— Тебе аплодировали, — сказал она.
— Да, — заметил Грег. — Хотя в какой-то момент казалось, что будет по — другому.
Джордж развел руками.
— Как я могу оставаться в стороне от борьбы? — сказал он. — Я действительно хочу работать у Фосетта Реншо и хочу сделать приятное для семьи, которая поддерживала меня в течении всех лет, пока я получал образование, но это не все. Что, если у меня родятся дети?
— Это было бы замечательно! — обрадовалась Марга.
— Но, бабушка, мои дети будут цветными. В каком мире они вырастут? Они будут второсортными американцами.
Разговор прервал подошедший Мерв Уэст. Он пожал руку Джорджу и поздравил с получение диплома. Профессор был одет не совсем к случаю: в твидовый костюм и рубашку, к которой концами пристегивался воротничок.
— Спасибо, что вы начали аплодировать, профессор, — сказал Джордж.
— Не стоит благодарности, вы заслужили это.
Джордж представил свою семью.
— Мы только что говорили о моем будущем.
— Надеюсь, вы еще не приняли окончательного решения.
Эти слова возбудили у Джорджа любопытство. Что бы они значили?
— Нет еще, — сказал он. — А что такое?
— Я разговаривал с министром юстиции Бобби Кеннеди. Как вы знаете, он тоже выпускник Гарварда.
— Надеюсь, вы сказали ему, что его отношение к тому, что произошло в Алабаме, — позор для страны.
Уэст грустно улыбнулся.
— Не в таких выражениях. Но он и я согласились, что реакция администрации была неадекватной.
— Весьма. Я не могу себе представить, что он… — Джордж оборвал речь, потому что у него в голове промелькнула мысль. — А какое отношение это имеет к решению о моем будущем?
— Бобби решил взять к себе на работу молодого чернокожего юриста, чтобы он изложил команде министра юстиции негритянское видение проблемы гражданских прав. И он спросил меня, могу ли я порекомендовать кого — нибудь.
Джордж не поверил своим ушам.
— Вы хотите сказать…
Уэст остановил его, подняв вверх указательный палец.
— Я не предлагаю вам работу. Это прерогатива Бобби. Но я могу договориться о собеседовании для вас, если вы пожелаете.
Джеки воскликнула:
— Джордж! Работать у Бобби Кеннеди! Фантастика!
— Мама, братья Кеннеди так подвели нас.
— Тогда иди работать у Бобби и сделай все иначе.
Джордж задумался. Он посмотрел на напряженные лица вокруг себя: на маму, отца, деда и бабушку и снова на маму.
— Может быть, я так и поступлю, — сказал он наконец.
Глава восьмая
Димка Дворкин стеснялся, что в свои двадцать два года он оставался девственником.
Учась в университете, он встречался с несколькими девушками, но дальше дело не шло. Да и сам он не был уверен, что оно должно идти. Никто не говорил ему, что сек должен составлять часть длительных любовных отношений, но ему так казалось. Он никогда не стремился форсировать события, как некоторые молодые люди. И все же отсутствие опыта теперь создавало трудности.
У его друга Валентина Лебедева все было наоборот. Высокий, уверенный в себе, черноволосый и с голубыми глазами, он обладал исключительным обаянием. К концу первого года в Московском государственном университете он уложил в постель большинство студенток факультета мировой политики и одну преподавательницу.
Вскоре после того как они подружились, Димка спросил у него:
— Что ты делаешь, чтобы они не забеременели?
— Это проблема девушек, — беспечно ответил он. — На худой конец можно сделать аборт.
Разговаривая с другими молодыми людьми, Димка узнал, что многие из них придерживались того же мнения. Мужчины не беременеют, значит, это не их проблема. А аборты делают по желанию в первые двенадцать недель. Но Димка не одобрял такой подход Валентина, вероятно, потому что его сестра с презрением относилась к этому.
Валентин интересовался главным образом сексом, учеба у него стояла на втором месте. У Димки все было наоборот, вот почему он сейчас работал помощником в Кремле, а Валентин — в Московском городском управлении парков.
Благодаря своим связям в управлении Валентин получил для них две путевки в кемпинг для молодых коммунистов им. В.И. Ленина на неделю в июле 1964 года.
Кемпинг немного напоминал военный лагерь: палатки стояли ровными рядами, и с десяти тридцати начинался комендантский час, но там имелись плавательный бассейн и озеро для катания на лодках и пруд пруди девушек. Недельный отдых там считался привилегией, которой многие добивались.
Димка считал, что он заслужил отдых. На Венском саммите Советский Союз одержал победу, и он внес свой вклад в этот успех.
Поначалу обстановка складывалась не в пользу Хрущева. Кеннеди со своей ослепительный женой прибыл в Вену с кортежем лимузинов, на которых развевались десятки звездно — полосатых флагов. Когда два лидера встретились, телезрители во всем мире увидели, что Кеннеди на несколько дюймов выше Хрущева, чья лысина находилась на уровне патрицианского носа американского президента. Хрущев выглядел фермером в выходном костюме рядом с Кеннеди, появившимся в строгом пиджаке с узким галстуком. Америка выиграла конкурс гламура, а Советский Союз даже не подозревал, что ему пришлось в нем участвовать.
Но когда начались переговоры, Хрущев взял верх. Если Кеннеди пытался вести дружелюбную беседу, то Хрущев становился громогласно агрессивным. Кеннеди говорил, что Советский Союз поступает нелогично, пытаясь распространить коммунизм в страна третьего мира и возмущаясь, когда Америка прилагает усилия, чтобы вырвать некоторые страны из советской сферы влияния. Хрущев презрительно отвечал, что распространение коммунизма — историческая неизбежность и ничего не может помешать этому, как бы ни старался тот или иной лидер. Кеннеди не особо разбирался в марксистской философии и не знал, что ответить.
Стратегия, выработанная Димкой и другими советниками, восторжествовала. Когда Хрущев вернулся в Москву, он распорядился напечатать десятки экземпляров протоколов саммита и распространить их не только в советском блоке, но и разослать руководителям дальних стран, таких как Камбоджа и Мексика. С тех пор Кеннеди замолчал и даже не отвечает на угрозы Хрущева забрать Западный Берлин. А Димка отправился отдыхать.
В первый день Димка надел свою новую одежду — рубашку в клетку и короткими рукавами и шорты, которые его мать сшила из брюк поношенного костюма из саржи.
— Такие шорты модны на Западе? — спросил Валентин.
— Нет, насколько я знаю, — засмеялся Димка.
Пока Валентин брился, Димка пошел за продуктами.
Выйдя из палатки он с радостью увидел молодую женщину. Очевидно, их соседку, собиравшуюся зажечь портативную газовую плитку, какие имелись в каждой палатке. Она была немного старше Димки, как он предположил, лет двадцати семи. У нее были коротко стриженные рыжевато-каштановые волосы и россыпь симпатичных веснушек на лице. Она выглядела очень модной в оранжевой блузке и черных облегающих штанах ниже колен.
— Здравствуйте, — сказал Димка и улыбнулся. Она подняла на него глаза. — Вам помочь?
Она зажгла спичкой газ и ушла в свою палатку, не проронив ни слова.
Нет, я не стану терять непорочность с ней, подумал он и пошел дальше.
В магазине рядом с санитарным блоком он купил яйца и хлеб. Когда он вернулся обратно возле соседней палатки стояли две девушки: та, с которой он пытался заговорить, и симпатичная блондинка с хорошей фигурой. Блондинка была в таких же черных штанах, но в розовой блузке. Валентин разговаривал с ними, и они смеялись.
Он представил их Димке. Рыжеволосую звали Нина. Она не подала виду, что они встретились незадолго до этого, и все еще казалась сдержанной. Блондинку звали Анной, и, судя по всему, она была общительной — улыбалась и откидывала волосы легким движением руки.
Димка и Валентин взяли с собой сковородку, намереваясь в ней готовить всю еду, и Димка налил в нее воду, чтобы сварить яйца. Но девушки обосновались со знанием дела, и Нина забрала у него яйца и пошла печь блины.
Лед тронулся, подумал Димка.
Пока они ели, Димка наблюдал за Ниной. Ее узкий нос, маленький рот и элегантно выступающий вперед подбородок придавали ей настороженный вид, словно она постоянно составляла себе мнение. Но она возбуждала чувственные желания, и когда Димка осознал, что он может увидеть ее в купальнике, во рту у него пересохло.
Валентин сказал:
— Мы с Димкой хотим взять лодку и переплыть на другой берег. — Димка впервые слышал о таком плане, но ничего не сказал. — Почему бы нам не поплыть всем четверым вместе? Устроили бы там пикник.
Это будет совсем непросто, подумал Димка. Они только что познакомились.
Девушки обменялись телепатическим взглядом, и Нина коротко ответила:
— Там видно будет. Давайте уберем со стола.
Она начала собирать тарелки и столовые приборы. Надежды начинали рушиться, но, может быть, еще не все было потеряно.
Димка вызвался отнести грязные тарелки в санитарный блок.
— Откуда у тебя такие шорты, душа — человек? — спросила Нина, когда они шли.
— Мама сшила.
Она засмеялась.
Димка подумал, что подразумевала бы его сестра, если бы назвала мужчину душа-человек, и решил: это значит, он добрый, но не очень привлекательный.
В санитарном блоке помещались туалеты, душевые и длинные ряды умывальников, служивших и мойками. Димка смотрел, как Нина моет посуду. Он пытался придумать, что сказать, но ничего не лезло в голову. Если бы она спросила его про берлинский кризис, он мог бы говорить целый день. Но у него не было дара нести остроумный вздор, который потоком и с легкостью изливал Валентин. Наконец он додумался произнести:
— Вы с Анной давно дружите?
— Мы работаем вместе, — сказала она. — Мы администраторы в профсоюзе сталеплавильщиков в Москве. Год назад я развелась, а Аня хотела пригласить кого — нибудь жить в ее квартире, вот теперь мы живем вместе.
Разведенная, подумал Димка; значит, в сексуальном отношении опытная. Диске стало страшновато.
— Каким был твой муж?
— Дрянь дрянью. Я не хочу говорить о нем.
Димка мучительно придумывал, что бы такое приятное сказать.
— Мне кажется, Аня очень милая женщина, — отвалился он.
— У нее хорошие связи.
Странное замечание о подруге, подумал Димка.
— Как это?
— Ее отец достал нам сюда путевку. Он секретарь Московского областного профсоюза, — не без гордости сообщила Нина.
Димка понес чистые тарелки в палатки. Валентин встретил своего друга и Нину словами:
— Мы приготовили бутерброды с ветчиной и сыром.
Аня взглянула на подругу и сделала беспомощный жест, словно говоря, что не могла сопротивляться напору со стороны Валентина, но Димка сразу понял, что ей не очень-то хотелось. Нина пожала плечами, и таким образом решился вопрос с пикником.
Им пришлось час дожидаться, когда освободится лодка, но москвичи были привычны к очередям, и ближе к полудню они плыли по холодной воде. Валентин и Димка гребли по очереди, а девушки загорали на солнце. Никому не приходило в голову завести пустячный разговор.
На дальнем конце озера они нашли небольшой пляж и пристали к берегу. Валентин снял рубашку, и Димка последовал его примеру. Аня тоже сняла верхнюю одежду и осталась в небесно — голубом раздельном купальнике. Димка знал, что такой купальник называется бикини и что он моден на Западе, но он никогда не видел их раньше и удивился, почувствовав возбуждение. Он не мог отвести глаза от гладкого плоского живота и пупка Ани.
К его разочарованию, Нина оставалась в одежде.
Они съели бутерброды, и Валентин достал бутылку водки. В магазине кемпинга спиртные напитки не продавались, Димка знал это. Валентин объяснил:
— Я купил ее у дежурного на лодочной станции. Он занимается небольшим капиталистическим предпринимательством. — Димка не удивился: большинство товаров, нужных людям, продавались на черном рынке — от телевизоров до джинсов.
Они передавали друг другу по кругу бутылку, и девушки пили большими глотками.
Нина вытерла губы тыльной стороной ладони.
— Так значит, вы вместе работаете в управлении парков?
— Нет, — засмеялся Валентин. — Димка слишком умный для этого.
Димка сказал:
— Я работаю в Кремле.
На Нину это произвело большое впечатление.
— Кем же?
Димка не любил говорить, потому что это звучало как хвастовство.
— Я помощник у первого секретаря.
— У товарища Хрущева? — в изумлении воскликнула Нина.
— Да.
— Как же ты умудрился попасть на такую работу?
— Я же говорил, — вставил Валентин, — у него ума палата. В каждом классе он был лучшим учеником.
— На такую работу не берут только за отличные отметки, — заметила Нина. — Какие у тебя знакомства?
— Мой дед Григорий Пешков штурмовал Зимний дворец во время Октябрьской революции.
— За это не дают хорошую работу.
— Мой отец работал в КГБ, он умер в прошлом году. Мой дядя генерал. И у меня есть голова на плечах.
— И скромности тебе не занимать, — проговорила она с мягким сарказмом. — Как зовут твоего дядю?
— Владимир Пешков. Мы зовем его Володя.
— Я слышала о генерале Пешкове. Значит, он твой дядя. У тебя такая семья, а ты ходишь в сшитых матерью шортах?
Димка смутился. Она впервые заинтересовалась им, но он не мог понять, то ли она восхищается им, то ли насмехается. А может быть, у нее просто такая манера.
Валентин встал.
— Давай пройдемся, — предложил он Ане. — А эти двое пусть обсуждают Димкины шорты. — Он протянул руку девушке, она взяла ее и позволила поднять себя на ноги. Потом, держась за руки, они ушли в лес.
— Я не понравилась твоему другу, — сказала Нина.
— Зато ему понравилась Аня.
— Она хорошенькая.
Димка тихо произнес:
— Ты красивая. — Он не собирался говорить этого, просто так вышло само собой. Но он имел это в виду.
Нина задумчиво посмотрела на него, словно оценивая, а потом спросила:
— Поплавать не хочешь?
Димку не особенно тянуло в воду, но ему очень хотелось увидеть Нину в купальнике. Он разделся, под шортами на нем были плавки.
Сняв с себя верхнюю одежду, Нина осталась в коричневом нейлоновом цельном купальнике, и он так хорошо сидел на ней, что Димка не пожалел, что это не бикини. В отличие от Ани, она не впечатляла стройностью. Димке бросились в глаза ее пышные груди, широкие бедра и веснушки на шее. Она перехватила его взгляд, отвернулась и побежала к воде.
Димка поспешил за ней.
Несмотря на солнце, вода была колюще — холодной, и у Димки радостно захватило дух, когда он погрузился в воду. Они энергично поплыли, чтобы не замерзнуть. Заплыв не так далеко, они медленно вернулись к к берегу. Почувствовав под собой дно, Димка встал на ноги. Вода доходила им до пояса. Димка посмотрел на Нинины груди. От холодной воды ее соски напряглись и выступили под купальником.
— Нечего глазеть, — игриво сказала она и плеснула воду ему в лицо.
Он ответил тем же.
— Вот тебе! — воскликнула она и за голову потянула его под воду.
Упираясь, он схватил ее за талию. Они боролись в воде. Ее тело было тяжелым, но упругим, и он наслаждался от прикосновения к нему. Он обхватил ее за талию и поднял вверх, так что ее ноги больше не касались дна. Когда она начала болтать ногами, смеяться и вырываться, он крепче прижал ее к себе и уткнулся лицом в ее мягкие груди.
— Сдаюсь! — закричала она.
Неохотно он опустил ее. Несколько мгновений они смотрели друг на друга. В ее глазах он увидел проблеск желания. По какой — то причине изменилось ее отношение к нему: от водки ли, от осознания того, что он всемогущий аппаратчик, от возбуждения, вызванного эротикой игры в воде, или от всего вместе. Ему это было безразлично. Он увидел призыв на ее губах и поцеловал их.
Она с энтузиазмом ответила ему поцелуем.
Он забыл о холодной воде, упиваясь мягкостью ее губ и языка, но через несколько минут она задрожала и сказала:
— Давай вылезать.
Он держал ее за руку, пока по мелководью они вышли на сухую землю. Они легли бок о бок на траву и начали снова целоваться. Димка дотронулся до ее грудей и подумал, не настал ли день, когда он лишится целомудрия.