— Мы должны будем приседать перед ней?
Джаспер рассмеялся.
— Нет, глупышка.
— А королева будет присутствовать на церемонии?
— Нет.
— Какая жалость!
Иви прошептала:
— Беспробудная дура.
Они вошли в Вестминстерский дворец через вход для лордов. Их встретил человек в дворцовой одежде, в том числе в бриджах и шелковых чулках. Дейв услышал, как его мать сказала со своим мелодичным уэльским акцентом:
— Устаревшая форменная одежда — верный признак того, что институт нуждается в реформе.
Дейв и Иви приходили в здание парламента всю свою жизнь, а Для Дьюаров это было впервые, и они восторгались. Бип забыла о своей зачарованно вскружившейся голове и сказала:
— Здесь украшен каждый сантиметр поверхности. Кафельные плитки на полу, узорчатые ковры, обои, облицовка деревом, цветное стекло и резной камень!
Джаспер взглянул на нее с повышенным интересом.
— Это типичная викторианская готика.
— Неужели?
Дейва начало раздражать, что Джаспер производит впечатление на Бип.
Компания разделилась надвое, большинство из них последовали за распорядителем вверх по нескольким лестничным пролетам на галерею, откуда наблюдают за дебатами в палате. Друзья Этель были уже там. Бип сидела рядом с Джаспером. Дейву удалось также занять место рядом с ней, но с другой стороны, а Иви притиснулась к нему. Дейв часто посещал палату общин, что на другом конце того же дворца, но эта была более богато украшена, и скамьи здесь были обтянуты красной кожей, а не зеленой.
После долгого ожидания внизу началось движение, и в палату вошла его бабушка в веренице из четырех других человек. На голове у всех были надеты смешные шляпы, а на них самих — чрезвычайно глупые мантии с меховой отделкой. Бип сказала: «Изумительно!», а Дейв и Иви хихикнули.
Процессия остановилась перед троном, и бабушка преклонила колена не без труда — ей было шестьдесят восемь лет. Между теми, кого возводили в пэры, началась передача большого количества свитков, которые нужно было прочитать вслух. Мать Дейва Дейзи негромко объясняла церемонию родителям Бип, высокому Вуди и пухлой Белле, но Дейв не слушал ее. Все это бредятина, и только.
Некоторое время спустя Этель и двое ее сопровождающих пошли и сели на одну из скамей. И тут началась самая смешная часть представления.
Не успели они сесть, как встали, сняли шляпы и поклонились, сели и надели шляпы. Потом всё опять пошло по новому кругу: как марионетки на веревочках, все трое встали, сняли шляпы, поклонились, сели и надели шляпы. К этому времени Дейв и Ив*1 изнемогали от смеха. Когда все началось по третьему разу, Дейв услышал бормотание сестры: «Все, хватит, больше не могу», вызвало у него еще больший смех. Дейзи бросила на них строгий взгляд, но она тоже еле сдерживала смех и поневоле улыбнулась.
Наконец все закончилось и Этель вышла из палаты. Ее семья и друзья встали. Мать Дейва повела их по лабиринтукоридоров и лестниц в зал на цокольном этаже, где долженбылсостояться прием. Дейв проверил, на месте ли его гитара, оставленная в углу. Он и Иви будут петь. Собственно, петь будет Иви, а он — аккомпанировать.
За несколько минут в зале собралось около сотни человек.
Иви поймала Джаспера и начала спрашивать его о студенческой газете. Эта тема ей была близка, и он охотно отвечал ей, но Дейв был уверен, что у Иви нет шанса на успех. Джаспер относился к тем парням, кто умеет блюсти свои интересы; Сейчас у него шикарное жилье, за которое не надо платить, и колледж в нескольких минутах езды на автобусе. По циничному мнению Дейва, ему незачем дестабилизировать устраивающую его ситуацию, начав роман с дочерью хозяев дома.
Однако Иви заставила Джаспера переключить внимание с Бип на себя, освободив поле для Дейва. Он взял для нее имбирного пива и спросил, что она думает о церемонии. Незаметно она налила водки в их прохладительные напитки. Минутой позже все зааплодировали, когда вошла Этель, теперь уже в нормальной одежде: красном платье, такого же цвета жакете и с небольшой шляпкой на седых локонах. Биппрошептала:
— Должно быть, раньше она была сногсшибательно красива.
Дейву показалось отвратительным думать о бабушке как о привлекательной женщине.
Этель заговорила:
— Мне доставляет огромное удовольствие видеть всех вас в этот памятный для меня день. Я сожалею лишь о том, что мой любимый Берни не дожил до этого дня. Он был умнейший человек из всех, кого я знала.
Дедушка Берни умер за год до этого события.
— Странно слышать, когда к тебе обращаются «миледи», особенно для человека, который в течение всей жизни был социалистом, — продолжила она, и все засмеялись. — Берни спросил бы меня: что, я разгромила всех врагов или сдалась им? Позвольте заверить вас, что я возведена в сословие пэров, чтобы упразднить его.
Все зааплодировали.
Серьезно говоря, товарищи, я отказалась быть членом парламента от Олдгейта, потому что я почувствовала, что настало время передать эстафету более молодым, но я не ухожу со сцены. В нашем обществе еще слишком много несправедливости, слишком много плохого жилья и бедности, слишком много голодных в мире, а я смогу принять участие лишь в двадцати или тридцати избирательных кампаниях.
Все снова засмеялись.
— Насколько мне известно, здесь, в палате лордов, можно взять одну конкретную проблему и заниматься ею, и я решила, какой проблемой буду заниматься.
Все затихли. Людей всегда интересовало, что дальше будет делать Этель Леквиз.
— На прошлой неделе умер мой дорогой старый друг Роберт фон Ульрих. Он воевал на фронтах Первой мировой войны, пострадал от нацистов в тридцатых годах, а потом до конца жизни владел лучшим рестораном в Кембридже. Однажды, когда в юные годы я работала швеей в пошивочной мастерской, где существовала потогонная система, в Ист-Энде, он купил мне новое платье и повел меня ужинать в ресторан гостиницы «Ритц». И… — Она вызывающе вскинула голову. — И он был гомосексуалистом.
В зале послышался удивленный шепоток.
Дейв пробормотал:
— Вот тебе на!
Бип сказала:
— Мне нравится твоя бабушка.
Люди не привыкли, чтобы эта тема обсуждалась открыто, особенно женщиной. Дейв улыбнулся. Ох уж эта бабуля, так и жди от нее какого-нибудь подвоха.
— Не надо лицемерить, — вызывающе продолжала она. — Всем известно, что есть мужчины, которым нравятся мужчины. Такие люди никому не причиняют зла. Между прочим, по моему опыту, они мягче, чем другие мужчины. Тем не менее, по законам нашей страны, то, что они делают, является преступлением. Более того, переодетые полицейские, делая вид, что они такие же, хватают их, арестовывают и сажают за решетку. На мой взгляд, это равносильно преследованию людей за то, что они евреи, или пацифисты, или католики. Таким образом, здесь, в палате лордов, я буду добиваться изменения законов в отношении гомосексуалистов. Надеюсь, вы все пожелаете мне успеха. Спасибо.
Ей с энтузиазмом зааплодировали. Дейв решил, что почти все в зале искренне желали ей успеха. Это произвело на него большое впечатление. Он подумал, что глупо сажать в тюрьму гомосексуалистов. Палата лордов выросла в его представлениях: если здесь можно выступать за такого рода изменения, возможно, она не столь уж смехотворна.
В заключение Этель объявила:
— А сейчас песня в честь моих американских родственников и друзей.
Иви вышла вперед, и Дейв последовал за ней.
— Будь уверен, бабушка даст о себе знать, — шепотом сказала Иви Дейву. — Могу спорить, она своего добьется.
— Она всегда добивается, чего хочет.
Он взял гитару и ударил по струнам. Иви сразу запела:
О, скажи, видишь ты в первых солнца лучах…
В зале в основном были англичане, а не американцы, но голос Иви заставил их всех слушать.
Что средь битвы мы шли на вечерней зарнице?
Дейв думал, что национальная гордость — это ерунда, но вопреки желанию у него стеснилось в груди. Виной тому была песня.
В синем с россыпью звезд полосатый наш флаг
Красно-белым огнем с баррикад вновь явится.
В зале стало так тихо, что Дейв мог слышать свое дыхание. Вот так Иви! Когда она выходила на сцену, все замирали и не спускали с нее глаз.
Ночью сполох ракет на него бросал свет -
Это подлым врагам был наш гордый ответ.
Дейв посмотрел на свою мать и увидел, что она смахнула слезу.
Так скажи, неужели будет жить он всегда,
Где земля храбрецов, где свободных страна?
Раздались аплодисменты и возгласы одобрения. Отдавая должное сестре, Дейв подумал: хотя она иногда действует на нервы, она способна ошеломить публику.
Он взял еще одну бутылку имбирного пива и стал искать глазами Бип, но в зале ее не было. Он увидел ее старшего брата Камерона и спросил этого отвратительного типа:
— Эй, Камерон, куда делась Бип?
— Наверное, вышла покурить, — ответил тот.
Где ее тут найдешь, растерялся Дейв. Он оставил пиво и решил выйти из зала.
Он подошел к выходу одновременно с бабушкой и придержал для нее дверь. Она, вероятно, направлялась в женскую комнату у него было смутное представление, что старые женщины должны часто ходить в туалет. Она улыбнулась ему и стала подниматься по лестнице, застеленной красной ковровой дорожкой. Дейв не имел представления, где он находится, поэтому пошел за бабушкой.
На промежуточной лестничной площадке ее остановил пожилой седовласый мужчина, опиравшийся на трость. Дейв заметил, что на нем был элегантный костюм из тускло-серой материи в полоску. Из нагрудного кармана пиджака торчал шелковый платок, сочетающийся по цвету с тканью. Все его лицо усеивали темные крапинки, но, очевидно, когда-то он был интересным мужчиной.
— Поздравляю, Этель, — сказал он и пожал ей руку.
— Спасибо, Фиц. — По-видимому, они хорошо знали друг друга.
Он не отпускал ее руку.
— Итак, ты теперь баронесса.
Она улыбнулась.
— Жизнь удивительная штука, не правда ли?
— Порой ставит меня в тупик.
Они загораживали проход, и Дейв топтался возле них на месте. Хотя они обменивались несущественными фразами, в их разговоре присутствовал оттенок страсти. Дейв не мог понять, что дало повод думать так.
Этель спросила:
— Ты не возражаешь, что твою домработницу возвели в дворянское сословие?
Домработница? Дейв знал, что Этель начала с того, что была служанкой в богатом доме в Уэльсе. Этот человек, вероятно, был ее хозяином.
— Я уже давно перестал возражать против такого рода вещей, ответил он, похлопал ее по руке и разжал пальцы. — Точнее, при правительстве Эттли.
Она засмеялась. Она определенно с удовольствием говорила с ним. В их разговоре слышался сильный оттенок, не любви, нененависти, а чего-то еще. Если бы не их солидный возраст, Дейв подумал бы, что плотской близости.
Одолеваемый нетерпением, Дейв кашлянул.
Этель сказала:
— Это мой внук Дейвид Уильямс. Если ты действительно не возражаешь, ты мог бы пожать ему руку. Дейв, это граф Фицгерберт.
Граф помедлил немного, и Дейву показалось, что он не собирается обмениваться рукопожатиями. Потом он как будто бы решился и протянул руку. Дейв пожал ее и произнес:
— Как вы поживаете?
Этель проговорила:
— Спасибо, Фиц.
Не сказав больше ни слова, она пошла дальше. Дейв вежливо кивнул головой старому графу и последовал за ней.
Минутой позже Этель скрылась за дверью, обозначенной для дам.
Дейв понял, что между Этель и Фицем есть какая-то история. Он решил расспросить об этом мать. Потом он заметил выход, который мог вести из здания, и совсем забыл о стариках.
Он вышел за дверь и оказался во внутреннем дворе неправильной формы с мусорными баками. Это было бы идеальное место для тайных объятий, подумал он. Это не улица, окна сюда не выходят, и есть укромные уголки. Он все больше обнадеживался.
Никаких следов Бип он не обнаружил, но почувствовал запах дыма.
Он обошел баки и заглянул за угол.
Она находилась там, как он и надеялся, с сигаретой в левой руке. Но она была с Джаспером, и они держали друг друга в объятиях. Дейв уставился на них. Они тесно прижимались друг к другу и страстно целовались, свою правую руку она запустила ему в волосы, а его правая рука держала ее за грудь.
— Ты подлец и предатель, Джаспер Мюррей, — выдавил из себя Дейв, повернулся и пошел обратно в здание.
* * *
В школьной постановке «Гамлета» Иви Уильямс предложила сыграть Офелию обнаженной в сцене безумия.
Сама по себе эта идея вызвала у Камерона Дьюара прилив приводящей в волнение теплоты.
Камерон обожал Иви. Но ему не нравились ее взгляды. Она близко к сердцу принимала острые моменты в новостях, начиная с жестокого обращения с животными и кончая ядерным разоружением, и людей, которые не разделяли ее точку зрения, она считала безжалостными и тупыми. Но Камерон привык к этому: он не соглашался с большинством людей его возраста и со всеми членами семьи. Его родители придерживались безнадежно либеральных убеждений, а его бабушка одно время была редактором газеты с немыслимым названием «Буффало анаркист».
Уильямсы были не лучше — левыми, все как один. Единственным мало-мальски здравомыслящим обитателем в доме на Грейт-Питер-стрит был приживальщик Джаспер Мюррей со своим циничным в той или иной степени отношением ко всему. Лондон представлял собой оплот подрывных элементов в большей мере, чем родной город Камерона — Сан-Франциско. Он не мог дождаться, когда закончится командировка отца и они вернутся в Америку.
Вот только он будет скучать по Иви. Камерону шел шестнадцатый год, и он впервые влюбился. Он не хотел, чтобы у него завязался любовный роман — у него было слишком много дел. Но когда он сидел за школьной партой, пытаясь заучить французские и латинские слова, он ловил себя на том, что вспоминает, как Иви пела американский гимн.
Он ей нравился, в этом он ни минуты не сомневался. Она понимала, что он умен, и задавала ему серьезные вопросы: как работает атомная электростанция, есть ли на самом деле такое место Голливуд, как относятся к неграм в Калифорнии? С еще большим вниманием она слушала его ответы. Она не любила болтать по пустякам — как и его, ее не интересовали разговоры ни о чем. По представлениям Камерона, они могли бы быть общеизвестной интеллектуальной парой.
В тот год Камерон и Бип ходили в ту же школу, что и Дейв и Иви, в прогрессивное учебное заведение Лондона, в котором — насколько Камерон мог судить — большинство учителей были коммунистами. Противоречивое предложение Иви о сцене безумия распространилось по школе с быстротой молнии. Идею одобрил преподаватель сценического мастерства Джереми Фолкнер, бородач в полосатом шарфе, служившем отличительной чертой колледжа. Однако директор, далекий от таких глупостей, решительно пресек затею.
В этом конкретном случае Камерон с удовольствием предпочел бы, чтобы либеральное упадничество возобладало.
Семьи Уильямсов и Дьюаров вместе отправились смотреть спектакль. Камерон не любил Шекспира, но ему с нетерпением хотелось увидеть, что Ив» будет делать на сцене. Она передавала силу чувств, которую якобы пробудили зрители. Она была похожа на свою прабабушку Дэй Уильямс, одну из первых тред-юнионистов и евангелистскую проповедницу, по утверждению Этель, дочерн Дэи. Этель говорила: «У моего отца в глазах светился тот самый огонек славы».
Камерон добросовестно проштудировал «Гамлета», — так он штудировал все, чтобы получать хорошие оценки, — и он знал, что роль Офелии особенно трудная. Хоть и трагическая, она вполне могла стать комической с ее непристойными песнями. Как собирается играть эту роль пятнадцатилетняя девушка и увлечь зрителей? Камерон не хотел, чтобы она с треском провалилась. Хотя в глубине души он лелеял надежду, что он нежно обнимет ее за плечи и утешит, когда она будет проливать слезы после унизительного провала.