- О. Я никогда не слышала этого.
Он невесело улыбнулся.
- Это ложь.
- О, - повторила она, переминаясь с ноги на ногу и хмурясь еще больше. - Как это?
- Папа усыновил меня не из-за моих глаз. Он взял меня, потому что мой отец мог быть убит его врагом, - это была не совсем правда, но достаточно близко.
Оливия открыла рот, но ничего не сказала.
- Он усыновил меня, потому что хотел превратить в оружие. Чертову управляемую ракету, которую он запустит в нужное время, чтобы выбить дерьмо из своего врага.
Она опустила руки, хмурое выражение исчезло с ее лица.
- Вульф..., - она сделала шаг к нему и остановилась.
Нет, он ошибся. Снова. Рассказать ей это было ошибкой, потому что чем больше она будет знать, тем больше это будет связывать его с будущим убийством де Сантиса. Но теперь, когда он начал, он не мог заставить себя замолчать. Как будто правда требовала, чтобы ее выпустили, чтобы уравновесить всю ложь, которую он ей рассказал ранее. Как будто он гребаный грешник, исповедующийся священнику, нуждающийся в отпущении грехов.
- Папа просто ждал подходящего момента, чтобы поджечь фитиль.
Она ничего не ответила, просто уставилась на него.
- Пару недель назад, после похорон отца, мы все трое получили от него письма. Они были написаны перед его смертью и должны были быть отданы нам в случае его внезапной смерти. Хочешь знать, что он написал мне? Что моего отца убили, - он оперся о стойку, заставляя себя выдержать ее взгляд. - Это и была спичка от фитиля, Лив. И угадай, кто стал моей целью?
* * *
Она не понимала, зачем он это говорит и что это значит. Очевидно, это должно было что-то значить, потому что в его грубом, скрипучем голосе она услышала острую боль.
Он попятился от нее, прислонившись к столешнице с кофеваркой, и его длинные сильные пальцы вцепились в край, словно он мог упасть, если бы отпустил ее. Этот красивый рот был сжат в жесткую линию, никаких признаков сексуальной, медленно горящей улыбки. Его заросшая щетиной челюсть была плотно сжата, массивные плечи напряжены, создавая впечатление мощного, привязанного животного, готового вырваться в любую секунду.
Выражение его лица определенно было гневным, но она могла видеть в его глазах ту же боль, которую слышала в его голосе.
Он был похож на человека, висящего на волоске от смерти.
Управляемая ракета…
Он спросил ее, кто, по ее мнению, его цель, но она понятия не имела. Она была слишком занята, сосредоточившись на боли в его голосе. Как будто отец, который бил его, что-то значил для него. Но это не могло быть правдой. Почему он пришел к ее отцу за поддержкой? За помощью? Он хотел, по крайней мере, это то, что он всегда говорил ей.
Она сглотнула, ошеломленная.
Сначала поцелуй, а потом он поймал ее в ловушку в коридоре, сказав, что не позволит ей уйти. Жар в его глазах и нотки грубой сексуальности в его голосе полностью исчезли, не оставив у нее сомнений, что все это было притворством, фасадом. Уловка, чтобы заставить ее дать ему информацию, в которой он так отчаянно нуждался. Информации, которую она не собиралась ему давать - да и не могла.
Она злилась на него за это, не говоря уже о том, что злилась на себя за то, что попалась на эту удочку, за то, что не обратила внимания на охватившие ее сомнения. Обидно, что он опустился до того, чтобы использовать ее влечение к нему против нее, использовал их дружбу.
Но увлекаться гневом, обидой или чем-то еще было бы глупо. Ей пришлось отбросить все эти грязные эмоции и сосредоточиться на самом важном. Что означало убраться отсюда подальше от него.
Она покачала головой.
- Я не знаю, кто твоя цель, Вульф, - часть ее - та часть, которая не злилась на него, которая была его другом и всегда им будет - хотела подойти к нему, коснуться его руки, успокоить его боль. Но она осталась на месте.
Полчаса назад она доверила бы ему свою жизнь.
Сейчас? Теперь она не была уверена, что вообще доверяет ему.
- Подумай об этом, - коротко сказал он. - У папы был только один главный враг, который представлял для него угрозу.
Был только один такой человек. Чезаре Де Сантис. Ее отец.
- Нет, - в последнее время она часто повторяет это слово. - Это значит, что папа убил твоего отца. Это смешно. Конечно, он не был самым порядочным человеком, когда возглавлял «DS Corp», но он не стал бы убивать людей.
- Откуда ты знаешь? У тебя есть доказательства, что он этого не делал?
- А у тебя есть доказательства, что он это сделал?
Он отодвинулся от стойки, и она старалась не смотреть на его пресс, злясь на себя за то, что пялится на него.
- Да. У меня есть.
Что-то острое пронзило ее, заставив вздрогнуть, как от внезапного удара топором по стволу дерева.
- Ты можешь так думать, - быстро сказала она. - Но что бы это ни было, ты ошибаешься. Папа никогда бы никого не убил.
Она не верила. Она не могла в это поверить. Ее отец не был святым, она всегда это знала, но он никогда не прибег бы к убийству. Так же, как он никогда не «отдал» бы ее мужчине, которого она даже не знает, на чем так настаивал Вульф.
Отец любил ее. Он нуждался в ней. Он никогда не избавился бы от нее.
Да, у него были свои недостатки, но они были у всех. В глубине души она была уверена, что он хороший человек.
Во всяком случае, все это к делу не относится. Вульф может просто снова манипулировал ею так, как он манипулировал ею ранее. Рассказал ей грустную историю, притворился, что ему больно, и пытался добиться ее сочувствия.
- Ты понятия не имеешь, что за человек твой отец, Лив, - резко сказал он. - Никакого, блядь, понятия.
Она сжала губы, не желая говорить ему, что он снова ошибся, потому что было очевидно, что он не собирается слушать ее.
- Ты действительно думаешь, что я поверю во все это? - вместо этого спросила она. - Ты поцеловал меня не потому, что хотел меня, не так ли? И ты похитил меня не для того, чтобы просто поговорить со мной. Единственная причина, по которой я здесь, единственная причина, по которой ты вообще прикоснулся ко мне, это то, что ты хотел эту информацию, и тебе было все равно, как ты ее получишь.
Черты его лица ожесточились, в глазах вспыхнул опасный огонек.
- Ладно, если хочешь знать правду, то да, именно поэтому ты здесь. Почему я поцеловал тебя. Я не хочу тебя, Лив. Я хочу знать все, что ты знаешь о Дэниеле Мэе. Мне нужен доступ к расписанию твоего отца и его электронной почте. Потому что знаешь, что я сделаю, когда получу их? - он оттолкнулся от стойки. - Я сожгу его чертову империю и его вместе с ней.
Шок от его слов пронзила ее словно нож в бок.
- Зачем? Просто потому, что кто-то сказал тебе, что он убил твоего отца?
- Да, именно так.
- Нет, это безумие. Я имею в виду, да ладно. После всего, что он для тебя сделал? Ты пришел к нему, Вульф. Ты хотел его помощи, и он дал ее тебе. Он ничего не сделал, но…
- Я пришел к нему, потому что так велел мне отец. Потому что он нуждался в Тейте внутри семьи де Сантис и думал, что я был лучшим выбором, - он медленно приближался к ней, словно гигантская пантера, и она почувствовала, как страх ударил ее в грудь. Но она не пошевелилась, шок вокруг нее усилился. - Все недооценивают меня, Лив. Все думают, что я тупой. Но это хорошо, это значит, что я могу летать под прицелом. Так что никто ничего не подозревал, даже твой отец, - он остановился прямо перед ней, глядя на нее сверкающими глазами. - Даже ты.
В ушах стоял странный ревущий звук, и какая-то часть ее смутно осознавала, что теперь она узнала пламя в его глазах, и это была вовсе не боль. Это был гнев.
Осознание всего нахлынуло на нее. О том, как он держал себя так осторожно. Он двигался медленно, как человек с головной болью, не желающий усугублять ее.
Но это не потому, что ему было больно. Потому что он был в ярости.
- Что значит «даже я»? - глупо спросила она.
- Есть причина, по которой я твой друг, Лив. Мне так сказали. Чтобы я мог подобраться к твоему отцу достаточно близко, чтобы убить его.
В этом не было никакого смысла. Ничего из этого не было правдой.
Она уставилась на него, глядя прямо в эти яростные глаза и его грубое красивое лицо. Он уже не был тем несформировавшимся мальчиком, которого она помнила. Он был мужчиной, и на его лице были шрамы. Один возле голубого правого глаза, другой на подбородке. Признаки его миссий, которыми он никогда не делился, вещей, которые он делал, о которых она не знала.
Он должен был быть ее другом, кем-то, кого она хорошо знала, и все же становилось ясно, что она совсем его не знает.
А ты его знала? Или ты просто сказала себе, что знала?
- Я..., - хрипло начала она. - Я тебе не верю.
- Верь во что хочешь, - его рот скривился в нечто похожее на издевку. - Все это правда. Единственное, что тебе нужно знать, это то, что этот чертов фитиль горит, и твой отец под прицелом, - прежде чем она успела что-то сказать, он прошел мимо нее и направился в спальню, захлопнув за собой двойные двери.
Оливия не могла пошевелиться в течение нескольких долгих секунд после того, как эхо удара дверью стихло. В конце концов она подошла к дивану и села, ее ноги дрожали.
Это не могло быть правдой. Не могло. Десять лет дружбы - ложь. Все эти разговоры в библиотеке, ощущение, что она наконец нашла кого-то, с кем можно поговорить, кого-то, кто слушает ее так, как никто никогда не слушал…
Все это было ложью.
Он не был ее другом, потому что она ему нравилась. Он был ее другом, потому что так велел отец. Потому что это дало ему доступ в семью де Сантис.
Боль скрутила ее грудь, пронзив сердце, но тут же гнев заглушил эту боль. Злость на него за то, как он использовал ее, и злость на себя за то, что поверила ему. Она должна была быть умной. И все же она попалась на его крючок. Одной ленивой улыбки было достаточно, чтобы зажечь ее глаза. Одна улыбка, и она была его.
Что-то прохладное скользнуло по ее щеке и упало на тыльную сторону ладони, лежащей на ее коленях.
Она стиснула зубы. Нет, она не могла этого делать. Она не могла сидеть здесь и предаваться горю, гневу и взаимным обвинениям. У нее не было времени, чтобы разбирать все последствия. Сейчас ее главным приоритетом было выбраться отсюда, вернуться домой, уйти от него.
Оливия смахнула еще одну слезу, с трудом сглотнув ком в горле. Затем она решительно отодвинула всю боль, горе и ярость в сторону. Она разберется с этим позже, когда у нее будет время и место, но сейчас ее миссия номер один - выяснить, как, черт возьми, она собирается выбраться из этого гостиничного номера и предупредить отца. Потому что он должен был знать, что Вульф каким-то образом сошел с ума и представляет для него опасность.
Поднявшись с дивана, она прошла по короткому коридору и снова взялась за ручку двери. Все еще заперто, черт возьми.
Нахмурившись, она уставилась на дверь.
Как ему удалось запереть ее изнутри? Очевидно, у него была возможность открыть ее, так как здесь стояли тележки с едой, указывающие на то, что обслуживающие номера привезли их сюда. Так как же он это сделал?
Это должно было быть как-то связано с тем, что он сделал с картой и считывателем карт, так как замок все еще, казалось, функционировал.
Озадаченная, Оливия прошла по коридору обратно в гостиную, остановившись, чтобы посмотреть на большие двойные двери спальни, которые он захлопнул за собой.
Ладно, может она просто спросит его?
Она не хотела говорить с ним, она была в ярости, но она заставила себя подойти к двери и прислонилась, пытаясь услышать, что он делает. Не было слышно ничего, кроме тишины.
- Вульф? – спросила она чуть громче. – Ты отлично справился с похищением меня. Но что, если будет пожар? Дверь заперта изнутри.
Ответа не последовало.
- Хорошо, - сказала она двери. - Спасибо за признание и за все остальное, за то, что испортил последние десять лет моей жизни, но я волнуюсь из-за двери. Я не особенно хочу сгореть заживо…
- Я смогу открыть ее, - его голос звучал сердито, грубее и более хрипло, чем когда-либо. - Замок реагирует на код с моего телефона. Я смогу вытащить нас, если будет такая необходимость.
А, ладно. Значит, он использовал свой телефон, чтобы управлять замком. Она понятия не имела, как это работает, но, если она сможет достать его телефон и, возможно, выяснить, какой код он использует, тогда она сможет выйти.
Хотя в этом плане был один маленький камень преткновения.
В нем было шесть футов пять дюймов крепких мускулов морского котика, а у нее пять футов пять дюймов и совсем не мускулов. Он сможет остановить ее, даже не запыхавшись.
Она выругалась себе под нос и прошлась по гостиной, скрестив руки на груди, ее мозг был занят перебором всех возможных вариантов. Что ей действительно было нужно, так это вывести его из строя, по крайней мере, достаточно, чтобы достать его телефон и попробовать подобрать код. Но как это сделать?
Остановившись, она оглядела комнату в поисках чего-нибудь тяжелого, чем можно было бы ударить его по голове. Но как только эта мысль пришла ей в голову, она тут же отбросила ее.
Он был солдатом, а она нет. Если каким-то чудом ей даже удастся ударить его, она может сделать это недостаточно сильно, или нанесет скользящий удар, и он получит только ушиб головы вместо мгновенного обморока. Да, и, если это случится, он может связать ее. Второго шанса у нее точно не будет.
Нет, она не могла его ударить. Ей все равно не хотелось причинять ему боль, хотя он и был полным ублюдком, разорвавшим ее сердце на тысячу крошечных кусочков. Она не могла доверять себе, чтобы пройти через это. Это означало, что она должна придумать что-то другое.
Она снова прошлась по комнате, обдумывая варианты, когда ее внимание привлекла маленькая пустая бутылка виски, которую он бросил на пол. Он осушил ее, и это было не единственное, что он выпил. Там был бренди, которое он вылил в их кофейные чашки, когда они приехали сюда, а затем бокал шампанского. И эта бутылка... Он быстро опустошил ее.
Оливия наклонилась и подняла бутылочку, а в голове у нее зародилась идея.
Он, должно быть, устал, учитывая, что было четыре утра, когда он вошел в ее комнату. Значит, он встал еще раньше. Мало спал. С другой стороны, когда он говорил о своей подготовке, он упомянул тот факт, что морские котики привыкли работать без сна.
Но что, если она добавит еще спиртного? Он был крупным парнем, поэтому ему нужно было много, но, похоже, у него не было никаких проблем с осушением этого скотча. Если она принесет ему еще, он может выпить и это.
К сожалению, учитывая его рост, телосложение и размер мини-бутылок, у нее не было достаточно алкоголя, чтобы заставить его вырубиться. Особенно если он не притронется к нему. Но достаточно ли этого, чтобы он заснул? И если да, то как долго ей придется ждать этого?
Выдохнув, она подошла к окну и выглянула наружу, ее мозг лихорадочно работал.
Оставаться здесь слишком долго было невозможно, ей нужно было вернуться домой, рассказать отцу, что Вульф делал все это время, предупредить его - и как можно скорее.
«Он убил моего отца.»
Голос Вульфа пронесся в ее голове, но она отогнала его.
Она не могла позволить себе отвлекаться, не сейчас.
Итак, как заставить огромного морского котика расслабиться настолько, чтобы ослабить бдительность и беспомощно уснуть? Да, это был трудный вопрос.
В голове всплыло воспоминание о неловком разговоре на кухне, который она вела после того, как однажды утром, спустившись вниз, обнаружила женщину, одетую только в отцовскую рубашку, рывшуюся в холодильнике.
Она была кем-то, кого он подобрал прошлой ночью на приеме - к счастью, она была на добрых десять лет старше Оливии - и у Оливии состоялся самый неловкий в мире разговор с этой женщиной. Особенно когда она начала рассказывать ей подробности о ее отце, которые она никогда бы не хотела знать.