Не дожидаясь его реакции, она проскользнула мимо него и направилась прямо к двери гостиничного номера. Время уйти. Определенно пора уходить.
Ее сердце бешено билось в ее груди, ее кожа была чувствительной, ее нежные губы тоже. Оливия положила руку на ручку двери и дернула, отчаянно пытаясь выбраться.
Но дверь не открылась.
Она потянула ее снова, сильнее.
Она оставалась закрытой.
- Она заперта, - раздался темный, грубый голос позади нее.
Она проигнорировала его, снова тщетно дергая за ручку, не заботясь о том, что скоро сломает ее, страх начал собираться в глубине ее живота.
- Прости, Лив, - сказал Вульф.
Она резко обернулась, тяжело дыша.
Он стоял в коридоре, его массивная фигура заслоняла свет. Блокируя все. Все, что она могла видеть, были его глаза и жесткий, неумолимый взгляд. Как будто этого нежного, невероятно горячего поцелуя не было.
- Я не могу позволить тебе уйти, - тихо сказал он. - Пока ты не дашь мне то, чего я хочу.
Глава Пятая
Оливия прижалась к двери, прекрасный румянец исчез с ее лица, оставив его бледным, ее глаза были огромными и темными, уставившись на него, как будто у него внезапно выросли крылья, рога и раздвоенные копыта.
Да, он не мог винить ее за это. Он облажался и облажался по-королевски. Ему не следовало упоминать о желании поговорить об отце, это уж точно. В то время он чувствовал, что неправильно использовать ее сочувствие и заботу против нее, но он понимал, что чем дольше он держит ее здесь, тем опаснее это было. Де Сантис, без сомнения, перевернет небо и землю, чтобы найти ее. И если он не будет осторожен, де Сантис узнает, что ее похитил Вульф.
Он не мог позволить этому случиться и дать парню знать о своих намерениях. Он должен получить нужную ему информацию.
Его грубость и озвучивание слова «трахаться» тоже не помогли, он понял это в ту же секунду, когда она покраснела как роза. Некоторых девушек заводят грязные разговоры, но он должен был понять, что Оливия не из таких. Во-первых, она не ругалась, а во-вторых, ей было очень неудобно, когда он спросил, встречается ли она с кем-нибудь.
Заставить ее прикоснуться к нему было началом, потому что он видел, как что-то горячее вспыхнуло в ее взгляде в тот момент, когда он прижал ее ладонь к своей груди, но этот поцелуй...
Да, это было очень большой ошибкой.
Его последняя командировка в восточную Европу была жесткой, холодной и дерьмовой, и поцелуй Оливии... Ну, здесь все было как раз наоборот.
Ее губы были такими мягкими, и она пахла клубникой, ее волосы ощущались шелком под его пальцами. И все, о чем он мог думать, это то, что прошло чертовски много времени с тех пор, как он касался чего-то настолько мягкого. Пробовал что-то настолько сладкое. Он хотел большего, хотел скользнуть языком в ее рот и почувствовать ее вкус, обхватить ее бедра и притянуть к себе, почувствовать тепло ее тела. Настолько, что на мгновение забыл, что должен был делать.
Пока она не толкнула его в грудь, и ему пришлось отпустить ее.
Он мог бы последовать за ней, и, возможно, должен был именно так и поступить. Может быть, ему следовало крепче прижать ее к себе и поцеловать, просунуть руку под ночную рубашку и заставить себя забыть, что она когда-то сопротивлялась. Но эта чертова слабость в груди, это чувство нежелания, остановило его.
Секс - это не то, чего он хотел от нее. Расписание де Сантиса и информация о Дэниеле Мэе были ключевыми целями этой миссии, и поскольку он был слишком слаб, чтобы использовать секс против нее, тогда, возможно, ему придется использовать что-то еще.
Скажи это своему члену.
Вульф проигнорировал эту мысль. Конечно, он был чертовски тверд. Впервые за полгода он был близок с женщиной, и его чертов член не знал, что с этим делать. Помимо очевидного.
Но он все испортил, упустил свой шанс. Он не будет принуждать ее, и если соблазнение не сработает, то придется попробовать что-то другое.
Господи, если бы он лучше планировал, был бы умнее, тогда, возможно, не облажался бы так сильно. Слишком поздно теперь.
В любом случае, она не уйдет, пока он не получит то, чего хочет.
Ее руки были прижаты к двери, как будто она хотела протиснуться через нее и выйти с другой стороны, и он мог видеть ее очевидный страх.
Он пугал ее, что делало это чувство слабости внутри него еще сильнее и злило его. Потому что страх - полезный инструмент, если с ним правильно обращаться.
Или ты можешь просто сказать ей правду.
Конечно, мог.
- Эй, Лив, твой отец убил моего, и моим последним приказом было убить твоего, чтобы я смог наконец вытащить маму из укрытия. Так что, если ты дашь мне информацию о его расписании, чтобы я мог спланировать нападение, плюс достанешь мне все, что у тебя есть на Мэя, чтобы я мог поймать этого урода, это было бы здорово.
Угу. Нет.
- Я не знаю, чего ты хочешь, - сказала Оливия, ее голос был хриплым, и точно не от желания к нему, не в этот раз.
Он не приблизился к ней. С этого момента он должен вести себя осторожнее, и подавление ее страхом или желанием, вероятно, не пойдет ей на пользу. Для них обоих.
Ты ведь знаешь, что теперь можешь помахать ручкой на прощание вашей дружбе?
Еще одна мысль, которую Вульф яростно выбросил из головы. У него никогда не было ее дружбы, так почему это должно иметь значение сейчас, он понятия не имел.
- Да, знаешь, - он старался говорить нейтральным голосом. - Я спрашивал тебя о правительственных контрактах твоего отца. И о Дэниеле Мэе.
Она выпрямилась, вздернув подбородок, и он поймал себя на том, что невольно восхищается тем, как она берет себя в руки, хотя и напугана.
- Я ничего не знаю ни о том, ни о другом, - сказала она со спокойным достоинством. - Как я уже и сказала. Любые государственные контракты заключаются с «DS Corp», и папа не имеет никакого отношения к компании теперь. А что касается Дэниела Мэя, то он…
- Твой отец собирается отдать тебя ему, - решительно перебил Вульф. Пришло время узнать хотя бы часть правды. Она не поверит ему, не тогда, когда она всегда была такой стойкой сторонницей своего отца, но, если он посеет семя сомнения в ее голове, тогда это будет началом.
Он должен что-то сделать, чтобы она не обратилась к властям и не сообщила о нем, как только ее отец умрет. Она была тем «свободным концом», который мог привести к нему. Другой человек справился бы с этим гораздо более жестоким и надежным способом, но это никогда не было вариантом для него. Не тогда, когда было много способов привлечь ее на свою сторону.
Она нахмурилась.
- Что? Что значит, он хочет отдать меня ему?
Вульф засунул руки в карманы джинсов, желая, чтобы его чертов стояк умер, потому что было трудно сосредоточиться, особенно когда он продолжал видеть ее розовые соски через простую белую хлопчатобумажную ночную рубашку. И особенно, когда хлопок натягивался на них, и он мог видеть, что они были твердыми.
- Я имею в виду, - процедил он сквозь зубы, - что твой отец заключил сделку, в рамках которой ты должна выйти замуж за этого придурка.
Оливия моргнула.
- Это смешно. Я ходила на одно свидание с Дэниелом, но только потому, что папа предложил. Он сказал мне, что Дэниел потерял жену в прошлом году и ему было трудно снова начать встречаться, так что я помогла бы ему сломать лед, так сказать. То свидание было катастрофой, и он никогда не спрашивал обо мне снова.
Вульф прищурился, изучая ее. Было ясно, что она верит в то, что говорит, и, черт возьми, возможно, это было правдой. Может быть, Дэниел потерял жену и теперь ему трудно снова ходить на свидания. Но было правдой и то, что Чезаре обещал ее ему, и ему доставляло огромное удовольствие говорить об этом Вульфу.
- В следующий раз ты увидишь, что это нечто большее, чем просто свидание, - сказал он, позволяя ей увидеть правду в его глазах. - Что бы он тебе ни сказал, ты выйдешь замуж за Дэниела Мэя, и он не примет отказа.
Оливия нахмурилась еще сильнее. Потом ее лоб разгладился, и она тихо рассмеялась.
- Это смешно. Папа никогда бы так не поступил. Не знаю, где ты об этом слышал, но это не в папином стиле. Он консервативен, да, но он не из средневековья.
Блядь. Ему придется рассказать ей больше, не так ли?
- Я не просто слышал об этом, - сказал Вульф, глядя прямо в ее голубые глаза. - Твой отец сам мне это сказал.
- Но я не…
- Позавчера. Я сказал ему, что хочу, чтобы он отдал тебя мне, а он ответил, что уже пообещал тебя Дэниелу Мэю, и что Мэй будет очень недоволен, если тебя увидят с кем-то еще.
Ее розовый ротик приоткрылся. Потом закрылся. Затем она прошла мимо него в гостиную, не говоря ни слова. Направляясь прямо к... О черт, нет.
Вульф последовал за ней, едва успев схватить телефон с кофеварки, прежде чем она взяла трубку.
Она ничего не ответила, просто смотрела, как он отодрал телефон от стены и выдернул разъем, чтобы его нельзя было снова подключить, не заменив весь провод.
Бросив бесполезный телефон рядом с кофеваркой, он повернулся и направился в спальню, потому что там тоже был телефон, и он не хотел рисковать.
Когда он вернулся в гостиную, она стояла у окна, скрестив руки на груди. Она не смотрела на него, когда он подошел.
- Значит, теперь я твоя пленница?
- Да, - потому что больше не было смысла все приукрашивать. - Я же сказал, что не отпущу тебя, пока не получу необходимую мне информацию.
- Ты ведь не звонил папе?
- Нет, не звонил.
- Значит, он не знает, что я здесь.
- Нет.
Она повернула голову, пламя чистого гнева вспыхнуло в ее темно-синих глазах.
- Он перевернет весь город вверх дном, чтобы найти меня. Ты знаешь это, не так ли?
Вульф выдержал ее взгляд.
- Конечно, я знаю. Как ты думаешь, почему мы здесь? Что касается остального мира, этот номер забронирован для молодоженов из Флориды для их медового месяца.
- Зачем? - если бы у слова были края, оно бы разрезало его на куски. - Зачем ты все это делаешь?
Его тело не дрогнуло, хотя какая-то часть его глубоко внутри дрогнула. Он сожалел о том, что делал. Было видно, что трещины, уже пробегающие через их дружбу, становятся глубже с каждым словом, которое он произносил, разрушая все.
- Нечто стоящее не приходит без жертвы, Вульф…
Их дружба все равно ничего не значила. Не тогда, когда она всегда была построена на лжи. Его лжи. Так имеет ли значение, если все это закончится? Возможно, даже лучше, потому что тогда, по крайней мере, ему не придется лгать ей. Конечно, ей будет больно, но ничего не поделаешь.
Если ты хочешь омлет, то должен разбить несколько яиц, как говорится.
- Тебя это не касается, - он старался говорить холодно и жестко. Если он собирается положить конец их хрупкой дружбе, то должен сделать это быстро, пока не передумал.
- Меня это не касается? - она недоверчиво посмотрела на него. - Ты похитил меня, Вульф. Тебе нужна информация от меня, и ты не отпустишь меня, пока я не дам ее тебе. Информация о моем отце. Так что, я думаю, что все это действительно касается меня.
- Тебе не нужно знать почему. Все, что тебе нужно знать, это то, что я хочу получить доступ к расписанию твоего отца и деталям его отношений с Дэниелом Мэем.
Ее темная бровь поднялась в полном недоумении.
- Я ничего не знаю о Мэе. А что касается расписания моего отца, почему ты думаешь, что я дам тебе доступ к нему?
Он проигнорировал ее.
- Это ты ведешь дневник своего отца, назначаешь ему встречи. Его бизнес-проекты. У тебя есть доступ к его файлам и всем его личным документам. Даже если ты не знаешь о Мэе, ты должна быть в состоянии найти некоторые записи о его отношениях с твоим отцом. Электронные письма, все такое.
Ее прекрасные губы сжались в тонкую линию.
- Я же сказала. Я ничего об этом не знаю.
Она лжет? Он не мог сказать наверняка.
Да ладно, придурок. Ты знаешь, что она не лжет. Она самый честный человек, которого ты когда-либо встречал.
- Мне нужен доступ к расписанию Чезаре, Лив. Сейчас же.
- Зачем? Для чего? - ее лицо было очень бледным, глаза посинели. И под гневом в них он увидел что-то еще. Что-то, из-за чего заболела его грудь.
Боль.
Он отвернулся от нее и направился к мини-холодильнику, внезапно почувствовав потребность в чем-нибудь покрепче кофе. Наклонившись, он открыл дверцу и достал маленькую бутылочку скотча. Открутив крышку, он сделал глоток прямо из бутылки. Жидкость обожгла горло, заставив его поморщиться.
Господи, она не собирается рассказывать ему что-то добровольно, не так ли? Она была слишком умна. Умнее, чем он. И теперь, когда он практически убил любой шанс использовать рычаги, которые у него были - их дружбу и ее желание к нему - он понятия не имел, что, черт возьми, делать.
Он должен был быть лучше нее. Ради Бога, он же гребаный морской котик. Его отец был бы разочарован тем, как он чертовски запутал всю эту ситуацию. И именно поэтому он отдал компанию Вэну, верно? Потому что Вульф был пистолетом, оружием в чужой руке. Для этого его и готовили. Это все, к чему его готовили.
Он не был стратегом или лидером. И никогда им не будет.
Вульф повернулся и прислонился спиной к стойке над мини-баром, делая еще один глоток виски, алкоголь успокаивающе согревал его.
Оливия стояла у окна, купаясь в бледном зимнем солнце. Она выглядела... свирепой, стоя там, со скрещенными руками и поднятыми крылатыми бровями. Даже надменно. Но весь эффект был подорван тем фактом, что солнечный свет сделал ее ночную рубашку прозрачной, и теперь он определенно мог видеть ее соски.
Его члену это очень понравилось, и внезапно все, о чем он мог думать, был этот проклятый поцелуй. О ее губах и каковы они были на вкус. О ее маленькой руке на его груди и то, что эта рука заставила его почувствовать. Мгновенная вспышка желания, которую он отчаянно пытался подавить.
У него никогда не было такого поцелуя, и уж точно он не ожидал такой бурной реакции.
Иисус Христос. Какого черта с ним происходит? Он должен был быть невосприимчив ко всей этой ерунде.
Она всегда была твоей слабостью, и ты знал это даже тогда.
- Если я отпущу тебя, - произнес он в наступившей тишине, - твой отец отдаст тебя Мэю. Ты действительно этого хочешь?
- Нет, конечно, нет. Но так как это явно то, что ты придумал или неправильно понял, мне не нужно беспокоиться об этом, не так ли?
- Зачем мне лгать тебе об этом?
- Зачем тебе лгать мне о том, что ты звонил папе? Зачем тебе лгать мне о том, что ты хочешь меня? - сарказм прозвучал в ее голосе. - Прости, если теперь я не верю всему, что ты говоришь, Вульф.
Его охватило разочарование, хотя с этим ничего нельзя было поделать. Он солгал ей. На самом деле, он лгал ей годами, так почему она должна верить тому, что он говорил ей теперь? Не было никакой причины.
А теперь он разрушил отношения между ними, хрупкое равновесие их дружбы, сначала используя ее симпатию к нему, чтобы сблизиться, а затем ее влечение к нему для обольщения. Это все равно что пытаться перерезать проволоку на неразорвавшейся бомбе, рубя ее топором.
Но ведь именно так ты обычно и поступаешь, не так ли? Ты даже не знаешь, что такое тонкость.
Но это не было чем-то новым для него, и у него не было времени думать об этом сейчас. Он должен был быстро перетянуть ее на свою сторону. Отчаянные времена требовали отчаянных мер.
- Ты знаешь, почему меня усыновили? - его голос прозвучал странно в тяжелой тишине, и почти сразу же он пожалел об этом.
Она нахмурилась, смена темы разговора явно застала ее врасплох.
- Нет. Какое это имеет отношение к делу?
Дерьмо. Ему ничего не остается, как продолжить.
Он допил остатки виски и отшвырнул бутылку. Положил ладони на край стойки и сжал ее пальцами, крепко вцепившись в него.
- Папа говорил мне, что это из-за моих глаз. Их цвета были холодными и разными. Что они делали меня особенным. Он собирался усыновить только меня, но тут вмешался Вэн и сказал, что мы команда и он не может взять меня без него и Лукаса. Поэтому папа нас всех усыновил.