Десять утра. Отец будет вне себя.
Она открыла рот, чтобы спросить Вульфа, почему он позволил ей спать так долго, но он опередил ее.
- Я звонил твоему отцу, - сказал он, не оборачиваясь. - Я сказал ему, что у тебя выходной. Он не был счастлив, но он в порядке с этим. Так почему бы тебе не присесть и не позавтракать?
Она нахмурилась, голова все еще немного кружилась.
- Ты звонил папе?
Положив крышку на тарелку, он повернулся и лениво улыбнулся ей.
- Я подумал, что тебе не помешает поспать, и позвонил ему.
Оливия не знала, что сказать. Все это время она была готова бросится домой, прежде чем отец поймет, что ее нет, а теперь ... Спешить было некуда. И у нее будет целый выходной.
Неприятное чувство шевельнулось у нее в животе, и на этот раз дело было не в вине. Она не брала выходных и очень редко брала отпуск, в основном потому, что никогда не знала, чем себя занять.
Ведение домашнего хозяйства, социальные и деловые связи ее отца, а также управление его финансовыми инвестициями и несколькими побочными проектами были важной работой, и ей это нравилось. Это помогало ей чувствовать себя полезной, и она знала, что отец очень ценил это, что ей тоже нравилось.
Но она не была уверена, что ей нравится целый день просто сидеть в гостиничном номере с Вулфом.
- Хорошо, - медленно произнесла она. - Но я только позавтракаю, если ты не возражаешь. Мне действительно нужно домой. Папа может и не возражает, что у меня выходной, но у меня куча дел, которые не могут ждать.
Вульф молчал, его улыбка исчезла, оставив на лице непонятное выражение. Потом повернулся к тележке. На ней стояла пара чистых кофейных кружек и большой кофейник из нержавеющей стали.
Он взял кофейник.
- Есть еще одна причина, по которой я хочу, чтобы ты осталась, - он осторожно налил дымящуюся черную жидкость в кружки.
- Знаешь, как я и сказал, я не хочу говорить о смерти отца? Ну, я передумал, - поставив кофейник, он снова взглянул на нее, и на этот раз на его грубом красивом лице не было улыбки. В его глазах блеснуло что-то, чего она не могла понять, был ли это гнев или горе, или сложная смесь того и другого, она не знала. - Думаю, я действительно хочу поговорить об этом.
Ее сердце сжалось. Его было нелегко понять, она помнила это с давних пор. Большую часть времени он имел невозмутимый вид, но бывали моменты, когда его холодная внешность исчезала, и она замечала что-то еще в его глазах. Что-то очень похожее на гнев.
Она не винила его за это. Ной Тейт был ублюдком первой степени, и то, как он обращался с Вульфом, вызывало у нее отвращение. Но, так как Вульф никогда не говорил об этом, она никогда не настаивала, главным образом потому, что ей было всего пятнадцать и она не знала, что сказать ему.
Но сейчас ей не пятнадцать, и от мысли, что он наконец-то хочет поговорить с ней об отце, у нее перехватило дыхание.
Оливия отошла от двери и подошла к нему. Она посмотрела на него, едва замечая его полуобнаженное тело, полностью сосредоточившись на странной комбинации эмоций в его глазах.
- Ты знаешь, что я здесь, если ты хочешь поговорить, Вульф. Но я не буду давить на тебя, если ты этого не сделаешь, хорошо? - она протянула руку и слегка коснулась его руки в бессознательном жесте утешения. Только для того, чтобы ощутить жар его обнаженной кожи, покалывающий кончики ее пальцев, заставляющий ее хотеть отдернуть руку.
Он не двигался, и все же она увидела, как что-то вспыхнуло в его глазах, что-то, что не было гневом или горем, или чем-то еще, что было там мгновение назад. И вдруг воздух между ними наполнился напряжением, каким-то непонятно густым и электрическим.
Несколько секунд назад она забыла, что на нем нет рубашки. Теперь ее охватило осознание этого. Того, как близко он был. Какой он высокий и широкий, и какая хрупкая и маленькая она по сравнению с ним. Его загорелую кожу и татуировки. Его жетоны висели у него на груди, металл блестел, как луч слабого зимнего солнца.
От него приятно пахло кедром и кожей с мускусным мужским оттенком.
Оливия сглотнула. Все было неправильно. Неправильно чувствовать это, когда он скорбит и хочет поговорить. Неправильно хотеть его физически. Он был ее другом, не более того, и ей действительно нужно было взять себя в руки.
Она убрала руку с его плеча, надеясь, что это выглядело как спокойное движение, и не выдало то, что прикосновение к нему делало сумасшедшие вещи с ее сердцебиением. Но он поймал ее руку, обхватив ее своими длинными пальцами.
- Ты уверена? - его голос был низким и грубым, от взгляда его глаз у нее перехватило дыхание. - Я знаю, это был шок. По сути, я похитил тебя, а потом привез сюда. Я просто... хочу поговорить с тобой. Лично. И, блядь, не в спешке для разнообразия.
Ее мозг работал слишком медленно и она не могла придумать, что сказать в ответ. Все, что она, казалось, осознавала, это то, что он держал ее за руку, заставляя жар подниматься вверх по ее руке и проникать в остальную часть ее тела. Дикий, беспокойный жар, совершенно незнакомый ей.
Она никогда не испытывала такого прежде, даже в тот последний день в библиотеке, когда ждала его встречи с отцом, отчаянно надеясь, что он примет предложение отца о работе и убежище, и решила не уходить, пока не узнает его ответ.
Услышав, как закрылась дверь отцовского кабинета, она выскочила в коридор и увидела Вульфа, который стоял, засунув руки в карманы джинсов, и его обычной беззаботной улыбки нигде не было видно. Тогда она увидела гнев в его глазах, четкий и ясный, хотя все, что он сказал, было: «Я не могу остаться. Я записываюсь в на флот завтра».
Она была так разочарована, пытаясь не разрыдаться перед ним, но не смогла. Он обнял ее, - он прикасался к ней только один раз - шепча, что ему жаль, но так должно быть.
И она... Ну, это объятие было самое странное, что случалось с ней. Было что-то такое в тепле его тела и ощущении его прикосновения к ней, в силе его рук, обнимающих ее, и в тепле его дыхания в ее волосах, что заставляло ее пульс учащенно биться. Она дрожала по причинам, которые ее шестнадцатилетнее «я» не могло понять.
Но теперь... Теперь она знала, что это значит.
Она сглотнула, борясь с желанием вырвать свою руку из его. Не желая выдавать себя больше, чем она уже сделала.
Да ладно тебе. Он уже все знает. Ты никогда не была очень хороша в подпольных играх, и ты это знаешь.
Она отвела взгляд, положила руку ему на плечо и постаралась не обращать внимания на учащенное сердцебиение.
- Хорошо, - сказала она, ее голос звучал гораздо более хрипло, чем она хотела. - Тогда давай выпьем кофе и поговорим.
Но он не отпустил ее руку. Вместо этого она почувствовала, как один его длинный палец коснулся ее подбородка, поворачивая голову так, чтобы встретиться с ним взглядом.
- Эй, что случилось? - пробормотал он. - Ты покраснела.
Без шуток. Она сжала челюсти и собралась с духом, чтобы ответить ему спокойным, ровным взглядом, как будто ничего не случилось, совсем ничего. Но его взгляд завораживал. Ей всегда нравилось, что у него один глаз голубой, а другой зеленый. Это называлось гетерохромией, или так он сказал ей, когда она однажды спросила об этом. Не то, чтобы это имело значение, как это называлось. Она просто находила его прекрасным, этот кристально-голубой оттенок был похож на зеленые листья, яркие цвета пробивались сквозь его длинные темные ресницы…
Его губы изогнулись.
- Лив? Ты можешь ответить в любое время.
А, точно. Он задал ей вопрос и теперь она смотрела на него, как лунатик.
Вопрос, на который он уже знает ответ.
Волна внезапного раздражения захлестнула ее, отчасти вызванная ее собственной беспомощной реакцией на него, потому что да, конечно, он знал. Он должен был знать. Он не был глуп, несмотря на то, что всегда умалял свой интеллект, и она тоже не была глупа.
- Ты знаешь, почему я покраснела, - слова вырвались прежде, чем она смогла остановить себя.
Его глаза расширились, что сделало небольшую часть ее очень довольной тем, что она могла удивить его. Потому что на самом деле она устала быть единственной, кто был взволнован. Ей не нравилось, как это выводило ее из себя, и, если подумать, она начинала чувствовать себя немного раздраженной тем, что не раскачивала его мир так же, как он раскачивал ее.
Она смотрела на него, не делая ни малейшего движения, чтобы отстраниться. Теперь в этом не было смысла, во всяком случае, если он уже знает, как влияет на нее.
- Да, - медленно произнес он, изучая ее лицо. - Думаю, знаю.
- Тогда зачем спрашивать меня?
Он не отпустил ее руку, и палец под подбородком остался на месте. Ее пульс бился как проклятый барабан, в ее голове, и она хотела отстраниться.
Но что-то маленькое, дерзкое и упрямое удерживало ее.
- Может, я хотел кое-что проверить, - палец у нее под подбородком шевельнулся и очень легко скользнул вниз по шее. По коже побежали мурашки, и она с трудом сдержалась, чтобы не ахнуть и не сделать шаг назад.
- Проверить что? - дрожь возбуждения пробежала по ее коже, а голос прозвучал хрипло. И это ее раздражало. Что он делает? Что он хочет? Признание, что ее влечет к нему? Если да, то зачем ему это?
Его палец задержался у нее на шее, и она поняла, что он чувствует ее пульс. И что он был быстрым. Слишком быстрым.
Его взгляд внезапно стал напряженным.
- Прошло шесть месяцев с тех пор, как я был с кем-то, Лив.
Подожди, что? Это было... приглашение?
Нет, не может быть. Он не испытывал к ней таких чувств. Он был ее другом и никогда не делал ничего такого, что заставило бы ее думать, что он испытывает к ней еще какие-то чувства. Она не хотела туда идти, просто не хотела.
- Я думала, ты хочешь поговорить о своем отце.
- Ну, может, я передумал, - его палец легко скользнул по ее коже, в то время как его взгляд опустился на ее белую ночную рубашку. - Может быть, я хочу заняться чем-то другим.
Чем-то другим…
Оливия отпрянула от него прежде, чем осознала это, и сделала пару шагов назад, чтобы увеличить расстояние между ними. Она задыхалась, сердце бешено колотилось под ребрами, пульс бешено бился, а кожа была странно горячей и напряженной.
- Я... не понимаю, о чем ты говоришь, - ее голос звучал хрипло и неуверенно.
Вульф уставился на нее, не отводя взгляда
- Ты знаешь, о чем я говорю, Лив. Думаю, мы оба знаем, о чем я говорю.
- Да, но я думала, что я твой друг, - она не могла контролировать ни дыхание, ни сердцебиение. - Так вот почему ты привел меня сюда? Чтобы…
- Чтобы что? Трахнуть тебя?
Она давно привыкла к грязному рту Вульфа, но, услышав это слово в отношении себя, почувствовала, как по спине пробежал горячий электрический ток.
Но он не мог так думать. Все это было слишком странно. Похищение, бегство в отель и странные вопросы, которые он ей задавал. Не говоря уже о выражении его лица, когда она по глупости подумала, что шампанское и свечи означают что-то другое.
Она не могла позволить себе поверить, что он говорит серьезно.
- Нет, - сказала она, ненавидя себя за то, что это слово прозвучало так неуверенно. - Ты этого не хочешь. В этом нет никакого смысла. Ты сказал, что это не свидание.
Сила его взгляда, казалось, прожигала ее насквозь.
- Нет, не свидание. Я никогда не трахаюсь на первом свидании.
Снова это горячее возбуждение, и на этот раз ниже, между ее бедер. Ее мозг перемещался туда, куда она не хотела, посылая образы, которые она не хотела видеть бунтующими в ее сознании. Голый Вульф. Вульф прикасается к ней. Вульф трахается на первом свидании. Вульф трахает ее …
- Нет, - повторила она, яростно качая головой. - Нет.
Наступила напряженная, тяжелая тишина.
Затем он двинулся к ней, быстро и плавно, и она успела отступить на несколько шагов, прежде чем он оказался прямо перед ней. Он схватил ее за руку и, прежде чем она успела остановить его, прижал ладонь к своей груди, прижимая ее к коже.
- Ты хочешь меня, Лив. Я знаю это. Я вижу это в твоих глазах.
Она застыла, из нее вырвался последний вздох.
Он прав. Ты хочешь его.
Но не так. Что-то было не так. Она чувствовала это.
Он не сделал никакого движения, чтобы сделать что-то еще, просто прижал ее руку к себе, этот напряженный взгляд удерживал ее в своем плену.
Жар его тела обжигал. Твердый, мускулистый. Загорелая кожа слегка покрытая волосками. Ровное, медленное биение его сердца.
Она была такая хорошая, такая осторожная. Она и представить себе не могла, что прикоснется к нему, потому что не была мазохисткой. Было достаточно плохо безнадежно влюбиться в него, не говоря уже о том, чтобы фантазировать о чем-то другом.
Но теперь она прикасалась к нему, и это было...
Нет. Нет, она не могла этого сделать. Это было слишком близко к тому, чего она так отчаянно хотела, и ей становилось очевидно, что она была для него просто телом. Он не хотел ее. Если чего он и хотел на самом деле, то это секса в первую очередь.
Она отдернула руку от его обнаженной груди.
Только для того, чтобы он сделал еще один шаг вперед, другой рукой скользнул в ее волосы, а его большая ладонь обхватила ее затылок. Прежде чем она успела среагировать, он наклонил голову, и его широкий, красивый рот оказался на ее губах.
Потрясение заставило ее замереть.
Вульф Тейт целовал ее. Вульф Тейт целовал ее.
Если раньше она не могла дышать, то теперь казалось, что весь воздух в мире был высосан и его нигде было взять.
Его губы были мягкие. Этого она не ожидала. Он был таким твердым везде, и все же не было ничего неподатливого в том, как его губы нежно касались ее губ. Ничего напористого. Его дыхание было теплым, и почему-то она не могла перестать дрожать, когда он снова коснулся ее губ легким поцелуем.
Он издал звук, грубый и одобрительный, вдыхая, как будто ее запах был чем-то, что ему нравилось. Затем его язык коснулся ее нижней губы, мягко уговаривая открыться ему.
Дикий огонь разгорался в ее венах, порыв сильного жара охватил ее, обжигая.
У нее закружилась голова. Это был ее первый поцелуй. С единственным мужчиной, с которым она когда-либо хотела быть. Единственный мужчина, которого она когда-либо хотел коснуться.
Это не правда и ты это знаешь.
Сомнение было маленьким, твердым куском льда, сидящим в ее животе, непроницаемым для пламени. Было слишком много странного во всей этой ситуации, слишком много того, чего она не понимала, и она не могла избавиться от чувства, что Вульф не рассказал ей всю историю.
Это означало, что она не могла отдаться этому поцелую. Она не могла позволить ему сделать что-то еще. Другая женщина, возможно, отбросила бы осторожность и взяла бы то, что хотела, даже если бы это было все, что у нее когда-либо было, но Оливия не была такой женщиной.
Вся ее жизнь была посвящена осторожности. Наблюдению и ожиданию, тщательному обдумыванию. И как бы сильно она не хотела Вульфа Тейта, она уже говорила себе, что никогда не получит его, не так, как хотела. Это было то, с чем она смирилась давным-давно. Потому что он не хотел ее. Он не был влюблен в нее так, как она была влюблена в него, и, если бы она позволила себе это, только чтобы потом понять, что все это не правда…
Что ж. Она никогда не оправилась бы от этого.
Он крепко держал ее, давая понять, что она не сможет вырваться, если он не позволит. Поэтому она снова положила руку ему на грудь, стараясь не поддаваться жару, и на секунду задержала ее там.
Он издал еще один грубый звук, его губы приоткрылись на ее губах.
Оливия толкнула его в грудь. Сильно.
Это было похоже на перемещение горы. Потом она поняла, что он, должно быть, позволил ей оттолкнуть себя, потому что было ясно, что у нее не хватило бы сил сдвинуть его с места, если он не захотел, чтобы его двигали. Но в этот момент она почувствовала только то, как его рука соскользнула с ее затылка, когда он отступил на шаг назад.