От волнения сердце качает кровь так сильно, что вены начинают гудеть.
— Эй, не волнуйся, красотка. — усмехается Кайл, глядя как я нервно сжимаю кулаки.— Кореец хорош, но Волчонок превосходит его в технике.
Соперники обмениваются серией ударов, большинство которых блокируются или пролетают мимо, после чего жаждущий крови зал начинает скандировать «нокаут». Интересно, они хотя бы на секунду понимают, что означает нокаут для человеческого здоровья. Что ушиб мозга даже легкой и средней тяжести не проходит бесследно. Ведь невозможно угадать, какой отдел пострадает, и как это отразиться на жизни на физическом и психическом состоянии человека. Это месяцы лечебной реабилитации, исключение любых тренировок и прохождение курса психологической коррекции.
Кореец тем временем переходит в более активным действиям: сейчас он нападает, а Тайлер лишь обороняется.
— Тай, что, устал? — вытираю вспотевшие ладони о ткань юбки. — Почему он совсем не пытается его ударить?
— Значит, у малыша есть план. Нужно лишь не много подождать.
Кайл оказывается прав. Когда Кореец предпринимает очередную попытку нападения, Тайлер совершает головокружительный прием с захватом ноги, в то время как его руки, подобно лассо, обвивают шею соперника. Секунда, и они оба лежат на полу. Трибуны визжат и ликуют, пока ставшееся малиновым лицо Корейца кривится от боли. Я же не могу ни кричать ни шевелится, и лишь тихий голосок внутри меня умоляюще шепчет: «Не вставай, пожалуйста, не вставай».
Кореец кряхтит и скалит зубы, до последнего сопротивляясь поражению, но инстинкт самосохранения, к конце концов, берет верх. Ладонь, зажатая в кулак разжимается и начинает отчаянно колотить по полу.
— Победа! — громко вопит Кайл, сотрясая воздух поднятыми над головой руками. Звучит финальный гонг, со звуком которого Тайлер отпускает соперника, и зал взрывается шумными завываниями и свистом.
Господи. Он победил. Как и обещал.
Поднявшись, Тайлер находит меня глазами и посылает невидимую улыбку.
— Для тебя. — произносит ту самую фразу.
Чистейший адреналин, гордость за него, неподдающийся контролю восторг и незамутненное чувство счастья дрожью сотрясают внутренности. Мне хочется плакать, танцевать, кричать и смеяться, чтобы дать выход этим эмоциям. Но мое тело находит иной способ самовыражения: комок чувств, разрывающий грудь, подступает к горлу, и губы сами произносят:
— Я люблю тебя.
И лишь после того, как я говорю это вслух, вдруг понимаю, что давно это знаю. Я люблю его. Без оглядки на то, что мы разные, и что для такого признания еще наверняка слишком рано. Люблю безусловно, без каких-либо ожиданий, и приму каждое новое открытие в нем как данность. Это все он, Тайлер, заставляет меня доверять своему внутреннему голосу и блокировать искусственный шум, звучащий извне. Ведь если хочется обнять — нужно обнимать, а если любишь — нужно позволять себе любить. Честность с собой делает жизнь гораздо проще.
Тайлер напряженно вглядывается в мое лицо, едва заметно сводя и разводя брови.
— Я люблю тебя, — повторяю с улыбкой. Так просто. Словно сделать глоток чистого воздуха, наполнив каждую клетку легкостью.
Быстро моргнув, опускает руку рефери, оставляя того растерянно стоять в компании поверженного соперника, и через весь ринг направляется ко мне.
Сердце отбивает барабанную дробь, когда он опирается на разделяющие нас канаты, и, подавшись вперед, гипнотизирует меня чернотой своего взгляда. Пожалуй, я никогда не смогу подобрать слов, чтобы описать все, что я вижу в его лице этот момент. Наверное, такие эмоции можно увидеть у потерпевшего кораблекрушение, которому после недель одиноких скитаний открывается берег.
— Люблю тебя. — повторяю так, чтобы он слышал.
Тайлер перемахивает через канаты так быстро, что я не успеваю удивиться или почувствовать смущение. Прижимает мокрой от пота рукой мой затылок и алчно прижимается губами. В ту же секунду все вокруг исчезает: любопытствующие взгляды толпы, восторженно-завистливые женские писки, ослепляющие вспышки фотоаппаратов, и остается лишь головокружительная эйфория от его такой необходимой близости, горячее влажное тело, прижатое к моему, и безукоризненное совершенство этого момента.
Самые сильные положительные эмоции, что я знаю — это триумф и счастье. Сейчас я испытываю их одновременно. Счастливый триумф — лучшее название тому, что я чувствую.
Не разрывая поцелуя, Тайлер перемещает ладонь мне под бедра и знакомым движением тянет вверх. Тело с готовностью откликается ему, обнимая собой его шею и талию. Вспышки камер мелькают белыми тенями в закрытых веках, пока Тайлер выводит нас из зала. Прячу лица в изгибе его шеи, чтобы не встречаться ни с кем глазами, потому что не желаю вторжения чужих лиц в наш идеальный мир на двоих.
Металлический хлопок двери эхом отрезает возбужденный гул, спину обдувает прохладный воздух коридора. Я хорошо его помню : по нему Кайл вел меня в раздевалку Тайлера за день до отъезда.
— Ты. Выйди, — слышу его голос поверх моего плеча, после того как распахивает дверь раздевалки. И прежде чем я успеваю что-либо понять, мимо нас проскальзывает коренастый парнишка.
Грохот захлопывающейся за ним двери символично стирает остатки сдержанности между нами. Впиваюсь Тайлеру в губы, собирая вкус влажной соли, в то время как его руки лихорадочно задирают платье и оттягивают в сторону тонкую ткань белья.
— Хочу тебя, — зубами оттягивая его губу. — Быстрее.
Я ловлю позвонками твердость стены одновременно с вторжением тугой плоти. Обхватив мой затылок ладонью, Тайлер плотно запечатывает вскрик своими губами. Врезается глубже, рассыпая сноп искр перед глазами. Не пытается быть осторожным, потому что сейчас осторожность совсем ни к чему. В нем не стих адреналин боя, а я только что осознала, что глубоко и бесповоротно влюблена.
Мои стоны, его тяжелое дыхание и звук сталкивающейся плоти вибрируют в стенах, кажется, целую вечность. Тепло его семени стекает между бедер, но даже после этого Тайлер не перестает двигаться во мне, подводя к третьему сокрушительному оргазму.
— Тайлер… — ловлю его взгляд.
— Мне тебя всегда мало.
Мы покидаем здание спустя час, когда парковка уже почти опустела.
— Отметим твою победу? — предлагаю, залезая на пассажирское кресло. — Поужинаем где-нибудь.
— Хорошо, — отзывается Тайлер, перед тем как прикрыть за мной.дверь.
Пока он обходит автомобиль, чтобы сложить спортивную сумку в багажник, я вдруг явственно ощущаю неприятное покалывание на коже. Словно за мной наблюдают.
Через лобовое стекло вглядываюсь в темную пустоту парковки, и тогда замечаю его. На расстоянии слишком далеком, чтобы слышать разговор, но достаточно близком, чтобы нельзя было ошибиться: это Итан стоит рядом со своим автомобилем и смотрит прямо на меня.
23
В растерянности наблюдаю, как застывший силуэт Итана приходит в движение, и он, обойдя капот, скрывается в салоне своего автомобиля. Глаза ослепляют голубые вспышки фар и, одновременно с тем, как Порше срывается с места, на водительское кресло опускается Тайлер.
По тому, что как его палец застывает на кнопке зажигания и как пристально он вглядывается в мое лицо, я понимаю, что пытаться делать вид, что ничего не произошло не имеет смысла.
— Здесь был Итан, Тай. — с трудом ворочаю языком. — Он видел нас. Смотрел прямо на меня.
Мы с Тайлером никогда не обсуждали, при каких обстоятельствах я рассталась с Итаном и какую назвала причину, но, кажется, сейчас есть необходимость это прояснить.
— Я рассталась с Итаном, сказав, что больше не могу быть с ним. О нас с тобой я не упоминала. Надеюсь, тебя это не обидит.
Чувствую себя ужасно. Рано или поздно, Итан бы все равно узнал о нас с Тайлером, но я не хотела, чтобы это произошло так… По самому худшему из возможных сценариев. У них с братом и без меня сложности в отношениях, а наше воссоединение — последний гвоздь в их крышку. Уверена, сейчас Итан чувствует себя глубоко преданным.
— Ты не хотела делать ему больно. — негромко говорит Тайлер. — И защищала меня.
Как и обычно, понимает даже то, что не было произнесено.
— Мне нужно поговорить с ним, — легко провожу пальцем по сбитым костяшкам . — Раз уж тайное стало явным, он заслуживает разъяснений.
Тайлер несколько раз смаргивает, глядя перед собой, как обычно происходит, когда он взволнован, после чего твердо произносит:
— Я тебя отвезу.
— Это ни к чему, Тай. — заверяю его. — Я предложу Итану встретиться за обедом где-нибудь в городе. Мы поговорим и навсегда закроем этот вопрос.
После секундной паузы Тайлер кивает и жмет кнопку зажигания. Тяжелый внедорожник трогается с места, покидая парковку и оставляя на ней часть моих тревог.
********
Я гипнотизирую лежащий на столе мобильный в течение десяти минут, прежде чем перешагнуть через свою трусливую нерешительность и набрать номер Итана. Слушаю гудки, плотнее вжимая влажные пальцы в металлический корпус, пытаясь побороть волнение от его реакции на мой звонок. Я совсем не тешу себя надеждой, что мы с Итаном сможем остаться друзьями, но по-крайней мере надеюсь, что он не станет меня презирать.
— Здравствуй , Рика, — звучит в динамике бесцветный голос, за которым невозможно угадать настроение его владельца.
— Прости, что отвлекаю, Итан. Звоню, чтобы предложить тебе встретиться. Думаю, после вчерашнего я должна тебе кое-что объяснить.
Жмурю глаза и кусаю губу в ожидании его ответа. Напоминаю себе, что не имею права злиться или расстраиваться, если он откажется — в конце концов, он имеет на то все основания. И потому немного удивляюсь, когда после небольшой заминки слышу:
— Хорошо. Где?
Подавив вздох облегчения, быстро отвечаю:
— Если тебе удобно, то можно увидеться в кафе на пересечении четвертой и пятой. Например, сегодня в два дня?
— Я буду, — коротко говорит Итан, после чего в трубке раздаются гудки.
Вернув телефон на стол, невольно начинаю улыбаться. По крайней мере, все не так и плохо, как я себе рисовала: Итан не сыпал проклятиями и не называл меня распутной предательницей. Быть может, есть шанс, что при случайных встречах в будущем мы сможем друг друга приветствовать, не держа зла за душой.
Я прихожу в кафе на пятнадцать минут раньше назначенного времени, чтобы исключить вероятность того, что Итану придется меня ждать. У меня нет заранее приготовленной речи, потому что я решила, что буду действовать по обстоятельствам. Не хочу, чтобы наша встреча выглядела постановочным спектаклем, в котором я эгоистично очищаю совесть.
Итан появляется в дверях кафе ровно в два. Оглядывается по сторонам и, заметив меня, быстро идет к столику. Как и обычно, он выглядит безукоризненно: гладко выбритое лицо, идеально сидящий костюм и строгая прическа. Жду, что внутри промелькнет хотя бы тень тоски по нему и нашему прошлому, но этого не происходит. Кажется, присутствие Тайлера в моей жизни не оставляет места для других мужчин.
— Привет, — посылаю ему несмелую улыбку.
— Здравствуй, Рика, — отзывается скупым телефонным голосом и делает знак официанту. — Я буду двойной эспрессо, а тебе… — вопросительно поднимает брови: — Как обычно? Латте на кокосовом молоке?
От того, что несмотря ни на что Итан пытается быть со мной милым, я чувствую болезненный укол совести. Иногда доброта и учтивость — самое сильное оружие.
— Латте будет замечательно. — киваю официанту, после чего тот удаляется, оставляя нас двоих в неизбежном одиночестве. Делаю глубокий вдох и мужественно встречаюсь глазами с Итаном. Кажется, он все же немного похудел.
— Хочу выразить свою благодарность за то, что ничего не сказал отцу о нашем расставании, дав возможность рассказать ему самой.
Я и, правда, ему безмерно за это благодарна. Несмотря на то, что до вчерашнего вечера Дженни была единственной, кто знала о нас с Тайлером, каждый день я все равно подсознательно жду гневного звонка из родительского дома. Нет ни малейшей вероятности, что отцу придется по душе новость о том, что я порвала с перспективным юристом и связала свою судьбу с бойцом без правил. Разумеется, это не означает, что я собираюсь держать отношения с Тайлером с секрете. На эти выходные я лечу в Бостон и расскажу обо всем родителям лично.
— Я не стал ничего говорить ему, потому что до последнего рассчитывал, что ты одумаешься и вернешься. Думал, перемена места жительства и моя занятость сбили тебя в толку, и тебе всего лишь необходимо время разобраться в себе.
— Но теперь ты так не считаешь, верно? — уточняю тихо.
— Теперь нет. — кивает Итан. — Вы с…. моим братом очень убедительно проиллюстрировали мое заблуждение на глазах у тысяч людей.
Значит, он все видел. Видел, как я целовалась с Тайлером, и как он вынес меня из зала. Хуже просто не придумаешь.
— Клянусь, я не хотела, чтобы ты узнал обо всем так. Но и сказать тебе не могла, чтобы не делать еще больнее. Поверь, я совсем такого не планировала. Все это... — я намеренно стараюсь не упоминать имя Тайлера. — оказалось сильнее меня, и я не могла сопротивляться. И обманывать тебя тоже не могла.
Итан несколько секунд смотрит в окно, затем подносит к губам чашку и делает глоток. Машинально прослеживаю это движение и замечаю на внешней стороне кисти несколько глубоких ссадин, напоминающие царапины.
— Ты поранился, Итан? Такие раны лучше бы обработать.
— Разбил бокал, — безэмоционально откликается он. — Ничего страшного. Пара дней и заживет.
— Мне бы не хотелось усугублять твою неприязнь к Тайлеру, — продолжаю осторожно. — Поэтому ты должен знать, что это был мой выбор.
Итан ставит чашку на стол и встречается со мной глазами.
— Я даже в этом не сомневаюсь. Не знаю, чем он тебя очаровал, но если таков твой выбор я готов его принять. Уверен, ты еще много раз пожалеешь об этом, но вряд ли это убедит тебя изменить свое решение.
Вопреки скепсису этого замечания, губы невольно дергаются в улыбке. Я твердо знаю, что ни о чем не пожалею.
— Ты сильно злишься на меня?
— Я бы солгал, сказав, что факт того, что ты променяла меня на моего никчемного брата меня сильно радует, но такова реальность. Так что нет, я не злюсь на тебя, Рика. Хочу, чтобы ты знала, что несмотря ни на что, ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью.
Чувство тепла и благодарности к нему заливают меня по самую макушку. Даже в самых смелых фантазиях я не могла представить, что наш разговор пройдет в таком миролюбивом ключе. Что Итан найдет в себе столько мужества и благородства, что воздержаться от обид и обвинений.
— Спасибо тебе. — тянусь через стол, чтобы коснуться его руки. — Ты даже представить не можешь, как много твои слова для меня значат.
— Форест Хиллс остались твои вещи, — медленно говорит Итан, опуская взгляд на мою руку. — Думаю, тебе следует их забрать.
— Конечно. — улыбаюсь ему. — Если они не слишком мешают, я бы заехала на следующей неделе. На эти выходные я лечу в Бостон.
— Передавай привет отцу. И раз ж мы все прояснили, — он лезет в карман пиджака и достает из бумажника двадцатидолларовую купюру. — не буду задерживать тебя в твой обеденный перерыв.
— Спасибо тебе. — говорю от самого сердца, и не удержавшись, встаю, чтобы его обнять. Худощавое тело под дорогим костюмом ощутимо напряжено, когда я быстро целую его в щеку.
— Я желаю тебе счастья, Итан.
Отстранившись, заглядываю ему в лицо, больше напоминающее застывший восковой слепок. Сейчас в тонких чертах нет ни единой живой эмоции.
— Береги себя, Рика. — звучит металлом, перед тем как Итан разворачивается и шагает к двери. Смотрю ему в след и недоумеваю, почему несмотря на позитивный исход разговора, в груди зреет призрачная тревога.
24
Появившаяся в ординаторской голова Сары отвлекает меня от заполнения медицинской карты.
— Рика, там в коридоре какая-то женщина очень настойчиво желает тебя видеть.
От того как сочувственно она морщит нос и поджимает губы, внутри неприятно екает. За полтора месяца, что я живу в Нью-Йорке, я не успела обзавестись столь близкими знакомыми, какие могли бы заявиться ко мне на работу с требованием немедленной аудиенции.