— Папа, — бросаюсь отцу на шею, утыкаясь лбом в шершавую щеку— Пап… ты не успел.. Тайлер все решил сам…
Отец отступает в сторону и начинает озабоченно вглядываться в мое лицо, пока находит взглядом на отметины на моей шее. Его темные брови грозно съезжаются к переносице и впервые за мою жизнь он позволяет себе грязно выругаться.
— Здравствуйте, мистер Таунсенд, — звучит из дверей спальни голос Тайлера.
Отец окидывает его пристальным взглядом и, коротко кивнув, возвращает глаза ко мне:
— Лучше бы этому ублюдку быть мертвым, милая, потому что я это так не оставлю.
— Пап… Тайлер…
Мою фразу обрывает стук в дверь, вот только в отличие от предыдущего более отстраненный и настойчивый, словно человек по ту сторону знает, что попадет внутрь так или иначе.
По тому как Тайлер запускает руку в волосы и в тысячный раз передает глазами немое «прости» , я знаю, что ему известно то же, что и мне. Человек по ту сторону пришел, чтобы забрать его у меня.
— Рика, думаю, тебе нужно открыть дверь, — напоминает отец.
Дрожащей рукой тяну ручку, чтобы убедиться, что я не ошиблась: на пороге стоят два офицера в полицейской форме. Не дав времени смириться со своим присутствием, тот, что повыше ростом, требовательно спрашивает:
— Тайлер Нортон проживает здесь, мэм?
Вцепившись в пояс халата, я машинально загораживаю собой проход и киваю:
— Здесь.
— Мы можем войти?
Скрепя сердце, отступаю назад , впуская мужчин внутрь, ощущая, что с каждой секундой их присутствия в квартире становится все меньше воздуха.
— Вы Тайлер Нортон? — лающим голосом спрашивает мулат-полицейский, едва ловит Тайлера в фокус.
Тот встречает устремленное на него подозрение с поистине самурайским спокойствием и сдержанно кивает.
— Да, это я.
— Где вы были между восемью и десятью утра, сэр? — более миролюбиво спрашивает высокий. — У нас есть основания полагать, что вы причастны к нанесению телесных повреждений Итану Нортону. Час назад он поступил в реанимацию в крайне тяжелом состоянии.
С колотящимся сердцем я наблюдаю как Тайлер открывает рот, готовясь окончательно отрезать себе путь на свободу, но в этот момент раздается решительный голос отца:
— Прошу прощения, что вмешиваюсь, господа, но, думаю, ваши подозрения ошибочны, потому что как раз в это время мистер Нортон завтракал со своей семьей.
До боли сжав ладони в карманах халата я перевожу взгляд с отца на Тайлера, который впервые на моей памяти выглядит растерянным.
— А вы кто такой? — воинственно настроенный мулат смеряет отца недовольным взглядом, всем своим видом демонстрируя служебное превосходство. Идиот. Он просто не понимает, что таких как он отец по долгу карьеры ест на обед и ужин.
Отец лезет в карман и так неспешно извлекает оттуда свое удостоверение, что издевку в его действиях не усмотрел бы только тупой.
— Джулиус Таунсенд, сынок, — тычет в лицо желтокожему полицейскому развернутую корку. — Действующий мэр Бостона и хороший друг губернатора штата Нью-Йорк. Если у вас есть какие-то вопросы касательно алиби о жениха моей дочери, то мы можем это обсудить по дороге в участок.
В сопровождении растерянных лиц полицейских, отец наклоняется ко мне и быстро целует в щеку:
— Поговорим потом, милая. Я немного прогуляюсь с джентльменами.
Машинально кивнув, мычу в ответ что-то невнятное, боясь поверить, что все это происходит на самом деле. Что в этой чудовищной истории все еще есть шанс на хэппи-энд.
Когда дверь закрывается, скрывая утренних посетителей, поворачиваюсь к замершему у стены Тайлеру. Кажется, ему тоже не верится в то, что сейчас произошло, потому что он продолжает беспорядочно моргать ресницами, сдвигая и раздвигая брови.
— Тай, ты слышал, что сказал папа? — с улыбкой шагаю к нему, позволяя слезам радости течь по щекам. — Сегодня ты завтракал со своей семьей.
38
Два месяца спустя
Мама касается ладонью руки отца, покоящейся на столе и ласково просит:
— Милый, передай, пожалуйста, соль.
А пока отец тянется за солонкой, обводит глазами меня, Дженни и Тайлера, сидящих напротив, и с улыбкой выдает теплое признание:
— Все-таки хорошо, что мы все, наконец, собрались дома.
Отец поднимает бокал и слегка откашливается, от чего все взгляды как по команде устремляются на него.
— Выпьем за здоровье очаровательной женщины, подарившей мне двоих прекрасных дочерей, и которая уже более тридцати лет является моей поддержкой и опорой во всем. — он гладит маму по щеке и аккуратно целует ее висок. — Ценю каждый подаренный тобой год и никогда не устану благодарить за счастливую жизнь. С днем рождения тебя, моя родная.
Делая глоток, отец смотрит на меня поверх стекла и посылает молчаливую улыбку, от чего в уголках его глаз собираются добрые морщины. Возвращаю ему любезность и невольно сжимаю мизинец Тайлера, сидящего по левую руку от меня. И пусть мамин пятидесятипятилетний юбилей — главное сегодняшнее событие, все присутствующие знают, что мы также негласно отмечаем окончание месячного расследования по делу об избиении Итана.
Несмотря на то, что дело получило широкий резонанс в средствах массовой информации и было взято под личный контроль мэра, виновника так и не нашли. Самого же Итана лишь пару недель назад выписали из реанимации, и теперь ему предстоит длительный курс восстановительных процедур. В больницу к нему я, разумеется, не ходила, но из того что написано в интернете, знаю, что у него раздроблена челюсть, частично потерян слух, а также зафиксированы множественные переломы конечностей. В ходе установления вероятных причин нападения следствие выяснило пару любопытных нюансов: оказывается, Итан, занимая адвокатскую должность несколько раз превышал свои полномочия и вступал в несанкционированные договоренности с представителями закона, в том числе и судьи, который назначил залог по делу, возбужденному против Тайлера. Эта новость вызвало негодование общественности и, скорее всего, в ближайшее время Итана лишат адвокатской лицензии, в особенности с учетом того, что два дня на назад в участок пришла Сэйди Монахэн, давняя знакомая Итана, и положила на стол следователя заявление о сексуальном насилии с его стороны, подкрепленное свидетельствами соседей и фотографиями ссадин на ее теле. Расследование по ее заявлению еще предстоит.
— Так как у тебя дела на личном фронте, милая? — мама с робкой надеждой во взгляде смотрит на Дженни, энергично ковыряющуюся в салате. Ее родительское сердце никак не оставит идею, что в ближайшее время на искрящихся горизонтах жизни сестры появится тот, кто приручит ее настолько, чтобы поселить в ее голове мысли о свадьбе и продолжении рода.
— Все прекрасно, мам. — сделав глоток минеральной воды, сестра возвращает стакан на стол и начинает оживленно тараторить: — Кстати, через месяц мы с Эверли едем в Индонезию учиться серфить и постигать дзен, а потом я одна еду в Италию, объедаться Маргаритой и фотографировать развалины.
Голос мамы взлетает на пару октав выше, когда она, силясь улыбнуться, переспрашивает:
— Эверли это тот бейсболист?
— Нет, — беспечно отмахивается Дженни. - Эверли это тот, у кого свой ресторан в нижней части Манхэттена. Очень неплохой, кстати. — Оценив выражение лица мамы, корчит забавную рожицу и ободряюще ей улыбается:
— Ну хватит уже делать такое лицо, мам. Когда вы уже с папой смиритесь, что мне не быть с замужней матроной и не подтирать младенческие какашки. — Она стреляет глазами в меня и хитро играет бровями: — Для этого у вас есть Рика.
А пока я пытаюсь найти ее ногу под столом, чтобы воткнуть каблук в икру, тычет вилкой в Тайлера:
— Ну что, Волчонок, когда ты уже женишься на моей сестре?
Делаю большие глаза, надеясь, что сестра без труда прочтет в них гневные субтитры «Я убью тебя», но в ответ Дженни лишь беззаботно пожимает плечами и делает еще один шумный глоток воды.
— Иногда твоя сестра способна говорить разумные вещи, — замечает отец, многозначительно глядя в спокойное лицо Тайлера, которого подобная матримониальная атака ничуть не смущает.
— Пап!
Отец поднимает густые брови, транслируя невозмутимое «Что?», после чего вновь возвращается к еде. За последний месяц родители имели возможность поближе познакомиться с Тайлером и успели проникнуться к нему симпатией, но так и не поняли одного: его невозможно заставить делать того, чего он не хочет. Ни намеками, ни просьбами, ни прямыми угрозами.
— Мам, пап, — по очереди целую подставленные щеки и нахожу руку Тайлера за спиной. — Мы пойдем спать — у нас вылет рано утром. Еще раз с днем рождения, мамуль.
Оставив Дженни на растерзание родительским расспросам, мы поднимаемся в мою спальню, которая теперь переименована в «нашу» в связи в частыми визитами и появившейся в ней двуспальной кроватью.
— Готов к ночи запретной любви в родительском доме? — обнимаю шею Тайлера и тянусь к нему губами. — Потому что твоя ненасытная девушка совершенно точно готова.
Тайлер коротко отвечает на поцелуй и, положив руки мне на талию, мягко отстраняется. Пока я не без доли разочарования оглядываю его, пытаясь понять причину, по которой прервана прекрасно начавшаяся прелюдия, он лезет в карман джинсов и под звук моего ускоряющегося сердца достает оттуда квадратную синюю коробочку с серебряным тиснением.
— Тай… — от невозможности справиться с эмоциями прикладываю ладонь к губам. Я знаю, уверена, что там не дурацкие сережки или подвеска. Там обручальное кольцо.
— Купил вчера. — одарив меня тихой улыбкой, Тайлер отщелкивает крышку, где на темном бархате хрустальными бликами переливается бриллиант огранки Принцесса. И пока я завороженно его разглядываю, не в силах поверить, чтов се происходит на самом деле, он продолжает говорить. Делая паузы, чтобы передохнуть, часто моргая и не переставая поглаживать мой безымянный палец.
— Ты должна выйти за меня, потому что так будет правильно. Я не думал, что захочу этого с кем-нибудь, но ты изменила все… Вернула мне дом и теперь я хочу всего… Тебя, семью… просто хочу жить… Ты уже выбрала меня, так выбери снова. Выйди за меня, Рика.
Есть ли момент прекраснее этого? Наверное, нет. Ведь с открытостью и чистотой его чувств, любой момент был бы идеальным.
— И я хочу с тобой всего. — касаюсь раскрытой ладони со стоящей на ней коробочкой подрагивающим пальцами. — И я, конечно, за тебя выйду.
Когда ободок серебристого металла прохладой скользит по коже, я спохватываюсь:
— Тай… Папе было бы приятно, если ты попросил у него благословения. Понимаешь, он человек старой закалки…
— Я понял, Рика. — перебивает Тайлер, осаждая мое поднявшееся волнение прямотой взгляда. — Я сделаю это.
— Для меня? — смотрю на него с благодарной улыбкой.
— Для тебя. И не только.
39
— Тай, — окликаю своего жениха, который, положив ноги на кожаную кушетку, с головой погрузился в чтение. Кажется, на этот раз это «Над пропастью во ржи».
Тайлер роняет квадратный томик на колени и смотрит на меня с молчаливой теплотой, приглашая продолжать.
— Тебе никогда не приходило в голову заявить свои права на наследство? Я имею в виду, твой отец был обеспеченным человеком и насколько я знаю, помимо дома в Форест Хиллс Гарден имел внушительный счет в банке и недвижимость в Италии.
Я очень рассчитываю, что Тайлер не будет шокирован тем, что мы с отцом провели собственное расследование по предмет материального состояния семьи Нортон, и не сочтет меркантильной из-за того, что я вообще завела об этом речь. Единственное, что заставило меня завести этот непростой разговор — это жажда справедливости, потому что в моих глазах то, что Глория и ее бездушный терминатор не только находятся на свободе, но и безнаказанно пользуются имуществом супруга, в чьей смерти они оба повинны, не дает мне спокойно жить и дышать.
— Мне не нужны эти деньги — у меня достаточно своих. — спокойно произносит Тайлер, не давая ни малейшего шанса усомниться в том, что он говорит абсолютно искренне. И я знаю, что это не пустые слова, не беспечная расточительность и не праздная гордыня. Он и, правда, переступил через свое прошлое и не хочет иметь с ним ничего общего.
Исходящие от него тепло и искрящееся спокойствие магнитом манят меня через всю гостиную, и я, подобно металлической скрепке, повинуюсь ему и уже через секунду приземляюсь на диван.
— Тай, мне не дает покоя то, что ты, возможно, являешься единственным законным наследником своего отца, потому что Итан… — запнувшись, я раздумываю над тем правильно ли будет произнести эти слова и твердо заканчиваю: — Я встречалась с вашей домработницей, Эсперансой, и она считает, что Итан не является биологическим сыном Грегга Нортона.
Как и предполагалось, Тайлер не выказывает ни малейшего удивления при упоминании о том, что я навестила словоохотливую мексиканку и, не роняя с лица спокойствия, кивает.
— Я это знаю.
— Знаешь, что Итан тебе не брат? — от удивления я даже слегка подпрыгиваю на обивке дивана. Не знаю, что меня так изумляет. Наверное, воспоминания о том, сколько раз при мне Итан называл Тайлера ублюдком, намекая на его незаконнорожденность, и то, что каждый раз он молча это сносил, ни разу не бросив ему в лицо это знание.
— Но тогда почему…как же ты ни разу…
— Я и Итан услышали об этом, когда отец и Глория ругались в кабинете. Итан закрылся у себя в комнате и не выходил оттуда сутки. Он плакал.
Я вглядываюсь с лицо Тайлера, пытаясь понять, правильно ли я все поняла. Он сочувствует Итану. Несмотря на боль, унижения детства и все, что ему пришлось пережить, он нашел в себе мужество сопереживать ему.
— Сколько вам тогда было?
— Мне чуть меньше пяти, а Итану тринадцать.
— Он после этого стал…задирать тебя?
— Думаю, это послужило причиной. Он очень любил отца.
И пусть жалость совсем не то, что я должна испытывать к человеку, изнасиловавшему меня, то чувство, которое наполняет грудную клетку, отдаленно его напоминает. Поступкам Итана нет оправдания, но сейчас, по крайней мере, я знаю, что послужило пусковым механизмом. Я представляю, чтобы я чувствовала, узнай я в тринадцать лет, что я не дочь своего отца, которого тоже безумно люблю. Понятия не имею, как это отразилось на моей дальнейшей жизни. Скорее всего, породило массу комплексов и невольное сравнивание отношения родителей к Дженни… Нет, о таком даже думать неприятно.
Тряхнув волосами, как если бы это помогло избавить голову от беспорядочно снующих мыслей и людях из прошлого Тайлера, откидываюсь ему на плечо и закрываю глаза. Может быть, Тай прав и нужно переступить через прошлое, оставив в нем все разрушительные эмоции, и жить настоящим. Ведь в настоящем у нас есть все: любящая семья, мы друг у друга и возможности добиваться поставленных целей.
— Быть может пропустишь сегодняшнюю тренировку и поедем в твое любимое место к океану? — поворачиваю голову, чтобы встретиться глазами с Тайлером. — Что скажешь?
— На этот день у меня были другие планы.
— Вот как? — от возбуждения я снова сажусь прямо и заглядываю ему в лицо. — И что же это?
— Мы с тобой поедем кое-что посмотреть.
Через два часа внедорожник Тайлера привозит нас в уютный частный сектор с аккуратно подстриженными газонами, обрамляющие узкие асфальтные дорожки, и резными заборами, из-за которых проглядывают небольшие дома, перекликающиеся разнообразием архитектурного стиля: от замковых кирпичных построек с остроконечными крышами, до приземистых прямоугольных коробок с стиле минимализма.
Мы останавливаемся возле обочины за припаркованным ретро-седаном, и выходим из салона. В воздухе царит расслабленная тишина, так что я даже слышу, о чем переговаривается парочка подростков, неспешно дефилирующих по противоположной аллее с рожками мороженого в руках.
— Так зачем мы здесь? — с трепетным любопытством смотрю на Тайлера, потому что знаю, что если мы здесь — значит, не просто так. Догадка вьется в голове тонкой спиралью, но я не хочу преждевременно поддаваться ей, потому что слишком уж происходящее сказочно.