Сибирская ссылка и каторга — печальная, но яркая страница истории губернии. Сюда попадали не только отбросы общества, но и лучшие умы эпохи, цвет интеллигенции. Сразу же после похода Ермака Сибирь определилась царским правительством как место ссылки и использовалась так вплоть до падения самодержавия. Ссылка была узаконена уложением 1649 года, по которому основными местами поселения определялись отдаленные и малонаселенные районы Восточной Сибири. В 1645 году со всем семейством в Енисейский острог был сослан стольник князь Хованский. Безлюдный край принимал беглых крестьян, участников народных волнений, заговорщиков, изменников, шпионов, военнопленных и бежавших от службы в армии. Особо страшный контингент — воры, тати и душегубы.
На Енисей шли добровольно и принудительно старообрядцы, находившие убежище в отдаленных скитах среди лесных чащоб. На Енисей неоднократно направляли военнопленных — шведов и польских повстанцев. Наиболее массовой была ссылка для пополнения служилого населения — гнали провинившихся казаков и стрельцов. В начале XVIII века появился новый вид ссылки — каторга, принудительные работы. Каторжан направляли на горные заводы и рудники, где использовали как дармовую рабочую силу.
Попавшие в опалу политические деятели, некогда близкие ко двору, запорожские казаки и участники восстания Пугачёва — кого только не приняли эти земли, ведь ссылка изначально стала весьма удобным способом избавления от неугодных. Она оказалась выгодна местным промышленникам, которые получали дешёвые рабочие руки. Ссыльных приписывали к какой-либо деревне, где им выделялся надел земли. Но мало кто из поселенцев хотел становиться крестьянином, земля не обрабатывалась… Немалые притеснения от уголовников терпело местное население, которое неоднократно обращалось к правительству с жалобами. Количество ссыльных порой в два раза превышало число старожилов. Следом за уголовниками пошли этапами декабристы, члены многочисленных революционных кружков.
После революции семнадцатого года началась советская ссылка — массовое переселение кулаков, настоящих и мнимых врагов народа, а перед войной и в ходе её — депортация неблагонадёжных, как считалось, людей из вошедших в состав СССР в 1939-40 годах республик Прибалтики, районов Западной Белоруссии и Украины. Следующей волной стала депортация немцев Поволжья, затем потянулись калмыки. Позднее пошла волна пособников фашистов. Кроме спецпоселений в районе были и лагпункты СибУЛОН — Сибирского управления лагерей особого назначения. Это было ещё одно Великое переселение. Тысячи людей вынужденно оказались на берегах Оби, Енисея, Лены, по их притокам.
Енисейский тракт, по которому людей гнали на севера, таит по обочинам сотни безвестных могил. Берега заселяли просто. Остановится баржа, конвоиры высадят на безлюдный берег десяток-другой плачущих семей, скинут кое-какое имущество и средства лова — устраивайся, как можешь, живи, если выживешь. Ни хлеба поначалу, ни варева, ни крыши над головой. Ютились по шалашам и рыли землянки, гибли от холода-голода, от цинги. Зато возникали лесхозы и леспромхозы, строились заводы и комбинаты. Затем местных и пришлых людей собирали в колхозы.
— Зачем сюда столько людей отправляли, на Кас, в частности? — тихо поинтересовался Павел.
— Ответ прост: готовить лес для страны, — голос Потапова зазвучал так же негромко. Как-то не хочется орать в этой странной тишине.
— В тридцатых годах зарождались леспромхозы, нужно было осваивать труднодоступные районы с тяжелейшими условиями проживания. Рабсилой на лесоповале были раскулаченные, политссыльные, ну, и зэки, конечно. Особенно ценились кулаки, у которых в крови было добросовестное отношение к любому делу. Эти смекалистые мужики и на лесозаготовках показали себя с лучшей стороны...
— Один бог ведает, сколько зелёной валюты вывезено за все годы, дикие миллиарды долларов, — попытался представить я.
Доплывший до устья Каса или Сыма лес формировался в плоты, которые самосплавом, а позднее — с помощью катеров отправлялись по Енисею до портов Игарки и Дудинки. Огромные бревна прямо в воде вязали крепкими цинковыми канатами — «цинкачами» — по восемьдесят штук. Составляли огромные плоты для сплава по Енисею, отправляя их в путь длиной более тысячи километров. Водили такие плоты лоцманы. В Игарке древесина шла на лесопильные заводы, откуда большая часть стройматериалов экспортировалось за границу. Лес грузили в трюмы иностранных океанских пароходов, с севера заходивших в русло великой сибирской реки из Франции, Англии, Германии. В Дудинке древесина использовалась для обогатительных фабрик, металлургических заводов и строительства жилых районов заполярного Норильска.
— Плоты собирали на специальных участках, плотбищах, — продолжал рассказывать Иван. — Там и сейчас можно увидеть остатки нескольких плотбищ. Лучше прочих сохранилось Восьмое плотбище, нынешний Новый Городок. После закрытия Касовского лесопункта население Нового Городка резко сократилось, многие жители выехали, а те, кто остался, живут за счет сбора дикоросов и домашнего хозяйства... Ещё на Девятом плотбище есть люди. Правда, там только староверы. На Одиннадцатом и Двенадцатом плотбищах есть современные дачи — туда приезжают перебравшиеся в город бывшие местные жители, чтобы отдохнуть, в сезон грибы-ягоды собрать, на рыбалку и охоту... У моего соседа по лестничной клетке была здесь дача, приглашал.
— Это в нашем мире такой расклад, а здесь как? — перебил его Кромвель.
Ваня лишь пожал плечами.
С утра пасмурно, зато не жарко. Даже отсюда видно, что течение Каса быстрое, гораздо быстрее, чем в Ангаре и Енисее. Сама река не широкая, в устье от берега до берега метров сто. Там много длинных песчаных кос, особенно на поворотах реки с внутренней стороны дуги. Вдали виднеется сосновый лес, хороший такой, чистый. Вдоль берега до Нового Городка идёт накатанная грунтовка.
И никого вокруг. Ни души, ни техники.
— Так что, шеф, может, сбегаем недалеко? — предпринял я ещё одну попытку, прекрасно понимая, что Кромвель не купится. Это лишь задел на будущее.
— Не нуди! — отрезал группер. — Вечно тебя налево тянет, то в Енисейск, то на Кас.
— В принципе, можно и махнуть, если недалеко, — поддержал меня Ваня. — Даже днищем не чиркнем.
— Хоть на бережок ногой ступить, прикоснуться к тайне, — нарочито заныл я.
— Ага, к тайне! Сами же рассказывали, что это самое клещевое место в округе.
— Вообще-то, мы не единожды привитые, меня всего искололи лепилы, — напомнил Потапов. — И репеллент соответствующий имеется.
— Отставить разговорчики, мать вашу, ехать пора! И больше не заикайтесь на эту тему! — заорал Кромвель и удалился в рубку, громко закрыв за собой дверь.
Потапов молча принялся укладывать длинный шест вдоль борта, фиксируя его в зажимах, а я от злости материться сквозь зубы. Но не успел я внутренне высказать всё, что думаю по этому поводу, как дверь рубки распахнулась, и на палубе возник Паша с биноклем в руках.
— Так говоришь, здесь и прошёл отряд колчаковцев с тайной миссией адмирала Колчака? — безадресно спросил группер, не отрывая оптику от глаз.
— Во-от! — воспрянул я. — Не просто прошёл, а тайным образом буйные головы сложил в этой самой миссии!
— Всю дорогу толкуешь, — напомнил группер.
На пути к точке остановки напротив Каса я времени не терял, рассказывая напарникам всё, что смог разузнать об этой истории, со всем убеждением и выражением.
И в Омске, и уж тем более тут, до сих пор будоражат искателей приключений регулярно оживающие легенды о том, что в этих краях спрятано золото Колчака, во всяком случае, его часть. В 1918-м на канал по реке Кеть прибыла на пароходах белогвардейская рота под командованием некоего ротмистра Алфёрова. Белогвардейцы пытались попасть в Енисей, но широкие обские пароходы не смогли пройти шлюзы... Алфёровцы по пути следования грабили склады, жильё и служебные постройки, портили шлюзы, но не учли характер местного населения. Быстро организовался сводный отряд самообороны, благо, оружие в этих краях было у всех. Отряд дал белогвардейцам кровавый бой, в ходе которого разгромил их наголову. Сам ротмистр со своим окружением бесследно исчез. Но всё это лишь неподтвержденная легенда. Самая популярная.
Вот тогда и возник вопрос: какого чёрта он вообще сюда пришёл, ротмистр этот, откуда и зачем? Не сопровождал ли он со своим многочисленным отрядом золото Колчака? Ведь такой путь — верный способ, минуя города и крупные поселения, тайно перетащить груз из бассейна одной великой реки в другую.
Говорят, что староверы Каса могут показать место братской могилы, где покоятся останки зарубленных шашками, топорами и застреленных белогвардейцев. Кто на самом деле сумел уничтожить такой большой и хорошо вооруженный отряд, местные ли? Официальных документов по этому поводу не найдено. Во всяком случае, ясно, что с поставленной задачей Алфёров не справился, отряд к Енисею не вышел. Однако сохранились свидетельства местных жителей, что перед гибелью белые что-то прятали в глухой тайге.
Золотой запас Российской империи достался белякам благодаря оплошности большевиков. В начале 1918 года в связи с возникновением опасности наступления германских войск советское правительство дало указание сосредоточить в кладовых Казанского банка ценности из районов страны, которые могли оказаться под угрозой захвата. Вопрос о мире с немцами был не решён, и большевики опасались хранить золото в Москве. В итоге ценности, которые годами накапливались в империи, захватили белогвардейцы. Впрочем, это не помогло адмиралу, его армия отступала на восток вместе с золотом.
Дальнейшая история известна: недалеко от Иркутска Колчака захватили белочехи, которые выдали большевикам адмирала и часть золотого эшелона. Оставшееся золото исчезло. Принято считать, что именно благодаря захваченным ценностям Чехословакия обрела небывалый экономический подъем в двадцатых-тридцатых годах прошлого века. Однако уже более восьмидесяти лет жива легенда о том, что часть золотого запаса, вывезенного белыми из Казани, затерялась на сибирских просторах, от пещер Сихотэ-Алиня, якобы, до территории Енисейской губернии.
У нас припрятанное золото Колчака ищут уже почти девяносто лет. Поисками занимался Комитет Госбезопасности, так что нельзя исключить возможность того, что экспедиция КГБ давно всё выкопала. Однако долго утаить это было бы невозможно, в девяностых многие архивы распечатали, а свидетели начали развязывать языки... Красноярские исследователи даже указывают конкретное место, считая, что часть золота Колчака может находиться в окрестностях шлюза Марьина Грива. А ведь именно там похоронены в братской могиле пятьсот белогвардейцев.
Но как белые в конце 1919 года оказались в нескольких тысячах километров севернее Красноярска и стальных рельс Транссиба, по которым их армия прорывалась на восток? Известно, что войска генерала Каппеля после занятия Красноярска партизанами отходили в Забайкалье по руслам замерзших рек, Ангары и Кана. Но все это происходило значительно южнее Марьиной Гривы. Есть свидетельства, что Колчак намеревался отправить все оказавшиеся в руках его армии ценности не железнодорожным, а речным путем. Из Омска по Оби, потом через Обь-Енисейский канал, далее — по Енисею и Ангаре, в Иркутск. На суда погрузили часть золота, они дошли до Томска, и началось прохождение канала. Что случилось дальше, сказать трудно. Белые были выбиты из Омска, оставили Новониколаевск — нынешний Новосибирск. Остатки разбитой армии устремились к Енисею.
Куда делось золотишко, загруженное на пароходы, неизвестно.
Некоторые утверждают, что кости скелетов крепко повреждены, судя по всему, там произошла свирепая рубка. Кто их порубил? Есть версия, что отряд попытался подавить мятеж в окрестностях Енисейска, однако в архивах не найдено документов, подтверждающих, что белых встретил крупный отряд красных партизан. Рабочие, обслуживающие шлюзы? Но их возможная максимальная численность — сотня человек в лучшие годы. Вряд ли они могли уничтожить отряд опытных отборных бойцов. В окрестностях Енисейска действительно шли серьёзные бои.
Так, в феврале 1919 года почти тысяча колчаковцев с пулеметами и орудиями атаковала партизан Филиппа Бабкина, но была разбита. В то же время белые подавили восстание в самом Енисейске, казнив почти тысячу мятежников. Однако эти события происходили на несколько сот километров южнее Марьиной Гривы. Конечно, красные партизаны к тому времени приобрели боевой опыт и были способны уничтожить всех попавших в их руки белых без всякого гуманизма. К примеру, попавшего в их руки возле Красноярска полковника Ромерова партизаны сварили в асфальте. Но в окрестности Марьиной Гривы крупные отряды красных никогда не заходили.
К тому же колчаковцы шли вдоль канала со стороны Томска, по мощенному деревом Баронскому тракту. Более того, двигаясь, они уничтожали за собой сам тракт, каратели так себя не ведут. Складывается впечатление, что белые опасались преследования. Наверное, поняв, что с обозом они не сумеют оторваться, они приняли решения спрятать золотой запас.
А потом наступила кровавая развязка, идеально укладывающаяся в поверье, что такое количество не упокоенного в банковских хранилищах золота несет проклятие. Может быть и так, что в самом отряде была группа зачистки, имеющая приказ спрятать золото и замести следы, уничтожить всех свидетелей. Может, рубка вспыхнула стихийно, вследствие внутренних противоречий.
Странности не закончились событиями далёкого девятнадцатого... По рассказам старообрядцев, в 1967 году в районе Марьиной Гривы объявился некий ослепший старец. Странный человек ниоткуда. Слепец рассказал местным жителям, что служил в отряде ротмистра Алфёрова. По его словам, после бойни удалось спастись всего лишь нескольким белогвардейцам. Убийцы почему-то отпустили их, предварительно ослепив.
Однако никто из официальных лиц со слепцом не общался, Староверы же не удосужились вызнать у бывшего белогвардейца, кто именно уничтожил отряд ротмистра. А ещё этот слепой вместе с приехавшими с ним потомками колчаковцев установили поклонный крест, у подножия которого закопали гильзу с письмом. Местные помнят место, где стоял это крест. Однако в восьмидесятые годы он крепко обгорел во время полевых работ. Гильза оплавилась, спрятанное письмо обуглилась, текст не сохранился. Что там было написано, теперь не узнать... Хотя, откуда ни возьмись, появились новые легенды о том, что золото нужно искать ещё севернее.
— Золотой обоз, говоришь? — наконец-то убрав от лица бинокль, задумчиво произнёс Кромвель.
— Командир, в нашей реальности искать золото Колчака бесполезно, убеждён! — затараторил я, чуть ли не захлёбываясь. Куй железо, пока горячо!
— У нас за последнее десятилетия маршрутом вдоль канала прошла чёртова куча стихийных и организованных экспедиций, наверняка и ФСБ интересовалась темой! Хотя я думаю, что золото изъял какой-то крупный бизнесмен, способный финансировать системные поисковые мероприятия с определённой скрытностью. Сокровище подрезали и вывезли за рубеж... А тут ещё даже социальные сети толком не работают, хайп поднять некому, застой! У них две тысячи восьмой год, как у нас двухтысячный, скука! Мало кто в курсе. Ну же, командир!
И тут Потапов неожиданно двинул нехарактерную для него романтическую речь.
— Эх, оставили бы вы меня здесь дней на десять! Классическая равнинная тайга, место притягательное и мистическое... Безбрежный простор. И только вот такие зеваки изредка попадаются на глаза. Неподалёку деревенька с крошечным населением, которое глубже полукилометра никуда не суётся, дальше только по воде. И поэтому вокруг никого нет. Мне даже изба не нужна, досок немного оставьте. Поставлю за несколько часов продуваемый настил под палатку, нары, я ведь серьезный человек, знаю, что надо оторвать спину от земли… Накачаю лодку-надувнуху, а с собой сеточка-кормилица всего в десять метров — хватит, не чужое, чай, зачем лишку тянуть... Воблер, дробовик, тент, рация с хорошей антенной, и даже на неё хрен чего возьмешь, кроме китайцев, и живи - не тужи.
— В тишине. В полной, — дополнил я.
Кромвель не выдержал и тоже включился в мечтания:
— Ага. Я так на Байкал после вуза ездил. На третий день окружающая среда тебя признает, и вокруг все оживёт. На ветках возле палатки поселятся две лобастые кукши, наглые, как коты, вылезут пищухи, лисица начнёт тявкать неподалёку, мимо поплывут утки, потянут по реке гагары, по соседству выйдет к переправе кабарга...