— Медведь навалит кучу возле лодки! — Иван по-своему раскрасил картинку. — Один раз пальнешь в воздух, и всё, ранги и статусы расставлены. Через сутки полный лад, знают свой шесток. Только не пали зря и не ори.
— Мы с тобой одной крови... — вспомнил я Киплинга. — Обязательно нужно своего божка вырезать и накормить.
Группер еле заметно вздрогнул, тряхнул хвостом волос, туго стянутым резинкой, и перекрестился.
— Язычник на язычнике в группе, как я посмотрю! — Он глянул на нас отсутствующим взором, встряхнулся ещё раз, сбрасывая наваждение, и гневно бросил в сторону Потапова:
— Морок на меня нагоняете! Ваня, заводи!
— Да вы звери! Даже ствол пристрелять не дали, совсем чуточку времени! — заорал я обиженно.
— Ты эту «чуточку» успешно сожрал мечтательными рассказами о енисейском каньоне «Дель Оро», чуть меня не сбил с толку. Поехали, я сказал! — безжалостно завершил весь этот базар группер.
Леспромхозы, лагпункты, колхозы, прииски… Было и прошло. Во многих местах по Енисею уже нет ни дорог, ни деревень. Их признали неперспективными, население перевели, а сами деревни забросили. Теперь на землях, освоенных русскими ещё в XVII веке, опять вырос лес. Настоящая темнохвойная тайга появится не скоро, лет через сто пятьдесят, ведь сосны, ели и пихты должны подрастать, укрытые пологом осин и берез. Сегодня непролазный кустарник и густой березняк царит там, где всего сорок лет назад колыхались злаковые, громыхали по грунтовкам телеги, скрипели по притокам уключины, а в воздух поднимался запах коптилен, набитых рыбой, смешиваясь с ароматом выпекаемых в печах хлебов.
Погода стоит подозрительная, уже два часа где-то на севере громыхает, но пока что тучи с лиловым отливом проносит мимо, дождя нет. Полчаса назад немного покапало.
Ладно, первый кирпичик золотой лихорадки заложен. А там посмотрим, сбил я группера с толку или нет.
Глава восемнадцатая
Разворот
Катер шёл на север, а я колдовал над сковородой.
Приготовление и приём пищи во время движения судна, относящегося к маломерному флоту — вопрос непростой. Владельцы обычных моторок чаще всего едят всухомятку, без всяких удобств. Либо ждут прихода к конечной точке маршрута. Если же судно размером побольше — парусная яхта или среднеразмерный катер, — то уже в ходе постройки в конструкцию встраивается настоящий камбуз. Катер с камбузом — удобно и солидно, это мечта любого капитана.
Однако в небольших каютных катерах и яхтах на учете каждый квадратный дециметр площади, и найти специальное место для готовки — серьёзная проблема. Поэтому команде каждый раз нужно устраивать «зелёную стоянку», то есть, причаливать в удобном месте к берегу и располагаться прямо на траве. Кроме того, приходится таскать туда-сюда посуду и припасы, что-то забывая, психуя и ругаясь между собой. А если идёт проливной дождь, или экипаж припозднился с выбором места для ночевки? Однако и для владельцев таких судов ситуация не безнадежна, если в каюте найти укромный уголок и приложить к нему золотые руки.
В конструкции «Хаски» изначально был предусмотрен компактный камбуз со всем необходимым, чтобы приготовить горячий обед в длительном путешествии. Он расположен по правому борту за капитанским креслом, часть его закрывается на ходу диваном. На площади в несколько квадратных дециметров разместилось всё то, что является предметом белой зависти для экипажей многих судов, особенно женской их части. Камбуз обеспечивает группе полную независимость от превратностей погоды, поэтому нас не заботит проблема выбора места для стоянки. На ночь можно уткнуться носом прямо в осоку заводи или камыш и бросить якорь. Не нужен ни костёр, ни тент на растяжках. Всё необходимое для нормального обеда или ужина имеется на борту.
Главная особенность мини-камбуза «Хаски» заключается в том, что он абсолютно незаметен постороннему глазу, повторяя в сложенном и закрытом виде архитектуру одёжного шкафа, расположенного напротив. Но достаточно нескольких секунд, чтобы, словно ниоткуда, перед вахтенным появились кухонные прелести: полки, заполненные старательно подобранными продуктами, отсек со всевозможной кухонной утварью, раковина для мытья рук и посуды, большой обеденный стол. На полках объёмной дверки камбуза помещаются два термоса, мелкая посуда, пакеты и банки с сахаром, чаем, кофе, специями и прочей бакалеей...
А кто у нас ответственный за организацию котлового питания? Правильно, ваш покорный слуга, потому что Потапов занят практической навигацией, а Кромвель — общим руководством. Осмотрев рубку сразу после покупки катера, я выдвинул ряд существенных замечаний и целую кучу мелких пожеланий. Сформировалось рабочее звено, куда вошли те самые золотые руки Ивана и мои — чугунные, но сильные.
Теперь кастрюли и пара сковород, чайник и кофейник прячутся в отсеке, расположенном поглубже — за панелями стола. Ранее они неэстетично висели у всех на виду. Сковороды брякали прямо за затылком рулевого, здесь конструкторы явно что-то недодумали... Конфорка газовой плиты, увы, маловата, поэтому новую посуду я подбирал сам. Питьевая вода подается самотеком из канистры, закрепленной за стенкой камбуза. Раковина мойки представляет собой небольшой полиэтиленовый тазик, ко дну которого прикреплен патрубок с гофрированной резиновой трубкой такой длины, чтобы раковина могла свободно выезжать из своего укрытия на полозьях. Использованная вода отводится по шлангу наружу. Под мойкой находится овощной рундук, а в карманах дверки — моющие средства и другие хозяйственные мелочи.
После двух испытательных готовок камбуз стабилизировался — в размерах он привязан к китайской газовой плите на «дихлофосных» баллончиках и кастрюле на пять литров, самой большой в комплекте. Отсек с посудой на четырёх человек и отсек с плиткой открываются независимо. Крышки объемные и используются как стол, с них ничего не падает — практично и эргономично.
Обед я готовил бесхитростный, зато сытный. Отварил картофель, заправив его прогретым рыжиковым маслицем, рваным укропом и давленым чесночком, затем обжарил на сковороде краковскую колбасу, нарубленную пятаками толщиной в два сантиметра, так весь сок остаётся внутри. Приготовил омлет с зеленью из десяти яиц и щедро нарезал рыбный балык, предварительно очистив копчёных омулей от кожи. Полтавский хлеб, огромные минусинские помидоры и кофе завершали меню.
Когда колбаса аппетитно зашкворчала на сковороде, испуская умопомрачительные ароматы, Потапов, ёрзая в кресле, не выдержал:
— Командир, да он просто издевается над нами! Невозможно работать!
— Ещё десять минут, — таков был мой безжалостный ответ.
— Он там ещё и пробует всё подряд! — не унимался Иван.
— Запахи действительно просто издевательские, дышать невозможно, я уже устал слюну глотать, — охотно согласился с товарищем по голоду Кромвель, завистливо сообщив: — Хорошо быть коком.
— Я вам не кок, а директор судового ресторана! И пищеблок откроется не раньше или позже, а вовремя. Посетителям же предлагается прогуляться минут сорок по палубе, подышать свежим речным воздухом, нагулять аппетит... Врачи рекомендуют.
— Чего-о?! — свирепо заорали оба.
— Да ладно вам быковать, я уже накрыл. Ваня, освобождай капитанское место, садитесь жрать, пожалуйста.
Навстречу, берегом спрямляя курс на юг, пролетел маленький вертолёт «Робинсон», затем проследовал состав из шести барж с лесом, его тянут на Лесосибирск
На прямых участках реки впервые начали появляться места, где впереди уже непросто разглядеть берега. Енисей величественно гнал свои воды привычным маршрутом, с запада плыли на далёкую Колыму сизые облака, шипела, выделяя капельки жира, краковская колбаса в глубокой тарелке, урчали голодные желудки личного состава. Как прекрасен этот мир!
И только существование в нём неуловимого Ложкина портило картину бытия.
Вскоре показалось Ярцево, большое старинное село на левом берегу Енисея, пункт назначения и, хочется надеяться, самая северная точка рейда.
Первым казакам, обосновавшимся здесь, место понравилось. Благодатное, урожайное, зерновые выращивать можно. Они и попробовали. Но через пару лет необычайно мощный весенний паводок смыл труды поселенцев, напомнив людям, что Сибирь — планета сложная. Сейчас уровень воды регулируется плотинами на Енисее и Ангаре, что исключает повторение столь разрушительных катастроф, хотя порой заливает. Село считается богатым.
Этот населённый пункт расположен в междуречье мистических рек Кас и Сым, а вытянулся он вдоль берега Енисея на два с лишним километра. Главная достопримечательность села — тополиный парк, издалека заметный с реки. Парк в Великую Отечественную посадили выпускники местной школы перед уходом на фронт, в самом Ярцево эту тополиную рощу зовут садом… Мальчишки погибли, а парк остался.
Прибытие теплохода здесь — важное событие: деревенские жители, которым повезло иметь подходящие для причаливания больших судов глубины и соответственно, плановую остановку пассажирских теплоходов, устраивают на берегу самобытный рынок, на котором издавна торгуют таёжными дикоросами, копчёной рыбой, восхитительной сметаной, творогом, кедровыми орехами и сувенирами.
Есть школа и больница, банк и аэродром. И пристань для теплоходов, дебаркадер — это почти корабль, который не умеет плавать самостоятельно. Он крепится к берегу канатами и держится на плаву.
В детстве я очень хотел стать капитаном, а точнее, шкипером дебаркадера.
Возле деревни на Волге близ Казани, где я проводил летние каникулы, стояло это удивительное сооружение. Командовал им капитан — глубокий, как представлялось детворе, старикан, хотя и было ему от силы пятьдесят. Себя он называл иначе — шкипером, утверждая, что таковые только и остались на несамоходных судах — баржах, лихтерах и дебаркадерах. Работал он уже пару десятков лет: пришел матросом и доработался до начальника.
Шкипер жил на дебаркадере весь период навигации, домой не наездишься. А на рабочем месте у него имелось всё необходимое: газ, столовая, туалет, вода, поднимаемая насосом. В шкиперской есть телевизор и холодильник. Жить можно. Всё лето с ним кассиром работала верная жена, помогал и старший сын. А ещё кошка и собака, полный, в общем, комплект. Кроме кассира, в подчинении у начальника дебаркадера находились три матроса, но иногда ему приходилось работать за всех.
Работа у начальника дебаркадера не такая уж простая, как это может показаться со стороны. Он должен следить, чтобы посадка пассажиров проходила безопасно, без лишней суеты, присматривать и за ними, чтобы они не подрались в давке и не свалились в воду, и за своей командой. Смотреть, чтобы матросы были трезвыми и вежливыми, всегда чисто одетыми. Основная задача — принять очередной теплоход и отпустить в рейс.
По факту, должность административная. Шкипер ведёт документацию, составляет ведомости для бухгалтерии и заявки на стройматериалы. Работал он без выходных, по восемь часов в сутки, но это официально. На деле же гораздо больше. Когда навигация заканчивалась, экипаж распускали, отправляя личный состав в неоплачиваемый отпуск. На зиму наш дебаркадер уводили в затон базы флота, а по весне буксировали на привычное место.
Жителям деревни и пассажирам почему-то казалось, что шкипер поставлен сюда, чтобы им во всем дежурно помогать. Если что-то случалось, все бежали к дебаркадеру, где была связь и возможность вызвать экстренные службы. Дети приставали с разными вопросами и просьбами. Ногу поранил — экипаж даст пластырь и зелёнку. Или питьевой воды. А ещё на дебаркадере эпизодически работал буфет от местного сельпо, и я был твёрдо уверен, что вечерами старик бесплатно объедается шоколадом.
Дебаркадер, как место главной деревенской тусовки, стал ещё и центром притяжения для всех мальчишек. Он стал для нас самым интересным и самым романтическим объектом. Там было удобно купаться — огромный угловатый корпус судна укрывал нас от ветра и создавал водную тень, позволяющую плескаться без постоянной борьбы с течением. Бывало, что шкипер ругался, когда дети пытались нырять с палубы или рыбачить прямо с дебаркадера — не положено! «Здесь вам не парк культуры и отдыха, а единица речфлота!».
Свежий воздух, красивая река. Нормальная, в общем, работа. Жаль, что навигация в России короткая.
Я и сейчас не прочь встать вот так на Енисее — хозяином плавучей фазенды и идеального места работы. Хоть капитаном, хоть шкипером, хоть чёртом лысым. Встать, чтобы исправно тянуть лямку круглые сутки, за что получать пайковые плюсом к заработной плате, помогать местным. Кричать толстым голосом «Берегись колышек!» с ударением на втором слоге, «Сбросьте этого лысого идиота за борт!», «Женщина нехудая! Не давите животом на леера!». Чтобы жирный полосатый кот медитировал на бухте пенькового каната, тельняшки и труселя сушились на верёвке, из динамиков неслось Радио-Джаз, чтобы занавески в васильках и цветущая герань в кадках на корме.
И жена кассиром.
Это — лучший Офис.
Потапов угнал катер чуть ниже ярцевского дебаркадера, а там он круто, с высоким буруном развернулся, чтобы, как и положено, встать к причалу носом против течения.
Шкипер появился сразу. Им оказался атлетически сложенный мужчина лет сорока, классический енисейский кержак, но не в просторной льняной или байковой рубахе, а в новенькой тельняшке с длинными рукавами и форменной фуражке с крабом. Полноватый, но физически явно очень крепкий обладатель массивных надбровных дуг и свинцового взгляда, мощного торса и коротковатых ног. Строго глядя на нас, хозяин причала с надписью «Ярцево» крупными буквами, и не думая принимать швартовый конец, начал разговор по-деловому:
— Тэк-с, гости дорогие. Если ставим катер под присмотр, то десять долларов в сутки, даю гарантию сохранности. В стоимость входит заправка питьевой водой, подключу к электросети. Отшвартую с кормы, там удобно и спокойно. Хотите сэкономить баксы — становитесь где угодно, берег не куплен.
— Экономить не будем, — широко улыбнулся ему Кромвель, вытаскивая бумажник. — Даю двадцать, на двое суток.
— Петька! Принимай клиента, швартуй рябят! — тут же заорал капитан-бизнесмен.
— Вас зовут...
— Шугайло Вячеслав Николаевич, — важно ответствовал шкипер. Его густые брови разошлись, жесткая морщина на лбу разгладилась. Что ни говори, а проклятый американский доллар — универсальный вездеход.
— Простите, Вячеслав Николаевич, а сотовая связь в Ярцево...
— Забудьте, господа, выключите свои бесполезные телефоны, чтобы не тратить заряд батареи, — капитан не дал Паше сформулировать вопрос полностью, зато ответ у него был отработан.
— Собственно, мы знали. Просто думали, вдруг появился какой-нибудь спутниковый ретранслятор.
— Не любят нас провайдеры. Пятый сезон голову морочат обещаниями. Ну, уж сейчас зашевелятся, я думаю, дело пойдёт веселее! Есть стационарный на центральной улице. У меня есть рация и радиотелефон, но он служебный, чужим не положено. Разве что за отдельную плату.
— Учтём, — кивнул Паша.
После швартовки настало время распределения ролей, с этим Кромвель справился быстро. Неожиданно группер решил, что на этот раз оставаться на судне придётся мне.
— Силовых акций пока не предвидится, пора и нам с Ваней размяться на оперативной работе. Держи катер наготове, будь на рации. Вполне может быть, что придётся экстренно срываться с места и уходить в один из притоков. Мы ещё не выяснили, где у братовьёв была фактория и заимка.
— Вот и выясним! — обрадовался Фантомас, накидывая на плечи лёгкую куртку, и по-хозяйски распорядился: — Масло проверьте, товарищ младший матрос.
— Идите уже, разминайтесь, оперативники... Дустом намазаться не забудьте, не то сожрут на берегу, — отмахнулся я, раздавив на шее очередного кровососа.
Напарники весьма бодро удалились, а я, укрывшись в тени дебаркадера, собрал себе лёгкий полдник — что-то не наелся. Смотреть на берегу было решительно не на что, деревня как деревня. Пару раз вдоль берега, разбрасывая лепёшки, продефилировали полусонные пёстрые коровы, с тарахтением проехал колёсный трактор «Беларусь». Туда-сюда мотаются самодвижущиеся экипажи кустарной сборки; у каждого мужика в хозяйстве имеется мотоколяска и моторная лодка. Техника эта всё больше без номерных знаков: уехать из села летом не получится, а местным госномера не нужны, и так все друг друга знают. Сколоченные из наструганных досок серые столики рынка напротив дебаркадера были пусты.