— Слышал, слышал. И видел тоже немало. Ну, раз ты не против, то я, пожалуй, Присмотрюсь к девочке пристальнее. У меня-то зацикленности на блондинках нет, и Таня полностью в моем вкусе. А ты Кристине звони.
— Кто есть Кристина?
Коля со смехом отмахнулся. Вначале было ощущение, что он все это специально плетет, на что-то меня провоцирует, но потом вспомнилось, как они с Таней танцевали, как смеялись. Люди не могут так смеяться, если им не нравится происходящее. Два счастливых человека, которые на своем месте. Мой лучший друг... и Танечка. А что сказать, чтобы он одумался? Как привести товарища в чувство?
Я не узнал свой голос:
— Она не может тебе нравиться... Ты зачем-то врешь сейчас...
— вру так вру, — он снова смеялся. — Сменим тему, а то ты как-то напрягся. Я тут по поводу Сашки с Мишкой снова размышляю, и если тебе нужен совет профессионала: бери этих обоих в наш программный отдел. Они только выглядят странно, но такие ребята долго без дела не останутся. Из них можно вырастить хакеров, а можно — незаменимых спецов для твоей фирмы. Ты новую информационку внедряешь, тратишься на нее, а были бы у тебя такие ребята раньше — это у нас бы новые информационки закупали, серьезно. Но притом оба пока не успели осознать свою значимость, их надо сразу под крыло брать и выращивать под себя. Ты подумай над этим.
Мне почему-то не хотелось о них думать. Думать хотелось о чем-то совсем другом.
Но чтобы закрыть тему, я поморщился и согласился:
— Пусть приходят в понедельник, оформим на испытательный срок. И если такие уж самородки, то потом скажу тебе спасибо.
— Точно скажешь, не сомневаюсь.
Я же задумчиво уставился в окно. Теперь еще и друзей Тани на работу беру. Ее становится как-то слишком много вокруг. Куда ни плюнь — всюду Таня. О чем ни подумай, каждая мысль заканчивается ею.
Утром понедельника в Колю бес вселился, он словно проснулся только для того, чтобы выводить меня из себя:
—Андрей, как рубашка сидит? Не слишком вычурно?
— Обычная рубашка. Она просто сидит. Отстань.
— Кружки сам уберешь, а то боюсь опоздать. Андрей, слушай, а может, галстук не нужен? Я в галстуке на какого-то ботана похож, не думаешь?
— Если бы я об этом думал, то сам бы с балкона выбросился, чтобы мир от себя освободить.
— Да посмотри ты! Нормально так?
Что с ним такое? Я нехотя перевел взгляд с кофе на друга и не стал скрывать раздражения:
— Очень нормально, очень. Намного нормальнее, чем на прошлой неделе. Глаза слепит от нормальности. Все?
— Ты как-то несерьезно об этом говоришь, — он снова приблизился к зеркалу и уже в сотый раз поправил челку.
— Коля, ты экономистом работать идешь или топ-моделью?
— Да брось, в любом амплуа надо быть шикарным! Вот я шикарный! Все, побежал, а то Таня не дождется моей шикарности.
— Т... Таня? Стой!
— Ты же не против? — он ухмыльнулся возле двери.
А я вдруг стал против. Вот буквально секунду назад и стал. Но признать такое — это все равно что в собственной слабости расписаться! У этого индюка глаза на лбу, он от Тани в ауте. А если и у нее глаза на лбу? Интересно, Коля красавчик или так себе? И он как будто никуда не спешил:
—Андрей, если скажешь, что Таня тебе нравится, то я остановлюсь. Выйди сейчас вместо меня, расскажи о том, как квартиру эту покупал, лишь бы смотреть, как она утром на работу идет. Пусть девочка отхохочется вдоволь, а потом проникнется твоей одержимостью.
Я отмахнулся:
— Иди уже. Или ты думаешь, что все блондинки в городе закончились?
И друг очень нагло и беспардонно ушел. А я завис над его вопросом. Может ли быть такое, что человек тебе совсем не нравится и даже отчетливо неприятен, но все равно немного нравится? Неприятное состояние в организме — органовая междоусобица. Это потому, что она целуется так, словно всю жизнь тренировалась целоваться со мной. А у мужиков анатомия простая, на такие сигналы у нас сразу встает. Приоритетность встает и нормально думать мешает.
Друг просто зачем-то злит. С ним такое нередко случается, а я на такие провокации не ведусь.
Вошел в приемную и широко улыбнулся — мне нравится, когда все на своих местах. Особенно мой секретарь, конечно.
— Доброе утро, Таня.
— Доброе, Андрей Владимирович, — исчадие ада буркнуло себе под нос и сделало вид, что с головой зарыто в бумажки.
Милейшее зрелище. Так бы и стоял перед ней целыми днями, наблюдая, как она краснеет.
— А что это мы на начальство не смотрим? — подначил я. — Что-то случилось?
Опять?!
— Неудобно мне, стыдно за позавчерашнее, — выдавила она, не поднимая глаз. — Проявите тактичность. Я работаю, работаю, как мы и договаривались. И вас хочется послать... работать.
— Тактичность? В самом деле, между нами ведь всегда была сплошная тактичность, что это со мной сегодня? Но я обещал тебе не напоминать. Так оцени же, не напоминаю!
Темные волосы как-то дернулись, после чего раздался скрежет зубовный. Зато ответа не последовало. Ну неужели у меня начались прекрасные дни полной субординации? Поверить не могу! Раздался телефонный звонок, а Таня будто и не расслышала.
— Тань, отвечай. Работа у тебя такая — на звонки отвечать.
И, чтобы она от волнения не запорола разговор с каким-нибудь важным клиентом, решил оставить ее в покое. Насвистывая от переполнявшей радости, отправился в кабинет. Затем все же включил программу видеозаписи, чтобы еще минуточку до начала дел ее недовольной мордашкой полюбоваться. Таня, закончив разговор и сделав запись в моем расписании, вдруг встала и начала осматриваться.
хмурилась так, что брови на переносице сошлись. Потом что-то разглядела над окном. Подняла руку вверх и выдвинула средний палец. Да что же это за характер такой? Никак не уймется.
Я нажал кнопку коммуникатора:
— Танюш, в другую сторону, там ракурс лучше.
Ну, за ней не заржавело — показала и в другую. А потом подбоченипась и рявкнула:
— Уберите камеры, Андрей Владимирович! Я не могу работать в таких условиях!
— Зачем же? — я искренне недоумевал. — Буду смотреть на тебя всякий раз, когда соскучусь. Кстати, зайди ко мне, как освободишься, дело есть. Упс, а ведь ты и так свободна! Какие полезные камеры!
Три, два, один — и дверь распахивается, впуская внутрь смерч. Глазки блестят, щечки горят, кулачки сжимаются. Ух, аж мурашки по спине от жути.
— Андрей!
— Владимирович, — подсказал я. — Хотя ты сейчас от чьего лица обращаешься?
Как секретарь или как девушка, которая позавчера на моей шее висела?
— Как секретарь! Я всегда к вам только как секретарь!
— Тогда Владимирович, — с легкой долей сожаления выбрал я. — Итак, Таня, что у тебя случилось, что ты отчество мое позабыла?
— Ладно, — она выдавила приторную улыбку. — Слушайте, Владимирович, уберите камеры. Мы ведь с вами договорились попытаться работать нормально! Я пытаюсь. А вы?
Откинулся на спинку и задумчиво уставился в окно. Она заняла стул напротив.
— Хорошо, уберу. Сегодня же. Мне записей хватит, чтоб по вечерам пересматривать, когда плохое настроение.
— Спасибо! В смысле, скажу вам спасибо, когда уберете.
— Прямо сейчас позвоню специалистам. Но у меня к тебе тоже просьба есть. Пора восстанавливать мою репутацию, которую ты так здорово испортила. Как насчет ужина сегодня у моих родителей? Посидишь там, похвалишь, признаешься, что все предыдущее было враньем.
Она опустила голову, как будто удивлялась собственным рукам на коленях.
— Не могу, — пробубнила сдавленно. — Не могу же я прямо заявить, что обманывала. Ваш отец так добр ко мне, и что же, признаться, что я не оправдала его доверие?
— А ведь ты права, — мне только сейчас это в голову пришло. — Если резко откажешься от старых заявлений, то отец сразу заподозрит, что я поучаствовал. И не поверит. Лучше ничего не опровергать, просто дальше сообщать что-то позитивное.
— Сделаю, — она будто бы смирилась. — Сегодня же, когда специалисты уберут слежку, позвоню Владимиру Александровичу и сообщу, как вы оперативно решали проблему с аварией на трассе. Получится, что и не совру. Совесть чиста хоть будет.
— У тебя есть совесть? Прости-прости, — я, смеясь, вскинул руки. — Ладно, сойдет. Кажется, мы открываем новую эру. Глазом не успеем моргнуть, как начнем поддерживать друг друга и прикрывать спины.
— Вот это вряд ли, — она осмелела настолько, что посмотрела на меня. — Такое сотрудничество строится на взаимном уважении. А его как бы нет, и взяться неоткуда.
— Уважении, ясно, — мне не понравился поворот нашего милейшего разговора. — Тогда просто делай, что говорю, раз я тут начальник, а ты подчиненная.
— При условии, если это не будет противоречить моей совести! И да, при первом удобном случае я что-нибудь снова вам сделаю, просто спать не смогу иначе! У меня совесть так устроена, что спать спокойной позволяет, пока вы жизнью довольны.
Да что у нее с совестью? Не было, не было, и вдруг обозначилась, где не ждали.
Раздражение накатило волной.
— Таня, ты как к современной музыке относишься?
— В смысле?
— Запущу тебе свой любимый трек, а ты оцени.
Вынул сотовый, нашел и включил. Таня вздрогнула уже через секунду. А я же наслаждался.
«Лен, ты представляешь? Ходит весь такой вежливый, зла не хватает, я ему нервы треплю, яйца вон сегодня в лобовое стекло кинула, а он даже слова не сказал!
Черт, затраты не оправдываются результатами. Что бы мне еще для любимого боссика придумать?»
Она прикусила губу и отвела взгляд. Я же просто закрыл тему:
— Смотри-ка, Таня, я снова начальник, а ты подчиненная. Или твоему папе понравится современная музыка.
И в ее глазах снова блеснула ненависть. Ну, хоть все дошло, раз она встала, изобразила карикатурный книксен и вышла из кабинета. Я же в очередной раз задумался о причинах столь стойкой ненависти ко мне. Сейчас-то ладно, сейчас немножечко заслужил, но откуда ноги растут?
Я в ту нашу первую встречу сотворил что-то немыслимое? Секс помню, до сих пор впечатляюсь. Но, может, по пьяной лавочке не показал высший пилотаж? Девочка ушла неудовлетворенная, пиджак мой сперла, чтобы с ним догнаться? Так дала бы мне еще один шанс. Я бы не стал сильно сопротивляться.
Или я ей тогда чего-нибудь важного не сказал? Не позвал с утреца сразу рвать когти в ЗАГС? Тупость. Но женский мозг не предполагает встроенной логики.
Однако в причине разобраться все же очень интересно. А заодно и выяснить мотивы собственного интереса к этой теме. Переубедить, что ли. Как будто мне самому это надо.
А на ужин к родителям лучше все же наведаться. Чем чаще я отчитываюсь сам, тем меньше у них повода для сомнений. Таня теперь добавит в свои отчеты сладкого елея. Другие шпионы, если они есть, тоже слишком серьезных проблем не обрисуют. Но и самому не стоит отлынивать.
т???
В общем, вечером того же дня я подъехал к родному особняку. И сразу же попал в объятия мамы. Как она чувствует мое приближение? Ну не может же человек распознавать других по звуку шин или чему-то подобному?
— Как у тебя дела, Андрюша? — мама не собиралась выпускать меня из объятий, потому пришлось застыть буквой «Г» и перетерпеть.
— Все хорошо. Не волнуйся.
— А с Таней как? Папе тут сообщили, что ты квартиру в ее же доме приобрел.
Неужели девушка так сильно тебе нравится, что ты на другом конце города от нее жить не захотел?
— Очень, — соврал я. — Очень нравится. Хотя я с ней еще это не обсуждал. Так что ты не расстраивайся, если у меня с ней не выгорит.
— Хороший мой мальчик. Ты не стесняйся, скажи. Если твердо уверен, что нашел своего человека, то будь добр — не упусти уж. Ладно, идем за стол. Голодный?
Если честно, то у мамы встроенный радар на ложь. Ума не приложу, почему в этот раз она не ощущает обмана? Квартиру я там купил только затем, чтобы Колину легенду поддержать. Он ляпнул про соседство, я купил, ничего особенно странного.
И стоило в прошлый раз про симпатию к Тане заикнуться, как мама тут же за эту мысль зацепилась и теперь активно педалирует. Она так непробиваемо романтична, что даже очевидного вранья не чувствует. Жаль обманывать ее лучшие романтические позывы, но что поделать? Заявить, что не все в этой жизни основано на возвышенном трепете?
Отец сегодня тоже был в приподнятом настроении. Подробно расспросил меня о делах, но за его вопросами скрывалась радость. Ах, ну да, Таня же сообщила ему что-то полезное, вот он и не может сдержать гордости. Теперь, наверное, и моя ориентация на десятый план отодвинулась. Если я окажусь прекрасным руководителем, то на остальное он сможет закрывать глаза.
Он как будто не собирался говорить об этом прямо, но потом не выдержал:
— Сын, кажется, вы с Таней сработались? Ты ведь знаешь, что она сообщает мне о твоих успехах.
— Знаю, — я поморщился. — сработались, пап. Вот только донесения эти раздражают. Разве хороший секретарь станет стучать на своего босса?
— А у нее нет выбора! У вас обоих его нет, — отец расхохотался. -— Да ладно тебе, плюнь на такую мелочь. Ведь давно знаешь, что она на этой должности оказалась только при таком условии.
— Знаю. Смирился уже.
— Единственное, что меня беспокоит, сын, — обвинения в домогательствах.
— Пап, Таня ошиблась. Уверен, она и сама об этом сообщит, когда разберется!
И вдруг его глаза сузились. Создалось ощущение, что все предыдущее радушие тщательно разыгрывалось.
— Ошиблась ли? А по какой тогда причине ты приобрел квартиру в ее доме?
Я и глазом не собирался моргать по такому ничтожному поводу.
— В ее? А она там же живет? вылетело из головы. Нет, я решил перебраться поближе к работе. Других причин нет.
Но отец смотрел пристально, сканирующе. Я не напрягался — мама на моей стороне, а только у мамы встроенный радар. И ее романтический настрой не позволит меня выдать.
— Хорошо, если так, Андрей. Ты молод, я все понимаю. Но развлекаться все же лучше с теми, кто в твоем штате не числится.
— Да не собираюсь я с ней развлекаться!
— Хорошо, если так, — повторил он. — Ну, а серьезные отношения уж тем более недопустимы.
— Почему же? — не выдержала мама.
Ей отец улыбнулся нежно, наклонился и погладил по руке.
— Потому что нашему сыну светит партия получше. В мире пока не закончились выпускницы Гарварда, чтобы серьезно смотреть на девочек «принеси-подай».
— Ого! — я не сдержал смеха. — А я думал, ты очень уважаешь ее отца!
— Уважаю, — отец пожал плечами. — Но и про место его никогда не забывал. И ты дураком не будь. Среди обслуги, Андрей, бывают просто потрясающие люди, достойные уважения и поддержки. Но от этого они не перестают быть обслугой.
Мама нервно откинула вилку:
— Так, а на мне ты зачем женился? Я же не училась в Гарварде!
— Потому что ты была самой красивой и потрясающей девушкой из всех, кого я видел. И училась в Сорбонне, — добил он нас обоих. — Разве мы могли быть счастливы всю жизнь, если бы не были одинаково образованы, если бы между нами лежала пропасть в статусах?
Мама обиженно насупилась. Я сам не понимаю, зачем отец иногда включает цинизм на полную катушку — вероятно, это остаточные последствия долгого пребывания в крупном бизнесе. Ведь всем присутствующим известно, что он маму любит, что ценит ее превыше всех людей, что собственным бы здоровьем пожертвовал, если бы мог вылечить ее. Но нет же, надо обязательно ввернуть доказательство какой-то немыслимой своей правоты. И про Георгия Константиновича примерно так же прозвучало — ну уважает же, признателен, привязан, так почему бы на этом не остановиться? Как будто лопнет, если его в излишней человечности обвинят!
— Успокойся, пап. Я не рассматриваю Таню в этом ключе, — ответил, чтобы закрыть неприятную тему.
И мама вдруг улыбнулась и незаметно мне подмигнула. На этот раз решила, видимо, что я вру. Точно, радар полностью сбился.
А вообще, хорошо, что я цинизмом в отца пошел. Вряд ли какие-то глупости творить начну. Хотя немного глупостей жизнь только украсят, но ничего безумного!
Не безумнее покупки квартиры. Честно-честно.