Вообще-то, немножечко да. Поджилочки-то трясутся. Кто их знает, этих богачей с заскоками‚ и до какого преступления они могут упасть, если решат, что я угроза их единственному сыночку? Но спросил он как-то так, что я не могла ответить другого:
— Еще чего... Нет, конечно...
— Вот и хорошо. Безумству смелых поем мы песню.
Поём, конечно. Но недолго моя песенка будет литься, если Владимир Александрович возьмется за меня всерьез. И все же сразу сдаваться — тоже лишнее. Решит еще, что был прав в своих выводах: «нестатусные лица» должны знать свое место. Я тут вроде как олицетворением добра со злом выступаю, не пристало мне хвост поджимать. Жаль, что такие герои чаще всего погибают.
— Чувствуй себя как дома, — хозяин все-таки проявил гостеприимство. — Можешь занять вон ту спальню на втором этаже. Я пока чайник поставлю, стресс снимем и спать.
Открыла указанную дверь и осмотрелась. Ноутбук на столе, книги на полках, да и личные вещи повсюду. Выглянула и крикнула удивленно:
— Ты про какую говорил? Эту?
— Ну да, — он остановился и посмотрел на меня снизу вверх.
— А разве это не твоя спальня?
— Ну да, — тем же тоном повторил он. — А нам разве не будет удобнее в одной спальне?
— Чего?!
— Если отец вдруг приедет, то пусть его от ярости сразу разорвет! Где твое чувство протеста, Тань?
Я не стала отвечать, а дошлепала до следующей двери. Ну вот, другое депо — уютная пустота, только самая необходимая мебель. Но пора признать, что мой начальник — очень милый идиот, который способен рассмешить даже труп.
Мы выпили чаю и мирно разошлись по разным комнатам. Я даже душ на утро отложила, так эмоционально вымоталась. И вещи раскладывать не стала. Если повезет, то уже завтра вечером буду засыпать в собственной квартире.
В офисе дел было не слишком много, я только отвечала на звонки, никаких форс-мажоров. И хоть понимала, что заниматься личными вопросами в рабочее время не слишком профессионально, но в свободную минутку все же решилась. Набрала первый номер с местного сайта объявлений по сдаче квартир — абонент скинул вызов. Некогда, наверное. Потом перезвоню. А вот второй напряг:
— Не надо мне звонить, милочка! — сказала какая-то дама и бросила трубку.
Такое отношение к потенциальным клиентам покоробило. Пусть хамло остается без меня! Потом отвлеклась на клиентов, оставив поиски квартиры до свободного обеденного времени. Андрей Владимирович тоже целый день на телефоне висел.
Но я забеспокоилась, что придется остаться у него еще на ночь. Да и так, раз уж мы союзники, то надо и со своей стороны проявить доброжелательность. Сделала кофе и направилась к нему, но застыла, так как он по-прежнему был занят. Вряд ли стоит отвлекать.
Но поскольку дверь я уже приоткрыла, то могла услышать часть разговора:
— Серьезно! — громко говорил Андрей. — Намеренный поджог! И ничего с ней не сделаешь. Я когда хвосты догонять начал, родители ее справку от психиатра показали. Больная, говорят, девочка, совсем на голову отшибленная! И чего, мол, я так кричу из-за какого-то там паркета. Не станут же человека в диспансер отправлять из-за такой мелочи!
Я, начиная что-то понимать на подсознательном уровне, по инерции прошла дальше, кое-как донесла кофе и грохнула тарепочкой о столешницу. Андрей улыбнулся благодарно, но от разговора не отвлекался:
—А мне что с этой справки? Я справкой ремонт оплачу? Или соседям объясню, что клинической шизофреничке на пару недель квартиру сдал? — он сделал паузу, слушая собеседника. Потом добавил с тяжелым вздохом: — Да не за что. Хоть кому-то помогу, раз сам так вляпался... Не за что, не за что. Телефон запишите, — и продиктовал мой номер. По памяти и без запинки, с самого раннего утра, видимо, тренировался.
Отложил телефон и уставился на меня, как если бы ждал объяснений, чего это я устало рухнула на стул напротив и пялюсь на начальника. Есть у абсурдности такая граница, дальше которой очень сложно определиться с эмоциями — то ли хохотать, то ли рыдать. Я же вспомнила об официальности, но в голосе звучало столько яда, что можно было бы табун лошадей уложить:
— Позвольте полюбопытствовать, Андрей Владимирович, вы с кем сейчас разговаривали?
— С производителем из Владивостока, — ответил, глазом не моргнув. — Хотят график перевозок пересмотреть.
— Поня-я-ятно, — протянула я. Помолчала секунду, потом уточнила: — Андрей, ты не хочешь, чтобы я от тебя съезжала?
— Упс. Кажется, меня поймали, — притом он выглядел совершенно серьезным.
— Почему?
— Чтобы отца позлить, конечно.
— Поня-ятно. А просто сказать об этом было нельзя?
— Нельзя. Мне понравилось, как ты вчера меня уговаривала. Хотел повторения. Но раз ты оказалась таким детективом, то признаю — я хочу, чтобы ты жила со мной. А теперь идем обедать.
— Ты сумасшедший.
— Идем обедать, Тань. Что за манера спорить с человеком, который тебя нанял?
достойного ответа я не придумала. А кто бы на моем месте вообще успевал соображать?
Пообедали мы в маленьком ресторанчике, и разговор как-то не клеился, хотя я пыталась:
— Андрей, ты меня зря решил сделать жертвой в битве против отца! Это просто некрасиво!
— А я не знаю никого другого, кто справится с этой задачей, — легко парировал он.
— Расслабься, он ничего тебе не сделает.
— Ты так уверен?
Вопрос он проигнорировал:
— А мы с тобой потом еще поженимся, чтобы его до чертиков довести. Согласна?
— Поженимся? — я думала, что мне послышалось.
— Да, примерно через год. Ты что делаешь через год?
— Андрей! Ты же шутишь?
— Шучу, конечно. Хочешь десерт?
— Нет, спасибо. Не люблю сладкое.
— запомню: никаких приторных признаний.
— А это ты о чем?
— Ешь уже, нам работать надо, а не лясы точить.
Я и ела. Оно вообще как-то хорошо естся, когда другой человек счет оплачивает.
Но и думала. Что происходит? Неужели я ему нравлюсь? Или это все тот же спортивный интерес? Андрей разогнался повторить постельный опыт, или вообще другие цели преследует? Впервые в жизни я пожалела о том, что не умею читать мысли — мне бы сейчас эта способность пригодилась. Везет матери Андрея — на раз отличает правду от лжи. С таким сыночком иначе с ума сойдешь, наверное.
Но на выходе из ресторана я на некоторые вопросы получила ответы, совершенно к тому не готовая. В зазеркаленном безлюдном холле он помог мне надеть пальто, обошел, но зачем-то задержал ладони на моих плечах. Наклонился немного.
— Таня, я не хочу, чтобы ты от меня уезжала. Я теперь точно понял, зачем покупал эту квартиру — ждал момента, когда смогу затащить тебя в нее и уже не выпускать.
Как видишь, сработало.
— Чтобы отца позлить? — не удержалась я от язвительности, хотя атмосфера вокруг стала какой-то тягучей.
— Только ради этого, — он приблизился еще, не разрывая зрительного контакта. — Ну же, Тань. Это было признание. Не сладкое, как ты и просила. Теперь твоя очередь — признайся, что ты тоже втайне об этом мечтала.
— А если я не хочу ни в чем признаваться? — спросила едва слышно от того, что совсем растерялась.
— Мне очень страшно, Тань. Страшно остаться в этих эмоциях одному. Я эгоист, я так не умею.
Вопрос был глупым, но другого я придумать не смогла:
— В каких эмоциях?
— В этих, — повторил и коснулся губами моих.
Он целовал нежно, а я не отвечала и не отталкивала. Потому что сама не знала, чего хочу больше. И, когда он отстранился и посмотрел в глаза, чтобы увидеть какую-то реакцию, отвела взгляд. Я не забитая скромница, но в этот момент ощутила сильное смущение. Почти неприятное в своей глубине. И еще я ничего прямо сейчас не хотела говорить, потому что обязательно бы сказала не то. Опять съязвлю или совру, что он меня своей влюбчивостью и в первый раз до смеха довел, — пожалею. Скажу, что мне тоже, быть может, иногда хочется забыться и поддаться уже знакомому порыву, — пожалею. Хоть пиджак на помощь приэывай, честное слово! Хотя нет — в присутствии пиджака я практически моментально влюбляюсь в этого сумасшедшего вруна.
На этот раз Андрей удивил — ему хватило тактичности не допрашивать меня.
Просто взял за руку и повел к машине. И там не произнес ни единого слова. В офисе разошлись в приемной. остыв, я подумала, что все же зря он сделал этот шаг — теперь неловкость висела в воздухе, тяжело давила на плечи, заставляла молчать и избегать друг друга. Хм, а нам еще вместе домой идти...
Глава 25. Андрей
И я отступил.
Собственно, сделал то, на что не был способен с нашей первой встречи. А теперь отступил, затаился, притих. И кожей ощущал, что такая стратегия сейчас даже не самая верная, а единственная. Вывод этот вытекал следствием из реакций Тани — она висела в воздухе и сама не знала, в какую сторону хочет качнуться. Дыхнешь неверно — и все, улетит в противоположном от тебя направлении. все в ней говорило об этом: как смотрит задумчиво, когда думает, что я не вижу, как замирает, когда я приближаюсь. И мечется между желанием поддаться порыву или вылить на меня тонну яда. Что бы она ни рассказывала о нашей первой ночи — где-то зарылась неправда. Не впустую прошло, не забылось. Скорее я поверю в какую-то обиду, которая мешает ей переступить через себя, чем в то, что она вообще тогда не прониклась. Но она напрягается, чуть ли не губы кусает, и щурится — пытается угадать, сколько в моих поступках искренности, а от того и себе разрешит реагировать.
Ладно, хочет искренности — мне не сложно. Вот только здесь включается извечное противоречие между мужским и женским полом. Абсолютное большинство женщин почему-то свято верит, что если мужчина серьезен в чувствах, то в постель сразу не тащит. Любая движуха в сторону кровати — это типа росписи, что все несерьезно.
Ума не приложу, откуда растут корни этого бреда сивой кобылы. Возможно, из сказок, где влюбленные юноши стонут под окнами возлюбленных серенадами и признаниями? Еще хлеще — «пусть она будет счастлива с другим, лишь бы была счастлива». И сложно разрушить этот стереотип, хотя все совсем наоборот: если мужчина полностью определился с эмоциями, если уже выстроил планы, то он женщину хочет. Активно хочет, без серенад и соплей, в любое время дня и ночи, до криков и самых пошлых поз. И других вариантов не рассматривает, особенно тех, где она собирается быть счастливой с кем-то еще. И что делать бедным мужикам при таком раскладе? Серенады блеять, чтобы серьезность подчеркнуть?
В любом случае я решил притормозить с наступлением. Сначала надо убедиться, что Таня готова к контрнаступлению, а не побегу. Наступать намного приятнее, когда взаимно. Не люблю я невзаимно наступать.
Таня выглядела вылетевшей из своей тарелки, потому я притворился самой покладистой папочкой на районе:
— Слушай, может: ужин уже вместе будем готовить? Я, конечно, возьму на себя роль руководителя, но мне очень нужна твоя поддержка.
— Моральная? — она как будто в каждой моей фразе выискивала подвох.
— Овоще-нарезательная, — выбрал я. — Без тебя не справлюсь, честно-честно.
— Ты хотя бы во сне не врешь?
— Хочешь посмотреть, как я сплю? Или лучше с ужином поможешь?
Она сориентировалась быстро, выбрав готовку. Сложно не согласиться, когда к тебе так искренне взывают. Но все равно расслабленной не выглядела, и, понятное дело, вооружившись ножом и кабачком — а любое из них можно использовать как смертоносное оружие — осмелела до прямых вопросов:
— Андрей, мне не нравится быть между молотом и наковальней. С одной стороны, твой отец заслужил любых потрясений, но с другой — он все-таки твой отец. Он может ошибаться, хамить и принимать неправильные решения, но все равно не прекратит быть тебе родным. Я поняла, что ты используешь меня и взываешь к моему чувству протеста, но это неправильно!
Я прищурился:
— То есть ты не будешь со мной встречаться от чувства протеста? Как так? Я, что же, зря такую стратегию выстраивал?
— Встречаться? — она будто бы изумилась. — Я не собиралась с тобой встречаться! Протесты протестами, но это уже слишком!
— Тогда встречайся со мной не от протеста. Просто так, потому что я классный. Ну или потому что влюбилась в меня с первого взгляда. Или вообще заяви, что начинать встречаться глупо, когда люди уже живут вместе! Вот этот вариант я готов обдумать.
Она выдала едва заметную улыбку, хотя очень того не хотела — но я-то видел!
—Андрей, ты сегодня целый день пытаешься мне в любви признаться? Или в чем?
Настроение упало. Ну, вот зачем так с брутальным героем поступать? Брать бедолагу и из себя выводить. Я развел руками:
— Пытаюсь, коли угодно! И не только сегодня, если уж на то пошло. Но ты только колючки выпускаешь!
Она отложила нож и рухнула на стул. заговорила после паузы и очень тихо:
— Андрей, это слишком неожиданно. Я выпускаю колючки только по той причине, что не успеваю подстраиваться под обстоятельства.
— А на самом деле сгораешь от желания? — уточнил я с надеждой.
Таня бессердечно покачала головой:
— Не совсем так. Не буду врать и заявлять, что к тебе равнодушна. Но тебя не понимаю вообще, не доверяю тебе. Я вообще никогда не знаю, врешь ты или серьезен. Даже эти чувства — если предположить, что они есть — могут быть лишь следствием желания насолить отцу. Или удовлетворить спортивный интерес. Или еще чем. Тебя хоть кто-нибудь понимает?
— Ага, мама моя. Может, ее вызовем в качестве эксперта?
— Не надо, — слишком поспешно отказалась Таня. — В общем, я сначала разберусь в себе, на тебя посмотрю, а потом скажу, что обо всем этом думаю.
Я заинтересовался:
— Как близко смотреть будешь и сколько времени?
— Ну... неделю, наверное. Или больше. Откуда же мне знать?
Первый вопрос она осознанно проигнорировала, пришлось вернуть:
— Неделя — прекрасный срок. Если ты не собираешься держать меня на расстоянии вытянутой руки. Я вблизи лучше смотрюсь.
— Нет, — она опять улыбнулась и опять не смогла этого скрыть. — Дай мне немного времени. Я признаюсь тебе в кое-чем важном: я боюсь разрешить себе влюбиться, а потом крупно об этом пожалеть. И у моих сомнений предостаточно оснований — ты уж точно не самый простой персонаж моей истории, манипулятор, лжец, скорее всего — большой любитель женщин, да и твои эти войнушки с отцом... Нет, Андрей, мне требуются гарантии. Не от тебя их услышать, а самой понять — хочу я рисковать или самой дороже выйдет.
Я бы расхохотался, но у нее нож рядом и характер не самый милый. Влюбиться она боится, гляньте на эту перестраховщицу. Как будто я хотел! Или как будто она сама простой персонаж моей истории. Да будь хоть малейший выбор в этом вопросе, я бы себе ласковую блондиночку завел, которая от каждой моей шутки истерично ухохатывается, а от каждого взгляда принимает нужную позицию. Но я ей уже нравлюсь, хоть прямо этого не сказано. Нравлюсь, иначе никаких сомнений бы и не было. Ну окей, будем подстраиваться:
— Хорошо, рассматривай меня, Таня. Но сильно не тяни с этим делом, я лжец и манипулятор — если события не идут по моему сценарию, то я через себя перепрыгну, но изменю курс.
— Это угроза?
— Конечно. Вернемся к готовке, я не собираюсь с тобой ругаться. Вообще.
Совместный труд, говорят, сплачивает. Вот и проверим. У нас неделя на экспериментальный юмор, потом займемся делом.
— Андрей! — она все еще возмущалась непонятно чему. — Зачем так давишь? Или хочешь, чтобы я прямо сейчас ушла?
— Попробуй. Но я сильнее, предупреждаю сразу — буду применять физическую силу и связывать простынями. А ругаться с тобой не собираюсь. Вообще. Ты кабачок сегодня дорежешь?
Женщины не любят, когда их принуждают. Особенно такие, как Таня. Но если сейчас сорвется с места, то я сорвусь следом — стопудово. В процессе драки могут случайно и последние границы рухнуть, я только за. Да мне же только повод нужен ее к себе притиснуть и перейти уже к серенадам. Но она, вопреки моим ожиданиям, никуда не побежала, зато неприятную тему продолжила:
— Мы сразу с тобой неправильно начали, вот поэтому так сложно сейчас все понять.