И я услышала из разбитого окна, что кличет служанок — потому как ей срочно нужно уехать на воды. На полгодика.
— Видимо, у нее стадия «безграничного доверия», — философски отозвался тигра.
— Теперь куда? — возбужденно вопросил единорог.
— К городским целителям, — прокаркал неожиданно возникший Феникс.
— Побои лечить? — язвительно уточнил полосатик.
Я лишь показала птичке большой палец. Целители — это хорошо. Пока благодаря пернатому вторая красотка, для разнообразия рыжая, мучается от неизвестного науке отравления — ну да, травить золой феникса еще никто не пробовал, а уж лечить и вовсе не знали как — мы и ей покажем представление.
Там все прошло не менее гладко.
Злостно почесывая все, что только можно — а когда я говорю ВСЁ, я это и имею в виду — и матерясь в адрес уродских мужиков, которые приличные только сверху, а что у них там творится снизу, они и не в курсе, к целителям, предварительно загипнотизированным А-аа, пришла публичная личность.
Ну, то есть личность из публичного дома.
Зашла грязными туфлями в покои, где отдыхала совершенно зеленая и уже не красотка и принялась в красках расписывать себе и стенам, куда она потом засунет… хм, не ректора, а что там у него болтается, как только выйдет отсюда. И если поначалу рыженькая любимица чужих будущих мужей, известная своей патологической страстью к чистоте, брезгливо отворачивалась и отодвигалась к стеночке, то по мере продвижения красноречивого рассказа, слушала все внимательней и зеленела все больше.
Наконец, даму легкого поведения и тяжелой судьбы увели «на процедуры».
А дамочка, пока та еще не вышла, уже звала целителей снова, чтобы поговорить о «дополнительных обстоятельствах».
— Думаешь, кха-кха, сработает сразу? — уточнил Феникс.
— Если что, повторим, — махнула я рукой, но мысленно вычеркнула еще одну мою головную боль.
— Ты справилась за сорок две минуты, — меланхолично заметил А-аа. — Это на семь минут больше, чем с первой.
— С последней придется повозиться, — намекнул тигриный язык.
— Может, просто наступить? — предложил изрядно уставший Чва-Чва. Но я отрицательно помотала головой. Нет уж, пока есть силы — будем бороться.
Ну или пока действует «бодрейка».
Действовала она, между прочим, с каждым часом все страннее. Конечности начали подрагивать, как от большой дозы кофеина, а мир вдруг сделался предельно ярким и четким. Но я хотела покончить с ошибками природы уже сегодня — потому мы отправились в путь, предварительно приведя меня в порядок и превратив в почти порядочную женщину, чуть уставшую, но все еще красивую, да и с тонким брачным браслетом на левой руке.
Матушка Алика все чаще забывала тот на туалетном столике.
В увеселильню мы пришли — ну как «мы», скорее я, поскольку звери под мороком и невидимыми щитами просто ради поддержки, а может и шоу, забились по углам — уже заполночь.
Заведение было известно неистовыми плясками — на манер наших клубов — возможностью познакомиться с аристократами — те были в масках — ну и тем, что здесь отдыхали артисты находящегося рядом оперного театра. В котором эффектная брюнетка — моя последняя цель на сегодня — и работала.
Собственно, по описанию брюнетку я нашла быстро. И не удивилась, что она была уже изрядно пьяна — постарался Арман, подкупивший хорошенькую подавальщицу. И рядом с ней никто не сидел — постарался вездесущий А-аа.
Побродила показательно между забитых столов рядом, а потом, беспомощно оглянувшись, робко спросила недоприму моей будущей спальни:
— Позволите?
Она не просто позволила, а обрадовалась как родной — ей и в самом деле хотелось поговорить.
Чтобы не вызывать подозрений, я замахнула чуть ли не стакан настойки, как отчаявшаяся женщина, невзначай продемонстрировав браслет с цветами рода фон Полюбин-Девуа, и принялась слушать целый поток то ли сознания, то ли бессознания на тему того, как ее талантливую задвигают в угол конкурентки, как страшно жить, когда не молодеешь и прочие вопросы самореализации.
Спустя полчаса мы вполне логично добрались до мужиков-козлов.
— В жизни больше не выйду замуж, — поведала она мне, низко наклонившись. — Вот у меня несколько любовников — и все устраивает, и все есть. А муж когда был… да я света белого не видела! Говорила же мне мама…
— А мне не говорила-аа… — я чуть ли не расплакалась.
— Замужем? — кивнула понятливо моя новая подружка.
— Ага, — застонала я. — Причем так рада была, так рада — пусть и по залету, но за такого благородного и замечательного вышла, мои только и шептались, как мне повезло…
— А на самом деле?
— Да все на шепоте и закончилось, — всхлипнула и замахнула еще замечательного напитка, старательно игнорируя промелькнувшего в толпе единорого с сурово поджатыми губами. Ну не смешите меня! Единорог на сельской дискотеке!
Вот забористая настоечка оказалась…
— Только ты никому не говори, — прошептала, наклоняясь не менее интимно. В глазах немного двоилось. — Эти Полюбины оказались жуткими сволочами — и Альдорелло-то не лучше…
— Погоди, — брюнетка чуть ли не протрезвела. — Ты про ректора столичной Академии? Он женат? А как же отбор?
— Отбор, — пробормотала я горько и очень натурально. — Это чтобы меня ле-га-ли-зо-вать. С двумя-то детьми, ха! Это его мамаша из-за купеческого происхождения меня невзлюбила — и решила скрыть ото всех… Но время то подходит, ректор должен быть женат — вот они и придумали эту гадость…
— Нет, ты что, и правда жена Альдорелло?
Я еще раз покрутила совершенно настоящий браслет перед ее носом.
— Вот это совпадение, — протянула женщина.
— Какое совпадение? — натурально удивилась я.
— Никакого. Ты лучше продолжай… Даже не думала, что у него такая семейка…
— Ладно семейка, — я тяжело вздохнула — Я думала, что главное, что он — другой. А он еще хуже… Я оказалась-то и нужна ему ради приданного — он свое состояние промотал, теперь и мое проматывает. Скоро, похоже, денег у любовниц будет своих занимать, чтобы меня с детьми прокормить…
— Любовниц? — та сглотнула. — Они есть?
— Не знаю кто, но они есть — я ж не дура, — скривилась. — Да я и пусть лучше их заражает друг от друга, а не меня. Я ему не для этого, а чтобы из запоев выводить, кормить его, стирать и искать по дружкам, когда он допивается до того, что забывает, где живет. С памятью у него говорят что-то из-за магического заклинания стало — вот весело будет, если окончательно забудет, где его дом и где он работает — и останется на содержании у одной из тех бедняжек, что поверили ему так же, как я.
На лице брюнетки явно отразилась работа мысли.
А я что?
А мне вдруг стало так классно!
Вся такая распрекрасная сижу на вечеринке — да еще и все дела закончила.
А значит что?
Значит надо веселиться!
Тут же забыла о своей озадаченной сопернице — она вряд ли обо мне забудет так скоро — и ринулась в пучину разврата.
То есть, народных плясок, по пути прихватив с чьего-то стола кружку с самогоном.
Что-что, а танцевать я любила. Вот и здесь разошлась во всю мощь. Волосы назад — если честно еще и во все стороны и на полу немного осталось… Бедра по кругу, руки победно вскинуты и скакать, скакать, скакать…
И ничто мне не мешало.
Ни странные взгляды, ни люди, ни шепотки по сторонам
— Ты, придурок, говорил ей про сочетание, точнее не сочетание, бодрейки и алкоголя?
— Бл…ь…
— Вот точно…
— Надо ее утаскивать…
— Сам таскай — мне мои лапы еще дороги…
— Давай хоть браслет сниму — вдруг потеряет…
— Снимай…
— А с этим что делать, что к ней пристроился?
— Да ладно, сам виноват — сам расплатится…
Нет-нет, мне все эти возгласы не мешали.
Я летала, порхала и чувствовала себя прекрасно в своей совершенно волшебной стране, полной радуг и любви.
И ничуть не удивилась, когда посреди радуг рассмотрела Камилла.
Нет, он, конечно, стоял чуть поотдаль, да в маске, да в плаще, но чтобы я не узнала того, кто меня пытал? Пытался, точнее, ха-ха!
Черт, или он не меня пытал, а Анжа?
Запуталась совсем, но мне простительно!
Он же такой хорошенький, такой чудесненький во всей этой черной коже и с топориком за пазухой. А рядом славненькие дементорики с угрожающими лицами — обнять и восхититься!
— Палачик мой! — завопила я и ринулась наперерез.
Мужчина застыл, а потом отшатнулся. Но если Ликочка хочет танцевать с мальчиком — мальчику не отвертеться.
Я прыгнула, промазала, схватилась за его ноги вместо торса и бодро поползла вверх, как мартышка по лиане, чтобы распластаться на широкой груди, обхватить шею и страстно прошептать на прикрытое жесткой кожей ушко:
— Потанцуем?
— Тартараты всем в зад, да ты же та блондинка! Я же тебя… — вдруг прошипел Камилл и прижал на мгновение, а потом попытался от себя оторвать. Вот чего пытается, раз я "та"? — Слезь с меня!
— Ни-за-что!
— Слезь с меня, это может быть опасно!
— Конечно опасно, я такая опасная, просто хищница, р-рр…
Он как-то замысловато выругался — жаль, не запомнила — а потом сказал предельно ласково:
— Я обещаю тебе — мы потанцуем. Вот сейчас поймаю плохого дядю — и потанцуем. И не только…Ты давай постой в углу…
— Так ты на задании! — завопила я так радостно и громко, что половина увеселильни от нас отшатнулась.
И тут произошло несколько событий.
Рядом пронеслась вспышка света.
Инквизитор отпрыгнул от нее, попутно отцепляя таки меня и отшвыривая; и начиная тоже кидаться светом — ну или чем они там между с собой бились.
Я сначала обиделась на инквизитора, а потом, разобравшись, на того, кто пытался его убить. И бросилась наперерез очередной вспышке света.
Мне-то с браслетом из волос единорога это ничем не грозило — вот только брюнетик о браслете ничего не знал и тоже бросился наперерез.
Меня снова отшвырнуло, а его задело.
— Тва-арь! Не жить тебе! — я выхватила у ближайшего дементора саблю и эффектно швырнула её в гадкого злодея, похожего на обычного человека в маске. Тот моментально швырнул в меня световым шаром.
Мы оба попали.
Он — в меня. И одежда на мне вспыхнула и тут же погасла, не задев даже кусочка кожи. А я попала не в него, а в низко висящую огромную люстру, точнее в цепь, которая ее держала.
Кто же знал что мечи у дознавателей волшебные и странной траектории?
Цепь разорвалась, а люстра рухнула прямо на преступника, отчего тот упал и, кажется, издох.
— Чугунная она, что ли? — пробормотала я задумчиво и вдруг поняла, насколько вокруг тихо. Хм, с чего бы?
— Музыку! — заорала как можно громче. — Давайте танцевать!
Меня тут же накрыло темнотой.
Точнее, инквизиторским плащом, которым он решил прикрыть мои обнаженные после локального пожара телеса.
— Эй, я не попугай! — завопила из-под плаща в попытке выпутаться.
— Не знаю, что такое попугай, но то, что ты дотанцевалась — это точно, — взбешенно прошипел мужчина в район моей головы
Я эту самую голову все-таки вытащила. А потом еще и руки — чтобы снова повиснуть на шее у Камильчика и радостно всхлипнуть во все то же ушко:
— Живо-ой.
— Дура, — отозвался чуть мягче инквизитор. — Причем, почему-то, своя… Я тебя знаю?
— Ну так конечно… — я пыталась порыться в ускользающих обрывках памяти. — Так на королевском балу же…
— Да? И только? Ладно, разберусь со всем, а потом мы поговорим. Мы должны…
— Должны-должны, — радостно подтвердила я что-то.
— Злодей, кхм, пойман, — прервал наш содержательный диалог кто-то сбоку.
— А то я не вижу, — хмыкнул Камилл и перехватил меня поудобней. Да еще и зарылся лицом в мои волосы…
И вдруг сильно напрягся. Я даже в своем состоянии это почувствовала. И голос сделался резким:
— А ну ка посмотри на меня. Мне нужен прямой взгляд.
Хм, странные у него какие-то и извращенные фантазии.
Ой…
А если не фантазии? Если он понял?
Вот не знаю, что бы произошло, если бы я на него посмотрела, но именно в этот момент бодрейка, наконец, перестала действовать.
И я обмякла, провалившись в темноту.
Глава 24, полная опасностей
— Анжелика…
— Анжелика…
— Очнись, дура ты такая!
Я резко подпрыгнула от раздавшегося грозного рыка и села на кровати, не желая приходить в себя после восхитительного сна.
Где волны качали нас с Камиллом. А мы плыли на лодке, и вокруг занимался рассвет, и он прижимал меня к своей мужественной груди…
— Анж — ж!!!
Осоловело посмотрела по сторонам.
Состояние было, мягко говоря, странное. Что там похмелье — я вообще, кажется, была все еще пьяная! А комната вокруг — роскошная и совершенно незнакомая.
И рассвет, конечно, за окном был, вот только его перекрывали головы зверят, в этом самом окне торчавшие.
Посмотрела на себя и…
— Где мои трусишки?! — завопила и слетела с кровати, с которой за секунду до того не собиралась вставать. Вообще никогда — или хотя бы пока перед глазами не перестанут раскачиваться все предметы мебели.
Почему я в одной сорочке? Кто раздел? Что было-то?!!
И было ли что-то?
Грозно повернулась к представителям местной фауны и рыкнула:
— Если вы не уберегли мою честь, станете флорой!
Те сглотнули. И наперебой заверили, что переодели мое бездыханной тельце — да что там переодевать было, одни обгорелые лоскутки — служанки, да и вообще, я бы почувствовала, что осталась без чести и прочих важных частиц тела.
Вспомнив одну миленькую академическую больничку и инквизитора без белья, я с этим согласилась.
И уже спокойней потребовала объяснений.
Оказалось, что Камилл притащил меня в свой дом. Приказал холить и лелеять, запер и унесся допрашивать остатки злодея. А если остатки окажутся мертвы — оживлять и допрашивать. Потому как был палач ужасно зол, ведь я могла серьезно пострадать и вообще выжила только благодаря подаренному браслету.
Я посмотрела с нежностью на запястье, но там ничего не оказалось.
Принял удар и сгорел?
Ничего, у меня целый Единорог то рядом.
В общем, предполагалось что я буду здесь отсыпаться после бодрейки и прочей алкогольной интоксикации, а потом, судя по тому что меня поместили в хозяйскую спальню, буду тоже подвергнута пыткам, правда иного рода.
Но правды от меня добьются.
Потому отсыпаться мне нельзя, если я конечно не передумала, за кого замуж хочу, а льзя сваливать, причем прямо сейчас, пока инквизитор не вернулся.
— А спать на пенсии? — спросила я тоскливо и мученически посмотрела на подушку.
— В вольере отоспишься.
Я задумчиво покусала губы…
Конечно, заманчиво вот так вот Шахерезадой лежать под роскошным балдахином и готовить сказочки к появлению прекрасного брюнета, но…
Страшно что-то.
Пойду-ка я отсюда.
Тут до меня дошло:
— А вы чего на улице?
— Сказано же было — запечатал он комнату, чтобы никто не проник и не навредил тебе, — терпеливо объяснил розовый.
— Но выбраться ты сможешь, — кивнул Тигра.
— Давай в наши лапы, — раскрыл нехилые объятия Чва-Чва.
— Стража? — деловито уточнила я и оглянулась, во что бы мне переодеться.
А-аа пожал плечами и протянул в раскрытые створки окон одежду, смутно напоминающую военный камзол и брюки.
Понятно. Стража где-то лежит голенькая и счастливенькая.
— Вы ж мои лапочки, — умилилась. — Да за что мне такое счастье?
— Просто жалко инквизитора, чо. — вдруг вырвалось у тигры.
Все звери посмотрели на него тяжелым взглядом. Полосатая туша стушевалась и промямлила уже тише:
— Нет-нет, я имел в виду это все потому, что мы тебя обожаем и вообще, с тобой так весело!
— Задорно, — радостно осклабился Еди.
— Активно, — взмахнул руками Чва-Чваб едва не пришибив всех остальных.
Я царственно кивнула.
Да, я такая.
Быстро натянула на себя выданную одежду и встала на подоконник. Ого. А ведь мы в башенке, да в высокой и гладкой.