— Зачем вы отравили Виамара? — спокойно спросил Долимар. Он уже понял, что ему не переубедить лорда, как и лорду его. Они разделяли опасения, но не принимали доводы друг друга, выбрав взаимоисключающие пути. — Как вы смогли опуститься до подлого удара в спину, не достойного человека вашего положения и чести?
Лорд замер, а его взгляд снова стал пустым. Откровения кончились, понял Долимар, наступала пора действий. Что ж, Оквус знал, что его ждет в случае неудачи в переговорах.
— Охрана! — крик Долимар больше был похож на хрип. В кабинет тут же вошли двое курсоров, словно только и ожидающие приказа. — В кандалы изменника Короны! Заприте в подземелье в самой большой и чистой камере! Следить, не спуская глаз!
— Если позволишь, я все же хотел бы ответить на твой вопрос, — Оквус, который уже стоял спиной к Долимару, удерживаемый по обе руки крепкими курсорами, неожиданно повернул голову и прервал свое молчание.
— Выйти! — коротко бросил Долимар курсорам, которые тут же исчезли, будто их и не было.
— Неужели ты сам еще не понял, почему? Это месть за Грэю, мой дорогой племянничек, — с нескрываемой издевкой произнес канцлер, на ястребиное лицо которого легла тень печали. — Ты помнишь? Когда она все же понесла в последний раз от Виамара, кстати, мальчика, будущего наследника престола, наш пьяный король накричал на нее в очередной раз и ударил. Я знаю, они оба считали, что это было случайностью, но… Грэя упала, ударившись животом. Ребенок родился раньше срока мертвым, а король еще больше возненавидел ее, неспособную подарить долгожданного наследника. Тогда он окончательно отлучил ее и дочь от себя, с новыми силами ударившись в разврат со своими фаворитками. Достоин ли такой человек подлого удара? Я посчитал, что достоин. Это все. Можешь позвать свою охрану.
— Курсоры! — крикнул Долимар, с немалым трудом справляясь с потрясением. — Увести!
— Я узнал это от Зендора, его эффи пытались спасти уже мертвого ребенка, — обронил канцлер на прощание. — Как символично, ты не находишь, Долли? Всегда и во всех бедах первопричина лишь одна — женщина.
Долимар вышел вслед за Оквусом, которого уводили крепкие курсоры под растерянные взгляды уже связанной охраны — двоих рослых Черных Хранителей, как назвал их сам канцлер. Долимар называл их проще, как все остальные — Чехранами. Притихшие послы, по бокам от которых стояли курсоры, с изумлением проводили арестованного канцлера взглядами. Следом потащили не сопротивляющихся Чехранов. Когда дверь в приемную закрывалась за процессией, Долимару почему-то показалось, что Оквус усмехался.
«Все, кто знал об этой истории, высланы из столицы в глушь под страхом смерти. Все же кто-то из эффи проболтался, — лихорадочно соображал Долимар. — Хотя этого и стоило ожидать. Оквус открылся — тем лучше для всех нас. Посидит под охраной, пока король не решит его участь».
От следующей мысли по спине курсоруса пробежал холодок.
Началось! Маски сброшены!
Наконец он обратил внимание на двух послов, с выжиданием смотревших на него.
— Не знаю, как у вас, господа, но у меня аппетит пропал совершенно, — извиняющимся тоном обратился курсорус к ожидающим его аудиенции людям, одновременно с этим делая незаметный знак секретарю. — Да и вы, сдается мне, искали разговора, а не еды в моем обществе. У меня найдется несколько минут для вас. Пройдемте в мой кабинет, даю вам слово, в кандалах оттуда выходят не каждый день.
Курсорусу не терпелось приступить к перетряске всего дворца в поисках сторонников Оквуса, чтобы тем самым обезопасить короля, но важный разговор он не мог отложить на потом. Особенно его интересовала реакция посла Басуга, который был по уши повязан мутными и очень темными делишками с канцлером. Стоило воспользоваться такой возможностью и прощупать послов, пока они еще были под впечатлением от ареста второго лица страны. Да и сам разговор не мог занять много времени, а прекрасно обученный секретарь, тихо выскользнувший в казармы, стоило только Долимару едва заметно кивнуть, отвечая на его немой вопрос, знал, что нужно предпринять в первую очередь. В том, что в ближайшие минуты дворец закроют и не будут никого впускать и выпускать без приказа курсоруса, а его люди займут все ключевые точки во дворце и, конечно, усилят и без того крепкую защиту королевских покоев, Долимар даже не сомневался. Отлаженная система прекрасно работала и без него, чем он был весьма доволен и даже втайне горд.
Глава 19
— Простите нам наше нетерпение, милорд, но в свете неожиданного ареста одного из первых лиц страны мы обеспокоены статусом торговли в Даворе. Складывается весьма запутанная и неоднозначная ситуация. Возможно, стоит несколько перенести нашу беседу, чтобы мы могли известить наше начальство об этих изменениях.
Витиеватые фразы лились из уст барона Куна Оттофэ, посла Басуга в Даворе, словно ручей. Этот неспешный поток мог запутать и сбить с толку кого угодно, но не Долимара.
Курсорус снова сидел за своим столом и украдкой разглядывал визитеров. Вторым дипломатом, напросившимся на обед, был герцог Лам Тори Дисмиаль, радэнский посол. Лам еще не сказал ни слова, предпочитая, чтобы барон высказался о причинах общей аудиенции сам. В отличие от посла Басуга, герцог был прямолинеен и немногословен, как истинный радэнец. Внешнее отличие было еще более ярким. Долимар, словно невзначай, скользил взглядом то по блестящей от пота лысине Оттофэ, то по роскошным, гораздо ниже плеч, длинным волосам Лама, местами заплетенным в тонкие косички. Их расположение, длина и цвет тонких вплетенных лент показывали немногим, знающим радэнские порядки, род и положение их носителя. Толстое, дородное лицо барона, лоснящееся от роскошной жизни, или резкое, словно высеченное из гранита, худое лицо скромно живущего дворянина, не знающее другой растительности, кроме волос и тонких бровей. Хитрый, плутоватый взгляд купца или прямой и бесстрашный взгляд воина.
Тем не менее, общие цели свели вместе этих, во многом противоположных людей, в кабинете Долимара. Курсорус нарочито глубоко вздохнул и поднял ладонь, прерывая поток слов барона. Из всего сказанного он не расслышал ни слова, всецело уйдя в размышления о сложившейся ситуации. Оттофэ немедленно замолчал, Лам слегка улыбнулся краешком рта.
— Канцлер сознался в измене и был арестован, — сразу обозначил черту Долимар. — Участь изменника решит король. Разумеется, как только здоровье позволит ему заниматься столь серьезными вопросами.
— Прошу простить, милорд, но не кажется ли вам, что подобный арест негативно скажется на внутренней ситуации в стране, подошедшей к черте войны? — сделал еще одну осторожную попытку посол Басуга, внимательно следя за реакцией курсоруса.
— Простите, барон, но мне некогда соревноваться с вами в словесных противостояниях, — голос Долимара оставался тверд. — Я знаю, что привело вас ко мне. Война войной, а торговля торговлей, не так ли? Я согласен с этим.
Послы одновременно кивнули.
— Я знаю, что крупные торговые представители и дипломаты решали свои дела с канцлером лично. Но вы оказались первыми свидетелями неприятного происшествия. И, разумеется, теперь вас волнует только одно — имею ли я разногласия в вопросах торговли с Оквусом. — Курсорус выждал небольшую паузу и продолжил. — Вы прекрасно понимаете, что последует ряд серьезных перемен. И они, так или иначе, затронут все торговые союзы. Но, смею заверить, ваши договоренности в торговле будут соблюдены в течение небольшого промежутка времени полностью, без ущерба вам.
— Хорошие слова, Долимар, — одобрительно улыбнулся герцог. Он не терпел в общении никаких титулов, кроме «его величество», считая, что только монарх мог быть выше по статусу радэнского посла. Поэтому ко всем остальным он обращался без лишних слов, изредка упоминая титул или должность, предпочитая называть собеседника по имени. Это многих раздражало, но статус высокопоставленного чиновника из Радэна заставлял мириться с этой особенностью общения герцога Лама. — Если вы поручаетесь своим словом, что арест не отразится на торговле и все договоренности останутся в силе, то у меня к вам остается только один вопрос. Сколько времени это продлится?
— Две недели. Это максимальный срок, который я вам могу гарантировать. После этого все договоренности будут пересмотрены человеком, которого поставит король Трэйдор на место канцлера. В этом я даю слово, — сказал Долимар, не моргнув и глазом. Он, как никто другой, понимал истинную важность торговли для страны. — Небольших трудностей нам не избежать, но самое большее через месяц все вернется к привычному для вас объему. Сами понимаете, последует ряд отставок, чистка, одним словом. Что касается военного противостояния с Кразором — могу лишь пообещать, что торговые интересы будут соблюдаться так долго, как это будет в наших силах.
— Благодарю, Долимар! — герцог Лам встал и слегка наклонил голову. По его взгляду Долимар понял, что намек был услышан. Он хотел сказать, чтобы послы подчистили следы по незаконным сделкам и привели дела в порядок, и это ему удалось. — На вашем месте я бы поступил так же. Честь имею.
Лам вышел из кабинета под растерянный взгляд Оттофэ, явно не ожидающего, что он так легко и быстро окажется без поддержки торгового партнера.
— Не расстраивайтесь, барон! — толика злобного удовлетворения все же проскочила в интонации курсоруса. — Радэнцам нет дела до происходящего в мире, вы это знаете не хуже меня. Они презирают всех, но вынуждены это тщательно скрывать, дабы не страдала торговля. Лишь крайняя необходимость заставила их прислать нам своего представителя, герцога Лама. А этот человек, лишь пожив весьма продолжительное время в даворском высшем обществе, сменил презрение на снисхождение.
— Вы правы, как всегда, милорд, — легко согласился барон, быстро подхватывая предложенную линию, как истинный дипломат. — Но торговля с ними слишком выгодна всем нам. В погоне за прибылью мы оставили большинство рынков юга. Там нам больше не рады, и случись так, что Подай-Еды… Прошу прощения, я хотел сказать, Королевский Торговый Тракт закроется или пострадает, мы понесем колоссальные убытки.
Долимар почувствовал горечь во рту. Он знал, что это было чистой правдой, хватило одной истории с караванами Счастья. Торговля с Радэном была слишком выгодна многим. И потеря такого налаженного рынка даже на несколько лет могла обернуться куда большими неприятностями, чем банальная война с соседом, пусть и смертельно опасным.
— Мы готовы дать достойный отпор Кразору, барон. Вам не стоит опасаться этого, если, конечно, вы не на их стороне.
— Дархум побери такие мысли, милорд! — вскрикнул Оттофэ, всплеснув руками. — Какие общие интересы могут быть у нас и этих палачей?! Вамут растоптан, а с ним и самый короткий сухопутный путь к вашим границам для наших товаров! Нам приходится платить таможенные сборы Шеридану за проезд по их территории! Это большие убытки — погорские прихвостни дерут с честных купцов втрое больше скромных жителей Вамута! А время? Три дня лишнего пути для многих товаров просто губительны!
— Барон! — Долимар грубо оборвал причитания Оттофэ, которые могли продолжаться еще нескончаемо долго. — Я знаю о ваших трудностях! Передайте мои слова союзам, а особенно Жемчужной гильдии: помогите нам, вступите с нами в военный союз против Кразора, усильте нашу армию своими наемниками — и, я даю слово, подтвержденное королевской волей, налог с провоза ваших товаров убавится втрое на пять лет!
— Я передам ваши слова, милорд! — барон порывисто встал, слишком ловко для огромного живота, скрытого ворохом дорогой одежды, и поклонился. — Думаю, ответ вы получите завтра утром.
Долимар проводил спину Оттофэ грустной улыбкой, полной разочарования. Он уже знал, что Басуг не поможет Давору, но попытаться был обязан. С подобным предложением к Басугу уже обращались и канцлер, и сам Виамар, но всегда получали вежливый отказ. Торговцы не желали воевать, но всячески поощряли чужие войны. Ведь только на войне можно было заработать огромные деньги в кратчайшие сроки. А их наемники, жалкие головорезы, ушедшие на пенсию, были способны одолеть лишь таких же, как они сами, засевших с ножом в засаде в поисках наживы. В ратном бою такие люди не только бесполезны, но и опасны. Конечно, и среди них хватало искусных воинов, но они тонули в основной массе вчерашних разбойников и убийц. Хотя сейчас Долимар с радостью принял бы несколько сотен таких людей, а генерал Флэймдор сумел бы выковать из них сносных солдат.
— Позволите, Долимар?
— Герцог Лам? — курсорус оторвался от своих невеселых мыслей и удивленно поднял брови, когда увидел посетителя. — Думаю, после сегодняшних визитов мне нужно уволить секретаря и охрану. Вы входите сюда, словно к себе домой.
— У вас превосходные люди, не серчайте на них, Долимар! — герцог сел на прежнее место и закинул ногу на ногу. — Не их вина, что сильные люди, обладающие достаточной магической поддержкой, могут оставить их в дураках. Но на вашем месте я бы всерьез подумал о магической защите кабинета — покушения бывают и на великих мира сего. Особенно в последнее время.
Долимар не стал говорить Ламу, что прекрасно был осведомлен обо всех «незапланированных» визитах заранее благодаря тонкой магической защите. Слишком тонкой и искусной, чтобы ее мог распознать даже опытный маг. Кроме того, мощное охранное заклинание было готово испепелить любого в этом кабинете за долю секунды, пожелай этого курсорус.
Ну и, конечно, сам Долимар, одна рука которого время от времени ложилась на приклад зачарованного погорного арбалета, приделанного к нижней части широкой крышки стола, скрывающей от посторонних глаз ворох секретов. Ужасное оружие, способное пробить крепкую магическую защиту, не говоря о толстой броне, было запрещено под страхом смерти почти во всем мире из-за своей мощности. Такие арбалеты называли Убийцами Королей, так как противопоставить им что-то было весьма затруднительно, а вкупе с зачарованным болтом с погорским железом так и вовсе не реально. Но для этого и существовали службы разведки и шпионажа при каждом дворе, наподобие курсоров, считавшихся лучшими в мире, одной из функций которых было предотвращать такие покушения.
Курсорус аккуратно погладил маленький приклад под столом, пробежавшись пальцами по выгравированным рунам, и вытащил руку из-под стола. Лам с понимающей улыбкой кивнул и продолжил:
— Вы мне симпатичны, Долимар, не стану этого скрывать. Ваша преданность стране и Короне достойна уважения. Я хочу оказать вам маленькую услугу. Это только моя инициатива, интересы Радэна тут ни при чем.
Долимар едва заметно напрягся, жадно ловя каждое слово и жест герцога.
— Знаете ли. Я прямолинеен, и иногда это мне вредит. Вы не дождетесь помощи от Басуга. Скажу вам больше, эти беспринципные купцы направили часть торгового потока обратно в Вамут. Вы, конечно же, слышали об этом? Отчаянные торговцы, неспособные оплатить грабительские налоги Шеридана, идут старым маршрутом по границе Вамута. Большая их часть гибнет под мечами паладинов, но кто-то прорывается.
— Я слышал об этом, граф, — сдержанно кивнул Долимар. — Значит, это ложь, и часть продовольствия, столь необходимого армии Кразора, оседает у них.
— И даже больше. Басуг просто начал снабжать церковников провиантом, как только те смогли предложить более выгодную цену, чем мы. Долимар, дела ваши, честно говоря, плачевны. Вам стоит надеяться лишь на собственные силы. Ходят слухи, что Басуг заключил с Кразором договор, дающий им возможность беспрепятственно торговать с нами. Планируется разрушение Подай-Еды и возведение нового тракта, напрямую связующего Форт Стрелы и побережье Вамута. Лутер и Дисса должны быть уничтожены как порты. Тогда весь торговый поток южных стран будет вынужден пойти через Пряное море, а значит, будет целиком контролироваться Басугом. Свою выгоду, правда, не знаю, какую, получат и солханские маги, помогающие кразорцам. Я не свидетельствую, но знаю, что Оквус был в курсе этого, он пытался минимизировать, как мог, ущерб для страны, которая обречена на поражение в войне. Канцлер искал контакты с Кразором и, говорят, нашел их. Человек, повязанный слишком многими обязательствами, с легкостью примет еще, даже совершенно невероятные, на первый взгляд. А вот их выполнение — совсем другая история. Насколько я знаю, правящая верхушка церковников была близка к панике из-за самоуправства армии, растоптавшей Вамут. Безумство и одержимость паладинов сыграла с ними весьма дурную шутку, как только враги вокруг неожиданно кончились. Огромная армия на пепелище, далеко впереди новые враги, путь домой далек, а провианта нет. Говорят, были случаи каннибализма. Кразорцы были готовы к любым предложениям, лишь бы найти выход из ситуации. И многие поспешили этим воспользоваться. Но повторяю, на вашем месте я поступил бы так же. Предатель, даже с самыми благими намерениями, всегда предатель.