Вой прекратился так же внезапно, как начался. Словно кто-то щелкнул пальцами, и над скалами повисла тишина. Я долго вслушивалась в нее, глядя в крохотное окошко под самым потолком лачуги. Оно служило скорее для циркуляции воздуха, а не для любования закатами. И видно в него было лишь кусочек неба. Но что это было за небо! Густая ночная тьма цвела разноцветными красками и переливами. Правда, налюбоваться я не успела — полыхнув, сияние прекратилось.
А я все-таки уснула.
А проснулась от голоса ильха:
— Вставай, солнце уже поднимается.
Я свесила ноги, сонно потянулась. В узкую щель окна плоским потоком втекал жидкий утренний свет. Зевнув, я потянулась за своими очками, да так и замерла с занесенной рукой и открытым ртом.
Я… видела.
Видела!
Я могла рассмотреть мужское лицо с уже отросшей серой щетиной, сжатые губы, поперченную морщинку на лбу, метельные ресницы с совершенно белыми, морозными кончиками. И все это — без очков! Я видела множество деталей, а ведь раньше без окуляров все тонуло в тумане!
— Я тебя вижу… — от изумления закружилась голова. — Вижу!
— О чем ты? — не понял Рагнвальд.
— Я тебя вижу! — завопила, вскакивая. — Без очков! А я ведь думала, что совсем ослепла, потому что последние дни не могла рассмотреть ничего дальше своей руки!
— Ты не видела? — ильх выглядел потрясенным. — Постой… вчера, когда ты шла за мной, не видела дальше нескольких шагов?
— Трех, если быть точной! — от счастья, что главный ужас моего существования вдруг каким-то волшебным образом отступил, я не выдержала и рассмеялась. И тут же всхлипнула. Тоже от счастья! Верно, выглядела я как помешанная, но было наплевать!
— Подожди, — ильх потряс головой, моргнул. — Почему ты мне не сказала? И почему ты не видела? Мертвые земли твоего дома лишили тебя зрения? Но как же ты шла? Я ведь порой… отходил далеко. Как?
— По следам, — счастливо улыбаясь, выдала я. — На снегу были твои следы. Ну и тропинка все равно ведь одна… Великие перворожденные! Неужели я вижу? Я не ослепла!
Смахнула влагу с глаз, с восторгом осматриваясь. Теперь все было иначе! О прекрасные перворожденные хёгги! Неужели я вижу? Очертания приобрели четкость и краски. Оказывается, покрывало на лежанке не серое, а собранно из множества лоскутов, а край деревянного изножья любовно обнимает вырезанный вьюнок. Детали, которые раньше были мне недоступны, выплывали из мрака слепоты и наполняли душу невыразимым счастьем! Я снова рассмеялась, бросаясь от одного угла в другой и с восторгом разглядывая сучки на стенах, незатейливые рисунки на глиняных чашках и сколы на единственной тарелке. Да, я видела не в совершенстве, многие детали все еще ускользали от меня, но все же видела! Без очков!
— Не понимаю, как это получилось! Это ведь невозможно! Мое зрение улучшилось!
— Это сила Зова, — со странной интонацией произнес ильх. Он отступил в густую тень, наблюдая за мной.
— Что такое Зов? — живо откликнулась я, продолжая кружить по крошечной комнатке. Захотелось выбежать из лачуги и рассмотреть две щербатые ступеньки, огромную сосну, валуны, покрытые мхом, камни, небо! Рассмотреть все-все, каждую деталь этого огромного, прекрасного мира. Увидеть своими глазами! Да это же чудо!
— Ты не знаешь про Зов? — как-то хрипло спросил Рагнвальд, но я лишь отмахнулась. От обуревающих эмоций меня распирало изнутри и шатало, словно хмельную! Я даже забыла о наших с ильхом разногласиях! Сейчас меня больше занимало волшебство моего нового мира.
— Впервые слышу!
— И ночью не почувствовала ничего… м-м… необычного? — еще глуше произнес ильх. В его голосе скользнула какая-то новая нота, и я все же оглянулась. Но Рагнвальд стоял в сумраке, там, куда не дотягивался луч света. И его лица я не видела.
— Что я должна была почувствовать? Не понимаю тебя! — я кружила по лачуге, хватая и с восторгом рассматривая предметы. Хотелось смеяться. Или плакать. Или и то и другое одновременно!
— Совсем ничего?
Нет, все-таки этот варвар странный!
— Ну разве что есть хотелось, — попыталась я припомнить хоть одно необычное ощущение. — Ну и помыться, конечно!
— Ты испытывала лишь желание что-то съесть? И все?!
— Да!
Как-то плохо ильх с утра соображает. Не выспался, может?
— Великие перворожденные, — пробормотал варвар и потер ладонью переносицу. — Я думал, это невозможно. Значит, Бенгт сказал правду, а я-то думал, брат перепил и болтает всякие глупости. Девы из-за Тумана не откликаются на Зов. Он не воспламеняет их кровь!
— Этот Зов вернул мне зрение?
— Зов исцеляет. М-м…помимо всего… остального. Зов — это то, чем награждают перворожденные ильхов с кольцом Горлохума. Ну или… проклинают, тут как посмотреть.
— Это потрясающе! Так вот почему в Варисфольде удивлялись моей слепоте! — рассмеялась я. От счастья хотелось обнять весь мир, и даже одного мрачного варвара. Рагнвальд смотрел так, словно увидел что-то невероятное. А я просто кружила по лачуге, все еще не веря.
— Какой чудесный прекрасный Зов! Я вижу! Спасибо тебе! Великие перворожденные, да я готова на все, чтобы снова его вызвать! Хочешь, могу сплясать, правда, я ужасно неуклюжая, а еще я могу петь, но тоже плохо… Учителя говорили, что я безнадежна. К сожалению, у меня нет ни единого таланта, но я что-нибудь придумаю!
— Не надо, — придушенно выдохнул ильх.
— Не надо петь и танцевать? Тут ты прав, но… я не могу удержаться! Это лучшее, что случилось в моей жизни! — И хоть преподаватели танцев мученически закатывали глаза, когда я приходила на урок, я все же принялась отплясывать. Как умела. И даже стала напевать, тоже в силу своих скромных талантов! Только человек, всю жизнь зависящий от стекол на носу, может понять восторг от их избавления!
Рагнвальд что-то тихо пробормотал, кажется, выругался. И хлопнув дверью, выскочил из сторожки. Я весело помахала ему рукой, хотя ильх этого уже не увидел. Побег варвара ничуть не испортил моего прекрасного настроения, я привыкла к такой реакции. Стоило мне начать танцевать или петь, и все — начиная от членов моей семьи и заканчивая учителями изящных искусств — слаженно закатывали глаза и готовились лишиться сознания. Ну и к хёггам их всех, я все равно буду плясать! Так, как мне нравится!
Устав, я выдохнула и наконец пришла в себя. Покинувший меня разум вернулся, а с ним и способность здраво рассуждать. Я присела на край лежанки и задумалась. Вспомнила слова ильха, его напряженный взгляд, подпертую снаружи дверь. Вопросы и удивление. А в конце Рагнвальд и вовсе выглядел… уязвленным! Или я сошла с ума, или…
Выскочила из сторожки и уставилась на ильха.
— Этот Зов вызывает в девах желание, ведь так?
— Поняла, значит, — хмыкнул Рагнвальд.
— Глупость не входит в число моих недостатков. И насколько сильное желание он вызывает?
Ильх посмотрел на бревно, которым ночью подпирал дверь. Я возмущенно фыркнула. Это он что же, думал, я не сдержу желаний плоти и понесусь к ильху? Поэтому запер меня?
— Какая гадость! — возмутилась я. — Выходит, любая дева станет твоей, если ты… позовешь? Возмутительно!
— Почему? — не понял ильх. — Это честь для девы. Зов дарит здоровье, сильных детей, долголетие, не говоря уже об удовольствии… А если дева придет к риару, то получит за ночь дары, почему тебя это возмущает?
Я открыла рот, пытаясь объяснить и… закрыла. И задумалась над новыми сведениями. Мир фьордов так сильно отличался от привычного, что я порой не понимала, какой меркой его измерять. И стоит ли вообще это делать.
— И все-таки я рада, что мой Гудрет не хёгг, — тихо сказала я.
— Какая разница, раз ты все равно не откликаешься на Зов, — грубо бросил Рагнвальд. — Собирайся, пора идти. И выброси мясо, которое ты таскаешь в своем мешке, оно протухло.
И резко развернувшись, отошел. Я проводила удивленным взглядом его напряженную спину. И снова фыркнула.
На ступеньках сторожки лежали очищенные клубни — мой завтрак. Я вгрызлась в сочный корень, одновременно пытаясь причесать пальцами спутанные пряди. Долго ждать ильх не станет, так что лучше его не злить. Улыбнувшись, я собрала свои вещи, помахала гостеприимной сторожке и вышла на тропу. Рагнвальд встретил меня хмурым взглядом и молча пошел вдоль скалы. Я — следом. Перед внутренним взором вновь встал дракон из пещеры — умирающий, ослабленный. И почему я испытываю эмоции? К ним обоим. Дракону и… человеку.
ГЛАВА 14
До обеда мы снова двигались мимо нагромождения завернутых в мох валунов, каменных пик и деревьев. Только теперь все изменилось. Я видела! И с восторгом осматривала камни, тонкие голубые сосны, лазурное небо и парящих в вышине птиц. Последних было особенно много. Теперь я часто замечала больших сов, прячущихся в ветвях. Они провожали нас взглядами круглых глаз, и порой мне было не по себе от этого пристального внимания.
Правда, я мало об этом задумывалась. Ведь чем дольше мы двигались, тем теплее становилось. И это уже невозможно было не замечать. Мы словно выходили из зимы и входили в весну. Вместо снега я все чаще видела сухой еловый наст или даже тонкие светлые травинки, пробивающиеся из земли. А когда заметила под валунами россыпь мелких желтых цветочков — чуть не завопила от счастья.
На привал мы расположились в укромном месте в кругу высоченных, больше человеческого роста, камней. И за этим укрытием снега совсем не было, внутри оказалось сухо и тепло.
— Вокруг Карнохельма множество подземных источников, и почти все горячие, — пояснил Рагнвальд, заметив мое изумление. — Древние ильхи знали, где строить свои дома. Из-за этих вод нас обходят стороной суровые ветра с моря, а в окрестностях много зверей и птиц. Карнохельм — лучшее место на земле.
Я не сдержала скептическую улыбку. Ну да, как же!
— Собери хворост, — приказал мужчина, показывая на заросли.
И пока я с энтузиазмом подбирала сухие ветки, застыл, всматриваясь в нагромождение камней. Резко выхватил нож, швырнул. А поднял уже тушку зайца.
— Не только люди любят сладкие корни, — усмехнулся ильх моему изумлению. — В таких местах всегда полно этих ушастых.
Я лишь качнула головой, поразившись меткости ильха. Если в этом Карнохельме многие способны проделывать такой трюк, то мне заранее дурно. Надеюсь, я проведу в этом месте немного времени и не успею окончательно распрощаться со своим самолюбием. Оно у меня и так полудохлое!
Ильх разложил костер и подвесил освеженного зайца. Я скинула шубу и стянула платок, в каменном укрытии и возле костра было тепло. Рагнвальд присел на камень, подальше от огня.
— Зачем ты прикасалась к моим губам? В незримом мире?
Вопрос Рагнвальда заставил меня подпрыгнуть. Издевается? Но ильх смотрел спокойно и даже без насмешки. И еще — с любопытством. Он что же, правда… не знает?
— Это был поцелуй. Разве на фьордах так не делают?
— Зачем? — теперь он выглядел озадаченным, и я прыснула.
— Просто так… для удовольствия. Это приятно.
— Что-то не заметил, — хмыкнул ильх. — Покажи мне.
— Что? — опешила я.
— Этот по-це-луй. Покажи.
Я уставилась на варвара ошарашено, но в синих глазах не было издевки. Похоже, он действительно решил на досуге овладеть новым неизвестным навыком и не понимал, почему я краснею. Ильх поднял белые брови.
Нет, кажется, он все-таки издевается!
— Э-э… Это неприлично. Ну то есть… Мы не делаем это с первым встречным!
— Ты сделала это со мной.
— Обязательно напоминать?! Я была уверена, что ты мне снишься! А в реальности у нас целуют лишь… женихов!
Конечно, приврала, но что еще можно сказать?
— Ты моя лирин, пока связь не разорвана, — пожал плечами ильх. — Так что можешь не переживать. Покажи.
— Ты, правда, не понимаешь? — отчаянно воскликнула я.
Похоже, варвар решил, что овладеть техникой поцелуя это то же самое, что разучить новый способ разделки добычи! Ничего запретного, всего лишь новый навык, пока непонятный, но, возможно, полезный. Отлично, мне попался любознательный варвар. Вот спасибо, великие перворожденные! А еще — упрямый. По решительно сжатым губам и прищуренным глазам было ясно, что ильх не отстанет. И объяснять ему разницу в наших менталитетах — бесполезно.
— Я не буду тебя целовать, — уперлась я.
— Кажется, ты боишься, что не сможешь остановиться, — с насмешкой отозвался ильх.
Я сердито прищурилась. Нет, он все-таки издевается!
— Ладно, — сдалась я. — Только ты должен делать все, что я говорю. Иначе ничего не выйдет. Договорились?
— Я слушаю тебя, дева, — хмыкнул Рагнвальд.
— Глаза закрой, — буркнула недовольно. — Крепко! И не подглядывай! Иначе… нельзя!
Он фыркнул недоверчиво, но послушно смежил веки.
Я потопталась, нервно рассматривая застывшего в ожидании мужчину. Мысль о том, что я сейчас прикоснусь к нему, вызывала бурю противоречивых чувств. И чтобы не думать о них, я просто подошла и наклонила голову. Снежные ресницы слегка подрагивали, красивые губы изогнулись в насмешке… Сейчас, пользуясь неподвижностью ильха и дневным светом, я позволила себе рассмотреть варвара подробно. Изучила скульптурное мужское лицо и тело, отметила шрам на виске и родинку на щеке. Боги… он выглядел… впечатляюще! Даже слишком впечатляюще для девушки, у которой и парня-то никогда не было…
Рагнвальд сидел расслабленно, но все равно меня не покидало ощущение, что он все контролирует. И лишь позволяет мне это изучение. Его губы изогнулись сильнее. Варвара развлекает мое смущение и неуверенность? Ильх ждал, а я все медлила. Надо бы найти причину для отказа, но как назло, в голове было пусто.
Ладно, я просто коснусь этих губ. И все.
Коснулась. Осторожно, почему-то ожидая, что его губы будут холодными. Совсем нет! Теплые. Шершавые. Жесткие… Я застыла на миг, переваривая ощущения. И тронула его языком.
Рагнвальд нервно вздрогнул, но остался сидеть с закрытыми глазами. Послушный какой, надо же… кто бы мог подумать! Неожиданное удовольствие погладило меня изнутри и вместо того, чтобы отстраниться, я снова коснулась сжатых губ, лизнула их, размыкая.
— Надо… приоткрыть, — прошептала я, потому что ильх явно не понимал моих невербальных сигналов.
Белые брови сдвинулись, образуя хмурую складку, но Рагнвальд остался неподвижным. И губы разомкнул. С каким-то хмельным азартом я снова лизнула их, углубляя поцелуй. Ильх поднял голову, словно вслушиваясь в мои движения. Сам он по-прежнему не шевелился. Какое-то время. А потом провел языком, повторяя за мной. Волна удовольствия поднялась внутри. Медленно и осторожно мы изучали друг друга, мягко касаясь, сплетаясь языками, трогая самыми кончиками. Голова стала совершенно пустой, я забыла, с чего все началось, и что я собиралась лишь дружески чмокнуть варвара…
* * *
Поначалу было странно и глупо.
И зачем только попросил?
Но любопытство не давало покоя, к тому же научиться новому — лучший способ выбросить и головы дурные мысли. Да и проверить чужачку не помешает.
Дева велела закрыть глаза, и он выполнил, решив не уточнять, что и так почти ее «видит». Она издавала звуки, и каждый рассказывал Рагнвальду подробности.
Вот дева потопала у камней, словно собиралась с силами или не могла решиться. Разве то, что он пожелал, сложно? Он не заметил…
Подошла, склонилась. Коснулась. Какое-то время Рагнвальд просто сидел, сдерживая ухмылку. Конечно, это было глупостью. Щекотно и непонятно. А потом она лизнула. Раз, другой. Провела кончиком языка по его губам и велела открыть рот. Дерзкий язык чужачки, который порой так и тянет укоротить, скользнул внутрь. Погладил скользко. У нее был вкус ягод.
В голове зашумело, в теле разлилась слабость. А чужачка продолжила, уже высекая этими странными движениями искры внутри Рагнвальда. Скользко, порочно, сладко… Ильхи и девы не должны так делать, люди фьордов живут по законам природы, а кто видел подобное в природе? Так почему Рагнвальд не может это остановить? Только подается ей навстречу, желая большего. От сладких женских губ и ласк желание расплавило хребет. Вымело из головы здравые мысли. И Рагнвальд уже сам втянул в рот дерзкий язычок, пленил его, погладил. И выпустил, чтобы повторить. Кровь застучала в висках. Снова и снова, до обжигающего жара внутри…
* * *
Рагнвальд, не отрываясь от моих губ и не открывая глаз, рывком прижал меня к себе. Усадил на колени, запустил руку в волосы, сжал в кулаке. Я ахнула в его губы — от неожиданности. Страха почему-то не было. Только что-то тянущее и горячее, расцветающее внутри словно огненный цветок.