Сердце колотилось как бешеное, угрожая выскочить из груди. В голове все перемешалось, а дыхание срывалось на свист. Немного придя в чувство, юноша усилием заставил себя перевернуться на бок и тут же зашелся диким кашлем. Кое-как прочистив горло, он взглянул на своего врага. Моргольт лежал рядом, завалившись на бок. Копье так и торчало из его тела, под которым собралась огромная лужа цвета густого кармина. На лице рыцаря застыло выражение ненависти и злобы, словно последними словами он проклинал своего убийцу, но он, без сомнения, был мертв. Это главное. Тристан немалым усилием поднялся на ноги и оглянулся вокруг. Уже совсем стемнело и на иссиня-черном каледонском небе высыпали первые звезды. Не считая его и мертвого воина, ритуальная аллея была совершенно пуста, лишь легкое потрескивание факелов нарушало тишину ночи. Должно быть, пиктские женщины и дети в ужасе разбежались, когда увидели, что схватка приняла неожиданный оборот. Нужно выбираться отсюда, пока они не привели подмогу. Но сначала он заберет то, за чем пришел. Не для того он проделал такой путь и едва не погиб, чтобы возвращаться домой с пустыми руками.
Тристан, слегка пошатываясь, зашагал в сторону капища. Царапина от косы Моргольта, о которой он уже и забыл, напомнила о себе неприятной ноющей болью. Принц остановился, чтобы рассмотреть ногу повнимательнее. Рана была поверхностной и уже почти не кровоточила, но продолжала болеть. Оторвав лоскут от своей туники, он наскоро перевязал порез. С этим можно разобраться потом, а сейчас надо уходить. Дойдя до алтаря, юноша без особых церемоний опрокинул ногой треногу, и конструкция с громким треском развалилась. Котел Дирнуха, упав на бок, покатился по земле, расплескивая содержимое. Когда он остановился, Тристан, стараясь не наступать в булькающую зеленоватую жижу, подхватил котелок и взял со стойки еще одно копье. Нужно найти Аду. Надежда, что лошадь или что-то из его снаряжения уцелело, была невелика, но попытаться он обязан. Тристан уже собирался покинуть ритуальную аллею, но его взгляд задержался на поверженном противнике. Нет, так не пойдет. Никто ведь не поверит ему на слово. А он сразил одного из самых прославленных воинов Логрии и не собирался этого скрывать. Нужны доказательства. Чуть взвесив в уме все за и против, юноша отложил котел и поднял с земли боевую косу Моргольта. Весила она не много, но показалась до жути неудобной. И как только рыцарь орудовал ей столь виртуозно? У Тристана это получалось значительно хуже, и все же, после нескольких неуклюжих ударов, ему удалось отделить голову от тела. Оторвав от плаща воина кусок ткани, молодой принц завернул в него жутковатый трофей. Как оказалось, голова по размеру практически идеально помещалась в котел. Сочтя это за добрый знак, юноша, весьма довольный собой, зашагал к началу аллеи.
Покинув пиктское капище, он оказался в редковатом смешанном лесу, где сосны и разлапистые ели делили место под солнцем с могучими дубами и изящными кленами. Факел предупредил бы возможных преследователей о его приближении за многие ярды, но, благо, звезды и луна в безоблачном небе светили ярко, а кровь Керна в его венах делала остальное - Тристан видел лишь чуть хуже, чем днем. На счастье, тропинка, ведущая от капища, нашлась сразу. Другой ее конец, должно быть, вел в деревню, но юноша решил пока держаться ее. В любом случае, он услышит погоню раньше, чем его увидят. И все же молодой принц старался идти аккуратно и, по возможности, бесшумно.
В глухом молчании ступал он по ночному каледонскому лесу. Боль в ноге разгоралась все сильнее, Тристан чувствовал, что ему становится трудно на нее наступать. Нехороший признак. Неужто он умудрился занести туда заразу? Так или иначе, сначала нужно оказаться в безопасности, и тогда он примет меры. “Сейчас не время”, - убеждал себя принц. Меж тем тропинка, петляя между деревьев, вела все дальше в лес. Юноше становилось хуже, в теле появилась неприятная легкость, а на лбу выступил пот. “Нужно торопиться”. Стиснув зубы, он продолжал упрямо идти вперед. Наконец впереди забрезжил просвет. Еще спустя пару минут деревья плавно расступились и юный наследник, к вящему удивлению, обнаружил себя… на берегу. Да, это был самый настоящий берег - широкая песчаная отмель сменяла лес, а за ней, серебрясь и играя в лунном свете, простиралась черная гладь воды. Легкий плеск прибоя разбавлял тишину звездной ночи. Тристан едва не ахнул от досады. Приглядевшись как следует, он сумел различить на другом конце лунной дорожки, бежавшей по поверхности воды, очертания противоположного берега. Что ж, могло быть хуже. Рана в ноге ныла нещадно, и юноше теперь приходилось стискивать зубы, чтобы не заорать от боли.
Окинув взглядом прибрежную полосу, молодой принц увидел силуэт лодки, вытащенной на песок совсем недалеко от него. Вот это удача! Наверное, это на ней его привезли сюда. На ней он и выберется. Лодку можно бросить на другом берегу в каком-нибудь укромном месте, и отправиться на разведку. На том и порешив, Тристан неуклюже заковылял по песчаному пляжу. Боль из бедра плавно растекалась по всему телу, обдавая его волной жара. Руки ослабели, ног он почти не чувствовал. Последние шаги он проделал уже еле-еле, опираясь на копье, каждое движение давалось с большим трудом. Лодка оказалась примитивной, выдолбленной из единого куска дерева. Не беда, раз сюда на ней кто-то приплыл, значит, можно уплыть обратно. Кинув в лодку котел и оружие, юноша попытался забраться внутрь сам, но тело предало его - едва он закинул ногу, вторая подкосилась, и молодой принц растянулся на песке.
Тристан молча лежал на песчаном пляже, не в силах предпринять что-либо. Конечности его не слушались, зато он чувствовал, как тело один за другим сотрясают приливы жара. Пот катился ручьями, его лихорадило. Неужели это конец? После всего пройденного, после всего пережитого, вот здесь, вот так? Глупо как-то. Глупо и бесславно. Возможно, отец был не так уж неправ на его счет. В бессилии юноша просто лежал на песке, слушая тихий шум прибоя и глядя в безбрежное, бездонное небо, усеянное мириадами крошечных серебряных бусин. Получается, это последнее, что он увидит? Что ж, на самом деле, не так уж и плохо. По крайней мере, оно красивое. Кто знает, может, в стране Вечной Охоты, куда отправляются потомки Керна после смерти, он будет охотиться бок о бок со своими предками под таким же иссиня-черными небесами, полными звезд? От этой мысли Тристану даже стало немного светлее. Слегка улыбнувшись еще послушными ему губами, молодой принц закрыл глаза и отдал себя в руки судьбы.
Глава 15
Он плыл по бескрайней чернильной тьме, словно по тихой, спокойной реке. Тьма, сотканная из мягкости шелка и вязкости патоки, нежно, почти любя обволакивала его, мирно баюкая и даруя забытое чувство покоя. Он с удовольствием укутывался в ее ласкающее одеяло и плыл, поддаваясь течению, туда, к блаженному забытью.
Иногда вот тьме проступали картины - видения из далекого прошлого, то ли его собственного, то ли кого-то из людей, давно покинувших этот мир. Нечеткие и размытые, словно дрожащий воздух в знойный день, они то возникали, то исчезали вновь. Иногда они пересекались, сливаясь в единый бессвязный поток образов и сцен, и, описав несколько кругов подле него, бесследно растворялись в чернильной пустоте.
Неожиданно тьма расступилась, и он обнаружил себя в узком замковом коридоре, потолок которого терялся в окружающем полумраке. Вдоль одной из стен тянулся длинный ряд узких стрельчатых окон, сквозь которые в помещение пробивался неяркий дневной свет. На другом конце холла он увидел прекрасную девушку. Ее длинные черные локоны мягко струились по белым плечам, а платье, словно сотканное из кусочков ночной тьмы, дрожало и переливалось всеми оттенками мрака. Воодушевленный, он кинулся к ней, но дева плавным, грациозным движением ускользнула и направилась дальше по коридору. Он побежал следом, но как он ни старался, как ни напрягал все силы, все мускулы в своем теле, догнать ее не получалось. Она словно плыла, парила над поверхностью. Замковый холл петлял и изгибался, казавшись бесконечным, но что бы он ни делал, всегда оставался на шаг позади. Прошло несколько минут, а, быть может, и несколько лет, и, наконец, она остановилась, продолжая стоять к нему спиной. На последнем дыхании, забыв обо всем на свете, он устремился вперед, но когда заветная мечта казалась лишь в шаге от него, девушка резко обернулась, устремив на него взгляд абсолютно черных, будто две ночные бездны, глаз. Ее силуэт в миг рассыпался на огромную стаю разъяренных воронов, которые кинулись на него с оглушительным карканьем. Птицы облепили его со всех сторон. Они царапали юношу когтями и пытались выклевать ему глаза. Он чувствовал, как их мощные клювы отрывают от тела куски плоти. В отчаянии он закричал от боли и ужаса, но лишь мертвая, гробовая тишина вырвалась из его глотки.
Чудовищные вороны исчезли так же внезапно, как и появились. Он снова плыл по мягкой, обволакивающей тьме, и вокруг не было ничего, лишь покой и пустота. Наверное, это был всего лишь сон. Но могут ли мертвые видеть сны? А были он мертв? С приятным спокойствием он понял, что, в сущности, это не так уж важно. Есть лишь он, безграничная тьма и покой, который она дарила.
Но покой длился недолго. Словно насмехаясь над ним, тьма выплюнула его во двор небольшого замка с величественными белоснежными стенами. Всюду, насколько хватало глаз, кладка была обильно увита водорослями, которые, причудливо переплетаясь, тянулись до самого верха. Вода, сочивщаяся с них, стекала вниз и собиралась в небольшие лужицы под стенами. В центре двора стоял гигантский воин в роскошных золотых доспехах, покрытых рунической гравировкой. Его голова гордо вздымалась над стенами, а на ней красовалась изысканная корона, также опутанная водорослями. Глаза исполину заменяли две массивные ледяные глыбы. Завидев его крошечную фигурку, гигант обернулся и в мгновение ока небольшая бочка, буквально в двух шагах от него, покрылась толстым слоем льда. В панике он кинулся прочь, под защиту замковых стен, пока сам не превратился в ледышку. Он чувствовал, как дрожит земля под ногами великана, и знал, оставаться на месте нельзя - он выследит и найдет его. Нужно искать выход. Тогда он собрался с силами и побежал по узким галереям и проходам внутри стены, стараясь избегать окон. В какой-то момент впереди показалась небольшая открытая площадка, и он прибавил ходу, чтобы проскочить ее побыстрее. Внезапно в проеме показалась массивная голова гиганта. Он едва успел остановиться и испуганно вжался в стену, моля все известные силы, чтобы тот его не заметил. Гигант внимательно осмотрел помещение, обращая в лед все, на что падал его пристальный взгляд, и, не найдя искомого, вернулся во двор. Сердце едва не остановилось, но необходимо было продолжать путь. Когда юноша пробегал по открытой площадке, его обожгло лютым холодом, но останавливаться нельзя. Он твердо знал, что промедление будет означать смерть. Сквозь небольшие окошки в стене, выходившие во двор, он видел массивное тело исполина, видел, как тот вертится на месте, внимательно осматривая все вокруг и пытаясь обнаружить его. Но спустя некоторое время он понял, что выхода отсюда нет. Сколько бы он ни старался, не искал в стенах потайные двери и проходы, все без толку. Он лишь бегал по кругу. Это осознание тяжким, липким ощущением неизбежности накатило на него, и в отчаянии юноша просто сел, прислонившись к стене и закрыв голову руками. Все кончено. Выхода нет. Он слышал, как великан, точно почуяв его бессилие, приблизился. С оглушительным грохотом часть стены рядом обвалилась, и гигант торжествующе навис над ним. На его прежде абсолютно бесстрастном и холодном, как и его глаза, лице проступило выражение удовлетворения. Крохотная жертва смирилась со своей участью, лишь еще крепче обхватив себя руками. Исполин победоносно захохотал, и весь мир обратился в гигантскую ледяную глыбу.
Но это оказался не конец. Тьма вернулась и, как и прежде, он плыл куда-то, утопая в ее ласковых объятиях. Он не злился, хоть и чувствовал тень обжигающего холода, пропитавшего на мгновение все его естество. Хоть и коварная, непостоянная, тьма была такой родной и приятной, что он готов простить ей все. Мерно покачиваясь, он просто дрейфовал в безликой пустоте, наслаждаясь каждым мигом единства с нею.
Но ничто, наверное, не длится вечно. Вот и на этот раз непроглядный бездонный мрак сменился влажностью и прохладой осеннего леса. Он стоял на небольшой тропинке, которую обступала золотисто-багряная чаща. В мягком шелесте листвы и дуновении свежего ветра он ощутил что-то родное, незыблемое, словно сам был частью этого места. Или оно составляло часть его. Пожалуй, и то, и другое. Впереди на тропинке мелькнула размытая тень, и он, не раздумывая ни секунды, ринулся в погоню. Он бежал вперед, преследуя силуэт, и ничего в целом мире не было прекраснее. Его кровь бурлила и закипала, разгоняясь по венам с невероятной скоростью. О, это невероятное чувство, этот пленительный, дурманящий аромат Охоты! В эту секунду он слился с лесом, переплелся с дикой чащей в едином сладостном порыве, и никогда, никогда прежде не ощущал себя таким живым! Он слышал дыхание леса, чувствовал биение его сердца и знал все, что происходит под этими густыми желто-алыми стенами. Каждый лист, каждая веточка были волосками на его теле, и ничто не могло укрыться от его взора. Он знал - у добычи нет никаких шансов. Он выследит ее, догонит и настигнет. Сладостное предвкушение близкого успеха возбудило еще больше, и он с утроенной силой помчался вперед. Тропинка петляла и заворачивала, но ничто не могло служить ему помехой. Играючи, без какого бы то ни было труда, он преодолевал препятствия и, наконец, лес плавно расступился, любезно приглашая его к завершающему акту пьесы.
Его взору открылась небольшая поляна, устланная густым ковром желто-красных листьев. Добыча замерла на противоположном конце. Впереди оказался тупик. Ловушка захлопнулась. Некуда больше бежать, незачем больше скрываться. Он остановился в великодушном ожидании, позволяя себе смаковать каждый миг предвкушаемого триумфа. Это не продлится долго. Еще чуть-чуть, и он одержит верх. Фигура, за которой он гнался, приобрела человеческие очертания. Теперь он видел, что перед ним стоял рослый воин, чье тело отмечали множественные шрамы. Его силуэт показался смутно знакомым. Да и само место, надо сказать, выглядело весьма узнаваемым. Он определенно бывал тут раньше. Да, верно, по краям поляны возвышались два резных тотема из камня и дерева, какие его род ставит на могилах своих предков. И тут фигура обернулась. Он едва не ахнул от удивления - перед ним, задумчиво сложив руки за спиной, стоял отец. Он глядел на юношу спокойным, уверенным, почти безразличным взглядом, словно на досадную помеху, бесцеремонно прервавшую ход его размышлений. В неуверенности принц отшатнулся назад, и тут по всему периметру поляны вспыхнуло пламя. Деревья, точно сухие прутики, полыхнули живыми факелами, наполнив место душным жаром. Пути назад был отрезан. Отец оторвался от своих размышлений и шагнул навстречу. Прекрасно помня, как король не любит, когда ему мешают, юноша попятился назад, но в его спину уперлось что-то твердое и холодное. Испуганно обернувшись, он выронил оружие и рухнул на землю. Позади, в мрачном молчании, возвышались два мертвеца. Их одежда, истлевшая и ветхая, висела лохмотьями. Безжизненные лица наполовину разложились, сквозь шматы гнилой плоти проступали кости. Пустые глазницы молчаливо и с укором взирали на него. В руках покойники сжимали длинные копья. И хотя определить их личность и даже примерный возраст не представлялось возможным, он твердо знал - перед ним его старшие братья. Те самые, что погибли от руки узурпатора в тот роковой Билльтейн. Те самые, с которыми он, никогда не видев их вживую, вынужден был всю жизнь соревноваться. Зрелище было воистину жуткое, и в ужасе юноша пополз назад, но почуял спиной обжигающий взгляд родителя. Развернувшись, он встретился глазами с отцом. Тот грозно нависал над ним, на волевом, суровом лице играли отсветы пламени, придавая ему еще более зловещий вид. В руках короля покоилось ритуальное копье. Отец занес над ним оружие, и длинная черная тень накрыла горе-охотника, в мгновение ока превратившегося в добычу.
- Ты не достоин! - зычно проревел король, приготовившись нанести решающий удар, и пламя подхватило приговор, разлив его в воздухе трескающим эхом.
- Нет, умоляю, не надо! - только и сумел проскулить он, отворачиваясь и закрывая лицо руками, но никакая сила не способна была остановить настигший его рок.
С пугающим свистом жало копья устремилось на жертву, и боль, пронзающая, всепоглощающая, пропитала его насквозь.
Он открыл глаза. Да, с удивлением он обнаружил, что теперь между открытыми и закрытыми глазами есть разница. Тьма предала его, отторгла и выбросила, как ребенок выбрасывает надоевшую игрушку. Он снова остался один. Теперь его взору предстало величественное темно-синее небо, наполненное мириадами звезд. Краешки небосвода понемногу светлели, приобретая приятный перламутрово-розовый оттенок. Он попытался повернуть голову, чтобы осмотреться. Мышцы едва слушались, и лишь после долгих попыток ему удалось разглядеть хоть что-то. Похоже, он лежал на пляже - всюду, насколько позволяли видеть глаза, простиралась песчаная отмель, а откуда-то спереди, совсем близко, доносился легкий плеск воды. Подле него, буквально на расстоянии вытянутой руки, высился корпус вытащенной на песок лодки. Может, это на ней он приплыл сюда? Но зачем? А может, это всего лишь сон, очередная игра, из которой невозможно выйти победителем?