— У нас тут заказ появился в Барвихе. Возьмешь?
Мама успела сходить в магазин, поэтому после душа на столе Марию ждал полноценный завтрак.
— Ни за что. Ненавижу Рублевку.
— Там не очень много работы. Я уже съездила на участок, посмотрела.
— Ковалевой отдай, она баба продвинутая, без мыла в любое место залезет, впихнет заказчикам все, что нужно, и все, что не нужно. У нее дочь за границей учится, ей деньги нужны. Я могу кое-что подсказать, но курировать этот проект на Рублевке не буду. Каждый день по три часа в пробках туда и обратно. Не хочу.
— Жалко. А я так надеялась, что именно ты за это возьмешься.
— Нет. Я еще свой не закончила. С Тарасовой до сих пор воюю, — пожаловалась на Бажинского архитектора.
— Что ей опять не так? — нахмурилась мать.
— Идеями фонтанирует. То сад из азалий давай посадим, то для стриженной изгороди требует самшит, а не спирею и кизильник. Я еле отстояла.
Самшит дорогой и холодов не выносит. А азалии сдохнут у него, мы под них почву не готовили, они очень капризные. И по проекту нам не подходят, концепция не та. У нас сад с элементами русской парковой стилистики, если ты помнишь.
— Конечно.
— То в последний момент она решила изменения внести в свой план. Поменяла диваны в гостиной и кресла в столовой с бордовых на молочные.
— И что?
— И нам пришлось менять все красные розы на белые. Потому что окна гостиной и столовой как раз обращены на розарий. Вот так вот.
— Ну да, — посмеялась мать, — ландшафт — это продолжение темы, заданной в архитектуре здания. Мы всегда работали в плотном тандеме с архитекторами, без этого никак.
— Это да, но я надеюсь, Бажин не будет каждый год мебель менять, чтобы мне каждый год не пришлось менять розы в розарии.
— Ох, сколько мне пришлось эту Тарасову окучивать ради этого заказа. Противная баба, конечно. Хотя в своем деле она спец.
— Да прям противная. Как все. Живет своими интересами.
— Кстати, а ты договорилась с ним насчет фотографий?
— Нет еще.
— Как это нет? А чего тянешь?
— Я не тяну. Просто я его не вижу практически, он редко появляется на участке, у меня не было возможности с ним поговорить, — врала без зазрения совести, только бы снова не свести разговор к обсуждению собственной неустроенной личной жизни. — Надеюсь, сегодня смогу решить этот вопрос.
— Как это ты с ним не видишься? А Тарасова мне сказала, что он за городом уже живет.
— Живет. Но я его не вижу.
— Жалко, — вздохнула мать. — Но хорошо бы иметь хоть пару фото этого сада для портфолио. Такой сложный проект…
— Не переживай, я сегодня поговорю, думаю, он не откажет, — пообещала Маша и рассеянно уставилась в окно.
— Ну, что с тобой? Не нравишься ты мне в последнее время. Безжизненная какая-то, глаза совсем не блестят.
— Я устала. Закончу работу и буду отдыхать.
— Так же нельзя. Не узнаю тебя. Раньше на все времени хватало.
— Не знаю.
— А все потому, что тебе нужно найти мужчину.
— Давай мы лучше тебе найдем мужчину. Ты у меня еще молодая, красивая, энергия так и прет, — улыбнулась, глядя на мать.
Что есть, то есть. Ее мать очень живая и энергичная женщина. Даже слишком энергичная.
— Я в твоем возрасте уже была замужем и с ребенком, — внушительно заметила Александрова-старшая, отпивая кофе.
— Да, я помню, — равнодушно признала дочь.
— Что ты так вздыхаешь? Я же переживаю.
— За что? Что я останусь старой девой?
— Нет. Что ты прозреешь. Чем опытнее женщина, тем труднее ей найти партнера. Сложно расслабиться и дать себе шанс на отношения, когда мужчину и его намерения насквозь видишь. Это возможно, лишь когда женщина еще склонна мужчину романтизировать, а длится такое до определенного возраста. Потом шоры слетают.
— Не переживай, опыт показывает, что со зрением у меня совсем плохо.
— Машенька, — снова внушительно произнесла мать, пристально глядя ей в лицо. — Тебе надо найти приличного мужчину. Хотя бы для здоровья.
Застой крови вреден для молодого организма. Потом начнется… то гормональный сбой, то гормональный всплеск, то киста… то еще какая-нибудь ерунда. Надо жить полноценной жизнью. Врачи рекомендуют. Психологи тоже.
Все-таки разговоров о личной неустроенности не удалось избежать. Это немного раздражало, хотя мотивы матери были вполне понятны.
— Мама, ни у одного мужика на роже не написано приличный он или нет. Сначала приличный, а потом горем убитый, хером прибитый.
— Маша, ну как ты разговариваешь? — искренне ужаснулась мать. — Как с Инной встретитесь, ты как базарная торговка начинаешь выражаться.
— Угу, как торговая базарка. Я еще и матом могу, когда достанут.
— Кошмар какой!
— Ой, мама, только не надо… Ты тоже можешь так зарядить, что уши в трубочку сворачиваются.
— Это в самых крайних случаях.
— Так я тоже в самых крайних случаях. Нет, давай лучше тебе мужика найдем, а? Вот правда. Что ты все Тарасову окучиваешь? Будешь окучивать какого-нибудь приятного и приличного мужчину, — посмеялась Мария.
— Я тут в отпуск собралась. Недельки на две.
— Отлично. Вот и заведи курортный роман, будет тебе веселье. Все, мамочка, я пойду собираться. Пораньше надо выехать. Ты, кстати, сегодня прекрасно выглядишь. Это что-то новенькое? — оценила шелковый комбинезон изумрудного цвета, который на стройной худощавой фигуре матери смотрелся действительно сногсшибательно.
— Вчера купила. Нравится?
— Да, очень. Шикарно на тебе смотрится.
— Жаль, что тебе с твоим ростом такое носить нельзя.
— Да, мне точно нельзя. Ой, мамуля, не могу с тебя, ты как всегда… — рассмеялась, обняла мать и поцеловала в щеку.
— Я ж правду говорю.
— Конечно. Всегда и всю правду.
— И прекратите с Инной эти пьянки, все на коже отражается.
— Наоборот, мама. Ты мне столько масок разных привезла, что можно теперь смело в запой на неделю уходить, — засмеялась Машка, а мать шутливо пригрозила.
— Я все-таки позвоню Семену, пусть вразумит свою жену.
— Не смей. Кто нас всех развлекать будет, если он Инку вразумит?
ГЛАВА 3
Несмотря на некоторую неловкость в общении с заказчиком, Маша работала над этим проектом с огромным удовольствием. В нем она воплотила замысел, который раньше не находил достойного решения. Ее команда создала завораживающий сад, при этом сохранив натуральный лесной пейзаж и не затронув облик природы. Они избежали вычурности, а только добавили красок и цвета, подчеркнув естественную прелесть.
Участок в двести соток располагался на территории соснового бора. Была проделана огромная работа, чтобы убрать сорный подлесок и придать лесу ухоженный вид. Подъезд к дому оформили парадно, также используя преимущественно лесные виды растений. Чтобы оживить тень хвойного леса, высадили множество кустарников с яркой осенней окраской — остролистный и красный клены, канадскую иргу, крылатый бересклет, девичий виноград, а также растения с декоративными плодами — шиповник и боярышник.
Изменяясь в ритме природы этот сад будет радовать изысканностью и неповторимым очарованием красок. Так весной особым шармом его наполнят обильно цветущие розовые пионы, а к концу лета — древовидные и метельчатые гортензии. Здесь можно смело забыть о мирской суете и потерять счет времени, наслаждаясь всеми прелестями загородной жизни, исполненной свободы, тишины и покоя.
— Ну, вот, красотки мои, завтра вам еще подружек досадим. — Мария тронула белое соцветье метельчатой гортензии.
В кармане джинсов зазвонил телефон и, увидев, от кого звонок, Маша вздрогнула. Сердце сжалось — то ли от боли, то ли от отвращения.
Но все же ответила:
— Да.
— Давай поговорим, — без особых предисловий заявил Костя, тон выбрав соответствующий.
— Нам давно уже не о чем. Оставь меня в покое, — занервничав, все же постаралась говорить спокойно.
— Я приеду сегодня.
— Не надо. Что ты хочешь от меня?
— Чтобы ты ко мне вернулась.
— Это невозможно. Прекрати звонить мне, живи своей жизнью и оставь меня в покое.
— Я приеду сегодня. Поговорим.
— Не надо! — крикнула она, но он повесил трубку.
Сволочь, все настроение испортил. А оно у Маши до его звонка было просто отличное. Работа и общение с растениями всегда воодушевляли — так она заряжалась, в этом она черпала силы и энергию.
Не раздумывая, Мария тут же позвонила матери:
— Мамуль, привет! Как насчет того, чтобы вместе провести вечерок. Перетрем все местные сплетни, а?
— О, я всегда «за». Во сколько ты будешь дома? Я приеду.
— Давай лучше я к тебе. Я скоро закончу на Новорижском и сразу к тебе.
— Жду.
Ни матери, ни сестре Мария не сказала, что Константин начал ее преследовать. Не хотела расстраивать и плодить ненужные разговоры.
Надеялась, что ему попросту надоест и он перестанет доставать ее. Хотя нервов успеет вытрепать прилично. Расставались они болезненно.
Произошло это четыре месяца назад, а Маше казалось, что только вчера. На какое-то время появилось у нее ощущение, что отошла она, что стало в ее жизни все спокойно, но длилось это недолго.
— Маша, — позвал помощник, вырывая ее из задумчивого оцепенения. — Я тебе еще нужен?
— Нет, Миша, езжай. Я тоже сейчас поеду. Завтра перевалим гортензии в цветники, потом добавим барбариса, и останется по мелочи.
— Тогда до завтра. Звони, если что.
— До завтра, — попрощалась и направилась дому.
На дорожке, напротив формованной липы с кубической кроной, стояла домработница Бажина. Хотя, наверное, лучше ее назвать управляющей домом. Она все знала, всем заведовала и всеми командовала.
— Машенька, какая у нас тут все-таки красота. Не устаю любоваться.
— Да, Надежда Алексеевна, мне кажется, у нас все получилось, — приветливо улыбнулась Александрова. — Скажите, Виталий Эдуардович сейчас свободен? Мне бы хотелось с ним поговорить.
— Да, Машенька. — Женщина указала рукой в сторону двери, из которой сама только что вышла. — Он как раз на кухне. Проходите.
— Это будет удобно?
— Думаю, да.
Прежде чем войти, Мария стукнула костяшками пальцев в стеклянную дверь.
— Добрый день, — вежливо улыбнулась, чуть задержавшись на пороге.
— Добрее не бывает. — Бажин стоял у стола, жирно намазывал черную икру на белый хлеб и собирался пить водку. Перед ним стояла наполненная рюмка.
— Я не помешаю? Хотела с вами поговорить. — Застав его за этим занятием, отчего-то смутилась. Что-то странное и неправильно виделось во всей этой ситуации.
— Присаживайся. — Опустошил рюмку.
Маша прошла к кухонному островку и остановилась у стула, на который указал Виталий. Она немного отодвинула его и осторожно села, стараясь не задеть поверхность стола и не разрушить большой карточный домик. Забавное у него хобби…
— Маня, а выпей со мной? У меня был тяжелый день. У меня было целых три тяжелых дня.
— Простите, мне кажется, это плохая идея. — Вздохнула, удобно приваливаясь к спинке стула и ожидая, когда Бажин каким-то знаком выразит готовность ее выслушать.
— Так и запиши в свой дендроплан: посадить гортензии и выпить с шефом. Это приказ. Считай, что ты сегодня на симпозиуме. — Он, конечно, шутил.
— Да, это все меняет, — невольно улыбнулась Мария.
— Симпозиум, если переводить с греческого дословно, означает «выпивать вместе». Давай хоть кофе попьем. — Достал чашку, налил кофе и аккуратно поставил ее на стол перед Машей. — Извини, кофе уже немного остыл, я не пью кипяток.
— Ничего страшного, я тоже не пью горячий.
Потом он закурил, взял пепельницу, свою чашку кофе и наконец уселся. Коротко затянувшись, выдохнул в сторону и положил сигарету на край темного стекла. Кончиками пальцев подвинул к себе две карты. Со слабым шорохом они проехали по полированному граниту.
— Ты меня боишься? — Продолжил собирать карточный домик. Говорил он тихо, вероятно, дыханием боясь порушить свое строение.
— Почему? — невольно Маша тоже понизила тон и ради приличия сделала глоток кофе.
— Это я спрашиваю — почему? — почти шепнул. Пристроил сверху только что поставленных карт еще одну, отклонился и выдохнул.
— Не боюсь. — Ей захотелось сделать так же: глубоко вдохнуть и выдохнуть.
— Врешь, — сказал он громче. — Я всегда чувствую, когда люди врут. Я очень чувствителен ко лжи. Видимо, родился со специальной настройкой.
Бажин смотрел на карты, а Маша смотрела на его руки. Молча и заворожено следила за его плавными, ровными и точными движениями. У него красивые руки, пальцы. Кажется, про такие говорят: как у пианиста.
— Я не знала, что вы курите.
— Я не курю. — Он не улыбался. Наоборот, взгляд его карих глаз стал более сосредоточенным.
— Понятно.
— Я давно бросил. Исходя из тех же соображений, что, наверное, и все. Но иногда меня страшно тянет покурить. И тогда я думаю… — Поднял взгляд, и у Маши перехватило дыхание. — Это же просто сигарета. Делаю две затяжки. И снова забываю про то, что когда-то курил. — Он снова коротко затянулся, выдохнул дым в сторону и затушил сигарету.
— Весьма своеобразный способ борьбы с зависимостью.
— Очень действенный. Бороться нужно против кого-то и за что-то, а не с самим собой. Бороться против самого себя из-за двух затяжек— бессмысленно. Я же сам себе друг. А вот ты, Маня, сама себе враг.
— Почему это?
— Потому что борешься сама с собой против удовольствия. Борешься глупо и бесполезно. Но я подумаю, как решить эту проблему.
— Какую проблему?
— С твоей неловкостью. С тем, что тебе мешает.
Она улыбнулась:
— Не стоит. Давайте оставим все как есть.
Разумом Александрова понимала, что нужно встать и уйти. Но воли странным образом не хватало — так и сидела, будто приклеенная к стулу, беспомощно следила за его руками, вслушивалась в зрелый грудной голос. Куда ее воля рядом с ним девается, Маша не понимала. Потому и Инне не смогла объяснить, что чувствует к этому мужчине. Ничего трепетного и теплого она не ощущала, а только в желудке засасывающую пустоту, как перед экзаменом.
Виталий кончиками пальцев снова подтянул к себе две карты и Маша, сама не заметила, как снова задышала с ним в такт: задерживала дыхание, когда он ставил карты и выдыхала, когда он осторожно убирал руки. Еще через минуту она с удивлением обнаружила, что начала всерьез переживать за его карточный домик. Что вот-вот он рухнет, и усилия Виталия пойдут прахом.
— Бесишь ты меня, Маня, — тихо признался он.
— Слава богу, — облегченно вздохнула Мария.
— А ты думала, что я к тебе испытываю другие чувства? — бросил на нее усмехающийся взгляд.
— Честно говоря, да.
— Что я тебя хочу?
— Угу.
— Правильно думаешь. Но ты меня жутко бесишь, потому что все три месяца делаешь вид, что между нами ничего не происходит.
— Между нами и правда ничего не происходит. И никогда не должно произойти.
— Врешь. Между нами… буря, — невозмутимо произнес он и щелкнул по карте.
Большой карточный домик рассыпался. Бажин ладонями сгреб карты в кучу, а Маша еле сдержала возглас сожаления. Придвинув к себе чашку, Виталий стал мешать кофе, слегка постукивая ложечкой о край.
— Машенька, я вам предлагаю романтическую связь. Можно за деньги.
— Нет, — сразу ответила она.
— Без денег, но с чувствами.
— Нет.
— Долгую и пронзительную. С ухаживаниями.
— Нет.
— Одна ночь.
— Нет.
— Один раз.
— Нет, — выдохнула она напряженно и поставила чашку на стол, которую все это время держала в руке. — Если это была такая шутка, позвольте, я тоже пошучу. Романтическая связь будет возможна, если вы себе ухо проколите. Меня страшно заводят парни с серьгами в ушах.
— Машенька, не обижайся на мои слова, — с кажущейся простотой произнес он. — У меня нет времени на сантименты, да ты их и не принимаешь.
— Я не обижаюсь. Всего доброго.
Поднявшись со стула, она пошла прочь из кухни, но у двери бросила на Бажина быстрый взгляд. И замерла, увидев его улыбку. Он смотрел в чашку с кофе и улыбался. Когда же Мария обернулась, он поднял глаза, продолжая хранить на лице эту странную улыбку.