И бесконечная пропасть, что разверзлась в моей душе с этими словами.
И боль, что не глохла со временем. Боль, что выжигала меня изнутри, снедала всё моё существо, пожирала каждую мысль. Боль, что убивала меня каждое мгновение.
И снова чёткие картинки: пасмурный день, собравшиеся на кладбище люди, чей-то плач. И мамин крик, что оглушает меня даже сейчас.
Я с трудом подняла дрожащую ладонь и прижала её к приоткрытому рту. Меня всю трясло от этого осознания: его больше нет. Как будто я только что узнала эту страшную новость. Будто и не было тех бесконечных дней боли. Будто всё произошло только что.
Внутри меня всё кричало, визжало, выло и орало от отчаяния. Хотелось вскочить и рвать на себе волосы, чтобы хоть как-то избавиться от этого ужасного чувства.
— Уходи, — вновь хрипло простонала я, не видя Аяра, но чувствуя его присутствие.
Острое, мрачное, непоколебимое.
— Нет.
— Уходи! — Мне хотелось закричать это во всё горло.
Потребовать, чтобы он ушёл. Чтобы не страдал, потому что я чувствую отчётливо: оно вот-вот проснётся. То, что теперь было внутри меня. То, чего все так боялись. То, что было способно играючи уничтожить всё живое в округе.
Что-то жуткое. Опасное. Смертельное.
— Нет. — От мрачного ответа серьёзного Аяра мне хотелось смеяться и убить его.
— Ты что, не понимаешь? — Я не видела его из-за текших по щекам горячих слёз. — Я не могу это контролировать, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты пострадал. Прошу тебя, уйди!
Он должен был уйти. Должен был послушать голос разума, должен был вспомнить о своей стране, должен был понять, что поступает глупо. Должен был, но…
Его крепкие ладони легли мне на плечи и рывком прижали меня к мужской груди. Сильной, горячей, надёжной, с гулко бьющимся сердцем.
И это было последним, что я помнила.
Часть 25
— Вика.
Далёкий, острый, как осколки разбитого зеркала, голос позвал меня откуда-то издалека. Он был там — в спокойствии и умиротворении, в золотистом свечении, где-то далеко-далеко, но в то же время совсем близко.
Я всхлипнула, не имея сил выбраться из той тьмы, что клубилась вокруг меня. Она выла, стонала, кричала, но всё равно продолжала сжигать всё вокруг, поглощать жизнь, забирать дыхание природы.
— Вика.
Этот голос… я знаю его. Он отдавался тревожным звоном внутри меня. Тьма вокруг дрогнула, но устояла.
— Вика!
И я поняла! Поняла это столь отчётливо, что испугалась собственных мыслей!
— Егор? — С трудом удалось поднять тяжёлую голову и кое-как вытереть мокрые глаза.
Мысль… Быстрая, резкая, неуловимая мысль взбудоражила сознание, заставила сердце биться в пять раз быстрее и кровь кипеть в жилах. Это не может быть правдой, мне всего лишь кажется, это всё — игра больного воображения!..
— Вика! Иди сюда!
Я не знаю, откуда у меня появились силы, но я смогла подняться на ноги и пойти прямо во тьму, радушно распахнувшую свои злобные объятья. Я бы обязательно угодила в них, если бы новый оклик не привлёк моё внимание, заставляя черноту пугливо отступить и зашипеть от гнева.
— Егор? — Это точно был он! Его детский звонкий голосок! — Егор!
Я и сама не заметила, как сорвалась на бег. Только чувствовала, что натурально сойду с ума, если прямо сейчас не увижу его.
— Вика, где ты? — Его голос задрожал от страха.
А меня саму рвало на куски от отчаянного желания прямо сейчас оказаться рядом с ним. Это как детский страх, появившийся с его рождением и не проходящий на протяжении долгих лет: я всё до ужаса боялась, что с ним что-нибудь случится. Вот и сейчас меня сводила с ума эта страшная мысль.
И я бежала быстрее, совершенно не понимая, куда бегу, но точно зная: он там. Где-то там, совсем один, напуган и не знает, что делать!
— Егор, пожалуйста! — Слёзы вновь начали застилать глаза, мешая мне видеть.
И в самый неподходящий момент я споткнулась обо что-то твёрдое и полетела на стылую землю, больно ударившись всем телом. Эта боль была лишь краткой вспышкой, потонувшей в море панического страха. Я вскинула голову, собираясь подняться и бежать дальше, и так и замерла, поражённая тем, что видела прямо сейчас.
Невысокий рост, худощавое телосложение, светлые кучерявые волосики и бездонно-голубые, как чистый небосвод, глаза, с грустью глядящие прямо на меня. И школьная форма, в которой он возвращался домой.
Запрещённый удар. Боже, если это шутка, то у тебя отстойное чувство юмора.
Потому что я просто не могла. Смотрела на него, видела в деталях каждую черту родного лица, каждую складочку на одежде, каждый волосок — и отчётливо понимала: его нет. Его просто не может быть здесь. Он…
Собственный всхлип показался пугающе громким, заставляя меня дёрнуться и задрожать всем телом.
Это неправда…
Этого не может быть…
— Боже, Егор, — его фигура начала размываться перед слезящимися глазами, — пожалуйста, умоляю тебя, скажи, что это ты.
Потому что, если это не он, я просто не переживу. Сердце не выдержит такого удара и остановиться навеки вечные. Оно просто не выдержит.
Я кое-как нашла в себе силы подняться на колени и замереть в ожидании ответа. Замерла каждая клеточка моего организма, перехватило дыхание и сердце болезненно сжалось, готовое и одновременно не готовое услышать эти слова.
— Вика, — тихо позвал Егор, заставляя всю меня сжаться от этого до судороги знакомого родного голоса, — я умер.
Это даже хуже, чем видеть его неестественно бледное тело в тёмном гробу. Это хуже, чем всё, что со мной когда-либо происходило.
И я не могу терпеть это.
Оно сильнее меня.
Я зажала рот руками и просто закричала. Закричала, более не сдерживая рванувшие ручьями слёзы. Закричала, падая куда-то вниз. Закричала, не сдерживая своих бушующих эмоций.
Это просто невыносимо! Оно рвёт меня изнутри, оно прожигает на душе огромные дыры! Оно поглощает всю меня, лишая возможности дышать! Я просто не могла дышать, захлёбываясь этой болью! Она была везде, повсюду, в каждом сантиметре моей души…
— Вика! — Донёсся окрик Егора сквозь гудящее вокруг пространство.
Мир кричал вместе со мной. Мы выли в унисон, раздираемые невыносимой болью.
— Вика, ты должна отпустить меня!
— Нет! — Закричала я изо всех сил, мотая головой и просто рыдая в голос! — Нет! Я не могу! Нет, пожалуйста, я не могу отпустить тебя!..
— Ты должна, — я только сейчас расслышала в его срывающемся голосе отчаяние, — Вика, пожалуйста, ты должна отпустить меня! Я не могу смотреть на то, как тебе плохо!
А я просто не могла дышать! Сжавшееся болезненным комом горло не пропускало воздух, заставляя меня давиться беззвучным криком!
— Нет, нет, нет! — Беззвучно зашептала я, делая судорожный вдох, болью отозвавшийся в горящих лёгких.
— Ты можешь жить дальше, Вика, пожалуйста! Ты справишься с этим. Оно не победит тебя. Ты будешь жить дальше!
Это не его слова, нет. Он не может понимать этого, он не может говорить подобное…
— Всё будет хорошо. — Добавил он с мрачной решимостью. — Ты не должна плакать из-за меня. Сейчас ты нужна не мне, Вика, слышишь? Услышь меня! Вставай и иди к нему, Вика! Прекрати делать это, прекрати уничтожать всё вокруг, мир этого не заслуживает. Ты убиваешь их обоих!
Внутри меня будто что-то щелкнуло. Просто новый вдох дался легче предыдущих, спазм в горле чуть отступил, а сквозь туман на глазах мне удалось разглядеть слабое золотистое свечение.
— Вика, я умер, мне уже не помочь. Но его ты ещё можешь спасти.
Это было похоже на какое-то озарение. Несколько мучительно долгих мгновений, понимание, неподъёмной тяжестью свалившееся на меня, и сотни мыслей, ворвавшихся в мою голову.
Мир страдал не вместе со мной — я убивала его. Терзала своей болью, причиняла вред выпущенной из-под контроля магией.
Магией Смерти.
А где-то там, в этой непроглядной тьме, сейчас был тот, кого я против воли убивала. Тот, кто отказался уходить и оставлять меня одну. Тот, кто поступил непростительно глупо.
И кому прямо сейчас нужна была моя помощь.
Эта мысль поразила своей простотой: ему нужна помощь, потому что он ещё жив.
И свечение, похожее на миллион золотистых искорок, приблизившись, усилилось, поглощая всю меня без остатка и даря то самое, необходимое, как воздух, спокойствие.
Я очнулась, как от сильного толчка, и мгновенно поняла: случилось что-то ужасное.
Ещё до конца не понимая, что именно, я резко рванулась, принимая сидячее на коленях положение, и… И проста замерла на миг, утратив возможность дышать, чувствовать, мыслить — жить. Ужас, захлестнувший с головой, убил меня на краткий миг.
Всё вокруг было чёрным. Не было больше мягкой зелёной травы и красивых цветов, на их месте осталась лишь сухая холодная чёрная земля. Не было дерева, в тени которого мы сидели совсем недавно. От него не осталось даже веток! Не было целой равнины, что раскинулась внизу обрыва. Лишь мрачная чернота, пустота и… смерть.
Смерть, как она есть. Серая, угрюмая, пугающая. Мрачная, непримиримая, холодная. Заставляющая кровь стыть в жилах.
Понимание того, что всё это сделала я, было невыносимым, но коротким. Оно просто пропало, сменившись другим осознанием: Аяр так и не ушёл.
Я и не заметила, как вскочила на негнущиеся, слово окаменевшие ноги, и как начала лихорадочно вертеть головой, пытаясь найти его взглядом в этой черноте.
А что, если… Если… Мне было больно даже думать об этом! Нет, он не мог умереть! Он не настолько глупец, он обязательно ушёл в последний момент… И тут же яркая вспышка воспоминания: его руки, прижимающие меня к его груди.
Он не ушёл. Чёртов идиот! Почему он не ушёл?!
Судорожные рыдания уже были готовы вырваться наружу, когда я, наконец, увидела его. И чуть было не свалилась от облегчения, на миг потеряв возможность дышать от охвативших меня чувств.
Но уже в следующее мгновение мне захотелось кричать, когда я поняла, что Аяр лежит шагах в двадцати от меня на чёрной земле и, кажется, даже не дышит.
Руки задрожали, ноги подкосились, но я всё равно заставила себя идти к нему, затуманенным разумом пытаясь сформулировать хоть одну разумную мысль. Как будто насмехаясь, ни одна из них не желала помогать мне.
Так я и добрела на ватных ногах до лежащего на боку эора, рухнула перед ним на колени и с трудом перевернула его на спину. Я в этот момент будто оглохла и ослепла, перестала чувствовать и просто совершала какие-то механические движения: наклонилась над ним, прижалась ухом к груди и прислушалась к сердцебиению.
Вначале мне казалось, что его нет. Но затем, когда звон в ушах отступил на задний план, я смогла расслышать далёкие неровные удары.
Жив.
Чёрт возьми, он жив!
Рваный выдох, больше похожий на всхлип, всё же сорвался с горла. Он не умер. Я не убила Аяра!
— Эй. — Собственный голос я узнала с трудом, таким хриплым и сорванным он был. Сглотнув, положила ладони на могучую грудь Аяра и чуть потрясла его. — Аяр, очнись.
Я потрясла его ещё раз. И ещё, и ещё, улыбаясь, как безумная, от мысли о том, что он не умер. Я всё трясла и трясла его, не понимая, в какой момент вместе нервного смешка с губ слетел всхлип.
А потом что-то мокрое упало на ладонь. Одинокая прозрачная капелька. Следом за ней ещё одна, а потом…
А потом я поняла, что не переживу, если он сейчас уйдёт.
Я не могла позволить ему уйти.
Но что делать? Все говорят, что от магии Смерти нет спасения, но ведь он всё ещё был жив, верно? Всё вокруг выгорело, а он был — здесь и сейчас, ещё живой. Значит, есть шанс, верно? Должен быть.
Значит, я могу ему помочь.
Эта уверенность затмила даже неприятное чувство паники и все мысли, включая то, что я просто не знала, как и что мне делать.
У меня не было знаний, не было умений, была лишь убийственная магия и решимость не дать ему умереть.
И что-то внутри отозвалось лёгким звоном. Едва ощутимым, практически неслышным, лёгким, как ветерок, говорящим: «Ты это сделаешь».
— Ты не умрёшь. — Прошептала я в лишённое каких-либо эмоций лицо.
И расстегнула потеплевший браслет, позволяя ему безвольной змейкой упасть вниз.
Магия изменилась. Она была не злой воющей тьмой внутри меня, она была переливчатым звоном золотистого колокольчика, музыка которого искорками кружилась вокруг.
Золотистое сияние теплом разлилось внутри меня, наполняя… жизнью? Я не знаю, чем было это приятное ощущение, сладостью оседающее на губах. Оно просто было. И оно, радостно позванивая, закрутилось, завертелось вокруг Аяра, высвобожденное моим осознанным решением.
Магия Смерти, говорите? Тогда почему сердце Аяра начало биться сильнее и быстрее? Почему я чувствую стремительно возвращающуюся к нему жизнь? Почему вижу этот золотой свет, расползающийся по всему его телу и восстанавливающий пострадавшую черноту магического источника?
Магия Смерти не может оживлять, но она делала именно это. Она наполняла всё тело Верховного, всё его существо. Приводила в порядок, лечила, восстанавливала и даже, кажется, усиливала.
Я так увлеклась этим завораживающим зрелищем, что не сразу почувствовала, как перед глазами у меня всё плывёт и кружится. И, уже теряя сознание, не в состоянии больше переживать всё это, я поддалась какому-то интуитивному порыву, дёрнула рукой и почувствовала, как мы куда-то проваливаемся.
Перед закрывшимися глазами в самый последний момент появились очертания многочисленных Ищеек и чей-то тревожный голос.
Часть 26
Аяр не просыпался три дня. И, хоть я и понимала, что для него прошли просто орэ, легче мне не становилось.
Всё началось с того, что я открыла глаза с двумя чувствами. Первое — внутри меня дыра. И второе — я не помню ничего, что произошло после того, как эор сжал меня в объятиях. Я не помню, что там было, не помню, что случилось, не помню, кто перенёс нас порталом в его замок. Нахлынувшие со всех сторон Ищейки, вынужденные принять человеческую форму, потому что иначе я их не понимала, были уверены, что это сделал Аяр. Я, если честно, тоже была в этом уверена.
Они говорили, что он полностью здоров, полон сил и магии даже больше, чем обычно. Хмурились, переглядывались, говорили о том, что он будто бы стал сильнее. Не понимали, как он выжил после моей истерики, не понимали, как он смог нас перенести, и не понимали, почему он не просыпается.
Меня вообще хотели изолировать. Думаю, они бы так и сделали, если бы не появился ещё один Ищейка, мрачный и серьёзный, и не напомнил им о каком-то приказе Верховного, о котором мне рассказывать отказались, но и изолировать меня передумали.
Вместо этого позволили быть с Аяром.
Я чувствовала себя безумной, сидя рядом с его кроватью и не сводя с него взгляда. С осторожностью отпаивала его каким-то ароматным отваром, который принесли и поставили на столик со словами: «Не уверен, что ему поможет, но точно не повредит».
Первый день был похож на туман. Я чувствовала себя Ёжиком из известного мультика, что всё бродил и что-то искал… Я вот тоже искала: признаки пробуждения на бесстрастном лице эора. А ещё — утерянные воспоминания.
Чёткое осознание того, что случилось что-то важное, о чём я никак не могла вспомнить, не желало уходить, рождая внутри меня круговорот самых различных чувств, начиная от сожаления и заканчивая жгучим отчаянием.
Мне казалось, что я забыла что-то очень важное. Что-то колоссальное. Что-то, способное перевернуть весь мир…
Мысль крутилась где-то на краю сознания, но каждый раз ускользала от меня.
В итоге её пришлось глушить традициями. В смысле, я взяла учебник с традициями и засела за его дальнейшее изучение, постоянно отрываясь и глядя на Аяра.
Так прошёл первый день. Спала я тут же, в этом глубоком мягком кресле, вздрагивая и просыпаясь от каждого далёкого звука, коих даже ночью было полно.
Проснулась часа через три, так толком и не поспав, разбуженная тихим голосом одного из Ищеек, которые теперь постоянно принимали человеческий вид, чтобы я могла их понимать.