Откуда все это взялось в крепости, Ло сейчас интересовало меньше всего. Чихая от пыли и подобрав подол, она прошла по чердаку и ткнула пальцем в то, что могло пригодиться, а дальше уж за дело взялись мужчины. Доброе крепкое слово сержанта имело поистине волшебное действие, потому что мебель быстренько спустили вниз, а ведра с горячей и холодной водой подняли наверх, и все это встретилось на втором этаже.
Пока кровати, отмытые и тоже навощенные, расставляли по чистым комнатам, наступило время обеда. Им Ло пренебрегла, съев на ходу холодного мяса и сыра. Спустившись в подвал, она яростно рыскала в ящиках, отбирая нужное, а те же безропотные солдаты таскали все наверх. Серебряный сервиз целиком не пригодится, но приборов двадцать на стол поставить нужно. Дюжина гостей, капитан и сама Ло, Тибальд, Лестер… Позовет ли Рольфсон за стол свою дочь? Ло искренне надеялась, что нет, но поклялась себе, что вмешиваться не станет. В любом случае, двадцатый прибор пусть будет. Соусники, супницы, блюда и кувшины, солонки… Боги, благословите уж заодно и его величество за нежданную щедрость!
Следом за посудой наверх отправились покрывала, постельное белье, скатерть и занавеси. Вспомнив обшарпанные стены зала, где придется кормить гостей, Ло поморщилась и тяжело вздохнула. Ладно, и гобелены! Вот эти, с пастухами и пастушками. И вон те, с кавалерами и дамами, гуляющими по дворцовому саду. Не вешать же на стену волчью охоту в зимнем лесу? Только не для этих гостей. Ло полюбовалась яркими красками: кровь на снегу, одежды охотников, оскаленные пасти огромных зверей — и отложила гобелен. Повесит в собственной спальне, когда гости уберутся!
К вечеру зал превратился в подобие приличной гостиной и столовой одновременно. Тибо прибил к стенам гобелены, закрывшие пятна и щели, повесил на окна шелковые занавеси. Пол не спас бы никакой воск, а ковров в приданом Ло не нашлось, но и этому бесценный сержант обещал помочь, отправив пару солдат в деревню за бараньими шкурами. В крепости, конечно, они были, но уже вытертые и засаленные, а горцы, по словам Тибо, как раз собирали осенью шкуры на продажу.
Ло было уже все равно. Она устала так, словно собственными руками принесла каждое ведро воды и вычистила каждую доску на полу или в стене. Конечно, ей самой ничего грязного и тяжелого делать не приходилось, но с вопросами бежали к ней, а работу надо было проверять и тут же отправлять людей на следующую. Нэнси скребла и мыла вместе со всеми, Селина же оказалась незаменима в драпировке занавесей, застилании постелей и вообще везде, где требовались хороший вкус и умение создать уют. Ее ловкие пальчики с полированными ноготками могли сложить салфетки в форме розы или тюльпана, уложить красивыми складками скатерть и сотворить из отрезов ткани накидки на кресла, прихватив их бантами из лент, так что к концу дня Ло готова была молиться за наглую, но такую полезную фраганку.
В общей суматохе по наведению порядка не участвовала только Молли, у которой было полно дел на кухне, и, разумеется, Тильда. Конечно, почти взрослая девица могла бы помочь, ведь даже Илинку с братом Ло весь день видела за работой, но пусть хоть под ногами не мешается…
— Ваш шамьет, миледи!
Нэнси влетела в комнату, не утратив привычной резвости, чему Ло только мрачно позавидовала. В одной руке горничной исходила паром чашка, а в другой Нэнси держала вазочку с печеньем.
— Вот, госпожа Молли передала, — заулыбалась девчонка. — Говорит, ваша светлость даже не поужинали.
Ло хмыкнула. Неужели экономка решила окончательно признать новую хозяйку? Что ж, посмотрим… Взяв еще теплое печенье, она кивнула Нэнси на вазочку:
— И ты поешь. А потом позови ко мне Селину.
— Ой, спасибо, миледи!
Нэнси мгновенно уплела пару печенюшек и выскочила из комнаты, а Ло, пользуясь ее отсутствием, кинула в шамьет снотворное.
Могла бы и при горничной, но… не хотелось показывать слабость. Пилюли почти мгновенно растворились — все-таки у Маркуса явно талант к алхимии, хотя сам некромант утверждал, будто всего лишь старательно следует рецептам.
— Миледи?
Пришедшая вместе с Нэнси фраганка присела в реверансе.
— Селина, что делает леди Тильда? — спросила Ло, с усталым раздражением понимая, что собственное обещание капитану все-таки придется нарушить, а он ведь даже не оценит.
— Уже спит, миледи, — почтительно отозвалась девица Фроше. — Днем была в комнате, читала и играла с кошкой, рисовала в альбоме, потом вечером сходила на псарню. Оттуда ее отправил сержант Мерри — волкодавы беспокоятся. А перед сном поужинала и снова читала.
— Чудесно, — кивнула Ло, оставив при себе язвительное замечание, что для девочки, не желающей быть леди, Тильда предпочитает очень аристократический образ жизни. — Селина, я обещала супругу не вмешиваться в воспитание его дочери. Но все-таки хотелось бы знать: у нее есть хоть одно платье, в котором не стыдно показаться гостям?
— Одно, пожалуй, есть, миледи… — поразмыслив, неуверенно произнесла Селина. — Леди Тильда — высокая девочка, она уже доросла до свадебного платья своей матери. Только его в груди и талии придется сильно заузить. Но фасон такой, что это можно сделать незаметно.
— Не подойдет, — поморщилась Ло. — Белое платье на этой… резвой девице… Оно за несколько минут испачкается. Притом видно же, что свадебное?
— Осмелюсь сказать, миледи, — возразила Селина, — платье самое обычное. Сшито по-невийски, с пышной укороченной юбкой, открытым лифом и объемным рукавом до локтя. Шелк плотный, правда, по нынешней погоде тонковат, но к нему есть очень милая накидка из плотного кружева. Вот она-то белая, а само платье зеленое.
— Зеленое? Свадебное? — изумилась Ло и осеклась.
Селина молча сделала реверанс, всем видом показывая, что ее это совершенно не касается.
— Что ж, — медленно сказала Ло. — Тогда завтра займитесь подгонкой. И постарайтесь засунуть… леди Тильду… в это платье. Я не буду сердиться, если у вас это не выйдет, но, если моя падчерица будет иметь пристойный вид хотя бы эти два дня, получите премию.
— Благодарю, миледи, — снова присела Селина в реверансе, блеснув глазами с многообещающим азартом. — Позволите идти?
— Идите, милочка, идите.
Пока Нэнси расстилала постель и убирала пустую чашку, Ло обдумывала услышанное. Будущая жена капитана пошла к венцу в положении? Значит ли это… Да ничего это не значит, Рольфсон обожает Тильду со всей силой отцовской любви, а при его-то отношении к бастардам… Подумаешь, согрешили до свадьбы. Бывает и в более благородных семействах. А может, в Невии принято выходить замуж в цветном? Но теперь хоть понятна странная дурость капитана в отношении белого платья — он и в самом деле не хотел обидеть ее предложением, помня о собственной первой свадьбе. Жаль, что тогда она этого не знала, а теперь уже неважно.
Нырнув под одеяло и укутавшись в его мягкую теплоту, Ло закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон. Снилось ей тревожное и мутно-беспокойное, но, к счастью, не про войну, а всего лишь про нынешние дела. Всю ночь она упорно продолжала готовиться к визиту ярла Хёгни. Занавеси, повешенные в гостиной, слетали вниз, скатерть в последний момент уползала со стола, ложек не хватало, а северяне, выросшие вдруг на пороге, требовали охотничьих ножей, отказываясь есть вилками. Потом шкуры, постеленные на полу, ожили и ускакали, а сержант Тибо заявил, что они отправились искать ту самую тропинку и выяснять, кто упрямее.
Ло изнемогала от бесплодной суеты, злилась на всех, а больше всего — на мужа, который во всем этом участия не принимал. Металась между спальнями, гостиной и кухней, где Молли рыдала, что баранов не привели, и теперь ей придется готовить и подавать лошадей, а то северяне уже намекают, что не прочь отведать человечины…
Бывали в ее жизни куда более страшные ночи, но такой глупой и утомительной Ло даже припомнить не могла. Так что утром она встала отдохнувшая телом, однако злая и с твердым намерением загонять весь гарнизон, но успеть до вечера с оставшимися делами.
И ей это почти удалось!
Второй день оказался еще труднее, потому что пролетел как-то очень быстро. Привезли живых баранов и шкуры, которые нужно было выбить, почистить и положить в гостиной и спальнях. Шкуры, черные, серо-рыжие и белые, оказались роскошными, мягкими, в тугих пышных завитках. Ло сразу решила, что после отъезда северян велит сшить из них ковры. Себе в спальню — белый! С гобеленом о волчьей охоте выйдет изумительно!
Живые бараны отправились на кухню, как и заказанные Молли две дюжины кур. Туда же отнесли мешки с остальными припасами, и вскоре из кухни потянуло пряным, острым, сладким… Молли, багровая от жара и спешки, озаренная печным огнем, была страшна и величественна, как истинная барготова мать, повелевающая мелкими демонами. Она потрошила, жарила, пекла, начиняла, толкла и размешивала. На сунувшуюся было к ней Ло экономка рыкнула, едва сдерживаясь, и Ло даже не обиделась: Молли напоминала ей саму себя во время колдовства, когда окружающие кажутся досадной помехой, если их вообще замечаешь.
Сравнение отозвалось уже привычной глухой тоской, которую Ло задавила, оставила все кухонные дела на Молли и вернувшуюся к ней Катишу, а сама взялась за первый этаж, двор и оставшиеся недоделки по второму этажу. Ей все время казалось, что она не успеет! Еще ведь нужно почистить медные канделябры! Поставить в них свечи и отнести в спальни. Повесить лампы в коридоре, заправив маслом… Что, уже? И в конюшне все готово? Стойла для дюжины лошадей свободны, сено и овес разложены по яслям, а трое солдат знают, что именно они должны этих лошадей покормить и вычистить?! Боги, я знаю, что вы уже устали от моих просьб, но все-таки благословите сержанта Мерри!
— Купальня… — вспомнила она после позднего обеда, опять съеденного на ходу прямо во дворе. — Лестер, ее можно хоть как-то использовать?
— Конечно, миледи, — удивился целитель. — Затопим печь, нагреем воду в чанах.
— Так, что я еще забыла?
Она замерла на месте, мучительно перебирая в памяти еще не сделанные дела. Мимо попыталась прошмыгнуть Тильда, старательно делая вид, что не замечает ни мачеху, ни Лестера. Ло и не думала ее останавливать, ей самой было гораздо спокойнее не видеть противную девчонку, но тут от кухни донесся крик:
— Матильда! Матильда Рольфсон, а ну-ка иди сюда!
Тильда, впервые на памяти Ло названная полным именем, замерла, на ее подвижном личике отразилась целая гамма чувств от удивления до досады. Но Молли, появившейся на пороге, никакого дела до этого не было. Упираясь кулаками в бока, она раздраженно рявкнула:
— Ты помочь не хочешь, красавица моя?!
— Не хочу, — с вызовом буркнула девчонка и попробовала уйти, но не тут-то было.
— Ах, не хочешь?! Все, значит, с ног сбиваются, вся крепость второй день на ушах бегает, а ты у себя сидишь, задом к стулу приросла?! Быстро на кухню, паршивка! Я тебе не отец и не леди! Я тебе покажу, как мед солить! Думала, я не узнаю ничего?! Ты же, дрянь маленькая, меня чуть под розги с этим шамьетом не подвела! Если сейчас же не явишься кур щипать и орехи толочь, ты у меня в жизни ни одного пирожка не увидишь! Одной овсянкой да солониной кормить буду! И уши оборву, так и знай! И отец мне твой не указ, он тебя за такие проделки сам по голове не погладит! Быстро на кухню, я сказала!
Так вот по какому случаю ей прислали печенье… Молли узнала о соленом шамьете! Бросив злой взгляд на старательно сдерживающую смех Ло, Тильда уныло поплелась на кухню, и это, пожалуй, было лучшим моментом дня. А на саму Ло несколькими мгновениями позже налетел возмущенный светловолосый вихрь, затараторивший на два голоса:
— Миледи, как можно? Вы еще не одеты! А закат всего через два часа! Вам ванну принять надо! И притирание для лица сделать! И прическу! Мы уже платье подготовили! Миледи, скорее, не успеем же!
— Милочки, вы с ума сошли? — язвительно поинтересовалась Ло у внезапно спевшихся горничных. — Какое притирание? Для кого?! Для вольфгардца?!
— Вы меня простите, ваша светлость, — упрямо заявила Селина, пока Нэнси взирала на Ло умоляюще, — а только вы ведь первая дорвенантская леди, которую он увидит! И что подумает?
— Ну, хуже, чем раньше, когда я с ними воевала, ярл обо мне точно не подумает, — все еще ядовито буркнула Ло. — Но переодеться надо, конечно…
Она оглядела удобное и незаметно перешедшее в разряд любимых серое платье. Оно за два дня изрядно запылилось, а кое-где и вовсе появились пятна. Немудрено — столько всего в нем переделать!
— А притирания и прическа — это не обязательно.
— Миледи! — взвыл слаженный дуэт. — Как не обязательно?! Вы должны быть самой прекрасной! Чтобы… чтобы…
— В самом деле, ваша светлость, — поддержал нахалок сержант Тибо, как всегда неожиданно вынырнувший откуда-то. — Что мы, сами теперь не управимся? Идите, отдохните. Вам еще мужа да гостей встречать.
И Ло сдалась. Позволяя просиявшим девицам себя увести, она мрачно думала, что притирания и прическа хороши уже тем, что можно будет рухнуть в кресло, расслабить измученную спину и какое-то время ни о чем не думать. А девчонки пусть делают, что хотят. Испортить ее внешность еще больше у них все равно не получится.
* * *
Эйнар уезжал из дома с тяжелым сердцем. С Тильдой разговор не задался: дочь смотрела в пол, сопела и молчала. Иногда поднимала глаза, зеленые, как у Мари, но пасмурные, и снова утыкалась взглядом в пол. А он не понимал, что делать. Кричать? Наказывать? По себе знал: только хуже будет. Характер Тильда унаследовала от него полной мерой, а сам Эйнар в ее возрасте после материнского выговора мог на несколько дней сбежать из дома в лес, дурак малолетний… У него и шалаш там был устроен для таких случаев, и снасти охотничьи да рыбацкие припасены. Сейчас бы он сына за такое выдрал, не жалея, но его-то драть было некому, а на Тильду рука не поднималась даже после сегодняшнего.
И еще грызла мысль, что, может, его дочь не настолько виновата? Нрав у Тиль дурной и упрямый, но ведь не зря морок сказал, что ее легко толкнуть на выходку? Об этом даже думать было страшно, однако приходилось. Если схватить змею, закрыв глаза, она никуда не денется. И ужалит так же смертоносно.
— Тиль, — сказал он, наконец, устало. — Богами клянусь, как же мне стыдно перед твоей матерью. При ней ты такой не была. А я, выходит, за два года воспитал воровку и лгунью.
— Я не крала! — вскинулась дочь возмущенно. — Подумаешь, конфеты!
— А что же ты сделала? Вошла в чужую комнату, залезла в чужие вещи… Тиль, а если бы леди так поступила с тобой? Если бы она копалась в твоих вещах, топтала их, рвала твои рисунки и кукол… Что тогда?
— Папа…
Глаза Тильды были устремлены в пол, но лицо побледнело так, что веснушки проступили темной россыпью.
— Мне стыдно за тебя, Тиль, — сказал Эйнар, действительно изнывая от тяжелого вязкого стыда, в котором тонул, не зная, как выбраться. — Ты приняла как врага женщину, которая не сделала тебе ничего плохого. Сколько еще мне придется просить у нее прощения? Платье — это тоже ты?
— Ну да, — огрызнулась Тильда беспомощно, — во всем теперь я виновата, так?!
— Что ж, если не ты…
Эйнар помолчал и продолжил, запретив себе жалость:
— Тогда я буду искать того, кто это сделал. Того, кто опозорил и меня, и тебя этим поступком. Я бы, может, и подумал на саму леди, но она пошла к алтарю в белой рубашке, лишь бы не идти в цветном платье. А могла бы просто надеть свое белое. Как ты думаешь, Тиль, кого мне следует наказать? Может, Селину? Или горничную Нэнси? Кстати, ее-то ты за что ненавидишь? Добавила девчонке работы, да еще и наказать ее могут, что не уследила за комнатой. Это справедливо? Этому мы тебя учили?
Тильда снова опустила взгляд, руки ее беспокойно мяли платье, то самое, злосчастное.
— Мне стыдно, Тиль, — повторил Эйнар. — Я уезжаю на два дня, чтобы встретить гостей, и не знаю, что застану здесь. Почему я должен просить о помощи чужую женщину, а не тебя, свою дочь? Потому что ты выросла ленивой неряхой и неумехой? Ты говоришь о любви к матери, но разве хочешь быть на нее похожа? У Мари для всех находилось ласковое слово, ее руки не знали минуты безделья, она никогда не лгала… Как думаешь, она бы гордилась тобой?