Джулия представила себе ученика в темном подвале, которого захватили три молодые девушки. Благодаря развитой фантазии она смогла ясно представить те чувства, которые овладели юношей тогда. Страх, ужас и неизвестность того, что будет дальше. Живущий с кличкой «Какун», постоянно подвергаемый унижениям… Он мог предполагать только самое худшее. Молодежь так жестока, когда собирается в группу…
— Мелисса дазе взяла его в ротик, чтобы он стал тверзе. Как я не пытался вырваться, но молодая кровь взяла своё — я начал получать удовольствие. Я долзен был лисыться девственности вместе с Глорией, которая скинула балахон и осталась в одной маске с венецианского карнавала. Мелисса хихикнула, когда увидела, что мой скипетр стал как из зелеза. От её слюны он блестел и дазе увеличился в размерах… И она тогда сделала э… это…
Король споткнулся на полуслове, будто о ступеньку высокой лестницы. Джулия смотрела на него.
— Мелисса начала надевать аптекарские резинки, перекручивать и тянуть их к основанию. Как я понял потом, это было сделано для того, чтобы мой скипетр не опадал, резинки заперли кровь внутри и не пускали её обратно. А затем девуски подвели ко мне голенькую Глорию, которая узе успела раздумать и хотела убезать. Подруги ей не дали. Венди уговорила Глорию сесть сверху и чуть-чуть ввести в себя мой напрягсийся скипетр. Всего лись чуть-чуть и остановиться, когда будет больно. Та согласилась, и залезла на меня. Она дрозала и боялась не меньсе моего. Мелисса направила мой скипетр в её гладковыбритую селочку и Глория начала потихоньку опускаться. Она едва не сломала скипетр, когда Венди с силой надавила ей на плечи. Глория закричала тогда очень сильно…
Джулия слушала.
— Она кричала, но подруги её крепко дерзали, а после пару раз подняли и опустили, чтобы девственная плева порвалась наверняка. Глория соскочила с меня сразу зе, как только они её освободили. Но они не отпустили меня. Нет, Венди тогда сказала, что грех пропадать такому стояку. Она принесла тазик с водой и губку. Она смыла с меня кровь Глории и надела на скипетр презерватив. А скипетр из-за аптекарских резинок начал понемногу синеть. И Венди села сверху. Как оказалось, от вида дефлорации Глории она очень возбудилась и мой скипетр почти весь скрылся в её горячей дырочке.
Король почесал затылок и вздохнул.
— Я не осусал ничего, кроме боли. Казалось, что есё немного и мой скипетр лопнет от переполнявсей его крови… А Венди прыгала на скипетре, стонала и царапала мою грудь. Она зутко вспотела и сбросила с себя балахон. Снова показалось красивое тело, и я был внутри него. Честное слово — я не так представлял себе первый раз… А потом Мелисса сдернула с моего рта липкую ленту и заставила меня вылизывать её влазную сель. Сказала, что если я укусу её, то останусь здесь навсегда… Это продолзалось очень долго… Девуски менялись местами не один раз. Глория успела подмыться и мастурбировала, глядя на то, как Венди с Мелиссой используют меня. Потом она тозе ресылась и села на мое лицо. Я умолял, чтобы меня отпустили, но они только смеялись.
Джулия молчала, она не знала, что сказать. Судя по всему, поведение короля имело под собой подоплеку из прошлого. Именно тогда у него поехала крыша?
— Мелисса старалась сделать мне больно и постоянно называла меня Дзордзем. Когда я кричал, что я не Дзордз, то она била кулаками по моим ногам и кричала, что я вру, что все Дзордзы отъявленные лзецы. Как я понял из их отрывочных разговоров — они мне мстили за вечеринку в колледзе, где Венди и Мелиссу изнасиловали пять парней. В моем лице девуски не только сделали подругу зенсиной, они мстили всему музскому роду. Я не знаю — сколько это продолзалось, час, два, три. Наконец, они устали и усли. Представляесь? Погасили свечи и усли, оставив меня в полной темноте. Они поднялись по лестнице, и я остался один в подвале дома Венди.
Один молодой человек в темноте… Джулия слышала о таких похищенных, но ни разу не встречалась лично. Каково ему было тогда?
— Я начал кричать и кричал до тех пор, пока Венди не спустилась с бейсбольной битой. После этого я стал сепелявить… Как оказалось, родители Венди были богатыми людьми, поэтому сняли дом для молодой мисс Уотсон и почти не показывались в нем. Откупились деньгами от родительской заботы. А она не закатывала вечеринок, не пригласала друзей, кроме двух подруг — была хоросей ученицей и примерной девочкой. У неё дазе парень был, которого она ни разу не пригласала к себе. Она была скромницей для всего мира… А в подвале становилась самой распутной слюхой изо всех, какие только сусествовали на Земле. Я был её маленькой тайной, ручным Покемоном.
Король снова тяжело вздохнул.
— Но как ты выбрался? Ты же стал другим? — спросила Джулия.
— Я десять лет провел взаперти. Десять лет, представляесь? Ты провела всего месяц, а я был десять лет. Да, меня сначала искали, девуски приносили газеты с моими фотографиями, но после всё затихло. Отца у меня не было, а мать не выдерзала моего похисения… Я тогда разгрыз себе вены на руках, — король показал на белые ниточки шрамов на запястьях. — Но Венди не дала мне умереть… Она спасла меня и потом месяц дерзала почти неподвизным, чтобы я снова что-нибудь с собой не сделал. Читала книги, разные… К тому времени я узе смирился со своей участью… Девуски были ненасытными, они продолзали приходить к подруге. И если я плохо их удовлетворял, то оставался без еды. Венди приносила мне витамины, вместе с подругами притасила беговую дорозку, гантели. Дазе компьютер принесли, только без интернета. По нему я и научился создавать виртуальную реальность для видеокомнаты.
— Но как же ты выбрался? — повторила вопрос Джулия.
— А я не выбирался. Я полюбил своих мучительниц и старался всегда делать так, чтобы им было хоросо. Мы переехали в другое здание и сделали видеокомнату для тебя, для твоих романов. Да, я всегда старался, чтобы моим королевам было хоросо. Вот и сейчас я долзен в последний раз им сделать хоросо… Прости меня, королева. Я бы ничего этого не рассказал, если бы ты не угадала меня. Мы так договорились с Венди — если ты писесь меня, то я тебе всё рассказываю. Я полюбил тебя, королева Дзулия. Честно — полюбил. Я в самом деле несчастен, ведь я долзен убить тебя. Последняя сцена из «Зестоких соблазнов» у тебя высла очень крутой…
Джулия вскочила и опрокинула стул. Король даже не шелохнулся. Он смотрел в одну точку перед собой, а на щеках блестели две дорожки.
— Подожди, какая Венди? Я не знаю никакую Венди.
— Да нет, знаесь. Только под другим именем. Я тебя убью, а подумают на твоего муза, Френка. Он скоро долзен будет здесь появиться…
— Кто такая Венди? — спросила Джулия дрожащим голосом.
— Венди взяла новое имя, ты видела её с Френком. Теперь её зовут Марта Дзонс. Глорию Финисид ты недавно видела. Её новое имя София Кастор, а Мелиссу теперь зовут Сивилла Форест. И Сивилла долзна привести сюда Френка Холахана…
27
В небольшом ресторанчике «Суши Наказава» сквозь запах благовоний прорывались ароматы пряностей, морских водорослей и вареного риса. Узкоглазая официантка с приклеенной улыбкой приняла заказ на сет и большой чайник «кукитя».
Френк не глядя сделал заказ — вряд ли сейчас пища полезла ему в рот. Он во все глаза смотрел на женщину с короткой стрижкой. Невысокая, худощавая, похожая на мальчика с огромными глазами. Больше полугода назад он впервые изменил Джулии и сейчас недоумевал — почему именно с этой женщиной? Разве мало было на презентации других более симпатичных особ, с которыми можно не плохо оторваться? Почему же она? Но, этот вопрос можно было обсудить и позже, сейчас же волновало другое — почему она на свободе?
— Ты неплохо выглядишь, — заметил Френк, пока официантка раскладывала перед ними приборы, выставляла квадратные тарелочки и небольшие подставочки.
— Спасибо, Френк. А вот ты почему-то похудел. Что-то случилось? — спросила женщина.
— Да, случилось, — Френк проводил взглядом официантку. — У меня похитили жену. В подозреваемых оказался Билл Доннахерц. Тебе что-нибудь говорит это имя? Скажи, тебя же тоже похищали?
Сивилла ахнула и приложила руку ко рту, словно старалась запихнуть невольный вскрик обратно. Если она сейчас играла, то её игра тянула на Оскара. Испуг в огромных глазах, вздрагивание, нервная дрожь на кончиках пальцев — Френк почему-то всё это отмечал про себя.
— Я… Прими мои соболезнования, Френк Холахан. Я надеюсь на то, что он не рассказал ей слезливую историю…
— Подожди, что ты имеешь ввиду? — Френк не заметил, как в его ладони сломалась бамбуковая палочка. Только когда щепочка уколола подушечку большого пальца, он отложил обломки в сторону.
Сивилла замолчала на полминуты, пока официантка наливала в чашки из бело-синего фарфора ароматный чай. Потом женщина поставила на столик чайник, расписанный цветами гибискуса, и с поклонами удалилась.
— Мне сложно об этом говорить, я с таким трудом выгоняла из памяти воспоминания… Да, ты прав, меня тоже похитил этот страшный человек. Знаешь, его любимой фишкой было то, что он просил написать про него небольшое эссе, и он наслаждался, когда говорил, что писательница сделала это неправильно. Он называл себя королем, а своих пленниц — королевами. Писательницы старались написать всё самое хорошее, но он раз за разом отвергал их написанное. Он ломал женщин и сводил их с ума, прежде чем сломать шею. Так было с моей соседкой. Он играл с каждой из своих жертв, а перед тем, как убить — рассказывал жалостливую историю о том, что он вовсе не виноват в своих прегрешениях. Что на это его сподвигли одноклассницы. И каждый раз он называл другие имена. Моя соседка поверила ему и обняла, пожалев. Я долго кричала в полной пустоте, но никто не пришел. Мне он тоже рассказал…
— А как же ты спаслась? — спросил Френк.
— Мне он рассказал то же самое, что и Матильде Будро. О том, как его похитили три девушки и держали в подвале. Шея Матильды хрустнула, как тонкая веточка весной, — Сивилла словно впала в прострацию и не слышала голоса Френка. Она будто вернулась в то время, когда делилась куском хлеба с другой пленницей. — И видеокомната. Френк, у него была видеокомната, где он ставил сцены из произведений писательниц. Это было так страшно — жить и не знать, когда он расскажет свою историю…
— Какая видеокомната? — нервно сглотнул Френк.
Сивилла отпила из чашки, поставила её с величайшей осторожностью обратно на тарелочку, но Френк успел заметить, как вода покрылась крупной рябью. Руки Сивиллы задрожали сильнее, словно она напрягла мышцы и теперь никак не может расслабиться. Такую дрожь Френк видел у своего пса Диппи, когда тот был наказан за кучу на ковре и изгнан из дома. Пес всю ночь скребся под дверью и жалобно завывал, но отец Френка, старый Джордж Холахан, был настроен решительно и никому не позволил пустить собаку в дом.
Утром песик залетел со скоростью пули и бросился в первую очередь к Френку, так как тот постоянно с ним играл и считался самым главным защитником. Крупная дрожь била тельце пса, который испуганно оглядывался на дверь и одновременно с этим успевал радостно вилять хвостом. Старина Диппи перестал делать кучи на ковре, но вместе с тем, он никогда не выходил из дома, когда на Нью-Йорк опускались сумерки. Когда же Френк звал его на вечернюю прогулку, то пес забирался под кровать и высовывал оттуда только кончик черного носа. Он терпел до утра и дрожал, когда приходилось проходить ночью около входной двери.
— У него есть видеокомната, где он ставить видеопредставления. Он всегда выступает в роли насильника-любовника, а писательница в роли жертвы. Неизвестный чтец наговаривает текст, а Билл повторяет реплики и заставляет говорить жертв. От этого он очень сильно возбуждается…
Френк опустил глаза. Он представил — каково сейчас там Джулии. А он… С Мартой… Ну и свинья же он после этого.
— А как тебе удалось сбежать? — спросил Френк.
— Когда он унес Матильду Бурдо, то я была вне себя от горя. Я не соображала, что делаю. Пытаясь после вспомнить — что же я делала? — я не могла этого сделать. Лишь обрывочные воспоминания о том, как разбился ноутбук, как я пыталась длинной пластинкой сломанной микросхемы открыть замок. Очнулась я уже на улице — ноги болели от долгого бега, а следом за мной ехала машина медицинской помощи. На меня глазели прохожие, но мне было плевать — главное, что я находилась на свободе, — Сивилла медленно водила пальцем по поверхности стола, вырисовывая только ей видимые узоры.
— А где тебя содержали, ты не помнишь? — с надеждой спросил Френк.
— Я пыталась показать полицейским, но они так ничего и не нашли. Я слишком долго бежала и не запоминала дорогу. Я радовалась свободе. И я тогда была счастлива. Ты не представляешь, Френк, насколько это было всё ужасно, — Сивилла моргнула и из уголка глаза в чай упала маленькая капелька.
— А хотя бы приблизительно?
Официантка принесла заказ и на время два человека замолчали, наблюдая, как женщина раскладывает принесенную пищу. Суши чередовались с роллами и выглядели маленькими произведениями искусства, словно не повара делали шедевр из кусочков слипшегося риса, а ювелиры пристраивали каждую икринку на необходимое место и пластинки рыбы нарезали с точностью до микрона.
— Я очнулась в Бруклине. Откуда я выбралась и что это был за дом? Я не могу этого сказать. Мы с полицейскими много раз проехали кварталы вдоль и поперек, но я не узнала ни одного места. Хотя… Я потом ходила одна, безо всяких надоедливых полицейских глаз, которые как бы спрашивали: «Ну что, сучка, где тебя трахали? Говори и мы пойдем, сделаем вид, что ищем и опрашиваем жильцов, а после разведем руками и притворно вздохнем. Да, сучка, мы высадим тебя у метро, а сами вернемся в бар, чтобы обсудить сегодняшнюю поездку и сделать выводы, что тебя правильно трахнули и ты это заслужила» — губы Сивиллы задрожали сильнее, чем пальцы.
Френк положил руку поверх её ладони. Пожал, как сделал бы это любой мужчина, чтобы приободрить женщину, которая вот-вот разразится Ниагарским водопадом слез. Сивилла благодарно кивнула и глубоко вздохнула.
— Но знаешь, Френк, я потом гуляла одна по Бруклину. Я старалась вспомнить — откуда выбежала и как бежала… Я даже купила маленькую «Беретту», такая же была у Джеймса Бонда, перед тем, как он перешел на свой знаменитый «Вальтер». И с пистолетом в сумочке я искала Билла… И знаешь… Думаю, что нашла тот дом, где он… Но я не уверена, потому что подвалы тех домов, на которые я показывала, оказывались пустыми, без видеокомнат. А этот дом почему-то манит меня…
Если бы японскую музыку сделали чуть потише, то стук сердца Френка запросто мог перекрыть барабанное соло. Он не отрывал глаз от лица Сивиллы, ждал, что та сейчас ещё что-то скажет, но женщина молча взяла рисовый комочек с пластинкой рыбы и окунула в коричневый соус.
Никогда ещё секунды не тянулись так томительно долго, как в этот промежуток времени, пока суши покинуло пиалу и теперь перемалывалось белыми зубами. Сивилла не торопилась. А у Френка кровь начала стучать в висках.
— Мы можем поехать туда? — спросил Френк.
— Да, можем. Мне одной было страшновато, но с тобой… — Сивилла несмело усмехнулась.
— Со мной… — Френк словно попробовал слова на вкус. — Скажи, а почему в тот вечер ты со мной?..
Сивилла одарила его долгим взглядом. Френк не отвел глаз. Снова вспыхнуло воспоминание о том, как эта женщина скакала на нем, будто оседлавший быка ковбой на родео.
— Я была дурой и Матильда… Мы поспорили на то, что я сумею тебя совратить. Прости, Френк, я искренне сожалею о случившемся. Я…
— Всего лишь поспорили? — сглотнул Френк.
— Да, ты стоял такой важный, с наградой жены в руках… и Матильда тогда сказала, что я не смогу оседлать этого надутого индюка… Я смогла, но сожалею…
Сивилла снова перевела внимание на суши. Белые комочки склеенного риса слегка окрашивались коричневым соусом. Светлая жизнь Сивиллы также окрасилась темнотой заключения в подвале сумасшедшего маньяка. Как суши уже не вернуться к первоначальному виду, так и эта писательница вряд ли сможет возвратиться к нормальной жизни. Именно так думал Френк, глядя на сидящую напротив женщину.