− Она испорчена, − сказала Рейчел, как будто сама до этого не была испорчена во время Великого Ногтевого Бедствия.
− Это не так, − сказала Вонни, отпустив мою руку, и легла обратно на бетон. Она пренебрежительно махнула рукой на Рейчел.
− Я забочусь о моей лучшей подруге. Какой бы подругой я была, если бы не беспокоилась о ней?
− Что у тебя произошло? − спросила меня Рейчел.
− Ничего, − сказала я. Раздражение в голосе нарастало, − Все в порядке. Она волнуется без повода.
Вонни пьяно взмахнула пальцем.
− Причина вот в чем. Она упускает шанс быть со Стивеном, потому что влюблена в парня, который даже не пришел.
− Ты и Стивен?- воскликнула Рейчел, выпучив глаза.
− Нет! − сказала я, − Нет меня и Стивена. Я с Калебом.
− Нет, ты не с ним, − сказала Вонни,−- Ты здесь, а Калеб со своей бейсбольной командой. Потому что он не хочет забыть их.
Я поняла, о чем она говорила. Я думала о том же много раз за последние несколько месяцев. Выглядело так, будто я всегда одна, Калеба я могла увидеть лишь со зрительского сиденья, пока он был где-то на поле. Он мог подмигнуть мне. Он мог слегка шлепнуть меня по попе или небрежно обнять после игры, пока был на пути, чтобы поесть бургеров с командой, причем он никогда не брал меня с собой, ведь это было "только для парней".
Он будет скучать по ним. Он хотел провести с ними наедине все время, которое у него было. Но будет ли он скучать по мне? Он не выглядел ничуть обеспокоенным по этому поводу.
Вонни была права. Он был с ними, потому что он хотел этого. И я была здесь одна из-за этого же. Но я не была готова признать то, что Вонни оказалась права. Отчасти потому, что она не понимала Калеба так, как его понимала я. Она не знала, какие чувства я испытывала рядом с ним, пока мы были наедине, и чего стоило быть порознь так долго. Но частично я не хотела признавать этого, потому что Рейчел сидела прямо там, и мне не хотелось, чтобы она влезала в мою личную жизнь.
− Все не так, − пробормотала я, наклонившись, чтобы соскрести остатки лака с моих пальцев.
Волосы слипались, огибая шею, да и после бассейна я чувствовала себя грязной, все, чего мне хотелось − это принять душ и пойти спать. Из-за плавания в бассейне, алкоголя и дневной пробежки я очень устала, в особенности устала от разговоров о Калебе. Эта беседа никак не помогла моему настроению.
− Он и меня не забудет.
Песня на радио сменилась, и мы все вместе пели какое-то время, наблюдая, как Стивен и Коди забираются на крышу беседки, Адам снимает их на телефон, а Рич швыряет в них игрушки для бассейна, чтобы сбить. Затем Рейчел произнесла:
− Ты должна отправить ему свою фотографию. Чтобы он взял ее с собой.
− Поверь мне, у него полным-полно моих фотографий.
− Нет, я имею в виду... фотографию...тебя, − сказала она, ее голос становился все ниже и почти перешел в шепот.
Вонни вздохнула и воскликнула:
− Сде-е-елай это!
Только через минуту я поняла, о чем они говорили. Почему они были так заинтересованы в том, чтобы я отдала свое фото парню, который отправлялся в колледж?
Затем меня осенило.
Не простую фотографию.
− Голую? − прошептала я.
Обе закивали.
− Ты определенно должна это сделать, − подтвердила Рейчел.
Они переглянулись и засмеялись.
− Сделай это, − повторила Вонни.
− Ну ладно, − с сарказмом ответила я, но когда они продолжили ухмыляться, будто говорили совершенно серьезно, я добавила:
− Ха. Ни за что. Вы обе сумасшедшие.
− Тогда он точно тебя запомнит, − сказала Рейчел.
− Он так или иначе запомнит меня, − сказала я категорично.
Я чувствовала, как мое лицо горит.
− Да что с вами? Он играет в бейсбол. Это не значит, что я должна волочиться за ним 24 часа в сутки 7 дней в неделю.
− Ну же, − Рейчел перевела на меня свой взгляд, будто я капризничала, подобно трудному ребенку.
− Это будет подарок на прощание. Держу пари, он постоянно будет смотреть на нее. Никто не узнает.
− И ты горячая, − добавила Вонни.
− Эй, Стивен, разве Эшли не выглядит горячо без одежды? − выкрикнула она, и затем упала на спину, смеясь без остановки.
Я завизжала и отвернулась от беседки, избегая реакции Стивена.
− Заткнись, Вонни! − воскликнула я, хотя тоже посмеивалась.
− Чего ты боишься? Что ему не понравится? − говорила Рейчел на фоне хохота Вонни, − Он парень. Поверь мне, он жаждет увидеть тебя голой.
Мы с Калебом были очень близки, но не настолько. Он видел меня в бикини множество раз, но я была настолько раздета, что могла спокойно стоять напротив него… или другого парня, не важно. Он никогда даже не настаивал на этом, но иногда, когда мы обнимались, его руки медленно начинали блуждать в поиске чего-то, и я знала, что если бы предложила снять с себя одежду, он был бы по-настоящему счастлив.
Если подумать, может, сними я одежду хотя бы сейчас, мне не пришлось бы все время быть на втором плане по сравнению с парнями. Может сейчас он скучал бы так сильно по мне. − Ты же знаешь, в колледже он встретит кучу девушек, − сказала Рейчел, − И, возможно, для них не составит труда раздеться перед ним.
− Верно, − подметила Вонни, − Тебе нужно быть активной.
Но она перепутала слова, и это больше было похоже на "акдивной".
− Спасибо, девчонки, − сказала я, − Я чувствую себя гораздо лучше. Правда.
Я не хотела, чтобы они напоминали мне о том, что в колледже кругом будут девушки. Я итак уже немного расстроилась из-за того, какими они будут. Они старше меня и, возможно, будут готовы делать вещи, на которые я не способна.
Возможно Рейчел и Вонни были правы. Может это был бы подарок в дорогу, который он должен был получить, чтобы полностью переключиться с его парней на меня. Если я собиралась соревноваться с девушками из колледжа, мне нужно было стать, хоть немного, женщиной. Я не могла быть ребенком вечно.
− Как я могла допустить... как я могла даже...?
Я смеялась, прикрывая лицо руками.
− Не могу поверить, что говорю об этом прямо сейчас.
− Это тебе не ракетостроение. Просто раздеваешься, фотографируешься на телефон и отправляешь ему, − сказала Рейчел, − Проще некуда.
Вонни положила свою руку поверх моей.
− О! И сделай такой вид, словно "Видишь, что ты упускаешь? Здесь больше, чем раньше". Он офигеет.
Музыка играла все громче и громче. Все вылезли из бассейна и толпились вокруг патио, мерцание от фонарей тики отражалось на их обнаженной коже, которая выглядела нежной, теплой и загорелой. В тот момент у меня было такое чувство, словно лето никогда не закончится.
В моей голове стоял шум, а живот скручивало от бабочек. Я чувствовала, будто состою из проводов, и на конце каждого нерва скапливается энергия.
− Ребята, я не могу, − прошептала я, но нутром чувствовала, что смогла бы.
− Почему нет? Я бы точно это сделала, − сказала Рейчел, в ее голосе слышалась насмешка, словно я была самым инфантильным человеком, которого она встречала, − Девушка моего брата постоянно это делает. И она в девятом классе.
− Это был бы отличный способ показать, как сильно ты его любишь, − искренне сказала Вонни, − Напомни, что ты принадлежишь ему.
Вот то, чего я хотела. Это все, чего я хотела, правда. Дать Калебу знать, что пока он заботился о парнях, я на самом деле существовала. Я любила его. Я готова была дарить ему что-то особенное. И я не хотела, чтобы он забыл обо мне.
Песня заиграла, затем затихла, а потом снова заиграла. Шайенн и Энни подошли и втиснулись на шезлонг к Рейчел. Вонни и другие девчонки говорили о том, как они ненавидят своего тренера, а парочка подростков, как оказалось позже, начали перекидываться полотенцами, что висели у них на плечах, через ворота, словно они были у себя дома. Вечеринка не стихала, везде раздавалась музыка, плескание воды и возгласы. Но меня здесь не было. Я была в своей голове, растворялась в собственных мыслях, думала обо всем снова и снова, пока храбрость все же не ударила мне в голову.
− Я сделаю это, − в итоге сказала я, а Вонни и Рейчел глядели на меня с изумлением.
− Что? − спросила Шайенн, − Что она собирается сделать?
Но я не ответила. Я выпила остатки своего напитка и встала. Я слышала, как Рейчел перешептывалась с девочками, когда я вошла в дом. Я не оглядывалась.
ДЕНЬ
4
ОБЩЕСТВЕННЫЕ РАБОТЫ.
На общественных работах от нас не требовали тишины, но я все равно молчала. Даррел, Эмбер и Кензи знали друг друга и делились смешными, интересными, захватывающими или ужасными историями только между собой. Я не могла ничего сказать, даже если бы хотела.
Их разговоры были примерно такими:
− Вы слышали, что Пухлого Бенни арестовали?
− Это кто?
− Ты его знаешь, сводный брат Санчеза.
− Ты имеешь в виду Майка?
− Нет, другого сводного брата. Тот, с рыжими волосами, что однажды опрокинул банку с кислотой в доме у Эйса.
− А, этот. Я думала, он умер.
− Нет, ты, наверное, думаешь о Трэвисе. Чуваке, который врезался на мотоцикле в "Биг Бургер".
−О, да. Я помню это. Влетел прямо через окно.
И так снова и снова, и я пыталась пойти по следу, представляя маленькие семейные древа у себя в голове. И подумала: точно, я помню, когда парень въехал в "Биг Бургер" через окно. Это показывали в новостях. Это выглядело так сюрреалистично, что даже я гуляла с людьми, которые знали его лично, но я бы никогда ничего не сказала, потому что для меня это был очередной сюжет из новостей, а для них это было чем-то, что произошло в жизни. И поэтому, наш опыт никогда не будет схожим.
В добавок, я не хотела начинать разговоры о том, что могли показывать в новостях о рассылке обнаженных фотографий в Честертон Хай. Я чувствовала, что не хотела бы узнать, что они видели обо мне.
Так что вместо этого я просто сидела за компьютером и проводила исследование, пытаясь урывками слушать разговор, и удивлялась, что такого делает Мак, что так часто кликает, и почему он тоже никогда не участвует в беседе.
Мак никогда не разговаривал. По крайней мере, я не слышала. И я бы удивилась, если бы это случилось. Страннее этого было то, что с ним вообще никто не говорил. Даже миссис Моузли не могла сказать ничего кроме как "привет", когда он входил.
Миссис Моузли большую часть времени проводила сидя за книгой, иногда она выходила в коридор, чтобы позвонить. Однажды, секретарь напротив спустился и стоял около нашей двери, пока миссис Моузли не обратила на него внимание, а затем они болтались в коридоре и разговаривали еще какое-то время.
Но когда кто-нибудь говорил вещи, которые интересовали миссис Моузли, она сидела неподвижно, лишь ее глаза были едва видны из-за книги. Она устремляла взгляд на Даррела, Кензи и Эмбер, которые будто и не замечали, что в комнате есть кто-то помимо них.
− Моя мама снова разводится, − сказала Эмбер, когда мы погрузились в работу в мой четвертый день, − Это уже пятый. Я говорю ей, что она может ошиваться со сколькими угодно мужчинами, но не обязательно выходить за них замуж. Но она сказала, что ничего не может поделать, если уж она влюбилась.
Кензи облокотилась на стул и начала гладить живот:
− Дерьмо. Смотрите, что со мной сделала любовь, − протянула она, − Я стала толстой.
Они засмеялись.
Несколько минут в комнате стояла тишина, пока Даррел не оторвался от своего компьютера.
− Ты когда-нибудь жалела об этом? Я имею в виду, что ты переспала с этим парнем Ионой?
Даррел всегда так делал − задавал неловкие вопросы не в самое подходящее время. Голова миссис Моузли неожиданно выглянула и обратилась к Кензи. Я перестала читать и тоже незаметно повернула голову, наблюдая за ними краем глаза.
− Нет. А ты жалеешь о том, что выбиваешь из людей дерьмо? − сказала Кензи враждебным тоном, но Даррел только робко сжал губы.
− Иногда. Когда я замечаю, что моя мама плачет. Я не хотел, чтобы кто-то из-за этого лил слезы. Я просто вспылил, вот и все.
Комната погрузилась в тишину, кругом стояло напряжение, которое нельзя было не заметить. Я ждала, когда миссис Моузли скажет что-нибудь, но она лишь упорно смотрела из-под корки книги.
В итоге Эмбер нарушила молчание:
− Мы все бы предпочли сейчас уйти отсюда и наслаждаться хорошими временами, чем застрять в этом месте, правда? Я тоже сожалею о некоторых вещах. О многих вещах. Особенно о тех, что преследуют меня здесь каждый день. Нет ничего такого в том, чтобы раскаиваться.
− Ну, я ни о чем не жалею, − сказала Кензи, − Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на эту чушь.
Она оттолкнулась от стола и встала, придерживая рукой спину.