Что же, попробую. Ментальные чары вряд ли подействуют на призрака. Но я обойдусь и без них.
— Бедный Петер, — тяжело вздохнула я. — Как же ему не повезло!
— Да уж, — сухо согласился со мной Гейб. С нескрываемой претензией добавил: — Я считал, что он тебе нравится. Из вас бы получилась такая замечательная пара! Но в итоге ты едва не изменила ему. Это верх неуважения и дурных манер — целоваться с другим мужчиной в доме своего супруга.
Ага, стало быть, он на самом деле в курсе произошедшего между мной и главным инквизитором. Любопытный старикашка, ничего не скажешь. Пожалуй, если вся эта история закончится благополучно для меня и я все-таки останусь с Петером, то следует убедить мужа переехать. О каком выполнении супружеского долга может идти речь, если понимаешь, что за тобой самым бесцеремонным образом подглядывают?
Я брезгливо поморщилась. И не от созерцания воображаемой картины того, как дух барона Гейба будет незримо витать около нашего с Петером ложа. Сама мысль о том, что рано или поздно мне придется разделить постель с Петером, почему-то показалась противной. Я по-прежнему не имела ничего против мужа. Он красив и умен. О таком мужчине в родном мире я могла бы только мечтать. Но…
Да демоны с этим Джестером! И я с силой мотнула головой. Хватит, Лариса! Инквизитор — твой враг. Заруби это себе на носу раз и навсегда.
Вернемся к карте. Я буду не я, если не вытрясу из призрака всю правду о ней.
— Да, это моя вина. — Я притворно шмыгнула носом, как будто сдерживая слезы. Продолжила ноющим голосом: — Мне надо было учинить скандал. Закричать во все горло, когда инквизитор начал ко мне приставать. Но я испугалась. И испугалась прежде всего за Петера. Я ведь ничего не знаю о законах вашего мира. Вдруг Джестер убил бы Петера, не желая, чтобы об его поступке стало всем известно? Я уже поняла, что власть инквизиции здесь почти безгранична.
Барон Гейб ничего мне не сказал. Но его фигура вновь принялась мерцать, как будто призрака взволновали мои слова.
— Поверьте, мне очень нравится ваш сын, — затараторила я, ради убедительности прижав к груди руки в молящем жесте. — Он замечательный! Прежде я никогда не встречала таких мужчин. И мне очень жаль, что у него столько проблем из-за меня. Ах, какую злую шутку сотворила с вами и мной целительница Лия! Пусть меня на веки вечные кинут в темницу. Пусть. Я не за себя боюсь, а прежде всего за Петера. Ведь наш брак будет считаться действительным, а значит, он больше не сумеет жениться вновь. Но даже если ему повезет добиться развода, то ваш сын до скончания жизни останется изгоем для высшего общества. Вряд ли его продолжат приглашать на званые вечера после этой истории. Муж ведьмы. Настоящее клеймо, перебивающее любые титулы и заслуги перед короной.
«Последних, к слову, и нет», — язвительно завершила я про себя.
Хвала небесам, мысли призрак вряд ли умеет читать. Но, к слову, я почти не кривила душой, вознося хвалебную оду Петеру. Он хороший человек. По крайней мере, за время, проведенное в замке, не сделал ничего дурного по отношению ко мне. И не его вина, что сердцу не прикажешь.
На какой-то миг мне почудилось, что после моей проникновенной речи призрак вовсе исчезнет. Мерцание усилилось многократно. От слепящих всполохов у меня даже заболели глаза. Но вдруг все прекратилось, и фигура барона вновь обрела материальность.
— Ты хитрая лиса, Лариса, — устало проговорил барон Гейб. — Твои речи льются, словно песня. Так хочется верить в твою откровенность…
— Я не могу поклясться в том, что люблю вашего сына, — честно сказала я. — Для этого я слишком мало его знаю. Но я его уважаю. И мне приятно находиться рядом с ним.
— Для счастливого брака этого уже достаточно, — пробормотал Гейб. — Страсть — это ничто. Она моментально вспыхивает и так же быстро остывает. А в худшем случае оборачивается ненавистью. Поэтому я не верю в любовь, построенную на животном влечении. Прежде всего доверие и уважение.
Я усердно закивала, подтверждая слова старого барона.
В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь мерным глубоким дыханием Петера. Он сладко спал, при этом умудряясь не выронить из рук почти полного бокала.
— Ладно! — вдруг решился барон Гейб. — Пусть будет так. Я расскажу тебе, где спрятаны драгоценности. Даже малой толики их хватит, чтобы нанять для тебя лучшего защитника Орленда. Да и в самой инквизиции хватает падких на золото людей. Да, Джестер Курц занимает далеко не последнюю ступень в их иерархии. Но он все-таки вынужден считаться с мнением большинства.
Я едва не издала громкий победный клич. Ай да Лариса, ай да умничка! Все-таки сумела склонить призрака на свою сторону. Эх, не прошли даром годы выживания в бурных водах офисной обычной междоусобицы.
Барон Гейб между тем легким движением руки подозвал ближе магическую сферу, плавающую над столом. Та послушно опустилась ниже, и я нахмурилась.
Это что же получается, призраки умеют воздействовать с материальным миром? То бишь при желании барон и столкнуть меня с лестницы сумеет, если я в очередной раз обману его ожидания?
Да, пожалуй, мысль о переезде весьма здравая. Вряд ли неупокоенная душа отца Петера последует за сыном в столицу. Вроде как она привязана к тому месту, где барон Гейб умер.
А в следующее мгновение я с возгласом отпрянула от стола. Если честно, я ожидала, что барон Гейб начнет объяснять мне значение кругов и треугольников на пергаменте. Однако он поступил иначе. Просто взял — и разбил сферу над картой.
Вспыхнуло веселое оранжевое пламя, жадно слизнув со стола листы бумаги. Затрещали искры, вздымаясь к потолку. Черные хлопья сажи закружились в воздухе.
Раздался хрустальный звон. Видимо, Петер спросонья вскочил с кресла, забыв о бокале в руках. В комнате стало темно. Лишь на столе медленно угасало пламя, отблески которого выхватывали из мрака крошечный пятачок пространства.
Ну барон Гейб! Предупреждать надо! Эдак и разрыв сердца заработать немудрено.
С тихим шелестом в воздух взмыла новая сфера, которую пробудил Петер. В один гигантский прыжок он преодолел разделяющее нас расстояние. Сграбастал меня в объятия.
— Ты в порядке? — с нескрываемой тревогой спросил он, так крепко прижав к себе, что я услышала, как отчаянно громко бьется его сердце.
Мило-то как! И я расплылась в улыбке. Все-таки радостно осознавать, что Петер тревожится обо мне.
— Все хорошо, — поспешила я заверить супруга. — Я не пострадала.
— Какого демона тут произошло? — Петер, чуть ослабив объятия, повернулся к столу, на котором догорала сфера. И неожиданно выругался.
Я повернула голову, желая увидеть, что же так поразило моего обычно достаточно сдержанного в эмоциях супруга.
О да, зрелище было более чем захватывающее. Огонь, в котором, как я думала, погибли все мои надежды, схлынул. Пергамент по-прежнему лежал на столе, совершенно нетронутый пламенем. Лишь уголки немного обуглились. Но не это было главное.
Карта! Теперь перед нами была настоящая карта! На желтоватой поверхности пергамента пролегли угольно-черные линии, связавшие все геометрические фигуры воедино. Они стали частями единого изображения, на котором угадывались очертания замка. Вот крыша, вот этажи, вот схемы комнат, а вот в самом низу маленький жирный треугольник, прежде невидимый.
— О боги, — потрясенно пробормотал Петер, наконец-то выпустив меня из своей хватки. — Тереза, это просто немыслимо! Как ты догадалась, что нужно сделать?
Моей заслуги в произошедшем не было. Но я не собиралась признаваться Петеру в этом. Вряд ли он оценит, если я признаюсь, что все сделал его отец.
— Привет из детства, — выпалила я первое, что пришло в голову. — Знаешь, в доме моего отца не так много книг. Но я прочитала несколько любовных романов. И в одном из них парочка обменивалась записками, а чтобы никто не догадался об их истинном содержании — использовали старый как мир способ. Писали между строк молоком.
— Молоком? — с удивлением повторил Петер.
— Ну да. — Я пожала плечами, удивленная, что он не знает о таком способе. — Молоко становится невидимым, когда высыхает. Но если подержать лист бумаги над огнем, то написанное им проявляется. И никто не прочитает между обычных строк о погоде настоящее страстное послание.
— Надо же. — Петер изумленно хмыкнул и посмотрел на меня с уважением. — Впервые о таком слышу. Я искал ответа на загадку в солидных талмудах по магии, а оказывается, надо было заглянуть в дешевые бульварные книжонки.
— У последних перед первыми есть очевидное преимущество, — добавила я. — Они явно не запрещены инквизицией.
Петер шутки не оценил, напротив, помрачнел, видимо, вспомнив, что его ждет штраф за незаконную литературу, обнаруженную Джестером в его библиотеке. Но перевел взгляд на карту — и на его лицо вернулась улыбка.
— Что же, самое время проверить, верна ли карта, — сказал он и принялся аккуратно сворачивать пергамент в тугой рулон.
Сердце почему-то кольнуло дурное предчувствие. Как будто рядом я услышала едкий короткий смешок. И я могла бы поклясться, что узнала голос Джестера.
Совсем с ума схожу из-за этого инквизитора!
— Ты уверен, что нам надо отправляться на поиски именно сейчас? — осведомилась я.
— А когда еще? — переспросил Петер. — Стоит поторопиться. Кто знает, как долго продлится наша удача. Агнесса не сможет долго отвлекать Джестера.
Кстати, еще один вопрос. Что сейчас делает дочь Петера? Я была уверена, что ей не удастся обвести Джестера вокруг пальца и тот непременно поймет смысл обманного маневра. Но инквизитор до сих пор отсутствует, хотя по идее уже должен был бы заинтересоваться, чем мы таким занялись на сон грядущий.
— Идем, — с нажимом сказал Петер. — Не будем терять времени.
Я неохотно кивнула, соглашаясь с ним. Но меня продолжали терзать мрачные предчувствия.
Поздний вечер. Подвал. Карта.
Ох, не нравится мне это сочетание! Поневоле на ум приходят всевозможные фильмы ужасов.
Глава вторая
Я настолько не верила в успех нашей затеи, что совершенно не удивилась бы, если бы увидела в коридоре Джестера, терпеливо дожидающегося нашего появления. Возможно, даже не особо расстроилась бы. Интуиция по-прежнему настойчиво шептала мне, что в подвале нас ждет нечто страшное. Но ничего не случилось. Мы с Петером совершенно спокойно покинули кабинет. Прошли к лестнице и спустились на первый этаж.
Замок словно погрузился в глубокий сон. Ни шороха, ни скрипа открывшейся двери. В холл из гостиной выбивался яркий свет магической сферы, но я не слышала никакого разговора. Интересно, где же Агнесса с Джестером? Я полагала, что они беседуют именно здесь.
Петер обернулся ко мне и выразительно приложил указательный палец к губам, призывая сохранять молчание. Затем скользнул в темноту, плескавшуюся за лестницей.
Я последовала за ним. Каюсь, при этом я старалась как можно громче стучать каблуками. Ну не нравилось мне то, что Джестер так долго наедине общается с Агнессой! Понимаю, что это звучит странно и даже глупо. Напротив, я должна была радоваться тому, что инквизитор не мешает нам с Петером.
Эх, наверное, это обычная ревность. Надо взять себя в руки. Не пристало в тридцать лет вести себя как влюбленная юная дурочка, все поступки которой основываются на эмоциях, а не на гласе разума.
И, разозлившись на себя, дальше я пошла уже тише.
Чем дальше мы удалялись от холла — тем темнее и страшнее становилось вокруг. По вполне понятным причинам Петер не стал пробуждать ни одной магической сферы, опасаясь, что свет привлечет чье-нибудь внимание. Да это ему было и ненужно. Он прекрасно ориентировался во мраке, уверенно держа путь куда-то в глубь замка.
Я старалась не отставать от него. Любопытно, раньше я никогда не испытывала страха перед темнотой. Я не верила в монстров, которые якобы обитают в ней. По моему твердому убеждению, бояться надо было не гипотетических чудовищ, а реальных людей, которым все равно, в какое время суток нападать.
Но сейчас мне было не по себе. И это еще мягко сказано! Мой напряженный до предела слух то и дело улавливал какой-то шорох. Как будто в темноте кто-то крался за нами.
— Тут.
Слово, сорвавшееся с уст Петера, прозвучало неожиданно громко. Точнее, даже не так. Он сказал это тихо, но мне почудилось, будто он крикнул мне прямо на ухо.
«Тише!» — чуть было не взмолилась я, однако в последний момент до боли прикусила губу.
Да что со мной такое? Никогда не считала себя трусихой. А сейчас готова развернуться и кинуться прочь со всех ног. И я сама не понимала причин своего нервного напряжения, рискующего в любой момент переродиться в самую настоящую панику. Даже при первом знакомстве со старым бароном Теолем мне не было так страшно.
Над плечом Петера замерцала небольшая магическая сфера, которую он пробудил щелчком пальцев. Но вопреки моим ожиданиям мне не стало спокойнее от света. Напротив, огонь выхватил из тьмы лишь крохотное пространство, за пределами которого мрак казался еще гуще и опаснее.
Петер, однако, вел себя совершенно спокойно. Он склонился около небольшой дверцы. На ней не было замка, лишь тяжелый дубовый засов, плотно лежащий в пазах. Петер, кряхтя, приподнял его. Затем плечом уперся в дверь — и та с душераздирающим скрипом давно не смазанных петель приоткрылась.
— Демоны! — шепотом выругался Петер, явно не ожидавший, что это действие произведет столько шума. Замер, напряженно прислушиваясь.
Но в замке по-прежнему царила воистину мертвая тишина. И это, признаться честно, нервировало меня.
Сколько сейчас времени? По моим представлениям, не больше десяти вечера. Странно, куда подевались слуги? Неужели так рано легли спать?
Тягостные секунды ожидания складывались в минуты, но ничего не происходило. Никто не выскочил полюбопытствовать, в чем причина шума. Никто не торопился к нам с воплем — ага, куда намылились? И Петер с облегчением перевел дыхание.
— Стоит приказать Рейму, чтобы он проверил все двери в замке, — пробурчал себе под нос Петер. — Вейн явно не утруждал себя хозяйственными хлопотами.
После чего ободряюще подмигнул мне, пригнулся, оберегая голову от низкой притолоки, и пересек порог.
Я с тоской вздохнула. И ведь не отказаться от похода в подвал. Иначе у Петера непременно возникнет вопрос, почему я вздумала пойти на попятную, когда до цели всего ничего осталось. Мы знаем, где спрятаны сокровища. Осталось лишь спуститься и забрать их.
Казалось бы, так просто! И ведь Петер абсолютно в своем праве. Он хозяин замка. Он единственный и законный наследник своего отца. Поэтому даже Джестер Курц не в силах запретить ему это. Но почему в таком случае мне настолько не по себе? Почему меня не оставляет странная уверенность, будто мы совершаем страшную ошибку?
— Идем, — поторопил меня Петер. — Тереза, чего медлишь?
Я еще раз вздохнула. Покрепче сжала кулаки. Действительно, сейчас уже глупо отступать. Так что нос выше, Лариса!
И я покорно последовала вслед за Петером.
Сразу от двери начиналась узкая винтовая каменная лестница, которая крутой спиралью убегала куда-то во мрак. Петер любезно подал мне руку, и мы начали спуск.
Блики магической сферы плясали на влажных стенах, ложились неровными полосами на сосредоточенное бледное лицо моего супруга.
Странно, я думала, что каждый наш шаг будет сопровождать гулкое эхо. Но даже цокот моих каблуков звучал как-то приглушенно. Воздух был душным и сырым. Каждый вдох давался с усилием, вокруг головы словно сомкнулся обруч, и в висках начало неприятно покалывать, как перед приступом мигрени.
— Давненько я здесь не был, — фыркнул Петер, свободной ладонью утирая обильную испарину, выступившую на лбу. — Уже забыл, насколько это неприятное место.
— А что ты тут делал? — полюбопытствовала я.
— Да просто. — Петер пожал плечами. — Осматривал свои владения, так сказать. Правда, до самого низа так и не спустился. Решил, что отец вряд ли стал бы прятать драгоценности здесь. Слишком немощным он был, чтобы скакать по крутой лестнице. — Подумал немного и добавил: — Как видно, ошибался.