Несколько раз дернувшись, я понял, стражи держали крепко.
— Отец, пожалуйста, прикажи им дать мне хоть немного воды.
Люциус вырвался из скорбных мыслей и, внимательно взглянув на меня, четко произнес:
— Отпустите и дайте ей воды. Кажется, её разум вернулся обратно.
Мне дали флягу из тыквы, и я чуть не выпил её до дна. Вода оказалась тёплой.
— И долго я был не в себе? — неуверенно спросил я и выглянул в окно кареты. Мы проезжали через овраг.
— Дня три. Все время смеялась, ползала на четвереньках, ела землю… — берт говорил обо мне как о девушке и это стало беспокоить. Я боязливо притронулся к тому месту, где в прошлый раз обнаружил грудь. Она была на месте! На месте! На месте…
Тыквенная фляжка выпала из рук, а из груди сами собой вырвались горькие рыдания. Притом явным девичьим альтом.
— Заткните ей глотку! Сил моих нет, слушать это! — приказал Хаминг и заткнул уши ладонями.
Парни справились с этой задачей ловко. Видно практиковались, пока я был не в себе. Не впервой. Да и кляп уже заготовлен заранее и явно отсыревший.
— Господин, вдруг она снова начнёт задыхаться, как в прошлый раз? — переспросил тот страж, что сидел справа.
— Еще немного и мы прибудем на место. Адриана, прекрати.
«Адриана!» — от услышанного у меня на время перехватило дыхание. Если бы не кляп, я бы заорал.
Несколько раз дернувшись в сильных хватких руках стражей, я затих и обмяк. Мне стало горько от того, что отец теперь называл меня женским именем и держал словно пленника. Куда же они меня везут? Зачем?
Глава 3. Подружка
Монастырь Арк-Горант, месяц желтень по Домарскому календарю.
Сегодня Лизабет снова дежурила, и это была первая прекрасная новость за неделю. Мысли о странной сумасшедшей не давали ей покоя. Неужели эта бедняга и в самом деле все это время сидела одна в запертой комнате и не с кем не разговаривала. Тут и нормальный человек может свихнуться. Монастырский лекарь Мартис явно преувеличивал свои познания в сумасшествии. Хотя, как Бетти может об этом судить. Ведь она в этом совсем ничего не мыслит. И совсем беда, если этот целитель применял к несчастной шоковую магию. От этой магии и у нормального человека мозги набекрень вылезут. Слышала Бет о таких бедолагах. После этой процедуры, сумасшедшие становятся тихими и окончательно ненормальными. Бедняжка!
Бабушка Сарит всегда говорила ей: “Не верь своим глазам, а доверяй сердцу” — так вот, сердце подсказывало Бет — с этой девушкой срочно нужно поговорить. И она придумала на этот счёт гениальный выход. Окна старого корпуса выходили как раз на яблоневый сад, на новом монастырском дворе.
Обычно, после обеда и по окончании всех занятий, наступало свободное время. Воспитанницы пансиона отправлялись гулять в старый сад. Вот только Бетти, вопреки всем, вдруг решила отправиться на прогулку в сад что находился на новом дворе. Там безлюдно, рядом расположено кладбище и желающих гулять в этом месте находилось немного. Яблони в этом месте росли густо. Совсем скоро матушка погонит евнухов и сестер собирать урожай. Тогда ей точно не пробраться к окну.
Девушка подошла к стене старого корпуса и осмотрелась. Вокруг никого. Одна из крепких и ветвистых яблонь как раз росла у того окна, где сидела монастырская невольница. Сейчас она именно невольница, по-другому назвать её было трудно. На окне её комнаты, на том, которое выходило в сад, виднелись решётки. Другие кельи на первом этаже пустовали, да и не больно подходили для комфортного проживания. Поэтому за Бет подглядывать никто не станет.
Бетти, сорвала небольшое яблоко и бросила им в окно с решеткой. Подходить близко она побоялась. Яблоко так звонко ударилась о стекло, что лазутчица испугалась, вдруг стук мог услышать приглядывающий за корпусом евнух.
Окно приоткрылось, и из-за решётки показалось приятное бледное лицо девушки. Выглядела новенькая жутко не ухоженно. Всклокоченные, не расчёсанные волосы, грязные подтёки на лице. На мужском кафтане, в который она была облачена, как раз на вороте, что отчасти виден был Бетти издали, оторваны пуговицы, притом небрежно и прямо с фрагментами ткани.
— Это ты? — спросила девушка и у неё на лице появилось удивление. — Я думал, что меня все давно забыли. Никто не хочет со мной разговаривать. Даже тот странный целитель, что называет меня «сумасшедшей».
Бетти заметила, как у этой неряхи затряслась от волнения нижняя губа. Вот только этого не хватало!
— Как ты думаешь почему они так считают? — спросила гостья кинувшая яблоко.
— Потому что я девушка, которая всех пытается убедить, что она на самом деле парень и к тому же ещё сын барона Хаминга.
«Вот так ничего себе, сумасшедшая?!»
— Может тебе не стоит их убеждать?
— Но это чистая правда! Я не девушка.
— А выглядишь именно как девушка. Только жуткая грязнуля. Я слышала тебя зовут Адриана? А я Бетти. — представилась ученица пансиона.
— Очень приятно познакомиться, — новенькая ощупала своё лицо. — Я даже не представляю, что с моим лицом? Я не разу не видел его.
— Не видела… — уточнила Бет.
— Что?
— Не видела, ведь ты девушка, помнишь об этом? — разочарованно вздохнула она. — Всё же ты действительно — сумасшедшая. Мне пора идти.
— Нет, постой, не уходи. Хочешь, я буду говорить, как нормальная. Только побудь со мной еще немного. Ну пожалуйста.
Глаза невольницы, заблестели и Бетти сдалась. И чего она её жалеет?
— Идёт. Тогда расскажи мне о себе, но только как о девушке.
— Как о девушке?.. — сумасшедшая замешкалась и пожала плечами.
Гостья демонстративно стала разворачиваться в сторону тропинки, ведущей к воротам из сада.
— А можно, как о человеке? Просто о человеке. Ведь девушки тоже «человеки»? — занервничала Адриана.
— Девушки-человеки, — хихикнула Бет и развернулась обратно. И тут произошло чудо. Адриана улыбнулась ей. И это была улыбка не сумасшедшей, а развеселившейся девушки.
— Ну да, самые настоящие человеки. Все мы люди и не важно есть у нас сиськи или нет, — Адриана осеклась и постукала себя по губам.
Бетти снова захихикала.
— Не скажу, что я хороший человек, Бетти, я делал, э-э-э… делала много плохого в своей жизни. В общем и хорошее тоже… только не помню, что именно. Правда мне недавно исполнилось только семнадцать лет…
— Рассуждаешь, как старуха. Лучше расскажи, что ты любишь? — перебила пансионка.
— Точно не то, что приносят мне здесь на завтрак. Я с детства терпеть не могу пудинги! А в этом монастыре все просто помешаны на пудингах, помешаны, почти как я. А я люблю завтракать свежим хлебом с джемом или омлетом, но не пудингом.
Адриана снова улыбнулась.
— На счёт этого ты права, здесь на завтрак дают только пудинг, — вздохнула Бет. — Мне пора идти.
— Ты ещё придёшь? — нерешительно спросила новая знакомая и вцепилась в решетку.
— Приду, кстати, подумай, почему тебя считают сумасшедшей. Может, тебе нужно просто измениться. Иначе лекарь Мартиус сделает тебя настоящей сумасшедшей. Думаю, была бы ты сумасшедшей, не понимала бы почему тебя ей считают. Люди всегда хотят верить тому, чего они видят. А они видят девушку, которая утверждает, что она — парень. Сама понимаешь — это очень странно! Прощай.
Новая подружка Адрианы вприпрыжку побежала к воротам из сада, только не сказала, когда она вернётся вновь.
***
Неделю сидел я взаперти за монастырскими стенами в келье для двинутых. Именно так говорил о ней не менее двинутый лекарь Мутиус. Светлый Архон, и угораздило отца доверить меня этому странному кудеснику. Он все время подслушивал и поглядывал за мной. Старый извращенец!
В первый день моего приезда лекарь пришёл на меня взглянуть. С ним прибыли и двое дородных евнухов. Я решил, что просто так им не дамся. Но слабость, замотанность дорогой, эмоциональное потрясение, давали о себе знать. К тому же, вдруг заболела голова. Наверное, последствия от того удара камнем из пращи. Шишка осталась здоровенная и на долго.
Когда мой будущий мучитель деловой походкой крутого знатока по психическим расстройствам приблизился к двери и заглянул в окошечко, я прикинулся пай-мальчиком, вернее пай-девочкой. Сидел тихонько в уголке и вроде как дремал.
— Как ты себя чувствуешь, Адриана? — спросил вкрадчиво лекарь.
— Терпимо, — ответил я и даже натянуто улыбнулся.
Видимо улыбка подкупила. И худое сморщенное лицо лекаря просветлело от радости, что я в себе.
— Хорошо, очень хорошо, может хотите переодеться в платье? Девушке не очень удобно носить мужскую одежду!
— Да, — ответил я, еле сдерживая эмоции. — Платье — это здорово!
Вот только открой дверь. Открой дверь.
Засов щелкнул и мои мышцы напряглись в ожидании. Дверь начала открываться, и открывалась она всего пару секунд, но эти секунды длились для меня мучительно долго. О, как я соскучился по свободе!
Мортиус вошёл, снова улыбнулся мне.
— Все наши девочки носят одинаковые платья, но для тебя Адриана, если пожелаешь, мы можем сделать исключение. Ты любишь розовое?
— Угу, обожаю! — ответил я и рванул, что есть сил, к свободе, токнув лекаря плечом. Распахнул дверь с пинка. Дверь ударила в лоб стоявшего за ней тучного евнуха Жердома. Но тут, словно из-под земли, вырос второй евнух, достаточно немолодой, более стройный, чем первый, коротко стриженый с темными выразительными глазами и перегородил собой путь через коридор к выходу. Двигался этот кастрат очень живо и ловко. Я попытался отвлечь его внимание, сорвал со стены светильник со свечой и бросил в него. И надо же, как быстро он сориентировался и одним ловким махом отшвырнул светильник прочь о стену. Тут я применил несколько обманных отвлекающих маневров, качнувшись телом в одну строну и совершил резкий рывок в противоположную. Мой оппонент задумку раскусил. Что же придется применять грубую силу. Я сжал руку в кулак, встал в стойку, а потом попытался нанести резкий удар кулаком ему в челюсть. Тот резко убрал свою голову из-под удара, перехватил мою руку, сделал весьма ловкий бойцовский захват. Не успел я опомниться, как моя голова оказалась у него подмышкой. Я упирался ногами в пол и пытался вырваться из захвата. Боль в правом предплечье отрезвила меня. Негодяй умудрился виртуозно заломить мне руку за спину и теперь причинял боль, каждый раз, когда я рыпался. Вот так номер! Не ожидал. А ведь я учился борьбе не один год. Это что-то новенькое!
— Демоны, отпустите меня, я парень и не собираюсь носить платья с рюшами, особенно розовые!
Лекарь, охая, вышел из моей кельи.
— Как вы себя чувствуете, мэтр Мортиус, хорошо, что я пошёл с вами к этой милой девчушке. Девка-то огонь! Дерётся как парень! — сказал евнух и снова дернул меня за руку. Раскатистый голос евнуха эхом отражался от стен коридора. — Чувствуется даже школа, правда толка мало. А вы говорили, что сами справитесь, что девчонка хрупкая, как божий одуванчик. Хороший цветочек! Положила бы вас здесь и убежала куда глаза смотрят. Сумасшедшие они такие. Хотя, не похожа она на двинутую!
— Да уж, старина Фрацис, ты словно чувствовал, что пригодится тут твоя помощь. Ай-яй-яй, что же делать с бедолагой. Неужели всё так прискорбно с её разумом. Придется держать взаперти. Бедная, бедная девочка.
— Время лечит, вот и посмотрим? Говорю же, не похожа она на двинутую. Помните ту, что перед ней тут сидела — вот та двинутая, а эта просто хулиганка! — твердил евнух, не забывая причинять мне легкую боль.
«Как же, бедная девочка. Только и думают о том, как из меня бабу сделать. Светлый Архон, за что?!»
Франсис без труда затолкал меня обратно в мою келью-тюрьму.
Я встал у двери, глядя ему в лицо сказал:
— Неплохо, для мужика без яиц! Даже очень неплохо.
Похоже он воспринял это как комплимент и, по-моему, даже сочувствовал моему заключению.
— Неплохо, для пигалицы! Сиди здесь и не шали, деточка!
— Деточка!.. — зашипел я, восприняв это как обидную насмешку и схватившись за решётку.
Франсис даже не отреагировал на злопыхания. Вот что значит сохранять достоинство в любой ситуации. Даже если “достоинства” у тебя, как у мужика, нет. От этих мыслей мне стало смешно. Но когда я вспомнил, что у меня "достоинство" тоже куда-то пропало, смеяться расхотелось.
После этой неудачной попытки вырваться, меня решили наказать и запретили со мной разговаривать совершенно всем, кто приходил сюда. Приходили не часто. Приносили еду. Забирали ведро с помоями.
Заговорила со мной лишь одна чудаковатая девушка. Ещё в первый день моего пребывания. А потом, все снова молчали. Не легко переносить такое. Сидишь, слушаешь свои собственные мысли, вспоминаешь всю недолгую, глупую жизнь. Раньше у меня такой возможности не было. Все бежал куда-то, чем-то занят был. А тут тишина, но совсем не покой.
Теперь я занялся тем, что привыкал к новому телу. С одной стороны — оно было неплохим, даже красивым, с другой — совершенно нелепым. И зачем бабам нужны сиськи? И в туалет совершенно неудобно ходить по-маленькому. Всё время нужно принимать позу «орла на гнезде», чтобы справить малую и большую нужду. И, подозреваю, на этом сюрпризы для моего хрупкого мужского сознания не закончились!
Целую неделю я промаялся в одиночестве. Спал прямо на полу, словно босяк: сумасшедшим кровати не положены видимо — только каменные стены, чтобы биться головой, бадья для нужды и остывшая еда. Если даже ты нормальный, через неделю такой жизни начнешь сходить с ума по-настоящему. Шишка на голове болела и ныла. Потом стала проходить. Спустя три дня началась бессонница. Мучительная бессонница. Хождение из стороны в сторону помогало скоротать время и немного отвлечься от мыслей. Меня мучил страх перед своим будущим. Что мне делать дальше? Как справиться со всем этим и выбраться отсюда? Желательно нормальным. Когда меня посещала отчаянная мысль: “А вдруг я навсегда останусь таким?” — хотелось завывать на луну, аки волк или побитая псина. В моём случае — сука!
И вот, спустя неделю в моей жизни произошло маленькое чудо. Пришла она, девушка по имени Бетти. Маленького роста, с ямками на щеках и такой доброй улыбкой. Возможно раньше я и не заметил бы такой вот девчушки. Даже не глянул бы в её сторону. Но сейчас она стала моим спасением. Мы поговорили недолго, и я словно ожил, словно увидел жизнь иначе.
Если я стал девицей, значит на это была чья-то воля свыше. Вот только, что я такого совершил, почему меня так наказали боги? Должен быть на это хоть какой-то ответ?
Прошло ещё три дня.
Времени на раздумье у меня было достаточно, теперь пришло время собраться, прекратить распускать сопли и действовать.
И первым моим шагом было признание себя таким какой я есть. А вернее трудно не согласиться, что я теперь девица. Что же, возможно могло быть и хуже.
Второй шаг, доказать всем, что я не сумасшедший, а вернее не сумасшедшая и вернуться к нормальной человеческой жизни.
И третий шаг, самый трудный, как-то с этим жить дальше?
Утром, когда сёстры принесли мне еду, я потребовал у них встречи с Марисом. Мне поначалу не ответили, но, ближе к обеду, за мной пришли евнухи. Лекарь теперь решил перестраховаться и попросил сопроводить меня к нему двух крепких кастратов. Логично, после того, что я тут выкинул.
Вел я себя очень хорошо, послушно и спокойно. Конвоиры ко мне тоже отнеслись неплохо, показывали дорогу, шли следом, но не пихали и не волокли как в прошлый раз. Мы прошли коридор и повернули к низенькой двери. Я вдохнул поглубже, собираясь с мыслями, и вошёл в неё. Лекарь сидел за столом, его морщинистое лицо освещала единственная свеча, и отчего-то улыбался. Всё, сейчас пытать начнёт!
— Добрый день, Адриана, проходите, садитесь вон туда, — указал он на стул стоящий передо мной, но подальше от него.
Я сел. Евнухи встали за моей спиной.
— Говорите, что вы хотите от меня? — спросил Мортиус.
— Я хочу надеть платье, — заявил я и опустил стыдливо взгляд.
Мортиус, напротив, на меня взгляд поднял и переспросил: