Сказано — сделано. Близнецы сбегали на лоджию и принесли на кухню ножовку. Она и правда оказалась очень ржавой. Один из братьев сунулся было с ней к раковине, но Лиля не позволила разводить антисанитарию в месте приготовления пищи и отправила Ваньку и Саньку в ванную.
Там зашумела вода. И шумела подозрительно долго. Девочка подумала уже, не собрались ли братья купать ножовку, но те все же вскоре вернулись, с ног до головы мокрые. А вот выкупанная пила, если и стала чище, то Лиля этого определить не смогла. Впрочем, она решила, что ржавчина — это не такая уж и грязь. К тому же, мясо все равно будет вариться, так что все микробы, что переползут на него с ножовки, в любом случае погибнут.
— Дайте! — протянула девочка руку к пиле.
— Это не женское дело, — получила она суровый ответ.
— Я сомневаюсь, — хмыкнула Лиля, — что здешние мужчины очень много за свою жизнь напилили.
— Вот заодно и научимся.
И близнецы принялись пилить мясо. Это была долгая и грустная история. Сначала они процарапали ножовкой по столу, и сестренка едва не распилила их за это сама. Тогда они переложили мясо на табурет. Но раз за разом, стоило провести по ледяному куску ржавыми зубьями, мясо выскальзывало из рук и падало. Вскоре пол на кухне представлял собой жуткое зрелище. Еще более жуткими выглядели оба юных мясника — им после всего ванна точно была обеспечена. А стирки-то теперь, стирки!.. Лиля уже понимала, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет, но, решив, что хуже все равно не будет, смиренно ждала, когда братья устанут. А они все никак не уставали.
Наконец, вспотевший, разгоряченный Ваня воскликнул:
— Давай я на него встану, а ты будешь пилить!
— Давай! — закричал вошедший в пилительный раж Саша.
И Ванька вспрыгнул на табурет, где лежал злосчастный, растрепанный, будто побывал в зубах у стаи собак, кусок мерзлого мяса.
Что произошло дальше, никто из детей не мог вспоминать без слез. Вот только это были разные слезы — у кого-то боли, а у двух других — безудержного смеха. Короче говоря, Ваня поскользнулся на мясе и загремел с табурета, оглашая кухню сперва испуганным криком, а затем страдальческим воплем. Мясо же, выскользнувшее из-под его ног, взвилось кверху в бесшабашном кураже от внезапно обретенной свободы. Оно ударилось в стену, оставив на обоях восторженную жирную кляксу, и срикошетило в прихожую, где, устало громыхнув, затихло в ожидании дальнейших мучений.
Но следующие полчаса прошли для него в полной неопределенности. Сначала Лиля с Александром доставали из-под стола воющего от испуга и боли Ивана, потом сестренка прикладывала к его ушибленным местам лед, потом успокаивала расхохотавшегося до икоты Саньку, потом хохотала сама… Затем вместе с Сашей они утешали обидевшегося на них Ваню, и лишь после этого все принялись искать недопиленного беглеца.
Мясо в конце концов обнаружилось там, где меньше всего ожидалось. Несчастный, замученный продукт примостился на полке для обуви рядом с одинокой маминой туфлей — решил, видимо, прикинуться ее недостающей парой.
И эта красная туфелька навела вдруг Лилю на новую мысль.
— Помните сказку про Золушку? — спросила она у братьев.
— Ну да, — сказал Санька, заметив, куда смотрит сестренка.
Ванька это тоже увидел и сказал:
— Ты думаешь, что и мама… ну… сбежала от принца?..
— Вы чего? Где вы тут видели принца? — обвела девочка братьев недоуменным взглядом. — Игорь Сергеевич и в пажи не годится. Я о другом подумала… — Перед ее мысленным взором снова возникло мерцающее, растаявшее в воздухе облачко, будто и впрямь фея волшебной палочкой махнула. Но говорить это братьям… Опять засмеют.
— О чем? — не выдержали близнецы.
— Я подумала наоборот. Что вдруг мама не сбежала от принца, а убежала к нему. К настоящему принцу… — Голос Лили дрогнул, и Санька с Ванькой сразу поняли, кого она имеет в виду.
— Но ведь он… — залепетал Иван. — Но ведь она…
— А как же мы?.. — заглянул в сестренкины глаза Саша.
— А мы пойдем суп варить! — насупилась Лиля. — Чего застыли? Идите теперь мясо купайте!
Глава 4
У меня было много времени подумать над всем, что со мной случилось. Подумать хорошенько, основательно. Подумать, но не смириться.
Три дня я провела в сильнейшей горячке, серьезно напугавшей обитателей дома баронессы. Мне чудились мои близкие, я буквально видела их в тенях и бликах света, что наползали на меня со всех сторон. Картины прошлого преследовали мой воспаленный ум, заставляя испытывать горе раз за разом.
Я то вновь была в объятиях любимого, то снова переживала его смерть. Боролась со свекровью и свекром, доказывая, что никогда и ни при каких условиях не отдам им детей. Переезжала с севера, обустраивала новую квартиру, хваталась за голову от чудачеств Саньки и Ваньки, пыталась сделать из дочки-сорванца принцессу Лилю.
Всем своим существом я хотела оказаться возле них. Я согласилась бы и душу продать, лишь бы вновь очутиться в нашей квартире и услышать, как дочь отчитывает меня за курение.
Еще два дня я отходила от последствий своего состояния. Заново воспринимая реальность и налаживая контакт с целителем и обиженной на мой поступок баронессой. Во мне, видите ли, разочаровались. Я не осталась в долгу и прямым текстом послала леди Малену со своим разочарованием в пешие дали. Красочно расписав, куда она может засунуть свои чаяния по моему поводу, пока сама не окажется в хрен пойми где, оставив своего жениха в родном мире. Кажется, мадам впечатлилась и прониклась моими словами, потому как вместо недовольства ее лицо выражало крайнюю степень задумчивости. Надо полагать, женщина никогда не ставила себя на место атте.
А через три дня меня выпустили на свет божий, разрешив гулять по саду, составляя компанию баронессе. Та сделала вид, что между нами ничего не произошло, а потому наше общение смело можно было назвать нейтральным. Она делилась впечатлениями от званых вечеров, куда выезжала, рассказывала о красоте столицы, которую мне еще предстояло посетить, иногда вскользь упоминала жениха. Но я однозначно понимала, что близкими подругами с леди Маленой нам не стать. Я и на Земле-то была сиротой, а здесь уж подавно из меня не вылепить леди.
Целитель же взял на себя роль то ли моего психолога, то ли сиделки с навыками профессионального слушателя. Каждый вечер перед сном он заставлял меня выговариваться, жаловаться и иногда выплакиваться, аргументируя это тем, что я не должна копить в себе негативные эмоции.
Вот и сейчас я сидела напротив него и пила чай, мысленно желая поскорее закончить этот «сеанс психотерапии».
— Вам были необходимые ясные мысли, Золя, — подытожил он свою речь, которую я почти полностью пропустила, — вы должны были избавиться от непосильного груза, и вы справились. Я готов приступить ко второму этапу адаптации атте в Триадоне, но для начала… Скажите, что вам снилось во время болезни?
Этот вопрос меня обескуражил, а разъяснения целителя заставили нахмуриться.
Даже мечась в горячке, по словам Герхата, я улыбалась. В такие моменты мой организм начинал интенсивную борьбу, что в итоге и привело к выздоровлению. А потому сейчас он требовал от меня пояснений: о чем таком я думала, потому что это могло помочь в дальнейшей адаптации.
— Дети: двое сыночков и лапочка дочка, — искренне ответила ему. — Я вспоминала их и то, как они проказничали.
Непроизвольно вспомнила тот день, когда Лиля вломилась в ванную комнату, и все обнюхав на предмет табачного дыма, уставилась в потолок, мрачным голосом поведала, что к нам сегодня придет проверка. Помню, как испугалась не на шутку. Да и ничего удивительного, за год я столько этих проверок прошла, что мне сочувствовали даже сами проверяющие. И тут очередная проверка, как снег на голову.
«— Из школы? — спросила ее тогда, обреченно вздохнув и в уме прикидывая, успею ли убрать квартиру после «игрищ» близнецов.
Но Лиля промолчала, продолжая нагнетать обстановку.
— Так какая проверка?
— По избытку табачного дыма на потолочной плитке. Посмотри, мама, — укоряюще произнесла дочка, — там же килограммовый слой никотина и табака! Они просто обязаны тебя оштрафовать.
— Оштрафовать? — опешила от ее слов, не сразу понимая, что она шутит.
— Конечно! Штрафом, который запрещает тебе когда-либо вновь притрагиваться к сигаретам!»
— Золя! Золя! — нетерпеливый голос мужчины, выдернул меня из воспоминаний.
— Что? — сморгнула и виновато улыбнулась. — Простите, я задумалась.
— Я так и понял, — кивнул он. — Что ж, вы должны выспаться, завтра вас ждет непростой день, и я бы предпочел дать вам еще отдохнуть…
— Я готова, — качнула головой. — Честное слово. Я больше не доставлю проблем, Герхат, я готова пройти испытания на определение магического потенциала.
— Хорошо, — нехотя согласился он, — но вы безропотно выпьете снотворное! Я не хочу везти умертвие на потеху коллегам.
Молча кивнула, сжав руку в кулак.
Я потерплю и его недоверие, и снисходительное отношение, словно я не взрослая женщина, а дитя. Я уже все для себя решила, осталось только дойти к цели. Если во мне есть магия, я выясню какая и найду того, кто поможет мне вернуться к детям. И я не остановлюсь ни перед чем, если потребуется, не то что снотворное, я хоть воды из лужи выпью, если это приблизит меня на шаг к возвращению домой!
— Тогда спокойной ночи, Золя. Питье принесет служанка и я надеюсь, что вы…
— Я не вылью его, — торопливо перебила его. — А выпью перед Солей, чтобы она передала вам, как выполнили поручение.
— Замечательно. — Герхат наконец встал и покинул мои покои.
Я же начала приготовления ко сну.
Солей пришла через пятнадцать минут, в ее руках подрагивал поднос со стаканом. Девушка лишь недавно приступила к своим обязанностям камеристки, а если быть точнее, всего второй день работала в доме баронессы. Леди Малена наняла ее специально для меня, как она выразилась, чтобы не только мне было все в новинку в ее доме. То ли изысканная насмешка, то ли свой, какой-то непостижимый вариант помощи атте. Вряд ли она догадывалась, или в самом деле думала, что я смогу подружиться со своей прислугой. Тем не менее я и сирота Солей нашли общий язык, и явно друг другу приглянулись.
— Леди, если хотите, я скажу, что вы все выпили, а сама…
— Не нужно, — покачала головой. — Я выпью снотворное, мне действительно нужен сон без сновидений.
— Как скажете, — смиренно согласилась она и подала стакан.
Под ее пристальным и чуть виноватым взглядом я осушила жидкость и забралась под одеяло.
— Спокойно ночи, Солей, — ласково произнесла я и закрыла глаза.
— Спокойной ночи, леди Золя.
*
К тому времени, как Герхат повез меня в специальную службу, которая должна была выявить мой магический дар, я уже знала, что ее в Чареоне между собой сокращенно называют «вымагой», а тамошних служителей, соответственно, «вымагами». Так вот именно в эту вымагу и повез меня на третий день Герхат. На карете повез! На самой что ни есть настоящей, с гербом на дверцах в виде держащих звезду ладоней, запряженной тремя красавицами-лошадками шоколадного цвета. Я не знаю, что это за масть. Гнедая? Бурая? Не разбираюсь я в лошадях, не приходилось с ними раньше дело иметь. И честно говоря, мне было все равно, как они называются. Главное, чтобы довезли, куда надо, потому что прохождение предстоящего испытания было одним из шагов по дороге домой, к детям. Хотя бы уже потому, что так я заслужу доверие местных, и у меня будут куда сильнее развязаны руки для поисков пути к возвращению. Я для этого все была готова вытерпеть. Даже ужасную тряску в красивой карете — на гарнизонном УАЗике-«буханке» и то меньше трясло.
Хорошо, что ехали мы совсем недолго, можно было и пешком прогуляться. Герхат помог мне выйти — в непривычно длинном платье самой это было сделать затруднительно, — и я, оглядевшись, увидела, что мы находимся возле солидного на вид, украшенного барельефами и прочими архитектурными прибамбасами трехэтажного здания — с колоннами и каменными грифонами у входа.
— Это и есть вымага? — нервно поежилась я.
— Не только, — строго свел брови маг. — Здесь также расположены королевская дознавальня, суд…
— Ясно, — сглотнула я. — Если способностей не обнаружат — туда сразу и отведут?
— Их не могут не обнаружить, — сухо улыбнулся Герхат. — Без магических способностей вы бы не смогли попасть в Триадон.
Мы вошли в довольно мрачный холл с массивной люстрой под лепным потолком, но с весьма узкими, да к тому же еще и пыльными окнами. После улицы тут мне было очень темно, я даже не смогла толком разглядеть себя в большом зеркале с вычурной позолоченной рамой. А может, и золотой, кто их тут знает. Впрочем, рассматривать мне себя и не дали, почти сразу, как мы вошли, открылись одни из дверей холла, и оттуда басовито прозвучало:
— Атте баронессы Ориан — Золя!
— Я тут!.. — пискнула я. Голос вдруг куда-то пропал.
— Идите, идите! — легонько подтолкнул меня Герхат.
— А вы?
— Посторонним не положено находиться при выявлении. Но я буду наблюдать за процессом через магический шар.
Двое служителей в длинных пурпурных халатах провели меня в просторную, светлую комнату с высоким потолком и огромными, в два моих роста, окнами. Вдоль стен высились застекленные шкафы из потемневшего дерева, которым, на мой взгляд, было лет триста, не меньше — от них так и веяло древностью. Именно древностью, а не ветхостью, а еще мудростью, поскольку забиты они были толстенными книгами, кипами пожелтевших бумаг, свитками и даже, как мне показалось, глиняными дощечками с клинописью. В некоторых шкафах сквозь пыльные стекла виднелось и вовсе нечто загадочное: хрустальные шары, прозрачные пирамидки, похожие на таинственные анаграммы фигуры из красноватого металла… Много там еще чего было, я все равно не знаю, как это называется. Но солидностью от этих шкафов так и перло, я их сразу зауважала.
Эта комната немного походила на школьный кабинет, в ней даже имелось что-то вроде учительского стола, только длинного, чуть ли не во всю стену, да и стульев с вычурными высокими спинками за ним стояло аж пять штук. И парт в этом «классе» не было, лишь красовалось посередине резное деревянное кресло, напоминавшее трон, к которому меня и подвели:
— Садитесь. Ожидайте.
Я осталась одна. И сразу нахлынуло волнение. Казалось бы, чего мне волноваться? Что, если ничего не получится, меня из этой сказки выгонят, домой вернут? Ладно, я согласна, очень даже. Только в том-то и дело, что никто меня никуда не вернет. Мое возвращение зависело лишь от меня самой. И сейчас, как я уже говорила, предстояло сделать для этого очень важный шаг. И я должна была изо всех сил постараться. Хотя, скорее всего, от меня на сей раз что-либо зависело мало.
В комнату через вторую дверь, рядом с тем длинным столом, вошли три человека в темно-синих мантиях с золотой окантовкой. Первый — низенький и ужасно толстый — представлял собой почти идеальный шар, к тому же был лысым. Правда, двое других, вполне обычных на вид мужчин лет под сорок, относились к нему подчеркнуто уважительно, и я поняла, что толстяк и являлся у них самым главным. Ну, про здешний возраст я уже все поняла, на него можно было не смотреть, и на самом деле этим мужчинам вполне могло оказаться лет по сто, но удивило меня то, почему толстый вымаг не наколдовал стройной фигуры? Но я себя мысленно осекла: какая тебе разница? Соберись, думай только о деле!
Вымаги подошли к стульям и встали за их спинками, выжидательно взирая на меня. Наверное, тоже надо встать? Я поднялась и сказала:
— Здравствуйте.
— Атте баронессы Ориан — Золя? — неожиданно зычным басом произнес кругленький вымаг.
«Повариха Зоя Крабут из ресторана “Нефертити”», — очень захотелось сказать мне, но я смиренно кивнула:
— Так точно, товарищ…
Тьфу ты, куда это я? Это тебе не гарнизон.
— Называйте нас «ваше всезнание».
— Так точно, ваше всезнание!