В прошлый раз, когда был здесь на собрании, в амфитеатре находилось сорок кандидатов – воскрешавшихся в небольшой открытой келье второго яруса сразу после вступительного экзамена. Сейчас на открытой площадке находилось всего тридцать два кадета первого курса, но присутствовал еще и второй — впрочем, также не полностью: из-за происходящих в мире первого отражения событий многие не смогли или не сочли нужным продолжить обучение в Транснаполисе.
Несмотря на то, что практически все места были заняты, а помощники мастеров и вовсе стояли в проходах, перед нами расступались – кто-то даже перешептывался, не выдержав. И практически все провожали нас заинтересованными взглядами. Впрочем, спектр эмоций был достаточно богат – от сдержанного внимания до откровенного ужаса.
Юлия держалась холодно-отстраненно, и как второкурсница двигалась на полшага впереди. Каждой клеточкой я ощущал ее напряжение и желание взять меня за руку – девушка до сих пор не до конца отошла от шока смерти. Но, надо отдать ей должное, волнения своего абсолютно не показывала. И даже не обернулась, когда в проходе мы разошлись — она направилась к своей команде, я к своим.
Кратко проводив девушку взглядом, я внимательно, стараясь делать это незаметно, осматривался по сторонам. Причина была достаточно серьезной — сегодня утром меня ждало скверное известие – у Ребекки из инвентаря исчезла статуэтка Макленина.
Заклинание артефактной компрессии, которым сначала была пленена сама графиня, а после сковала моего недруга было из разряда тех, что недоступны простым смертным. К нему не существовало никакого противодействия. Против него не было противодействия — не в плане момента атаки, когда можно было скрыться или избежать наложения защитой амулетов, а в плане снятия -- если никто статуэтку к жизни не возвращал, заключенный мог провести в ней вечность. Теоретически – практически же до того момента, пока в коконе не сработает режим аварийного выхода в первое отражение.
У Ребекки подобный аварийный маяк стоял на четыре часа бездействия – и он не сработал. Сама она мне об этом не рассказывала, но я из ее воспоминаний узнал, что в заключении она провела более трех суток. Именно поэтому графине было так плохо, когда я ее освободил – достаточно непросто прийти в себя после столь долгой неподвижности, пусть и в коконе, где предусмотрены некоторые системы поддержки – как массаж, к примеру. Тот человек, который изменил настройки ее капсулы, на ожидаемые вопросы ответить не смог, потому что неожиданно умер – еще до того, как графиня появилась на воле. Об этом она мне рассказала уже вчера вечером, кратко давая комментарии о наших врагах и противниках, резюмируя результат своих переговоров в отеле Бильдерберг.
Макленин, по всей видимости, режим аварийного выхода оставил на стандартном для коконов десятидневном периоде. Это свидетельствует не столько о глупости и недальновидности, сколько об ощущении вседозволенности – что неудивительно при таком отце. Макленин наверняка даже и мысли не допускал, что будучи на привилегированном положении во всех мирах – в цитадели в частности, может столкнуться с проблемами, которые потребуют аварийного выхода. Даже в обычной ситуации, будь его отец жив, наверняка он был бы вызволен из кокона максимум после суток отсутствия – но в связи с неприятными для всей его семьи событиями, Макленин оказался вынужден десять дней провести скованным в инвентаре графини. Даже боюсь представить его чувства после появления в первом отражении.
Избавиться от наложенной другим артефактной компрессии удаленно невозможно, поэтому после того как Макленин появился в реальности, его отражение здесь было удалено – о чем свидетельствует исчезнувшая статуэтка. Новое отражение можно создать только через сутки после удаления старого, а с исчезновения статуэтки прошло достаточно времени, поэтому мой друг может уже быть здесь в Цитадели, на общем собрании. Но, похоже, он все же отсутствует, закончил я осматриваться.
«Да ну нафиг!» – примерно так можно было охарактеризовать возглас Санчеса, удивительно четко прозвучавший в повисшей над амфитеатром тишине.
Магистр цитадели Эмеральд, старший мастер и большинство офицеров пока не прибыли – вполне вероятно, поэтому моему сокоманднику повезло, и он не схватил штраф за сквернословие. Скользнув глазами по ошарашенному юношескому лицу с приоткрытым от удивления ртом, я подмигнул Санчесу. И слегка задержался, будто невзначай повернувшись, наблюдая, как под удивленными взглядами Приска и Клеопатры Юлия ожидает, когда сидящие потеснятся, освобождая ей место. Обомлевшую от изумления Дженни – свою двоюродную сестру – девушка не удостоила даже взглядом.
И в этот момент я мысленно – едва сумев сохранить невозмутимый вид – высказался так же эмоционально, как Санчес: на другой стороне амфитеатра, в рядах второкурсников сидел Саян!
В этот миг на трибуне вспыхнули овалы порталов, и я поспешил на свое место. Едва кивнув Санчесу, чуть больше внимания уделил Сакуре, коротко ей улыбнувшись. По остальным – Софье, Майе, Железняку и Блейзу – лишь скользнул взглядом. С юным хоккеистом мы практически не общались, Софья приняла безразличный вид, скрывая интерес, а с Майей я виделся совсем недавно. Зато неприкрытое удивление и радость на вытянувшемся лице Блейза, сделавшие его еще больше похожим на хорька, меня удивили. Филипп мое приближение демонстративно игнорировал – еще и поморщился, с отвращением принюхиваясь, словно кто-то рядом помои разлил.
Эмоции, взгляды, освобожденное место на скамье – воспринимал все вскользь, мимолетно, – все мысли занимал вопрос, как здесь и сейчас в амфитеатре появился Саян.
Магистр и старший мастер цитадели Эмеральд между тем заняли свои места на трибуне. За спиной их выстроилась команда мастеров и преподавателей, среди которых было невероятно много новых лиц; из старых мастеров я узнал только флегматичного Брана, который представился мне трехглазым вороном в памятный первый день и вроде как умел читать мысли.
– Господа воспитанники.
Голос магистра раздался, усиленный акустикой амфитеатра. Повисла долгая пауза.
– Господа преподаватели.
Вновь пауза – и новый глава Цитадели Эмеральд неспешно обвел взглядом присутствующих в аудитории под открытым небом.
– Весьма рад приветствовать сегодня в нашей Цитадели всех вас после столь неожиданного, но весьма необходимого академического отпуска. С радостью приветствую вас в вашем – и нашем, общем доме.
После слов о доме последовала очередная, более долгая пауза, и с некоторым запозданием раздались дружные форменные хлопки, встреченные снисходительным кивком. Новый магистр цитадели Эмеральд – Олег Рюрик – заложил руки за спину, словно невзначай демонстрируя свой красно-золотой герб с падающим соколом, и неторопливо прошелся по трибуне.
Только после этого, вновь вернувшись к стилю коротких рубленых предложений, делая многозначительные паузы, он продолжил приветственную речь. Рюрик начал говорить про временные трудности, связанные с освоением новых миров, но, как и Орлов в прошлый раз, обещал нам роль владык на осваиваемых просторах – экспансия в которые несколько замедлилась в связи с напряженной ситуацией в первом отражении.
Добавив драматизма, рассказывая об очагах разгорающейся войны, Рюрик вдруг остановился и, обернувшись, посмотрел на возникшую за его спиной объемную проекцию карты многочисленных планов Новых миров. С увеличением масштаба цепочки планов скользнули, ширясь, и вот уже на стыке между Империей, Альбионом, Вальхаллой и Гипербореей стали заметны осколки Атлантиды. Только сейчас я понял, что плато Транснаполиса – лишь небольшая часть затерянного мира, состоящего из многочисленных парящих скалистых островов.
Рюрик между тем рассказывал все то, что я уже знал про предстоящую Битву Вызова и про неопределенность с кандидатами, которые будут озвучены на ближайшем конклаве Цитаделей, проводимом Орденом Хранителей.
– Нам с вами предстоит много работы, поэтому не теряйте время, закаляйте тело и дух. Будьте верными и надежными соратниками, потому что серьезные соперники у нас уже есть, и, вполне возможно, вскоре нам предстоит тяжелое сражение, – практически слово-в-слово повторил Рюрик запомнившиеся мне слова Орлова.
Последняя, чуть более долгая, чем остальные, пауза.
– От всей души пожелаю вам успехов. А всем нам – удачи на предстоящем непростом пути.
– У них там один-единственный студент в рабстве тексты пишет? – прошептал кто-то иронично позади меня. Знакомый голос – в прошлый раз во время речи Орлова он сетовал, что никого не ограбили во время столь пафосного приветствия. Я не удержался и быстро обернулся, столкнувшись взглядом с молодым парнем не старше Санчеса. У него были живые глаза с пляшущей смешинкой и нечеловеческие черты лица. В этом отражении он, скорее всего, был полуорком – на что намекали грубые штрихи на тонком и смуглом лице. Даже интересно, как при достаточно жестких условиях к внешнему виду он смог попасть в Транснаполис, куда принимали только людей. Хотя ни ярко-выраженных красных глаз, ни орочьих клыков у него не было – поэтому, вполне возможно, передо мной борец с системой, который из принципа подогнал внешность под расу полуорка, а потом кричал о дискриминации, с помощью чего прошел входной контроль Транснаполиса. Тут я действительно вспомнил, что совсем недавно слышал что-то похожее от Ребекки.
– Проблемы? – тряхнул черными волосами паренек, с пренебрежением глядя на меня. Я слегка оторопел; во-первых, мысли мои были заняты в основном Саяном, и обернулся я машинально, а во-вторых, немного отвык от подобного обращения со стороны посторонних – поэтому невольно мысленно рванулся вперед. Смуглый юноша вздрогнул, почувствовав противные щупальца ментальной атаки. Мгновением позже, когда у меня сверкнули огнем глаза, он отшатнулся и неуклюже завалился спиной вперед.
Перешагнув через скамью, я посмотрел на лежащего ошарашенного парня и подал ему руку. Рывок – и он уже встал рядом.
– Нет проблем, – нейтрально покачал я головой, легко пожав плечами. Смуглый незнакомец задумчиво кивнул и отошел на шаг, с изумлением глядя на меня. Наверное, в момент моего мысленного рывка он должен был ощущать себя так, словно у него в черепной коробке ярится клубок зубастых змей. И, надо сказать, я сам несколько испугался – стоило только поймать чужой взгляд и прянуть вперед ментальной атакой, как почувствовал, что еще мгновение – и голова незнакомого парня может взорваться, как ваза после попадания пули. Смуглый молодой полуорк сам не понял, чего избежал – я успел остановиться вовремя. Прислушиваясь к себе, осознал – в новых мирах подобный прием атаки дался мне гораздо легче, чем недавно в мире первого отражения, и с гораздо более серьезными возможностями.
Полуорк между тем посмотрел куда-то над моим плечом. Неторопливо обернувшись, я пронаблюдал приближение Юлия. Удивительно прямая, несломленная и невероятно красивая в новой, гораздо более привлекательной чем старый вариант, черной с золотом парадной униформе.
Девушка по-уставному скрестила руки за спиной и подошла практически вплотную. Замерев на мгновение, она встала на цыпочки, потянувшись губами к моему уху, едва коснувшись тугой, стянутой кителем грудью.
– Вечером зайду, никуда не уходи, пожалуйста, – шепнула она, практически не открывая рта, пощекотав мне щеку выбившимся из прически локоном.
О том, что вечером она зайдет, я знал. Об этом даже позволено было догадаться тем, кто стоит рядом или умеет читать по губам – наоборот, слова Юлии предназначались не мне. Наша демонстрация была в основном для тех, кто видел или слышал, как мы расстались в душевых – когда я ушел в обнимку с Сакурой, еще и жестко стеганув словом юную супругу, которая очень хотела со мной серьезно пообщаться.
Медленно отпрянув, до последнего пристально глядя на меня огромными лазурными глазами, Юлия развернулась на каблуках. И замерла, словно натолкнувшись на невидимую стену. Впрочем, этого никто не заметил, потому что на втором ярусе Цитадели появился новый гость.
Едва не задев плечом вытянувшегося слугу цитадели, прямо ко мне, не отрывая сверкающего ненавистью взгляда, шагал Макленин. Лицо его было бледным – без единой кровинки, губы сжаты в тонкую нить. Смотрел он словно сквозь меня, постепенно замедляясь, и вскоре остановился, скрестив руки за спиной.
– Лживая и мерзкая тварь, – процедил Макленин сквозь зубы, по-прежнему глядя будто и на меня, но одновременно чуть в сторону. Вопросительно приподняв бровь, я делано неторопливо обернулся, посмотрев за спину. Ни одной лживой и мерзкой твари там не заметил, о чем и хотел уже сообщить Макленину, чувствуя приятный азарт грядущего развлечения.
– Пустоголовое ничтожество, – припечатал вдруг тот, посмотрев на Юлию. Глаза ее полыхнули лазурным огнем, и девушка сделала шаг вперед. – Сдох Орлов, сдохнет и его дочь-потаскуха, – с неподдельным презрением и искусно демонстрируемой сдерживаемой яростью подрагивающим голосом продолжил Макленин.
Мысленно выругавшись, я невольно ощерился и, замерев, попытался увидеть его глаза. Внутри кипела ярость, только один взгляд – и останавливаться, как совсем недавно, я не буду.
– Господин кадет, я пришлю вам своих секундантов, – в полнейшей тишине между тем звонко прозвучал голос Юлии. – Избавьте нас от своего общества, с вашим появлением здесь гнилью пахнуло, – добавила она уничижительно.
Макленин удовлетворенно усмехнулся и прикрыл глаза в коротком покровительственном кивке. Губы его при этом плотно сжались, обескровившись до цвета кожи на лице. Когда Макленин поднял глаза, я, наконец, встретился с ним взглядом и, оставаясь на месте, мысленно рванулся вперед, яростно желая порвать в клочья разум ненавистного подонка.
Ощущение было такое, словно наткнулся на казавшуюся монументально крепкой, но невесомо подавшейся подо мной стену. Я невольно вздрогнул, в изумлении избавляясь от чувства свободного падения, подобное которому можно испытать на грани между сном и явью.
Макленин между тем, с легкостью сбросив направленную на него ментальную атаку, просто развернулся и направился в сторону келий второго курса. И только сейчас я понял, что произошло, обернувшись к Юлии. Девушка стояла, гордо выпрямившись – на губах застыла легкая улыбка небрежения, а в глазах полыхали огоньки затухающего лазурного пламени.
Мне срочно надо прочитать дуэльный кодекс. Есть ощущение, что я могу ее заменить, и четкое понимание недопустимости участия Юлии в поединке – для нее это просто смертельно опасно.
– Дженни! – вдруг не очень громко, но четко – так, что слова зазвучали по всему амфитеатру, – произнесла Юлия. И продолжила, поймав взгляд сестры: – Ты будешь моим секундантом?
Дженни, которая обманом привела Юлию в замок Хеллгейт, зная, что ее там ждут плен, пытки и смерть, от сковавшей паники даже не смогла сразу ответить.
Глава 12. 武士道
— Тебе нельзя участвовать.
Юлия не ответила. Она сидела на подлокотнике кресла, опершись на спинку, и покачивала ногой, бездомно глядя на голубую полоску неба за узким окном кельи.
– Я просмотрел дуэльный кодекс. Могу тебя заменить, потому что было оскорбление памяти усопшего.
— Он прямым текстом оскорблял и меня, – глухо произнесла Юлия, все так же ровно покачивая ногой.
— Я…
– Поэтому при замене ты ставишь меня в положении недееспособного лица.
– Но…
– И если ты меня заменишь, я для всех останусь «женщиной» из дуэльного кодекса.
— Юля, ты можешь умереть. Этот тип реально опасен — пойми, я не хочу снова тебя потерять.
– Джесси, я все понимаю. И ты меня пойми — можно всю жизнь ковать мечи, но стоит один раз уединиться с овцой и никто -- и никогда, не назовет тебя после этого кузнецом.
В этот момент в комнату зашла новый старший мастер цитадели. Замерев на пороге, она коротко нас осмотрела и приблизилась к столу, заняв кресло напротив Юлии. Надо сказать, видеть Ребекку в русской форме до сих пор было непривычно, но черное с золотом ей определенно шло.
– Ребекка, скажи хоть ты ей! – попробовал я обратиться за помощью к графине.
– Сказать что? – задумчиво посмотрела она на меня.