Затаив дыхание, я наблюдал, как Юлия вновь занесла нож для удара – клинок опускался в основание шеи, туда, где находится нейроблок. Но Макленин в последнее мгновение в паническом невероятном усилии вырвался, пробкой выпрыгивая из-под девушки – и нож вспорол ему китель вдоль позвоночника до ягодицы, глубоко взрезая плоть.
Встав на ноги, Макленин стремительно отпрыгнул, но Юлия кошкой рванулась следом, еще один удар – и вскинутая в защитном жесте кисть повисла на практически перерубленном запястье. И вдруг последовало то, чего никто не ожидал, подпрыгнув, делая сальто назад, Макленин оказался на трибуне: яркая вспышка – и его фигура исчезла в портале.
В поднявшемся над ареной гуле я все равно услышал, как Юлия грязно выругалась. Над площадкой все громче разносились удивленные восклицания и голоса, что неудивительно, учитывая бегство поединщика – неслыханный случай в практике дуэлей.
Секунданты уже вышли на площадку – запротоколировать результат поединка, как полагалось согласно положению дуэльного кодекса. Спрыгнул на песок арены и я, но прошел чуть в сторону и, быстро нагнувшись, поворошил песок. Медальон с растительным узором, оставшийся на земле, после того как истончилось тело умершей у меня на руках Сакуры, лежал на том самом месте, куда я его вдавил. Убрав амулет в инвентарь, направился в сторону Юлии – она же в это время маленькими шажками приближалась к Дженни. Удивительно похожая на нее сестра, поставив свою подпись, старательно избегала взгляда Юлии.
– Как дела? – словно не было только что поединка не на жизнь, а на смерть играючи поинтересовалась Юлия у Дженни. С лица моей юной супруги не сходила улыбка, а ее сестра не выдержала, едва слышно подвывая от страха, попятилась.
– Ой-ей-ей, куда же ты?! – с искренним по интонации участием поинтересовалась Юлия. – Дженни, сестренка, что-то случилось?
Этого девушка уже не выдержала – развернувшись, суматошно бросилась прочь, провожаемая многочисленными недоуменными взглядами. Юлия, на миг показав истинные эмоции, едва удержавшись, чтобы не плюнуть вслед сестре, за несколько шагов приблизилась ко мне.
«Ушел…» – прочитал я по ее губам первое слово, а остальные эпитеты сбежавшему Макленину даже разбирать не стал – и так все понятно. Ругаться ей, конечно, поменьше надо – это единственное, что ее не красит.
– Помнишь, как… наша общая подруга сказала, что ты на мне женился? – выговорившись, подошла еще ближе Юлия с неожиданным вопросом. Она сейчас оказалась практически вплотную – я чувствовал ее дыхание, глядя в красивое лицо. Невероятно большие лазурные глаза придавали ему невинно детское выражение, контрастирующее с щедро забрызганной кровью щекой.
– Так вот, – между тем ткнулся мне в грудь пальчик. – Это не ты на мне женился, это я за тебя замуж вышла.
Звонко чмокнув губами в воздушном поцелуе, Юлия прошла совсем рядом, неуловимо задев меня плечом.
Глубоко вздохнув, стараясь вернуть душевное равновесие и избегая чужих взглядов, медленно направился к выходу, не стараясь ее догнать. События последних дней привели к тому, что начал смотреть на всех свысока – как же, молодой бог, уникум и почетный гость на сходках тех, кто собирается править миром. Сегодняшняя ситуация, когда Юлия с Ребеккой так искусно сыграли на моих чувствах, должна послужить уроком на будущее. Но сначала нам с девушками предстоит серьезный разговор – главное, ничего не сломать.
Давно так себя – откровенным дураком – не чувствовал.
Глава 13. Бесславная восьмерка. Продолжение
— Джесси, милый, пойми, по-другому было нельзя, иначе у нас ничего бы не получилось.
Юлия ощутимо напряглась, когда Ребекка назвала меня «милым», а я удивился – не ожидал услышать подобного от графини, которая даже в весьма… разных ипостасях всегда умела внешне сохранять определенный уровень собственного достоинства и некоторую холодность.
— Макленин чувствует эмоции очень остро, как и ты. А ты даже не думал закрываться – поэтому ситуация получилась точь-в-точь как тогда, когда он желал расправиться с… — продолжала между тем графиня рассказывать, замявшись на имени.
– С Приском, – подсказала ей Юлия.
– Я смотрела твой поединок с ним в записи, сейчас получился абсолютно зеркальный — он ведь бил Юлию только для тебя, даже не обращая на нее особого внимания. А у девочки удивительно хорошо получилось скрыть свои эмоции.
— Если не хочешь, чтобы я начала обращаться к тебе «тетенька», прекрати меня так называть, – с холодком в голосе произнесла Юлия, старательно не глядя на графиню.
Ребекка мимолетно улыбнулась и после небольшой паузы заговорила, пытаясь поймать взгляд Юлии.
— Если хочешь, это будет последний раз, когда я так тебя назвала. Но… -- Ребекка глубоко вздохнула, отводя глаза, – но, знаешь, юность обманчиво бесконечна. Кажется, что этот дерзкое мироощущение всегда будет с тобой – но это только кажется. Юность бесконечна и в то же время мимолетна – оглянуться не успеешь, и она тебя покинет, оставив только воспоминания. Поэтому я была бы только счастлива – если бы кто-нибудь называл меня девочкой, но, увы…
Что-то в голосе Ребекки тронуло Юлию – девушка повернулась так резко, что острые пряди хлестнули ее по лицу.
– Я все поняла, – прикрыла глаза Юлия вместе с легким кивком. – Ты можешь так меня называть – только не делай этого, пожалуйста, при других.
– Хорошо. Знала, что ты мудра не по годам, – удовлетворенно произнесла Ребекка. Вот специально она это делает? Но Юлия не обратила на очередную подколку внимания. Через несколько мгновений обе повернулись ко мне – наверное, слишком уж «при других» в моем присутствии двусмысленно прозвучало.
Я сидел, сплетя кисти рук и положив подбородок на большие пальцы. Смотрел прямо перед собой – раздражение, больше на себя, понемногу прошло. Да и все то, что рассказывала Ребекка про поединок, не было для меня сюрпризом – план девушек целиком и полностью самостоятельно осознал в тот момент, когда брызнул осколками доспех духа на Макленине. К словам Ребекки сейчас прислушивался лишь краем уха, собирая в кучу мысли и чувства, пытаясь самостоятельно закрыть свои эмоции от других.
Слишком много у меня способностей и слишком мало знаний – за минувшее с первого появления в новых мирах время я свечкой взлетел на удивительную высоту, недосягаемую для подавляющего большинства. Произошло это на фоне постоянного стресса, поэтому уровень умений, на котором оказался, даже не сразу осознал. Никогда не страдал недооценкой других и переоценкой собственных возможностей – чему способствовали годы, когда приходилось упорно долбить скальную породу, выбираясь из той пропасти, куда закинула меня жизнь, но сейчас слишком уж расслабился. И очень полезной оказалась сегодняшняя встряска – когда почувствовал себя пешкой, статистом. И совершенно не желал больше испытывать подобное в дальнейшем.
С завтрашнего дня начинаются занятия – и, глядя на расписание, в котором были заняты практически все часы будних дней, понадеялся, что найду тех, кто сможет дать мне необходимые знания. Уж кому-кому, а мне, выбравшемуся из депрессивной провинции, не требуется объяснять важность обучения. Не сколько дежурных корочек диплома, без которых вполне можно поначалу строить карьеру в востребованных отраслях, сколько живых – настоящих – знаний.
Девушки между тем занервничали – закрыться, по всей видимости, у меня получилось неплохо. То, что Ребекка на начальном, гораздо худшем, чем у меня уровне, умеет определять эмоции, я знал из ее воспоминаний. Юлия, как оказалось, приобрела часть моих способностей – а насколько большую, нам только предстоит узнать. Потому как это очень важно: до нынешнего момента девушка в новых мирах шла по пути развития боевого мага. То есть, в первую очередь, изучая техники боя с холодным оружием, она дополняла способности магией, по силе составляющей лишь отголоски той мощи, которой повелевали стихийные чародеи. Ярким примером схватки стихийного и боевого мага мог служить ее памятный поединок с Адель на турнире новичков.
Единственное отличие между мной и Юлией – в том, что я оперировал стихией огня, а она воды. По статистике в новых мирах стихии распределялись так, что огонь и воздух легче подчинялись мужчинам, а вода и земля женщинам. С единственным уточнением – среди магов стихий самые искусные были женщины, пока без исключений, и даже если мужчина быстрее постигал искусство управления магией огня или воздуха, женщина на этом пути добивалась более высоких результатов – пусть и с задержками. Все лучшие маги стихий – как и боевые маги в Новых Мирах – были женщинами.
Мужчины оказывались сильнее или, по крайней мере, не хуже женщин в других видах магии, не стихийных – крови, скверны, призыва, псионике, некромантии и шаманизме. Вот только четыре вида стихийной магии и усиленной ими боевой встречались в новых мирах повсеместно, поэтому только им учили в Транснаполисе – что делало девушек бойцами лучше мужчин. Именно поэтому моя способность с легкостью управлять стихией огня на неоправданно высоком уровне так озадачила Ребекку, заставив ее сразу обратить на меня пристальное внимание. Юлия же, слившись со мной сознанием совсем недавно, вдруг приобрела необычайные способности к стихийной магии – к примеру, скользящей телепортацией, с помощью которой она ушла от удара Макленина, могли пользоваться только чародейки самых высоких рангов. Что по умолчанию абсолютно невозможно для боевого мага, каковым до этого момента являлась Юлия, совершенно не утратившая своих прежних способностей. Размышляя об этом, я неожиданно почувствовал все усиливающееся напряжение девушек.
– Джесси… – осторожно спросила графиня.
– Это было, – решив больше не нервировать собеседниц, наконец, произнес я, скидывая доспех духа, в который еще добавил дополнительно защиты, отгораживая свои мысли-чувства. – Весьма поучительно. Благодарю, урок усвоил.
Ребекка пристально посмотрела на меня – и готов поклясться, едва удержалась от того, чтобы не приблизиться – как она это уже делала ранее – и взять меня успокаивающе за руку. Уверен, графиню удержало лишь присутствие Юлии, которая, услышав мой нормальный – без следа обиды или раздражения – голос, сделала вид, что обсуждение ее даже не касается.
– Скажите, – медленно произнес я, посматривая то на одну, то на другую: – Когда вы тут переругивались незадолго до дуэли, вы это специально делали? Это было частью плана?
Юлия звонко хмыкнула, Ребекка вздохнула и покачала головой.
– Ты бросаешься из крайности в крайность, – покачала она головой. – То слишком нас недооцениваешь, то слишком переоцениваешь.
Некоторое время мы еще посидели, перебрасываясь ничего не значащими фразами, а после Ребекка, как-то странно переглянувшись с Юлией, поднялась. Словно вдруг вспомнив, что у нее как у старшего мастера цитадели очень много дел. Оставшись вдвоем, мы с Юлией еще немного помолчали. Девушка накручивала на пальчик длинный локон, витая в мыслях, я же, отстраненно глядя перед собой, пытался думать сразу о тысяче вещей. Неожиданно Юлия поднялась, замерев на секунду, словно в нерешительной задумчивости. После, аккуратно и мягко ступая, обошла стол, на миг задержавшись, будто ожидая возражений, а после присела мне на колени. Еще мгновенье – и она, скинув сапоги, уже забралась в кресло с ногами, свернувшись на мне калачиком.
За долгое время не было сказано ни слова – Юлия практически не шевелилась. Я гладил девушку по волосам, вспоминая наше знакомство. Наше близкое знакомство – не тогда, когда она покупала меня на рабском рынке или с группой наемников вытаскивала из особняка Джонса, а тогда, когда мы полностью слились с ней мыслями и воспоминаниями. Чувствуя, как Юлия обнимает меня, опять вспоминал тот момент, когда жестко ответил ей в душевых цитадели, не желая разговаривать.
Бывает так, что некоторые события остаются в памяти навсегда. Забываются многие вещи, но некоторые сопровождают всю сознательную жизнь. К примеру, растерянный и мяукающий белый пушистый котенок, выброшенный кем-то на мороз, которого я не смог подобрать – было просто некуда. Произошло это уже больше семи лет назад, когда теплое и уютное понятие «дом» по стечению обстоятельств мне было абсолютно чуждо, но до сих пор растерянный и плачущий белоснежный котенок то и дело всплывает в памяти. Единственное, что тогда сделал, подобрал и отнес доверчивого котенка к теплому подвалу. Казалось бы, столько лет прошло, но до сих пор как вживую помню взгляд голубых глаз, провожающий уходящего человека.
Но если котенка я просто не подобрал, то Юлию, как оказалось, бросил – из-за чего девушка погибла. И это тоже теперь со мной навсегда. Да, при внешности вечного ребенка она была самой настоящей дрянной девчонкой, которая совершала иногда достаточно серьезные не только поступки, но и проступки. И относилась ко мне поначалу пренебрежительно, освобождая из плена – желая лишь приобрести себе бессловесного и покорного раба. Но по мере нашего знакомства отношение ее все сильнее менялось: от покровительственного надменного и собственнического до исполненного, можно сказать, симпатии. А тот момент, который я случайно увидел на Карте Хаоса, когда девушка находилась в большой компании, где был ненавистный мне Тарасов, значил совершенно не то, чем казался на первый взгляд. На памятное сборище она попала с целью узнать местонахождение капсулы со мной – чтобы выкупить из хранилища. И умерла она из-за того, что слишком усердно принялась за поиски – именно поэтому ее деятельностью заинтересовался Саян, а после по стечению обстоятельств узнал от нее о наемниках на вилле Джонса и продал эту информацию британцам.
Но не только то, что Юлия – вольно или невольно – пожертвовала для меня жизнью, нас сближало. Любимой книгой свернувшейся сейчас на мне девушки была история герцогини д’Эболи, дочери знаменитого фехтовальщика, которая в поисках попавшего в плен возлюбленного отправилась на войну Османской империи и Венецианской республики под мужской личиной капитана Темпесты. Своеобразная, но занимательная история, оставившая заметный след в душе Юлии, прочитавшей книгу в нежном возрасте. Я же после произошедших событий стал для нее квинтэссенцией всех трех главных мужских персонажей произведения, объединив в одном лице покорного раба Эль-Кадура, бессловесно влюбленного и пожертвовавшего жизнью ради своей госпожи, умершего в турецком плену жениха героини, которого она так стремилась освободить и Мулей-Эль-Каделя, сына визиря, которого сначала герцогиня спасла от смерти, благородно пощадив, а после он, рискуя жизнью, пришел ей на помощь, отказавшись от собственной веры и приняв христианство, влюбившись в девушку.
Общая картинка этого сложилась у меня из ярких мыслей Юлии – которые я необычайно четко ощущал, когда мы в безмолвии сидели, взявшись за руки на балконе французской цитадели в день ее возрождения. Тогда мы, еще совсем недавно будучи частью одного сознания, удивительно остро чувствовали друг друга.
И сейчас мне казалось немыслимым бросить ее на произвол судьбы. Даже те некоторые шокирующие моменты, что узнал о девушке из других ее воспоминаний, не отталкивали. В грехах юности – вольных или невольных – мы с ней вполне соответствуем – оба узнали друг о друге такое, что не расскажешь ни на какой исповеди. Поэтому сейчас между нами было то, чего не добиваются большинство супругов после десятков лет жизни – полное доверие. При этом не сказать, что кроме симпатии и вполне естественного влечения, я воспылал к Юлии необыкновенными чувствами. Нет, просто она теперь была мне ближе, чем даже кровные родственники.
Юлия уже дышала ровно и глубоко – мне показалось, что девушка заснула. Невольно я чуть склонился, повинуясь спонтанно возникшему желанию, и мягко – с непривычной нежностью – поцеловал ее в макушку. Вдруг девушка потянулась, поднимая голову, и я встретился с ее горящим взглядом. Глубоко вздохнув, задрожав при этом, она закрыла глаза и прильнула ближе в поисках моих губ.
После того как Юлия возродилась в новых мирах, у меня даже не возникало мысли о занятии с ней любовью, казалось, после подобного шока девушке будет совершенно не до этого. Поэтому, когда после долгого – очень долгого – поцелуя, она сама расстегнула молнию, освобождаясь от кителя, первые несколько минут я ласкал ее осторожно, словно от неаккуратного касания она могла разбиться и сломаться. Юлия почувствовала мою неуверенность – сама двигалась плавно и немного нерешительно. До определенного момента – когда, открыв ярко полыхнувшие лазурным пламенем глаза, порывисто обнимая меня, оплела бедрами – так что мы упали вместе с креслом, раскидывая одежду.