— Я думал, это наше новое хобби — калечить невинных людей, — Аббе вдруг стал серьёзен и мрачен, — ты же и сам знаешь, что иначе было просто нельзя.
Тори уставился куда-то вдаль, поудобнее перехватив сидящую перед ним девушку, завёрнутую в его плащ. Она едва дышала, так, что иногда Виатор испуганно прислушивался, боясь не увидеть в ней признаков жизни. Он и сам не знал, что двигало им в тот момент, но прошмыгнуть мимо, воспользовавшись народным волнением и оставить её умирать… Это было бы слишком просто. И слишком… Слишком. Тори не был научен ценить людей, так как кроме родителей и учителя на протяжении жизни так ни с кем и не сблизился. Для него была в новинку помощь, общение на каком-то совершенно новом уровне, искренняя поддержка без какой-либо личной выгоды. Конечно, у того же Аббе тоже были свои приоритеты в этой поездке, но Тори всё больше чувствовал, что он делает всё это не просто для того, чтобы достигнуть своих целей. Он чувствовал рядом надёжного друга, не раз подставившего ему плечо. Может, он увидел те же качества в этой хрупкой девушке, без сомнений согласившейся дать приют незнакомцам, окружить их заботой, пониманием и оказать максимально посильную помощь.
Путь на север предстоял невероятно долгий. Путники старались обходить крупные населённые пункты стороной и оставаться на ночлег вблизи небольших деревушек.
— Холодает, — поёжился Аббе, плотнее укутываясь в купленный у случайного торговца тёплый плащ. Он подбросил ещё одно полено в костёр и присел на землю рядом со Спек, с трудом приходящей в себя.
— Да у неё жар, — нахмурился советник, — хорошенько же тебе досталось, — посмотрел он на девушку, и в его голосе задрожали нотки чувства вины. За последние пару дней ей стало немного лучше, но множественные повреждения давали о себе знать.
Сейчас Тори жалел, что не может помочь ей так, как она помогла ему, когда он был на пороге смерти. К сожалению, ни Тори ни Аббе не обладали целительскими способностями, а последнего лекаря, встреченного на пути они благополучно предали земле. Виатор вздрогнул и помотал головой, стараясь отбросить от себя неприятные воспоминания — ему до сих пор тяжело было осознавать, что он — причина смерти всех этих невинных людей. Каково это — смотреть в глаза человеку, который знает, что сейчас умрёт? Некоторые до последнего пребывают в панической агонии, не позволяя себе поверить в скорую кончину, другие же на удивление быстро приходят к блаженному смирению, умирая со спокойным холодным взглядом. Но даже за этой непробиваемой стеной рациональности всё же маячит огонёк непонимания и немой вопрос: «За что?» Как вообще можно объяснить человеку, почему он заслужил смерть? Да и можно ли её заслужить?
На земле засыпалось тяжело. Подстилка из сухой травы и тёплый плащ очень неплохо скрашивали положение, но даже жёсткие скрипучие койки в придорожных тавернах казались просто райским ложем по сравнению с этим. В воздухе и правда начинало пахнуть зимой, да и пейзаж вокруг давно сменился на голые иссохшие деревья и замёрзшую грязь. Почка предательски ныла, что Виатор списал на ночлеги на холодной земле, но выбирать не приходилось. Слава новоявленных «героев» бежала впереди них, и любое посещение хоть сколько-нибудь крупного города было невероятно рискованным. Стоило отдать должное тому, как быстро информация распространялась по Сомниуму. Даже сверхъестественно быстро. Этот мир казался Виатору насквозь пронизанным таинственными механизмами, принципа действия которых он не понимал. Впрочем, поэтому его трудно было чем-то удивить.
Он перевернулся на другой бок, но ощущение холодной твёрдой земли под ним никуда не делось. Ну что ж, одно в этом всём Виатора несомненно радовало — он живёт жизнью, полной приключений. Об этом ведь мечтает каждый юноша? Сейчас Тори понимал, почему. Он даже пытался найти в глубине себя отголоски подобных мечтаний, но в итоге упирался в настойчивое желание того, чтобы всё поскорее встало на свои места. Он жаждал баланса и гармонии в мире, но не процесса их установления. «Может, так и становятся взрослыми?», — подумал Тори и наконец-то провалился в беспокойный сон.
Ехать становилось всё труднее. Когда же начался снег, то дорога превратилась в настоящий ад. Тяжёлые меховые плащи спасали от холода, но совсем не способствовали лёгкости пути. Спек по-прежнему не поправилась, и её бросало то в жар, то в холод, то и вовсе в полуобморочное состояние, но хотя бы она начала разговаривать и немного есть, что не могло не радовать. Приходя в себя, девушка всё отчётливее осознавала, где находится. Покинуть любимую резервацию, где она так удачно прижилась, было тяжело, и страх перед будущим отныне не покидал её. Но, в отличие от Виатора, Спек была мечтателем. Каждый визит книготорговцев для неё превращался в праздник, потому что это было лишней возможностью погрузиться в далёкие волшебные миры. В резервациях жизнь будто бы застывает, и, если свободные люди зачастую просто не хотят покидать тёплого насиженного местечка, то у сомнамбул просто нет выбора. Они живут в маленьких захолустных пристанищах, давно лишённые надежды на исцеление, заглушая бесконечную боль проклятым зельем Виджи, вызывающим нездоровую зависимость, чтобы однажды просто не проснуться в неприлично молодом возрасте. И никто не может помочь им вырваться из этого порочного круга. Не мог до этого дня. Спек ещё не осознавала, насколько великая миссия у её новых спутников, но она уже была благодарна им за то, что они вызволили её из тюрьмы, в которой она была обречена коротать свою маленькую вечность. Поэтому сейчас в её груди теплился шальной искристый восторг, в который она до сих пор с трудом могла поверить.
При приближении к Монтису измождённых лошадей пришлось оставить в специально выделенных для этого конюшнях на отшибе и дальше двигаться пешком.
— Как же нам добраться до Монтиса? — поинтересовался Аббе у старого конюха.
— Двигайтесь вперёд по дороге, ну а там время от времени кто-то проезжает. Авось подберут.
***
— Авось подберут, — недовольно процедил Виатор, с трудом справляясь со встречным ветром. Им с Аббе по очереди приходилось помогать Спек в передвижении, так как посттравматическая слабость едва ли способствует маленькой девушке в сражении со стихией, — а если не подберут? Что ж нам тут, помирать?!
— Погоди, — Аббе обернулся и прислушался. Сквозь завывания метели вдалеке послышался едва различимый тоненький звон. С каждой секундой он становился чуть громче, что означало приближение повозки.
— Видишь, тейна Тори, похоже, помирание придётся отложить до лучших времён, — слабо ухмыльнулась Спек.
Через пару минут в нескольких метрах уже был различим тёмный силуэт. Вскоре перед путниками под всеобщее напряжённое молчание остановилась повозка гробовщика.
Гробовщик натянуто согласился подвезти путников. Это был ожидаемо мрачный и угрюмый человек, кажется, не слишком склонный к новым знакомствам. Аббе, Виатор и Спек влезли в довольно просторную тёмную повозку и опустились на жёсткие скамьи. Помимо них в повозке находилось ещё два человека — абсолютно идентичные на лицо маленькие девочки. Обе они были одеты в белые полушубки, поверх которых струились волнистые волосы пепельно-белого оттенка. Они будто бы смотрели куда-то в пустоту, разве что одна из них неторопливо повернула голову и бросила взгляд холодных светящихся глаз на новоприбывших.
— Малышки, потеснитесь, — послышался неожиданно тёплый голос гробовщика, — поедем с гостями.
Монтис выглядел величественно, несмотря на не слишком развитую инфраструктуру. Городок был будто бы «вживлён» в горный массив — некоторые домики находились прямо в скалах, другие же темнели небольшими пятнами среди снегов, но и их припорошенные крыши выглядели как часть единого целого. Гробовщик остановился у высокой, добротно сколоченной таверны, манившей тёплым светом небольших деревянных окошек.
— «Два топора», — хрипло рявкнул он, — конечная.
Путники выбрались из повозки и инстинктивно поёжились — в обитой деревом и кожей бричке удалось хоть немного согреться, и вновь выходить на холод было не самым приятным ощущением. Но, войдя в таверну, они моментально ощутили волну жара от печей, обогревающих уютное деревянное помещение, наполненное светом.
— Приветствую, — несколько удивлённо проговорила розовощёкая полная женщина, — ж-желаете остановиться?
— Да, нам нужно три свободных комнаты, — учтиво проговорил Аббе, слегка наклонив голову.
— П-простите, но свободна только одна… но там вполне уместятся трое! — затараторила она, — мои девочки помогут перенести кровати, и… ох… прошу прощения, — суетливо пробормотала женщина. Советник бросил мимолётный взгляд на своих спутников и спокойным голосом ответил:
— Ничего страшного, мы переживём.
— Отлично! — расхохоталась хозяйка и выскочила из-за стойки, придерживая полы взметнувшегося платья, — Банни, Китти, помогите гостям! — прокричала она куда-то наверх, просеменив к лестнице, — поторапливайтесь! — затем она снова обратилась к новоприбывшим, — желаете перекусить?
— Да! — неожиданно резко отрапортовал Виатор. За последние дни он не мог похвастаться разнообразным и сытным рационом, поэтому обед сейчас для него был сродни манне небесной. Компания расположилась за одним из столов у стены, к которой измождённая Спек моментально прильнула лбом, прикрыв глаза и замерев. Хозяйка достаточно быстро вернулась с тремя мисками ароматного рыбного супа, над которым поднимался густой пар с немного сливочным запахом. Тори едва не согнулся пополам от ноющего чувства в пустом желудке. В этот момент на дальней лестнице послышался сбивчивый топот, и путники краем глаза заметили, как за их вещами спустились две совсем молодые девушки, не отличавшиеся массивным телосложением.
— А ваши помощницы точно справятся? — с улыбкой спросил Тори, мимолётно кивнув в сторону девушек, начавших перетаскивать не слишком большой, но всё же довольно объёмный скарб путешественников вверх по лестнице.
— Они у меня маленькие герои, — по-матерински заботливо улыбнулась хозяйка, — не волнуйтесь о них.
Суп был поистине великолепен. Тори даже снова ощутил это чувство какой-то зачарованности всех окружающих его вещей. В этом мире всё было совершенно иначе, пусть и проявлялось иногда лишь в мелочах.
После обеда путники решили подняться наверх, чтобы наконец-то полноценно отдохнуть. Комната действительно оказалась очень просторной, и в неё с лёгкостью вместились три лежанки вполне приличного качества. Тори моментально повалился на одну из них и прикрыл глаза. Он слышал, как Аббе помог Спек устроиться на соседней постели, а сам принялся что-то искать в сумке, нарушая тишину лишь негромким мерным шорохом грубой ткани. Из наплывающего забытья Виатора вырвал стук в дверь. Он прислушался, различая, как скрипнули петли, и тяжёлая дубовая конструкция медленно распахнулась.
— Извините, — послышался высокий и тихий женский голос, — вы забыли свой плащ.
— О, спасибо, я совсем не… — вдруг голос вечно приветливого Аббе оборвался на полуслове, перейдя в едва-слышимый глухой хрип. Виатор вздрогнул и приоткрыл один глаз, несколько испугавшись оказаться в абсолютной всеобъемлющей тишине. Аббе стоял в дверях, уставившись в лицо одной из хозяйских помощниц. Она была совсем невысокой, светлые волосы были уложены в несколько растрёпанные косы, а большие глаза льдисто-голубого цвета неотрывно смотрели снизу вверх на остолбеневшего Аббе. Тори мимоходом подумал, что с девушкой что-то не в порядке, раз советник потерял дар речи. Но вдруг его словно пронзило молнией. В их профилях было что-то настолько неумолимо идентичное, что все сомнения мгновенно улетучились. Это была его сестра.
Двое вышли на лестницу и в абсолютном молчании поднялись на этаж выше. Здесь было чуть менее приветливо, чем на гостевом, зато места было куда больше. Длинный коридор привёл их к одной из дверей в самом его конце и, как только дверь захлопнулась за ними, Аббе вдруг почувствовал, как то, что вырывалось из его груди все эти дни, наконец-то пробило последнюю преграду и вылилось наружу, заполнив эту тесную каморку с одной кроватью и маленьким сундуком, коридор, первый и второй этажи таверны, а затем выплеснулось за её пределы, уничтожая весь окружающий мир город за городом, лицо за лицом, воспоминание за воспоминанием. Рарэ бросилась к нему, прижавшись к широкой груди, и, обнимая её, Аббе словно ощутил, как под его пальцами что-то горит и искрится — настолько невозможно было поверить в происходящее. Он чувствовал, как хрупкое тело легко сотрясается от нахлынувших слёз, и мог только гладить её по волосам и сильнее прижимать к себе, не в силах вымолвить ни слова. Когда сбывается твоя самая большая и искренняя мечта — чувство радости оказывается просто недоступно от шока и неспособности поверить в то, что это происходит здесь и сейчас. Мозг напрочь блокирует чувство реальности, оставляя тебя пустым прохудившимся сосудом, пропускающим эмоции сквозь себя.
— Как же ты выросла, Огонёк, — заботливо улыбнулся Аббе, — я и не знал, что ты станешь такой красивой. Вот и как мне теперь жениться?
— Прекрати, — картинно насупилась Рарэ, но уже через несколько секунд громко рассмеялась, — кому ты вообще нужен?
Аббе издал гулкий грудной звук, напоминающий рычание и резко схватил сестру, заключив её в мощные объятия.
— Тихо, задушишь же! — вскрикнула она, но брат не реагировал, лишь крепче смыкая руки.
— Я знаю, что нужен тебе, — деловито проговорил он, как вдруг его тон сменился на более задумчивый, — и эта мысль, пожалуй, единственное, что двигало мной все эти годы.
— Нужен, — смущённо ответила девушка, прикрыв светящиеся нежно-голубым светом глаза, — но я почти перестала верить…
Они проговорили до поздней ночи, да и с наступлением темноты всё никак не могли остановиться. Рарэ поведала историю своей жизни в резервации. О том, как она попала в таверну хинэ Геры ещё совсем ребёнком, и добрая женщина пристроила её и ещё несколько девочек к себе на попечение. Они привыкли жить под новыми прозвищами, ютиться в небольших каморках на третьем этаже и помогать по хозяйству, часто через силу. Но, несмотря на жестокие с виду условия, хинэ Гера всегда относилась к ним с истинно материнской любовью и заботой. Север был жесток к своим обитателям — мужчины работали в шахтах, охотились, рыбачили или участвовали в строительных работах, которые требовались постоянно. Из-за метелей и лавин отсыревшие недолговечные постройки часто обваливались или выгорали, что особенно абсурдно выглядело на фоне бесконечного холода и снегов. Женщинам же найти дело было куда сложнее, особенно молодым. Сиротский приют дышал на ладан, и из-за постоянных обрушений и дикого холода среди тонких стен, многие дети заболевали и не доживали даже до десяти. Кто знает, что ждало бы маленькую Рарэ, если бы не хинэ Гера. Даже если бы ей удалось выжить, в условиях постоянного голода и холодов пристроить юную беспомощную девочку удалось бы разве что в бордель. От одной мысли об этом Рарэ передёргивало. В такие моменты она начинала действительно верить в удачу и человеческую доброту. Да, она была одна на безжалостном севере, да, её болезнь не покидала её ни на минуту, заставляя её работать с малых лет, лишь бы не остаться без еды, крова и, конечно, чёртового Виджи, облегчающего лихорадочные ночные видения. Но она была цела и невредима, в тепле и безопасности. И эта мысль придавала сил жить дальше. Она рассказала брату всё-всё: как ходит сквозь стеклянные двери в своих сновидениях, как слышит голос, зовущий её, как переживает целую жизнь каждую ночь, чтобы наутро с трудом освободиться от всеобъемлющего бреда…
Наконец, пришёл момент для Аббе, чтобы поведать сестре о Виаторе. Он ни на секунду не сомневался в своих причинах доверять ей, да и его слова — это единственное сейчас, что могло дать ей надежду. Да что уж там, для него самого Тори стал последней надеждой спасти самого дорогого для него человека. Рарэ с упоением слушала его, и он видел, как её глаза действительно загораются верой и желанием жить. С трудом теснясь с ней вдвоём на небольшой жёсткой кровати, Аббе чувствовал себя по-настоящему счастливым, впервые за много лет. Рарэ наконец уснула, и лишь её почти неслышное тёплое дыхание вклинивалось в мягкую композицию негромкого ночного гула. За окном завывала метель, но в и без того тёплой комнате было невероятно уютно ощущать её теплоту. Она сжимала в своей тонкой ладони переливающийся в лунном свете медальон, и, глядя на эту картину, Аббе непреложно клялся себе, что никогда больше не оставит её одну.