— Хотелось бы мне сказать, что у меня не таверна и не постоялый двор, но я рад, что ты приходишь в норму. В гостиной ты сможешь найти остатки ужина. А теперь, пожалуйста, оставь меня, — сказал он, переливая какую-то голубоватую жидкость из одной бутылочки в другую.
Виатор замешкался на мгновение, но, ощутив, что выхода у него нет, сделал шаг вперёд, сжимая кинжал в руке за спиной. Тарин по-прежнему не повернул головы, однако, замер, прислушиваясь. Собравшись с силами, Тори бросился вперёд, занеся лезвие над головой, но лекарь вовремя соскочил со стула и подался в сторону. Он стремительно обернулся, посмотрев на Виатора немигающими светящимися глазами, отчего внутри всё похолодело.
— Ты не очень-то знаком с законами гостеприимства, — всё также равнодушно процедил он.
Тори хотелось ответить что-то, что хоть немного оправдает его, но он прекрасно понимал, что слова ничего не смогут сделать в этой ситуации. Он — лишь рука судьбы, безликая и бездушная, тянущаяся вперёд, не жалеющая никого. Сейчас нужно было забыть о совести, о чувстве благодарности, о дрожащих от истощения коленях и сделать то, что он должен был сделать. Виатор бросился на Тарина и навалился на него всем телом, прижав к полу. Два светящихся глаза по-прежнему будто бы смотрели одновременно сквозь него и в его душу. Каждое движение лекаря было чётким и степенным, даже в критической ситуации. Он не поддался, но и не стал лихорадочно отбиваться, а пытался лишь уловить момент для освобождения, не отрывая взгляда от врага.
— Ты глуп, Виатор Рэсис, — проговорил он, — впрочем, ум губит куда мучительнее.
После этих слов Тори как заворожённый замахнулся и полоснул по горлу Тарина, поморщившись от брызнувшей прямо в лицо горячей маслянистой крови. Тарин без лишних движений прикрыл глаза и, захрипев, зашёлся судорогой, и даже в ней можно было углядеть некоторое благородство, которым веяло от него до последнего. Тори отшатнулся от тела и вытер лицо рукавом. Неожиданно до него донёсся неслышный доселе звук. Кашель. По тембру было легко определить, что кашляли в доме, и делал это, несомненно, ребёнок. Тори осознавал, что ему нужно уходить как можно быстрее, но, тем не менее, какое-то любопытство повело его вперёд, он пошёл на звук и обнаружил за соседней дверью такую же комнату, какая предназначалась и для него самого. На кровати покоилось сжавшееся в комочек хрупкое тело, дрожащее мелкой дрожью.
— Тейна Тарин… — донёсся до Виатора совсем тонкий детский голос, — мне так больно… Почему мне так больно?
Внутри Тори будто бы что-то сжалось, и в глазах на мгновение потемнело. Он сделал робкий шаг назад, чуть не потеряв равновесие, а затем бросился бежать.
Найти дорогу от дома Тарина оказалось не слишком просто, но Тори всё-таки удалось сориентироваться и выйти к амбару в ночной темноте, тускло освещаемой светом нескольких уличных фонарей.
— Тори! Благословение двенадцати, ты вернулся! — бросился к нему Аббе, — всё в порядке?
— В полном… — опустошённо прошептал Виатор.
— Нужно убираться отсюда, но они закрывают ворота на ночь, — раздосадованно процедил советник, — придётся ждать до утра.
Тори скользнул взглядом в дальний угол, где, свернувшись калачиком, спала Спек.
— А что она?
— Ничего. Переживала за тебя, но потом отключилась. Думаю, лучше бы нам исчезнуть до того, как она проснётся…
— Но после того, как проснусь я, — пробурчал Тори и рухнул на своё неизменное спальное место, почувствовав приятный запах соломы.
— Пожалуй, отдохнуть действительно не помешает, — задумчиво пробормотал Аббе и присел на лежанку неподалёку. Он будто бы проникся атмосферой волнительной тёплой ночи перед длинной дорогой и, хоть глаза и слипались, щемящее чувство в груди не давало уснуть. Звёзды здесь были гораздо ярче, чем над королевским замком, окутанным светом сотен городских огней, не угасающих до самого рассвета. Он достал из-за пазухи резной медальон на серебристой цепочке и поднёс его к правому глазу. В рамке из серебра, между двумя кусочками кристально чистой слюды был заточён маленький северный цветок. Его невзрачные зелёные листья были удивительно прекрасны, особенно, когда пробиваются среди снегов. Когда Рарэ была маленькой, отец потратил невероятное количество золота на эту побрякушку, но как светились от счастья её глаза! В тот день, когда они виделись последний раз, она вложила медальон в руку Аббе, попросив никогда не забывать о ней. Ах, если бы он только смог…
Через прозрачное стёклышко звёзды казались ещё более волшебными и манящими. В этот момент он почувствовал себя ребёнком. Взрослым совсем некогда смотреть на звёзды, но каждый, наверное, хоть раз взбирался на крышу покосившегося сарая, чтобы лениво раскинуть руки и смотреть в бесконечное тёмное небо. Аббе вспомнил, как отвёл Рарэ на озеро, когда она была ещё совсем малышкой. Девочка крепко держала его руку, то и дело повисая на ней, и всё время прижималась к брату, как напуганный котёнок. Ночная прогулка в бесконтрольном детском одиночестве завораживала её, и её большие голубые глаза лихорадочно метались, стараясь разглядеть каждую мелочь вокруг. Будто бы ночью мир становится совершенно иным, и привычные вещи исчезают, уступая место новым, неведомым и наделённым какой-то особой силой. Аббе улыбался и крепче сжимал в своей руке маленькую ладошку, параллельно рассказывая сестре о созвездиях, царственно расположившихся на небосклоне.
— А это луна, — заботливо пояснял старший брат, — видишь, какая яркая? И стёклышки в твоём медальоне сделаны из лунного камня.
— С настоящей луны? — поднимала она бездонные глаза, с жадностью ловя каждое слово.
— С самой настоящей. Потому что ты особенная. Как каждая из этих звёзд.
От воспоминаний к горлу предательский подступал непослушный ком, и что-то внутри начинало щемить так, что физическая боль порой заглушала моральную. Сколько же лет прошло с последней встречи… Аббе сжимал в руках прозрачную подвеску и старался взять себя в руки. Удивительное чувство — когда тоска по утраченному смешивается со светлой надеждой. Но даже кратчайшие сроки перед достижением долгожданной цели превращаются в вечность. Даже если ты ждал этого годами. Аббе глубоко вдохнул и опустился на спину, прикрыв глаза.
— Я почти рядом… — чуть слышно прошептал он в пустоту.
— Тейна Тори! Тейна Тори! — высокий взволнованный голос в этот момент звучал просто оглушительно.
Виатор открыл глаза и увидел перед собой испуганное лицо Спек, озарённое яркими солнечными лучами. Трудно сказать, что увиденное его обрадовало при всём уважении. Ибо ничего хорошего это значить не могло, да и лишних свидетелей их с Аббе отбытия создавать не хотелось.
— Что случилось? — как можно более непринуждённо спросил Виатор, приподнявшись на локтях.
— Тейна Тарин… он… мёртв, — нервно сглотнула она, — тейна Тори, ты видел его последним! Что произошло вчера ночью?
— Я… Я не имею понятия, о чём ты говоришь, — пожал плечами Тори, — он отпустил меня обратно, и я дошёл сюда и лёг спать. Я ничего не видел.
— Тейна Тори! — Спек схватила его за руку, отчего Виатор вздрогнул и быстро отдёрнул кисть, — что случилось?! Тейна Тарин — не простой человек, это не останется незамеченным! Ворота перекрыли, город заблокирован, имена последних пациентов станут известны очень быстро. Тебя обязательно придут допросить, так скажи же мне, что ты знаешь обо всём этом? — её голос звучал очень неровно, периодически срываясь.
Виатор не нашёлся, что ответить, и просто уставился в пространство над её правым плечом.
— Неужели… — девушка посмотрела на него огромными ошарашенными глазами и попятилась назад.
— Тори, надо выдвигаться! — послышался позади голос Аббе, суетливо вскочившего со своей постели и упаковывавшего немногочисленный багаж.
— Куда вы собираетесь? Выезд из города всё равно перекрыт! — дрожащим голосом проговорила Спек.
— Придумаем что-нибудь, — пробормотал советник.
Спек поджала губу, и посмотрела на Виатора несколько опустошённым взглядом, полным страха и непонимания. В этот момент он был готов поспорить, что она поняла всё происходящее как нельзя правильнее.
— Возьмите меня с собой, — в отчаянии прошептала она, нахмурив брови и вновь потянувшись к его руке, — я больше не смогу здесь оставаться.
— Это исключено, — сухо ответил Тори.
В этот момент со стороны дома, к которому был пристроен амбар, послышался громкий гулкий стук.
— Стража! Именем короля, открывайте!
Спек побледнела, и её глаза лихорадочно заметались в поисках выхода.
— Давай же, Тори, быстрее, — Аббе вскинул на плечо сумку и поманил своего спутника за собой, — открой им дверь, скажи, что не видела нас после нашей первой встречи, — обратился он к девушке.
— Почему они здесь? Я думал, гвардия предупреждена, — озадаченно обратился к советнику Виатор.
— Трудно сказать, — нахмурился Аббе, — в резервациях свои правила. Мы можем направить тысячу указаний, но мы там, а они здесь. Против народа, живущего в паре метров от них, они не пойдут.
Со стороны дома послышался ещё более настойчивый стук. Спек бросилась внутрь, чтобы открыть дверь.
— Выходим сейчас, — скомандовал Аббе и бросился к невысокому участку изгороди, ловко через него перебравшись. Из дома послышались голоса, по всей видимости принадлежавшие не паре гвардейцев, а целой разъярённой толпе.
— Я ничего не знаю, — донёсся до Тори высокий голос, полный мольбы, — я просто приняла странников как положено! Они сказали, что у них торговая миссия! Я больше не видела их, клянусь!
— Это точно она! — послышался другой женский голос, — я видела, как они спускались с холма к дому тейна Тарина вчера!
Тори последовал за Аббе, перемахнув через изгородь следом. Они осторожно двинулись по обходной дороге к стойлам, где ожидали их лошади. Гул из дома Спек смешался в нечто малоразличимое, видно было лишь, как туда стекаются всё новые и новые люди, с целью то ли поглазеть, то ли поучаствовать… Путники отвязали лошадей и, оседлав их, двинулись к главным воротам.
— Выезд закрыт, — отрапортовал один из двух приставленных к ним гвардейцев. Аббе спешился и протянул одному из них уже привычный взгляду Виатора свиток. Стражник внимательно изучил его, после чего поднял глаза на советника.
— Простите, но мы не можем вас выпустить.
— То есть как это, — вскинул бровь Аббе. Интонация стражника неожиданно переменилась, голос стал тихим и вкрадчивым.
— Вы же видели, что творится в городе. Смерть такого влиятельного лица не может пройти незамеченной. Если мы выпустим кого-нибудь сейчас, сами понимаете, что начнётся… — в этот момент к ним приблизился второй гвардеец, одёрнув жилет и заговорщицки подавшись вперёд:
— Есть один способ, конечно, — начал он, — если проедете насквозь по главной дороге, то недалеко от восточных ворот есть неохраняемый выход. Про него не все знают, но думаю, что я смогу вам объяснить.
Как странно было въезжать в один и тот же город второй раз. Словно входишь в одну и ту же тёмную воду, ощущая, как она окутывает тебя своей ледяной прохладой. Сейчас им предстояло одно — пересечь резервацию и как можно скорее покинуть её, отправившись на долгожданный север. Дорога предстояла долгая и тяжёлая, и, надо сказать, ни Аббе, ни Виатор не были готовы к ней. Но каждого из них вело что-то незримое, но отчётливо ощутимое где-то в глубине грудной клетки.
Аббе ощущал небывалый подъём и способность смести всё на своём пути, лишь бы наконец достигнуть северных колоний и прийти к тому, чего он ждал всю свою жизнь.
Тори же одолевал непередаваемый коктейль из различных чувств, с которыми он отчаянно пытался совладать. Но все они говорили ему об одном: есть только один верный вариант — движение. Нужно идти вперёд, чтобы не сойти с ума, не утонуть в самом себе, не позволить миру тебя сломать.
Поэтому он пришпорил коня и ускорился.
Глава 6. Сквозь снег
— Спокойнее, не подходим слишком близко! — рявкнул один из стражников, с трудом сдерживая уже приличную по своим размерам толпу. Собравшиеся напоминали балаган — то тут, то там слышались агрессивные выкрики, и в воздухе ощущалось напряжение, сулящее начало неконтролируемой эмоциональной бури. Спек вжалась в закрытую дверь дома, и лица людей перед её глазами всё больше сливались в единое пятно. Она нервно сглотнула и почувствовала дрожь в коленях. «Всё ведь в порядке?», — носились в голове лихорадочные мысли. Рядом стояли два стражника, они ведь в силах защитить её от разъярённой толпы, хотя бы ради справедливого суда. В конце концов, она ведь не сделала ничего страшного. Всего лишь поспособствовала убийству самого способного лекаря на многие мили вокруг… Тут из толпы вылетел камень и упал к ногам Спек. Девушка ещё сильнее вжалась в дверь, едва соображая от страха. Вслед за камнем гам усилился, и люди начали активно пытаться пробиться через пики стражников. Наконец, один мужчина поднырнул под древки и бросился в сторону Спек так, что она едва успела увернуться от тяжёлого булыжника в его руке. «Что же творится с этим чёртовым городом?» — мелькнуло у неё в голове. Она рванулась в сторону, но теперь толпа окружала её со всех сторон, и ей приходилось активно маневрировать, чтобы не попасть под чью-нибудь горячую руку. Тут Спек почувствовала сильный удар под ребро, что заставило её сложиться пополам и упасть на колени.
— Ты обрекла нас всех на гибель! — послышался хриплый голос сверху, — кому мы теперь нужны?
Девушка и сама прекрасно понимала, что тейна Тарин был единственным шансом маленькой загнивающей резервации на выживание: благодаря его целительскому таланту резервацией интересовались и близлежащие города, и даже столица, а потому ей не удавалось окончательно уйти в нищету и грязь. Но, как только его не стало, у городка не осталось ценных ресурсов, которые он мог бы предложить «здоровому» обществу, и теперь был обречён.
— Но я ничего не сделала, — закашлялась Спек.
Возможно, мужчина и сам понимал, что убивать хрупкую девушку за то, что она по незнанию помогла таинственным убийцам из чужих земель, и правда не решение проблемы, но сейчас люди паниковали, и им просто необходимо было найти виновника. Может, не самого объективного, но хоть немного причастного к произошедшему. Поэтому Спек почти моментально почувствовала удар тяжёлого сапога на своей спине. Иногда правосудию нечего противопоставить охваченной эмоциями толпе. В такие моменты остаётся только молиться о том, чтобы пережить надвигающуюся тьму беззакония.
Спек неожиданно почувствовала, что больше не боится. То ли тупая боль приглушила все эмоции, то ли она слишком хорошо осознавала суть происходящего. Ей, как никому другому, была понятна роль виновника всех бед, так опрометчиво на неё возложенная. И посему ей ничего не оставалось, как эту роль принять. В конце концов, почему изначально обречённый на смерть должен её бояться? Для всех этих людей ценность жизни сильно отличалась от привычных устоев. Многие из них жили в страдании и умирали непозволительно рано. Что вообще они могли знать о том, как ценить дар, данный им по праву рождения?
Следующий удар прилетел в лицо. Нижнюю губу начало жечь, и Спек почувствовала, как по подбородку потекла тоненькая тёплая струйка. Удар. Удар. Ещё удар. Поначалу, конечно, больно, но, когда ударов становится много, боль будто разливается по поверхности тела, создавая непробиваемый кокон, не дающий тебе чувствовать что-либо. Девушка свернулась калачиком на земле и прикрыла глаза, ощущая, как её обволакивает долгожданная темнота. Интересно, каково сейчас на берегах?
***
— Вроде оторвались, — обернулся Аббе, протирая запачканное лезвие меча, — ты как?
— Да живой вроде, — ответил Виатор, — хотя это не отменяет того, что мы конкретно вляпались.
— Это мне говорит человек, пришедший из другого мира за тем, чтобы поубивать половину местного населения под присмотром короля во имя великой цели?
— Со мной-то и так всё понятно, — горько ухмыльнулся Тори, — я уже бросил попытки придумать оправдание для высших сил. Но для матушки явно придётся что-то сообразить, иначе не поздоровится. А вот королевский советник, покалечивший добрый десяток местных жителей, явно не претендует на повышение по службе.