Мэй вскрикнула.
— Ренцо!
И бросилась к нему.
— Ренцо, тихо-тихо… ты что… — она почти неосознанно гладила его ладонью по плечу, успокаивая. — Все хорошо…
— Мэй… прости, — он, кажется, смутился. — Я забыл про тебя. Испугалась?
— Все хорошо…
Он поймал ее ладонь, накрыв своей.
Мэй замерла. В первое мгновение хотела было вырваться, но не стала. Осталась. Только в глаза ему смотреть сейчас не решалась.
— Мэй… — тихо шепнул он.
Она покачала головой.
Не сейчас.
Не важно, что он хочет сказать, но только не сейчас… она не готова.
— Мне пора ехать, — тихо сказал он. — Посиди тут, в кабинете. Я поставлю охрану у дверей, тебя никто не побеспокоит. Тут даже кровать есть, вон там, сбоку в кладовке, можешь вздремнуть. Если что-то нужно, говори Гильему. И будь осторожна. Хорошо?
— Хорошо, — согласилась она.
Чувствовала… да, скорее чувствовала, вдруг не решаясь смотреть, как он потянулся к ней. Его дыхание совсем рядом, у виска… Показалось даже, он хотел поцеловать, но так и не поцеловал ее.
Все так сложно.
Мысли путались и Мэй краснела.
Тепло его ладони… Хотелось, чтобы он не отпускал ее.
— Если бы не война, — шепнула Мэй, — все было бы проще…
Почувствовала, как он улыбнулся.
— Я постараюсь вернуть тебя домой, принцесса. Обещаю тебе.
13. Хозяин дома
Он вернулся поздно, уже стемнело, дом спал.
Наверно, и к счастью, что так. Хорошо бы завтра улизнуть на рассвете… Не выйдет.
Мэй спала в кресле за столом, подобрав под себя ноги, свернувшись. Нельзя же вечно держать ее тут…
Ренцо присел рядом на корточки, разглядывая, чуть дотронулся пальцами до ее волос, и Мэй улыбнулась во сне.
— Пойдем в кровать, что ли, — шепнул он.
Осторожно, стараясь не тревожить, поднял ее на руки. Мэй не проснулась, только сонно заворочалась в его руках.
Крошечная комнатка сбоку — Ренцо переделал ее под спальню еще после того, как второй раз вернулся из Тай-да-Каата, и ссоры с Лене стали совсем уж затяжными. Поначалу, уходил спать сюда от силы раз в месяц, потом перебрался едва ли не окончательно… Теперь точно окончательно.
Положил Мэй на кровать, укрыл пледом.
И только тогда она открыла глаза. Разом. Чуть дернулась, подавшись назад.
— Тихо, не бойся, — сказал он. — Тут тебе будет удобнее, чем в кресле. Ты спи, если что, я буду рядом, в кабинете.
— Хорошо, — сказала она.
Ренцо поднялся на ноги.
Устал за эти дни, ничего не хочется.
К официальному отчету в сенате о Джийнарском походе он не успел, и отчитывался уже потом, в узком кругу. Только заинтересованные лица. Ему так красочно расписывали, какой он герой и как его надо наградить за подвиги, а он только слушал и ждал, когда от него вежливо попросят ответной услуги. И попросили, конечно.
Тэд Тернер особенно старался, рассказывал, как Ренцо практически взял все командование на себя этой зимой и справился отлично, даже сам Тэд бы так не справился. Этор взяли только благодаря ему, да и не только Этор. Народ должен славить имя Ренцо на улицах. Вот на будущий год его стоит взять квестором в Филистию, как раз и возраст подошел, пора, да, весной тридцать девять будет. А после этого открыта дорога на высшие должности. Преторскую уж точно, а там и консульскую, почему бы и нет?
Ренцо слушал…
В Джийнаре он просто делал то, что считал правильным, не больше и не меньше того.
Амбиций у него не было никогда, да и не светило, по большому счету. Это все разговоры. Квестором в дальнюю провинцию его могут отправить, но высшей власти в Илое не видать. Характер не тот, договариваться с нужными людьми не умеет. Вот и сейчас… Не будет он договариваться.
Не хочет власти? Ну так и в личных делах герою надо помочь. У его жены влиятельная родня, могут попытаться отсудить при разводе большую часть имущества. Он же собирался разводиться? Так вот, ему помогут, вернут Лене папочке Витторио в чем мать родила. Да, ее измену доказать не сложно, и, если обставить дело правильно, то она не получит ничего.
От Ренцо ждут всего лишь малости…
Такой малости за все эти блага.
Он сказал, что подумает. Глупо было бы послать их сразу ко всем чертям, они бы не поверили. Карьера и личное благополучие в обмен на какую-то девчонку. Мало ли таких? Да она все равно убежит. Убежит, убежит, сказали ему, Ренцо может не сомневаться, еще и бед всяких принесет на его голову, Гильдия не успокоится, пока не получит своего. Если не выйдет по-хорошему, возьмут силой.
На счет силы — Ренцо не сомневался.
«Ты дорого мне обходишься». Если бы он знал тогда, насколько дорого.
Мэй напряженно смотрела на него.
— Спи, лисичка, — сказал он.
Ему тоже надо поспать.
Сдвинул в кабинете два кресла, стараясь не очень греметь. Длинны, чтобы вытянуть ноги, конечно, не хватало, но бывало и хуже. Сегодня будет спать так, потом что-нибудь придумает. Еще одну кровать, что ли, сюда притащить… Смешно.
— Ренцо… — Мэй стояла в дверях, наблюдая, как он пытается устроиться. — Можно с тобой поговорить?
Как же он устал от разговоров.
— Конечно, Мэй. Садись.
Вылез, пододвинул кресло ей.
Она подошла, осторожно села. Спина прямая, словно вокруг полно людей и все смотрят на нее. Словно натянутая струна.
— Что со мной будет? — спросила тихо.
Если бы он знал.
— Я попытаюсь встретиться с твоим братом, или, по крайней мере, с кем-то из его окружения, пока они в Илое. А там решим.
Глаза Мэй стали огромными, что-то блеснуло в них. Побелели щеки, даже в полутьме было видно.
— Тебе этого не простят, — сказала она.
— Не простят, — согласился Ренцо. Вздохнул. — Ты не хочешь вина? Немного?
Она поджала губы, долго смотрела на него.
— Хочу, — сказала наконец.
Ренцо встал, полез в бар, покопался. Нашел бутылку легкого белого со своих виноградников — может быть, не лучшее, но ему всегда нравилось… такие приятные воспоминания беззаботной молодости. Откупорил, налил в два бокала.
— Держи.
Мэй взяла очень изящно, поднесла к губам, сделала крошечный глоточек, пробуя. Чуть сморщила нос и тут же смущенно улыбнулась. Ренцо не удержался, улыбнулся ей тоже.
— Это свое, — сказал он. — Мне привозят из Алеры. Если не нравится, я могу поискать тебе что-нибудь другое, у меня тут филистийское должно быть, и красное сан-челестинское. Честно говоря, сейчас сложно сказать, что есть, я как вернулся — не смотрел еще, что там поставили. Какое ты любишь?
— Мне нравится это, — сказала он. — Терпкое.
— Хорошо, — Ренцо сел напротив, покрутил бокал в руках.
Мэй тоже разглядывала его, наверно, пытаясь понять, чего же ждать.
— Я теперь даже убежать не могу, чтобы не подставить тебя, — сказала она. — И они не успокоятся.
— Не успокоятся… Боюсь, у меня недостаточно сил, чтобы справиться с Гильдией, Мэй. Возможно, получится у твоего брата. Если дать ему понять, что ты здесь…
— Тебе этого не простят, — повторила она, и что-то такое в ее голосе… тревога?
Чем-то все равно придется жертвовать. Надо подумать, как обойтись малой кровью… хотя бы малой. Устроить дело так, словно это случайность? Так, чтобы хоть формально придраться было не к чему. Поискать людей в городе, кто мог бы помочь. У городского претора, он слышал, тоже свои счеты с Гильдией, надо бы встретиться… да, с претором ему в любом случае встречаться придется. Понять бы, кому вообще можно доверять.
— Значит не простят, — сказал он. — Знаешь, я все равно планировал уехать из Илоя. Не люблю я весь этот шум, суету… Получить, наконец, развод, купить дом в какой-нибудь дальней тихой провинции и сажать там… капусту, — он усмехнулся. — Не важно, просто уехать.
Главное — выбраться из этого дела живым, а там уж он как-нибудь разберется.
Даже вопрос — зачем это ему, уже не стоял. Просто не может иначе. Риск. Но к риску он давно привык. Война — это всегда риск. А теперь его война — здесь.
— Я очень переживаю за тебя, — сказала Мэй совсем тихо.
Руки дрогнули. Ренцо поднял свой бокал, выпил все разом…
Когда последний раз за него кто-то переживал? И Мэй говорит искренне.
— Да все нормально, — отмахнулся он. — Подумай лучше, кому из нойонов твоего брата можно доверять? Я не могу пойти сразу к эмиру, это слишком заметно, да и слушать меня никто не станет. Не торопись, время есть.
Посольство пробудет в Илое как минимум месяц, такие дела не решаются быстро.
Время… нет, дело даже не в этом. Он неизбежно подставится, и нужно еще решить свои дела. Получить развод и переписать основное имущество на детей. Оставить себе столько, сколько необходимо для покупки дома и спокойной жизни на первое время, тайно передать это доверенному человеку и отправить подальше, пусть присматривает. Активы, которые не так-то просто отследить по бумагам, у него есть. Тогда, даже если объявят предателем, отнимать будет нечего.
Обеспечить пути к отступлению.
Главное — успеть.
Золотые глаза Мэй блестели в полутьме.
Если бы можно было забрать ее с собой, то ничего другого ему было бы и не надо.
— Я подумаю, — сказала Мэй не очень уверенно.
— И еще, можно один вопрос? Я слышал, ты пела пеню ветру, еще там, в дороге. Ты звала брата? Он ответил тебе?
— Нет, — Мэй покачала головой. — Я звала его, но он не ответил. Первое время я даже боялась, что Дин умер, я ведь не знала, что с ним. Я совсем не чувствовала его. И даже сейчас, когда он рядом, тут в Илое, я совсем не чувствую. Это очень странно, я честно не понимаю, отчего так. Я думала, может быть дело во мне, я не могу больше звать или слышать. Но тогда, уже в самом конце, я позвала Тарина, и он услышал. Он не смог понять где я и что со мной, наша связь очень слаба… но он услышал. А Дин нет.
— Тарин, это Айтарин Кайяши? Твой жених?
Последние слова дались Ренцо с трудом.
— Да, — сказала Мэй, поджала губы. Даже отвернулась немного.
— Ты можешь позвать его? Он услышит и поймет, что ты здесь?
— Я не уверена, что он может понять, где я. Только, что я зову его и где-то рядом. Он ведь тоже приехал с Юттаром, да?
— Да, приехал. Ты можешь попробовать?
Мэй нахмурилась, странная борьба отразилась на ее лице. Потом молча встала, поставила бокал с вином на стол, отошла к окну, повернувшись к Ренцо спиной.
— Мэй! — позвал он.
Она вздрогнула. Обхватила себя руками, зябко поежившись, словно теплый ветерок из окна пробирал до костей.
— Я боюсь, — сказала она, голос вдруг изменился, стал почти чужим… отчаянье в голосе. — Боюсь, что Тарин узнает, придет и убьет тебя. Он очень… горяч, знаешь… Несдержан… Если он узнает… Дин тоже, но Дин не может позволить себе необдуманные поступки, он никогда… он отвечает за тысячи людей. А Тарин… Ренцо, я не знаю. Я могла бы позвать, но я боюсь. Не знаю, как это обернется.
Она почти всхлипнула, глядя вдаль, куда-то сквозь сосны за окном. Ее плечи дрожали.
Ренцо поднялся на ноги. Подошел. Остановился в шаге от нее, стиснул пальцы до хруста, еще пытаясь справиться с собой.
— Это все неправильно, — сказала Мэй, словно разговаривая сама с собой. — То, что я говорю и делаю сейчас — это неправильно. Я не должна. Совсем о другом должна думать. Я должна ненавидеть тебя, а не беспокоиться за твою жизнь. Ренцо… О другом не выходит. Я не знаю, как это вышло… Знаешь, мама говорила, что я всегда должна слушать свое сердце. Это важно. И это не просто слова. В этом наша сила и наша суть… ургатов… нашей крови… магия, как вы говорите. Но это не магия, а способность чувствовать мир вокруг, и самих себя… Но нет… ты не понимаешь… Я не могу…
Всхлипнула. Закрыла лицо ладонями.
Ренцо протянул руку, коснулся ее плеча кончиками пальцев. Мэй замерла, но не попыталась отстраниться, только чуть вытянулась. Тогда он осторожно взял ее за плечи, шагнул вперед, ближе.
Она почти не дышала в его руках. Словно не знала, на что решиться.
Ее волосы пахли солнцем и спелыми апельсинами. Ее сердце бешено колотилось.
Потом она медленно убрала руки от лица. Немного обернулась к нему.
— Ренцо… — слезы в ее глазах.
И он не смог удержаться больше. Обнял ее за плечи, и щекой, губами к ее щеке.
«Я люблю тебя, Мэй».
— Все будет хорошо, Мэй. Не бойся за меня, мы что-нибудь придумаем.
Она качнула головой, сомневаясь.
Ее плечи, руки очень напряжены, словно она хочет вырваться, но не может решиться. И нет сил отпустить, от ее близости темнеет в глазах. Когда она моргает, ее ресницы щекочут щеку. Мокрые от слез ресницы.
«Я так тебя люблю».
Кажется, они стоят целую вечность. Неподвижно.
Невыносимо.
— Мэй, я…
Она вдруг дернулась, не дав ему договорить. Словно, если это произнести вслух, то не будет пути назад.
Он отпустил. Позволил ей шагнуть в сторону, повернуться к нему лицом, и еще шаг назад… Изо всех сил постарался улыбнуться.
— Прости… — шепнула она, — я… я не могу…
Смятение на ее лице.
— Давай спать, Мэй. Завтра снова сложный день. Давай… ты можешь там, на кровати, а я здесь. Все хорошо.
Она вдруг зажмурилась, всего на мгновение, словно собираясь с силами.
— Спасибо, — сказала она.
Если Мэй вернется домой, то он ее больше никогда не увидит.
14. Лисичка
Мэй проснулась от веселого детского смеха.
— У-ууу! — гудел Ренцо. — Сдавайся, прекрасная принцесса! А то я дуну огнем и разрушу твой замок! У-у!
— Убирайся, страшный дракон! Тебе не победить меня! Получи!
И глухие звуки шлепков — подушкой она отбивается, что ли?
— Берегись! — завывает Ренцо.
Грохот и смех.
Мэй вылезла из постели, встала, осторожно выглянула из-за двери.
У Виолы была знатная крепость из выдвинутого на середину комода, с башнями по бокам, из поставленных друг на друга стульев. Виола прыгала на комоде, вооружившись диванной подушкой.
— Тебе не победить меня, дракон!
Ренцо бегал вокруг, размахивая руками, словно крыльями и грозно выл, изредка пытаясь ущипнуть ее за бок. Виола звонко смеялась, перья из подушки летели в разные стороны.
— Я съем тебя!
Наконец, Ренцо удалось поднырнуть под подушкой и сцапать Виолу, подхватить, закружить по комнате.
— Ой, тетя! — воскликнула Виола. — Там тетя твоя!
Ренцо остановился разом, обернулся.
Мэй хотела было спрятаться, но Виола так радостно улыбалась, что она решила пока подождать.
— Доброе утро, — сказала тихо.
— Доброе утро! — отозвалась Виола, Ренцо все еще держал ее на руках. — Ты Мэй, да? Мы играем в дракона и принцессу! Будешь играть с нами? А ты знаешь, что мой прадед настоящий дракон?! Да! Он живет в Одре и ему целых сто двадцать шесть лет! И дядя Доменико тоже дракон!
— Кругом одни драконы, — усмехнулся Ренцо.
— На самом деле, дядя Доменико не дядя, — поделилась Виола, — а мой двоюродный дедушка. Но мама говорит, что какой же он дедушка, если он выглядит даже моложе папы? Драконы долго живут. И я тоже чуть-чуть дракон! Чуть-чуть! От прадедушки! А дядя Доменико катал меня на спине! В небе! У-ух! И маму. А ты летала на драконе?
Мэй невольно улыбнулась — столько всего сразу.
И, в то же время, драконья кровь чувствовалась в девочке отчетливо, пусть оборочиваться она никогда не будет, девочкам не дано, это передается лишь от отца к сыну. И все же…
— Летала, — согласилась она. — На настоящем большом драконе, а не человеке-оборотне.
— Ух ты! — восхитилась Виола. — Я бы тоже хотела полетать!
— Полетаешь еще, — Ренцо подкинул ее в воздух, и Виола радостно завизжала.
— Сеньорита Виола! — позвала няня из-за двери. — Сеньорита! Вам пора завтракать!
— Иду! — отозвалась она. — Пойдем завтракать, папа! Пойдем?! А тетя пойдет с нами?
— Иди, — Ренцо поставил ее на ноги. — Я сейчас догоню тебя.
— Пошли! — Виола попыталась было тянуть его за руку.
— Сейчас, Ви, одну минуту, я догоню.