Глупо.
Уйти?
Мне так хотелось, чтобы он начал разговор сам…
Да он и пытался начать, а я…
Теперь Рой молчал, глядя на меня. Ждал.
Он пытался. Теперь мой ход.
Я отпила немного из стакана, поморщилась.
Все равно ведь не усну, если уйду просто так. И буду мучиться.
Что сказать?
— А ты совсем, что ли, не спишь? — я изо всех сил попыталась улыбнуться, вышло немного натянуто.
— Я могу долго не спасть, — сказал он. — Неделю точно. А если хотя бы по два часа в сутки, то можно и три недели. Без особой потери внимания и реакции.
Без потери реакции. Только это имеет значение? Тяжело? Выглядел он довольно усталым.
— А потом?
— Потом надо нормально отоспаться. Но больше трех недель подряд я редко работаю.
— С Пенелопе?
— И с ней тоже. Не только с ней. Девочкам, как правило, нужно больше время на отдых. И на свою жизнь.
На свою жизнь…
— А какая она, Пенелопе? В своей жизни?
Рой пожал плечами.
— Обычная. Девочка из очень бедной семьи. У нее двое братьев и пять сестер. Младших. Больная мать и отец-алкоголик. Она почти все деньги отправляет им. Для нее это хороший шанс. Поработает еще четыре года, а потом Гильдия предоставит ей возможность учиться. Собирается лечить животных, она с ними всегда ладила, всегда находила подход. И вообще, у нее золотые руки. И смеется она так заразительно, что невозможно устоять, и солнечные зайчики в глазах. Она хочет уехать из Сан-Челесте в деревню, говорит, здесь слишком шумно и душно, ей нужен простор. Да и работы в деревне всегда хватит. Хотя, на самом деле, просто уехать и все это забыть. Как сон. И сестры станут взрослыми, не нужно будет их опекать.
Зайчики в глазах. Не смотря ни на что. А у меня нет зайчиков, даже когда я Пенелопе. Обидно.
— Защищая меня, ты защищаешь и ее тоже? — сказала я. — Чтобы с ней ничего не случилось? Чтобы ей было куда возвращаться?
— Да, конечно, — согласился Рой. — Мне бы не хотелось, чтобы Пенелопе пострадала, она этого не заслуживает.
Это было так странно. Словно немного я, и совсем не я.
Пенелопе совершенно точно Рою нравилась, он знал ее давно. А я…
— Ты сказал, что отвечаешь головой? Это так серьезно.
— Серьезно. Гильдия считает, что куратор должен быть максимально заинтересован в безопасности клиентов. Репутация. Да, для меня гораздо выгоднее погибнуть, защищая тебя, чем выжить и вернуться одному. И сбежать никак не выйдет, от Гильдии не сбежишь.
Рой задумчиво потер шею.
— Выгоднее? — не поняла я.
— Да, — он пожал плечами. — В бою простая быстрая смерть… как правило. И так же я отвечаю, если сознательно подвергну твою жизнь опасности. Как там, на пляже. Ты не пострадала, но могла бы, а я ушел… Вера, не смотри на меня так, это добровольно. Правила прописаны в договоре, но договор подписывать никто не заставляет. И платят достаточно хорошо, чтобы рискнуть.
Рискнуть…
— Все твои деньги у меня. Когда ты переводил, то не рассчитывал остаться в живых, да? Я ведь могу их как-то вернуть?
— Не рассчитывал. Не нужно ничего возвращать, пусть останутся у тебя, как компенсация за испорченный отдых. Это же все по моей вине.
— Ты не виноват.
— Вера… — он сморщился. — Давай не будем?
— Только не говори мне, что ты взялся за эту работу ради денег.
Он хмыкнул.
— И ради денег тоже. Так вышло.
— Заметно, — сказала я.
Идти на риск ради денег, а потом просто взять и отдать все, не глядя. И не пытаться вернуть назад.
Я немного отпила из своего бокала. Водки слишком много налила, отдавало спиртом и сразу шибало в голову. Плыло. Или это от нервов и с недосыпу?
— А Пенелопе тут давно? — спросила я. — Сколько ей лет?
— Двадцать один.
Совсем девочка.
Я допила до дна, все что было. Пойти еще, что ли, сделать? Я же имею право напиться. Я на отдыхе.
— А мне тридцать два, — сказала со вздохом.
— Я помню, — сказал он. — Ты говорила. У тебя хорошая работа и полный… ну, и с личной жизнью не задалось. Как у всех. У всех девушек, что приезжают сюда. Когда хорошо — отдыхают иначе.
— Да, — сказала я. Невольно шмыгнула носом. — Не задалось. Ни семьи, ни детей… вообще ничего. Еще немного и будет поздно. Кому нужна старая, толстая и страшная баба, когда кругом столько молодых и красивых… как Пенелопе.
Бог ты мой, это я напилась. Никогда меня не тянуло вот так жаловаться на жизнь… Тем более не подружке даже, а малознакомому мужику.
— Вера…
Рой долго смотрел на меня. Потом поднялся на ноги, подошел, присел на корточки напротив. Он очень старательно пытался изобразить сочувствие, но его глаза смеялись.
— Пожалеть? — спросил, улыбаясь.
Кажется, он видел меня насквозь.
Поняла, что вспыхивают уши. И одновременно…
— Да, пожалеть, а потом наорать, — буркнула сердито.
Он смутился. Прямо по-настоящему, даже чуть дернулся, подобрался. Не обиделся, а именно… осознал?
— Я настоящая свинья, да? — сказал хмуро.
— Да, — согласилась я.
Рой смотрел мне в глаза.
— Прости, Вера.
И никаких оправданий.
Настолько, что хотелось эти оправдания придумать самой. Даже придумывать нечего, я и так знаю.
— Пусть я лучше буду свиньей и грязным ублюдком, — сказал он, — чем ты влезешь во все это окончательно. Тебе же хочется влезть. Ты очень хорошая, Вера. Хорошая честная девочка с добрым сердцем, и не можешь остаться в стороне. Я понимаю. Не думай, что я этого не ценю. Но если снова услышу что-нибудь про несправедливость, и «надо что-то делать», то снова наору. Моя работа — охранять тебя. Тебя и Пенелопе. И даже исходя из рабочего договора, мне куда выгоднее просто умереть, чем втянуть тебя еще больше, чем сейчас, подвергая твою жизнь опасности. Не надо. Лучше я сам. Договорились?
— Не могу обещать, — сказала я. — Меня не напугать истеричными криками. Знаешь, сколько в моей жизни этой хрени было? И по делу, и без. Обычно без дела орут. У меня иммунитет. И если представится случай, я все равно сделаю так, как сочту нужным. А ты можешь попытаться меня остановить, если это твоя работа. Но я все равно сделаю.
Думала, он разозлится, но он только улыбнулся, так тепло.
— Я бы очень хотел посмотреть на тебя настоящую, Вера. Жаль, что не выйдет.
— Ничего интересного, — сказала я, вдруг что-то кольнуло до слез. — Далеко не красотка, не Пенелопе. Чего на меня смотреть?
Рой покачал головой.
— Не важно. И хорошо, что не Пенелопе. Я бы все равно хотел…
И снова поняла, что краснею.
Нельзя так… Вот нельзя.
— Слушай, — сказала я, — у тебя сигареты были, я видела. Откуда здесь? Ведь не местные?
— Контрабанда, — сказал он. — Ты куришь.
Достал пачку из кармана, открыл, протянул мне.
Вообще-то я не курю. Пробовала когда-то, но не пошло. Но сейчас, отчего-то, захотелось.
Взяла одну.
Рой достал спички. А я-то думала, дыхнет огнем.
Сигареты были незнакомые, очень крепкие, ароматные, и непривычно горчили, оставляя привкус дерева на языке. Но, все же, это точно был табак, а не какая-то трава. Интересно, где он их берет?
Он сел рядом на ступеньки.
А потом я, все же, жаловалась ему на жизнь. Я ему все рассказала. Все, что тревожило. О себе, о работе, о Пашке, и вообще… Он слушал. Так внимательно, почти ничего не говоря в ответ. Просто слушал. И я понимала, что ему не все равно.
От этого становилось легче. Хоть кому-то не все равно.
А потом, уже под утро, когда с воды пошел холодный туман, он выгнал меня спать.
Я пришла, забралась Марко под бок, пригрелась и уснула.
19. Утро
Кофе в беседке.
Мы пили кофе. Марко был такой, немного напряженный с утра.
Сначала думала, это из-за меня.
Я проснулась к полудню, от того, что Марко, как показалось, меня обнюхивает. Он же волк, в конце концов…
Знаю, от меня пахло сигаретами, водкой и еще драконом, мы долго сидели с Роем совсем рядом. Думаю, Марко это не очень нравилось. Хотя, надо отдать должное, вслух он не возражал.
— С добрым утром, Пина! — я еще не успела открыть глаза, а он уже полез обниматься.
Прикоснуться, потереться об меня, перебить своим запахом всю эту дрянь.
— С добрым! Ты давно не спишь? — я улыбнулась в ответ.
— Нет, совсем недавно проснулся. Смотрел на тебя. Ты так смешно морщишь нос во сне. Что тебе снится, Пина?
— На самом деле, меня Вера зовут, — вдруг сказал я. И даже сама испугалась. Как он отнесется?
Марко склонил голову на бок, чуть нахмурился даже, раздумывая.
Потом полез обниматься.
— Это ты там Вера, у себя, — целуя, дыша мне в ухо, фыркнул он, — а здесь Пенелопе. Можно ведь, я буду называть тебя Пина? Я привык… Можно? Сегодня с утра ты такая серьезная.
— Можно, — разрешила я.
С одной стороны — немного обидно. Все же, я — это я. И я — Вера. Рой сразу это принял.
Но с ним все иначе.
С другой стороны — облегчение. Даже не знаю почему. Ну и хорошо. Пусть Пина. Это просто игра, так проще. Игра, а вовсе никакие не отношения. Никаких обязательств и угрызений совести, если даже Марко не признает…
Игра.
Он как-то болезненно потер шею, у самого затылка…
— Что там у тебя? — спросила я. — Чешется?
Марко вздрогнул.
Мне показалось, даже испугался.
И я неожиданно вспомнила Кита, ожег на шее, как раз в этом месте, и Рой что-то так внимательно смотрел… Что-то было такое…
— Все хорошо, — сказал Марко.
Почти паника в его глазах.
— Что? — не поверила я.
— Все хорошо! Пина… иди ко мне…
Он целовал меня так горячо, словно пытаясь заглушить все вопросы разом.
Его руки так жадно скользили по моей коже.
Перевернул меня на спину, подмяв под себя, не давая опомниться. Словно пытаясь мне что-то доказать. Или даже самому себе.
Так упрямо, что мне вдруг стало не по себе. Я не понимала. Но времени подумать он не давал.
Что? Это из-за меня? Он ревнует? Да, мы с Роем сидели всю ночь, но мы просто говорили… Или дело в другом?
Я попыталась упереться ему в плечи, оттолкнуть. Но попробуй, оттолкни его! Нет, конечно, я не слишком старалась, и не могу сказать, что мне не нравилось то, что он делал со мной. Мне нравились его ласки, мне нравилось чувствовать его внутри себя, и тело само сладко выгибалось… мне нравились его поцелуи…
Но так сосредоточенно в этот раз. Словно мы не любовью занимаемся, а сдаем экзамен по вождению, и нельзя отвлечься. Я чувствовала, как кожа на его спине привычно идет жесткими мурашками, но дальше этого — нет. Никакой шерсти, никакого хруста, вообще ничего.
Словно он пытался сдержаться.
«Сознание уязвимо в момент трансформации…»
Но разве можно думать сейчас?
И с таким облегчением он выдохнул, когда все закончилось. Словно все удалось. Засмеялся.
— Пина… Я люблю тебя!
— Я тоже…
Я прижималась к нему, к его горячей коже. И он, наконец, расслабился.
А потом мы пили кофе в беседке.
И он снова был серьезен и задумчив. Я пару раз замечала, как он ловил себя на том, что пытается почесать шею, но сам замечает и останавливается.
Что-то не так.
И дело даже не во мне.
Сказать Рою? Но как ему сказать?
После завтрака мы пошли купаться, на тот самый пляж.
Как бы там ни было, но не отказываться же из-за той страшной истории от моря? Вряд ли бандиты снова ждут нас там. Тогда уж совсем никуда не выходить, опасность за каждым углом.
Хотя, признаться, увидеть это место снова мне было немного страшновато. Не знаю, чего я боялась. Тела давно убрали, не осталось даже крови на песке. Ничего. Словно ничего не было.
Солнце светило вовсю, и волн почти не было, только совсем легкие, ласковые.
И Рой был рядом. Теперь он не отходил далеко. А если он рядом — бояться нечего, никто не тронет нас.
Мы купались, раздевшись догола, ныряли в волны и выбегали на берег. Загорали под жарким солнцем. И брызгались, как дети, и сидели на песке. Марко отлично плавал, а нырял так глубоко и надолго, что мне становилось немного страшно, я теряла его из виду…
А потом он выскакивал, и кидался обнимать меня.
Весело. Легко и беззаботно-весело, даже не верилось, что все это со мной. Только для меня. Весь этот пляж, и солнце, и Марко… Для меня. Он только мой, и не важно, что было в его жизни, и что будет.
И что будет теперь в моей.
Как я вернусь к прежней жизни, после всего?
Он обнимал меня, в воде и на берегу, и даже одежды на нас не было, чтобы хоть как-то остановить.
Но я все никак не могла отделаться от мысли, что на нас смотрят.
— Расслабься, — шептал на ухо Марко, — могу поспорить, он видел и не такое. Это его работа.
Мне было хорошо, и я была бы не против… Но не так. Было какое-то странное ощущение, что Марко специально хочет сделать это на виду. Что-то доказать? Утвердить на меня свои права? Нет? Что? Правда ускользала.
Я попыталась было остановить его, когда у самого берега он повалил меня на мокрый песок…
— Ну, подожди. Давай дома! Марко…
Даже попыталась вырваться из его рук.
— Центурион! — Рой окликнул громко и так, что я вздрогнула.
Без намека на угрозу, просто позвал. Его голос легко перекрывал рокот моря.
Рой решил, что Марко делает что-то против моей воли?
Нет. Не то.
Марко тихо зарычал, поднял голову. Я чувствовала, как напряглись его руки.
— Что еще?
Отозвался, даже не пытаясь слезть с меня. Но я выскользнула. Это слишком.
— Подойди на минутку, центурион!
Марко тихо выругался, но подчинился.
Не подчиниться нельзя.
Я видела, как он подошел, как стоит перед Роем, совершенно голый, и его член вызывающе торчит вверх. Как пытается что-то доказать. А Рой все так же совершенно спокойно сидит на песке. Рой говорит мало, с совершено равнодушным лицом, но так, что Марко едва не подпрыгивает от возмущения. Слов я не слышу. Только вижу, как Марко нервно дергает браслет-блокатор на запястье.
При трансформации…
Я не понимаю. Вернее даже, я внезапно начинаю понимать, но эти мысли так не нравятся мне, что я пытаюсь прогнать их прочь.
Потом Марко возвращается.
Наклоняется, целует меня в губы. Поднимает на ноги.
— Пойдем, погуляем? — говорит он.
И, даже не слушая моего согласия, идет одеваться.
20. День
Толпа на площади Сан-Мартинью. Там, где еще недавно было представление, танцы и побежденный дракон.
Там было…
И что-то… не то. Я не поняла, никогда раньше не сталкивалась…
Первое, что поняла отчетливо — веселье закончилось, люди расходятся. Мы опоздали.
Марко напрягся еще на подходе. Никогда не видела его таким.
Хотел было рвануться вперед сразу, но Рой, до этого державшийся в нескольких шагах позади, догнал и остановил. Меня остановил, не дал Марко утащить меня за собой.
— Сеньорита, не ходите туда.
— Почему? — я не понимала.
— Мне нужно посмотреть, — сказал Марко. Так холодно и жестко.
— Ты иди, центурион, а мы подождем тут. Не стоит.
Марко посмотрел на меня, напряженно кивнул.
— Я быстро, Пина…
И как-то разом сорвался с места, побежал на площадь.
— Что там? — тихо спросила я. Было не по себе.
Наверно с минуту Рой молчал, обдумывая как лучше мне сказать.
— Казнь, — сказал он тихо. — Оборотни, которые нарушили закон.
Рой шагнул вперед, и сейчас загораживал то, что на площади своей широкой спиной.
Не нужно смотреть.
Я, наверно, уже и так поняла Я видела, как на высоком помосте, который был сценой для представления, сейчас… Только не сразу поняла, что это люди.
Внутри все похолодело и разом свело живот.
— Что они нарушили? — спросила я, голос дрогнул. Я понимала, но нужно было услышать.
— Обернулись в городе. Это запрещено. Независимо от обстоятельств.
Их было трое. И они… Они висели там…
— Что с ними сделали? — спросила я, даже сама не узнала свой голос.
Рой нахмурился. Так, словно вообще не хотел отвечать.