Валисса задохнулась от возмущения, наследник престола вжался в спинку кресла, жалея, вероятно, что не может раствориться в воздухе подобно Чеширскому Коту, зато Шедад не растерялся и пошел в техничный отмаз:
-- Государь, если бы я знал, для чего им надобен Хрис, то никогда бы...
-- А то без него бы они не надрались. -- фыркнул я. -- Это еще хорошо, что он этих охламонов в унисон петь научил, а то орали кто в лес, кто по дрова, ну чисто коты мартовские.
Старший из царевичей всем своим видом демонстрировал невероятное желание провалиться под землю прямо тут, и прямо сейчас.
-- Ну а что же? -- продолжил я. -- На мужскую сторону перешли, из-под материнской-то опеки, взрослыми себя чувствовать начали. Да и дед их, дурак старый, в этой уверенности поддерживает. Хорошо еще, что не поперлись по городу шататься и со стражниками не подрались... как я в их годы, бывало, делал.
Уже готовая поддержать мой разнос Валисса поперхнулась накопившимися словами и выражением лица стала похожа на офигевшего окуня.
-- Дедушка, а я вино не пил. -- пискнул Утмир, не желавший, видимо, попасть под горячую руку со всеми остальными «героями выходного дня». -- Я в библиотеке был, сказку про просветленного Айболита записывал.
-- Это точно, записывал. -- согласился я. -- А до того с Рунькой и Князем Мышкиным на крышу залез и там голубей гонял. Хорошо что не сверзился и не сломал себе ничего. Шею, например.
Младший царевич виновато потупился.
-- Лисапет, вы про все это безобразие знали, и не пресекли? -- прорвалось, наконец, наружу царевнино возмущение.
-- Откуда бы я что знал, невестушка? Я же в вознесение всю первую половину дня по Аарте мотался. С хефе-башкентом место под корреру выбирали, потом укрепления столичные осматривали, к Михилу из Гаги с почтенным Вартугеном обсудить кой-чего заезжали, а когда возвратился в Ежиное гнездо что-то пресекать уже было поздно. Срочно надобно придворную жизнь обустраивать, пока эти молодые олухи от безделья еще пуще чудить не начали.
Асир обиженно засопел -- моими стараниями времени для праздного времяпрепровождения у них осталось небогато, -- но ничего не сказал.
Я помолчал пару мгновений, умильно глядя на Валиссу, и добавил:
-- А может нам их женить, царевна?
-- Как -- женить? -- опешила невестка. -- На ком?
-- Обыкновенно, как всех, в храме. Желательно -- на девушках. -- ответил я.
-- Государь, простите что вмешиваюсь, -- произнес князь Хатикани, -- но царевичи ведь еще не достигли совершенных лет.
-- И то верно. -- вздохнул я. -- Значит повременим пока. Ладно, нам уже на совет пора, а молодежи на занятия, давайте что ли заканчивать трапезу.
-- Дедушка, -- обратилась ко мне помалкивавшая до того Тинатин, -- а можно мне ходить наблюдать за упражнениями братьев? Скучно же целыми днями за вышивкой да пряжей.
-- Ну, если желаешь -- отчего и нет? Сама только за железяки не хватайся, пораниться можешь.
Валисса поджала губы, но ничего не сказала.
***
Все же двигатель человеческой цивилизации это не наша любознательность, не развитой мозг, не разум и даже не духовность, а людские лень и жадность. Наиболее выдающиеся наши изобретения, такие как интернет и пульт для телевизора, созданы для того, чтобы человек мог получить желаемое не отрывая собственную задницу от дивана, а все наиболее выдающиеся наши свершения -- эпоха великих географических открытий, погружение на дно океана и даже космические полеты обусловлены именно жадностью, поиском богатств, полезных ископаемых, ну или иных источников дохода, таких как спутниковое телевидение, например.
Ашшорские князья тут никакое не исключение, а самое что ни на есть правило -- едва лишь запахло гешефтом, как все былые ссоры и противоречия были отброшены, и владетельные включились в планирование раздуванивания Большой Степи с искренним энтузиазмом и завидной энергичностью, причем показали такой класс нахождения компромиссов в спорных ситуациях, что я аж диву давался. Ну еще бы -- поросенок большой, на всех хватит...
Все же, что ни говори, а самая лучшая национальная идея в истории, это ограбить соседа. Внутренние противоречия, что классовые, что внутриклассовые, на раз-два снимает, да еще и вертикаль власти от этого заметно тверже становится. Почти как мужской половой орган от морковки, если её правильно к нему примотать.
За один день мы, разумеется, все не порешали. И даже за два не успели -- прозаседали почитай что всю неделю, -- очень уж много нюансов утрясать пришлось. Под это дело я и о создании царского двора объявил (грызня между владетельными за должности для родственничков, начавшаяся сразу после этого эпохального события, едва не сорвала обсуждение колонизации), и статут орденов, который наконец князья-командующие довели до ума -- заодно и первые награждения произвел. Кстати, новые сословия типа как на отдаленную перспективу тоже возражений не вызвали. Не осознает еще местная земельная аристократия, какой объем вольных хлебопашцев в перспективе ожидается, планирует баринами-латифундистами стать... Ну а мне-то что? Я предупреждал, сами виноваты, что в историческую перспективу не врубаются.
Под конец субботнего заседания пригласил всех владетельных, перед отъездом в свои имения, посетить в вознесение одеон, на мою защиту звания философа-кандидата. Благо список с трактата о рыбной ловле из обители уже с гонцом прислали, и с этого дня его даже можно в лавках приобрести -- подчиненные Бахметова папеньки всю ночь корячились, -- а раз все формальности соблюдены, то и откладывать защиту диплома мне смысла нет. Потом может не до того стать.
-- Князь, -- субботнее заседание совета закончилось пораньше чем остальные на этой неделе, и я решил перемолвиться со своим министром двора парой слов, -- будьте добры, сопроводите меня до покоев.
-- Как будет угодно государю. -- удивленный, но и воодушевленный Шедад Хатикани поклонился и пристроился рядом.
-- Я вот что обсудить хотел... Вы с моей невесткой уже обсудили, какую мзду достойно брать за приглашения на обеды со мной?
-- Да, ваше величество. -- кивнул князь. -- Казне прибыток будет заметным.
-- Ну ты и о себе не забывай. -- я дружески толкнул министра локтем в бок и подмигнул. -- Сейчас будут совать в придворные всяческих детей, детей детей и незаконнорожденных племянников, так что, надеюсь, ты уже установил твердые цены?
-- Царевна Валисса еще не сказала своего слова по этому вопросу, а решения она последнее время принимает лишь посоветовавшись с князем Тимариани. -- вздохнул Шедад. -- Боюсь что до завтрашнего дня точных сумм я не смогу назвать.
-- А что, сам переговорить со своим полузятем не можешь? -- удивился я.
-- У Главного министра много забот, повелитель, он находит время для частных бесед лишь с царевной. -- министр двора чуть нахмурился. -- Чрезмерно частым, как мне кажется.
-- Эге, да ты никак ревнуешь к Валиссе за свою дочь? -- хохотнул я. -- Не остаются же Зулик с царевной там наедине.
-- Нет. -- согласился князь. -- Пока нет.
Так, а вот это уже серьезно. Если мазаный с нами одним миром Шедад начинает проявлять беспокойство насчет частых свиданий Зулика с Шехамской Гадюкой, то среди остальных моих подданных, особенно из оппозиции, слухи скоро будут гулять куда как похабные. А жена Цезаря, даже если это такая курица как моя невестушка, должна быть вне подозрений. Ведь кто же будет считаться с царем, у которого женщины в семействе ударились во все тяжкие, а он и приструнить не может? Что это вообще за монарх? Недоразумение какое-то, а не самодержец.
-- И о чем же они там обычно беседуют? -- поинтересовался я.
-- Увы, об этом мне неизвестно. -- сокрушенно вздохнул министр царского двора, но наткнувшись на ироничный взгляд этого самого двора владельца поспешил уточнить: -- Она принимает князя Тимариани при своей няньке, и с той еще пара-тройка таких же дряхлых, тугих на ухо старушенций. Они сидят в сторонке и не слышат беседы. Иногда еще при этом присутствует царевна Тинатин.
-- Значит нет повода для беспокойства -- Валисса при дочери в жизни не допустит отклонения от традиций даже на малую толику. -- я пожал плечами. -- Но с невесткой поговорю, не стоит так Главного министра над остальными возвышать, нехорошо это. Зависть начнется, склоки, грызня, а там и до измены рукой подать. А ты, уж не обессудь, должен расстараться и потребные ценники не позднее завтрашнего обеда утвердить. И не только мзду за придворные должности, но и для остальных ответственных работников, с подробной расшифровкой, сколько им, сколько непосредственному начальству, сколько в государственный доход. Вот, например, в ближайшие дни мой новый секретарь прибыть должен, а цен столичных он не знает. Вдруг не по чину будет брать? Да и это-то ладно, а ну продешевит как? Это же моей репутации будет урон.
Ну а что такого? Не можешь коррупцию победить -- возглавь. Ибо децентрализованная коррупция ведет к хаосу, инфляции, оскудению казны и прочему непотребству.
-- Так что давай расценки на утверждение ко мне, и с обоснованием. -- закончил я.
-- К завтрашнему утру все будет исполнено. -- заверил меня Шедад и замялся.
-- Что-то еще? -- спросил я.
-- Мне сегодня скарпийский посол по пути на совет повстречался, просил устроить встречу с вашим величеством, но так, чтобы без свидетелей.
-- Какое совпадение. -- хмыкнул я. -- И я с ним в подобной обстановке хотел поболтать. Не знаешь, он еще во дворце?
-- Обещал дождаться вестей от меня, повелитель.
-- Тогда давай этого прохвоста в мои апартаменты. И взятку, которую с него сейчас возьмешь, дозволяю оставить себе в полном объеме, как награду за твое усердие.
Балаббат Исавелл ждать себя долго не заставил. Не примчался впереди собственного визга, конечно -- умудренному жизнью дипломату серьезной державы такое невместно, -- но и делать вид, будто бы его в Ежином гнезде не было, не стал.
-- Входите-входите, досточтимый Адриналь. -- поприветствовал я посла, появившегося на пороге моих апартаментов (после в меру торжественного доклада, разумеется), откладывая на столик книгу о похождениях Яломиште.
Дремавший у меня на коленях Князь Мышкин приподнял голову, без интереса поглядел на скарпийца, зевнул, и, завернувшись сам в себя снова врубил спящий режим.
-- Счастлив приветствовать ваше величество от имени ате Гикамета. -- посол отвесил изящный поклон. -- Дозволите ли вы преподнести скромный дар, как символ сердечной дружбы между нашими державами?
И даже кивка не дожидаясь посторонился, подлец, пропуская в комнату здоровенного мужика с изукрашенным ларчиком в руках. Тот спину ломать не стал, а просто замер как истукан. Невольник, ясно дело -- с его стороны какие-то приветствия столь же естественны, как и от обеденного стола. Ну, пока к нему самому не обратятся, хотя скарпийцы предпочитают обходится жестами -- им с рабами говорить как-то ниже их достоинства, почти как с уткой, или с коровой. Правда, слыхивал я, что те кто пользует своих невольниц, зоофилами отчего-то не считаются. Судя по всему, для изобретения двойных стандартов высокоразвитая цивилизация не особо-то и нужна.
-- Символ, конечно, можно. -- не стал отнекиваться я. -- Символ, это хорошо. И мне получить приятно, и брата нашего, Гикамета, ни к чему не обязывает. Пусть твой человек его на тот вон столик в углу поставит, я потом погляжу. А ты присаживайся, дорогой -- уже который день хочу с тобой побеседовать, да времени хронически не хватало.
-- Какое совпадение, ваше величество. -- ответил посол. -- Я тоже жаждал обсудить с вами один животрепещущий вопрос, который, не скрою, сильно меня тревожит.
Исавелл кивком указал своему рабу исполнить мое распоряжение и выметаться, а сам сел в кресло по другую сторону столика от меня. Мышкин на все эти хождения только дернул ухом и продолжил ставить в игнор зарубежную дипломатию.
-- Да неужели? -- удивился я, даже почти и искренне. -- Что может тревожить столь достойного и умудренного опытом мужа как ты?
-- Вашему величество, верно, известно то, как трепетно Скарпия относится к своему флоту, и сколь ревностно соблюдает принцип, по которому он должен быть всегда сильнее, чем объединенные флоты хотя бы четверти всех стран Усталого моря.
-- Как же, как же, наслышан: «На юге нас хранят стены из горных пиков, а на севере -- из дерева и вольных гребцов». -- кивнул я.
-- Мы тщательно блюдем баланс, ради силы и свободы нашего народа...
Который сейчас полностью покорен асинами, хотя формально и числится просто их союзником. Говорить вслух я это, конечно, не буду.
-- ...и любое усиление на море одного из множества соседних государств принуждает нас идти на дополнительные расходы по увеличению своего флота. Казна же Скарпии не бездонна.
-- Что поделать, досточтимый Адриналь. -- вздохнул я. -- Когда ставишь себе определенную задачу и достигаешь ее, то неизбежно затрачиваешь усилия. Но гораздо больше усилий приходится приложить, дабы сохранить сложившееся после этого положение вещей.
-- Безусловно, ваше величество, это так. -- согласился Исавелл. -- Но лишь если действовать прямо, в лоб. А ведь для здравомыслящего человека всегда есть несколько путей.
-- Воистину, даже если вас съели, то и тут у вас имеется два выхода.
-- Ваша просветленная способность находить пути даже в самых неординарных ситуациях уже стала притчей во языцах, и именно потому, я взял на себя смелость преподнести вам, государь, нефритовую статуэтку бога мудрости. -- даже и не запнулся после моей реплики -- настоящий профессионал. -- Ведь Ашшория, как я слышал, намерена построить несколько кораблей.
Хм, и это себя-то я считал местным троллем восьмидесятого уровня...
Божество сие обычно изображают в виде сидящего в позе лотоса лысого старца, с непропорционально длинными ногами и вытянутой головой, отчего сам идол очень схож с фаллическим символом. То есть сейчас мне только что недвусмысленно указали, что хрен тебе, Лисапетушка, а не флот.
-- Ну, не то чтобы строить... -- я покрутил кистью в воздухе. -- Вернее, не боевые-то корабли, да, безусловно. Как ты, верно, слышал, уже этой осенью я планирую вторжение в земли заков, дабы потеснить степняков и заселить эти территории ашшорцами. Некоторые удаленные от основного направления места на побережье будут заселены преступниками, висельниками и каторжанами, а их на чем-то надо туда доставить. Я действительно буду строить для этого корабли, но из сырого дерева, и они будут разобраны для нужд колонистов сразу по прибытии -- заодно этим лиходеям и сбежать не будет никакого шанса.
-- Верно, меня обманули. -- изобразил мировую скорбь Адриналь. -- Я-то слыхал, что вы собираетесь построить несколько пентекоров.
-- Нет никаких сомнений, что пойди мои корабли без надежного охранения, тут же рулиннойские пираты налетят, и захватят их, а их пассажиров продадут в рабство. Зачем я буду кому-то дарить своих каторжан? Самому есть как использовать.
-- Ну... -- балаббат на миг призадумался. -- Таких только на рудники или в гребцы тем варварским народам, что сажают на весла невольников. Много за таких не дадут, но, полагаю, Скарпия могла бы посодействовать их продаже, если ваше величество того пожелает.
-- Ты понял меня совершенно превратно, досточтимый. -- улыбнулся я. -- Не в нашей традиции обращать в рабство хоть кого-то, пусть он хоть сто раз преступил законы людские и божеские. Тем паче, не делаем мы невольниками своих соплеменников, и проклят будет тот царь, что изменит этой нашей традиции. Нет, я действительно хочу основать несколько поселений из каторжан, и чтобы доставить их к местам, отведенным им для пребывания, придется выделять в прикрытие силы флота. А их для этого нынче не достаточно.
-- Значит, -- помрачнел посол, -- Ашшория твердо намерена строить пентекоры?
-- Ну, не то чтобы строить... Я потому и хотел переговорить с тобой, досточтимый Исавелл. Строить корабли долго, нужно сухое дерево, мастера, верфи... А ведь для защиты караванов не нужны самоновейшие и наилучшие пентекоры. Так вот, ты бы узнал, не хочет ли брат наш, Гикамет, продать мне штуки четыре средней изношенности? Лучше, конечно же, шесть. Ну или, на худой конец, восемь.