И с этими словами Кирюша достал из кармана фляжку с коньяком и опять же вонзил в себя рюмку.
— Ты про Аполлона Григорьева, что ли? — вдруг догадался Олежек.
— Разумеется, мой молодой друг, разумеется! Рад за твою удивительную сообразительность, вовсе не характерную для современной советской молодежи и подростков!
После сделанного глотка речь его потекла еще более плавно и как бы даже величаво.
— Так вот, други мои, Аполлон сказал, что Пушкин — это наше все. А ведь Аполлон был величайшим литературным критиком! Сейчас он несправедливо забыт, но, впрочем, что я говорю? Нет, не просто несправедливо забыт! Он замолчан и оболган советскими идеологами от слова «идиот».
— Я бы даже сказал — от слова «х…», — высказал свое суждение Стива.
— Спасибо, Стива, за дополнение, но в другой раз я был бы тебе еще более благодарен, если бы ты не перебивал. Так вот, Аполлон Григорьев был величайшим русским литературным критиком. Александр Блок верно сказал, сравнивая его с Белинским, что у Григорьева было семь пядей во лбу, а у Белинского — одна. В самом деле, тот, кого мы с легкой руки большевичков именуем «неистовым Виссарионом»…
— И жидов, — сказал Стива.
— Что — жидов? — не понял Кирюша.
— Ты сказал: большевичков. Надо говорить — большевичков и жидов.
— Почему?
— По кочану да по капусте. Смотрел «Хождение по мукам»? Это там этот, короче, который за белых, этой своей, как ее, Кате, говорил. «Найдите себе большевичка, жида» — ну и так далее. Надо поэтому говорить — большевичков и жидов.
— Знаешь, Стива, я боюсь, что ты скатываешься на позиции нездорового антисемитизма, — вступил в беседу долго молчавший Олежек.
Тут Кирюша прыснул и спросил:
— А что, бывает здоровый антисемитизм?
— Разумеется, — ответил Олежек. — Если вам интересно, я выскажусь на эту тему.
— Интересно, — ответил Кирюша.
— Давай бухти. Как космические корабли бороздят просторы Большого театра, — разрешил Стива.
— Тогда с вашего позволения я начну. Национальный вопрос, пожалуй, вечен. Во всяком случае, наиболее стар из всех так называемых «проклятых вопросов». Сравним? Ну, с политикой даже смешно сравнивать. Тридцать лет назад среднестатистический советский обыватель чувствовал себя преданно влюбленным в лично товарища Сталина. Два года спустя он слал ему проклятия и ратовал за реабилитацию незаконно репрессированных героев Гражданской войны и восстановление ленинских норм жизни. Ну и так далее.
Религиозный вопрос? Да, межконфессиональное притяжение и отталкивание упорно. Но все-таки не до такой степени, как национальное. И хотя, например, тот же исламский фундаментализм, ныне наблюдаемый в Иране, Афганистане и вообще на мусульманском востоке, — явление куда как актуальное, однако не будем спешить с выводами. Ведь это не противостояние рыцарей-христиан мусульманам-сарацинам. Это, в лучшем случае, противостояние мусульман и атеистов в лице США и СССР. Но, подчеркиваю, именно в лучшем случае. Многие сильно подозревают, что под зеленым знаменем ислама, например, в Афганистане собираются в основном любители зелени другого рода.
В старину призывали бить жидов за то, что они Бога распяли и вообще юдаисты обрезанные. То есть речь идет о религиозном конфликте. Хорошо, а при Гитлере — тоже за распятого Бога? А сейчас? История показывает: религиозная рознь теряет остроту, но рознь между народами — бывшими носителями разных религий — остается, а то и возрастает!
Тут друзья заметили, что к словам Олежека прислушиваются и другие пассажиры. Тогда они похлопали в ладоши, и польщенный Олег продолжил.
— Нет, товарищи! Острейшим общественным вопросом был и остается национальный. И постановка его на протяжении тысячелетий не подвержена ни малейшей эволюции. Как в Древнем Египте, так и в современном мире радикальное его решение сводится к одному и тому же — резать ненавистных недочеловеков. Такая стабильность свидетельствует о глубочайшем его укоренении в человеческом сознании. Впрочем, в сознании ли? Думаю, в подсознании. Сужу, между прочим, по себе.
Человек я образованный, культурный (Стива хмыкнул) и даже интеллигентный (Кирилл заохал, а Стива захохотал). Однако лишен ли я национальных предубеждений? Увы! И если я глубоко задумаюсь, то насчитаю с десяток имеющихся у меня национальных предубеждений. Часть из них более или менее рациональна: она связана с общением с представителями некоторых национальностей, которые оказались людьми неприятными, чем бросили тень и на всю свою национальность. Сознаю, что глупо судить о нации по нескольким ее представителям. Хорошо.
То есть плохо, но будем считать, что хорошо. Потому что дальше будет еще хуже. Потому что к некоторым этническим группам у меня предубеждение просто так, без видимых причин.
Именно поэтому я и говорю о нездоровом антисемитизме. Я, в общем, не против антисемитизма здорового, но Стиву иногда явно заносит, и тут уж не воспитывать надо, а наказывать, а то и лечить. Да, здоровый антисемитизм! Это значит вот что: ксенофобия в чистом виде, наивная ксенофобия как таковая. Просто боязнь чужого или неприязнь к нему. Окончательное уничтожение ксенофобии как таковой до сих пор лежит в области анекдотической фантастики. Говорят, ее можно и нужно преодолевать. Можно преодолеть ее по отношению к людям другой национальности или вероисповедания. Потом — другого цвета кожи. Потом — другой сексуальной ориентации. Потом — других моральных принципов. Потом — другого биологического вида. На каком этапе вы остановитесь — вот в чем вопрос. Конечно, кришнаиты в меньшей степени ксенофобы, чем европейцы, потому что у европейцев существует традиционный запрет на поедание людей, а кришнаиты не едят животных вообще. И если сегодня на Западе активно защищают пресловутые права человека, то ведь это очень незначительный шаг по преодолению ксенофобии, а главное — непоследовательный. Потому что, а как же животные? Вы скажете, что существуют общества защиты животных? Существуют! Но охрану, скажем, бобров и при этом уничтожение крыс я назову зоологическим нацизмом и буду прав. А прополку грядок — ботаническим нацизмом.
Поэтому не надо бояться ксенофобии — наоборот, надо принять ее в себе как нечто неизбежное. И когда мне в очередной раз не нравится какой-нибудь человек только потому, что он вавилонянин (ох, не люблю я вавилонян!), я говорю себе: «Спокойно, чувак! Это у тебя ксенофобия разыгралась, вероятно, к дождю, а вавилонянин не виноват». И знаете ли, помогает. Если же вы не понимаете того, что существует такое явление, ксенофобия, то вы ищете причины своего раздражения не внутри себя, а снаружи и тогда неизбежно начинаете думать, что виноват все-таки вавилонянин. И что у них был плохой царь Навуходоносор. А за Вавилонскую башню вообще надо убивать.
— Точно! — сказал Стива. — За Вавилонскую башню однозначно надо убивать! Поголовно. Но жидов тоже есть за что.
— И большевичков, да? — уточнил Кирюша.
— Большевичков обязательно! — охотно согласился Стива. — Так что трепещите сегодня у меня оба!
— А вот мы объединимся, как в семнадцатом году, и тогда ты сам трепещи, — пригрозил Олежек.
— Я не хочу, как в семнадцатом, — поморщился Кирюша.
— А что ты хочешь? — спросил Олег.
— Да! Чего ты хочешь, козел?! — поддержал его Стива.
— Вообще-то я хотел говорить об Аполлоне Григорьеве, имея, впрочем, в виду скорее Пушкина.
— Да пошел ты в жопу со своим Пушкиным! — сказал Стива.
— Нет, я категорически не согласен! — возразил Олег. — Пушкин — это наша национальная гордость.
— Да ни фига! — воскликнул Кирюша. — Никакая не национальная гордость, Пушкин — это наше все!
Главы шестая и седьмая
ПЛОТНИКОВ, ИЛИ ВСТРЕЧА С БЕЗУМНЫМИ ПОСЕЛЯНКАМИ,
(БОЛЕЕ СТРУКТУРИРОВАННАЯ И ЦЕНТОННАЯ),
А ТАКЖЕ РАБОЧИХ
Близилась ночь, рельсы несли свой груз.
Трамвай не был полон, фактически он был пуст,
Кроме двух-трех плотников, которых не знал никто,
Судьи, который ушел с работы, и джентльмена в пальто.
БГ, из ненаписанных песен
1
Тем временем за окном как будто стало смеркаться. Олег посмотрел на часы, ничего не понял и взглянул за окно. Тогда он нахмурился.
— Что? — возмутился Кирюша. — Или, может быть, тебе кажется, что не все наше Пушкин?
— Кажется, дождь собирается, — ответил Олег.
— Кажется — креститься нужно, — заметил Стива.
Кирюша немедля снял берет и истово перекрестился.
Напротив сидела бабка с какой-то девкой, вероятно, внучкой. Обе вылупились на совершающего крестное знамение Кирюшу. Он заметил это краем глаза и горделиво совершил знамение еще дважды. Бабка после этого тоже тихонько перекрестилась, а Кирюша получил подзатыльник от Стивы.
— Ты чего? — возмутился Кирюша.
— Че ты опять завыделывался? — тихо спросил Стива. — Перед колхозницей этой, что ли? — и, чуть прищурившись, кивнул на девку. — Ну, поздравляю, докатился! И чего ты, кстати, левой рукой крестишься?
— А я левша! — не показывая смущения, ответил Кирюша. И снова глотнул из фляжки.
И тут раздался удар грома.
— Вот что крест животворящий делает, — поднял палец вверх Олег. — Гром в ноябре месяце!
— Это по Кирюхину душу, чтобы не крестился зря, — выдвинул свою версию Стива. — Ты че, Киря, верующий, я не понял, да?
— Аз есмь! — гордо ответил Кирилл, который, как мы помним, трижды за последнее незначительное время глотнул.
— Бога нет, — сказал Стива. — Это медицинский факт.
— Одни люди верят, что Бог есть, — как бы возразил Олег. — Другие — что Бога нет. И то, и другое недоказуемо.
— Это ты не сам придумал, так и молчи, — сказал Кирилл. — А я, может, из принципа хочу придерживаться красивых обычаев наших предков.
— Жиды твои предки, — отрезал Стива.
— А твои вообще мордва!
— Ну что, что мордва? Вон и у Ленина тоже предки мордва, — вступился за Стиву Олег.
— Вот именно! — возопил Кирилл. — И у Ленина тоже! Хорошую нашел себе компанию, нечего сказать! Жиды в синагогах сидели, а моя прабабка крестилась еще до революции и вышла замуж, между прочим, за чиновника, телеграфного служащего. Так что у меня полный демократический централизм: имею право избирать и быть избранным!
— Кого избирать-то? — не понял Олег.
— Да не избирать он хочет, — объяснил Стива. — А быть избранным.
— Куда избранным? — опять не понял Олег.
— Не куда, а кем, — опять объяснил Стива и указал пальцем в небо.
— А ты что, тоже уже уверовал? — съязвил Киря.
— А я всю дорогу верю. В Мировой Разум, — ответил Стива, и хрен определишь, как будто бы даже всерьез.
— Ну и какой это мировой разум? — скептически осведомился Олег.
— Очень разумный и совершенно всемирный.
— Ты что, серьезно?
— Да.
— С ума сошел, да?
— Да.
Стива говорил правду. Это произошло с ним постепенно. Все началось с новогодней елки, на которой сами собой в определенном порядке вспыхивали огоньки, и она сама крутилась вокруг своей оси. Потом Стива узнал, что и Земля, и Солнце, и вся Вселенная тоже крутятся, и тоже в определенном порядке зажигаются и гаснут. Но тогда же он узнал, что елка не волшебная, а просто у нее есть какая-то хитрая электронная схема, которая ею движет. И он понял, насколько же хитрее та схема, которая зажигает, гасит и движет Солнце и светила.
Конечно, она тоже не волшебная, а электронная, но столь разумна и всемирна, что называется Мировой Разум.
Компьютер.
Первый настоящий компьютер, о существовании которых знал уже давно, он увидел совсем недавно у Кирюши. И он не разочаровался, наоборот! До этого он был знаком с компьютерами по фантастической литературе, которую очень любил. По сравнению с другими видами литературы. Потому что другие виды литературы он не читал, а фантастику все-таки читал, причем с тех самых пор, как только научился. Всякую такую фантастику.
Сначала, конечно, советскую, и даже это было ничего себе. «Гиперболоид инженера Гарина» был очень даже ничего себе. Было здорово написано про все эти дела, особенно про заграничные. С ума сойти можно. Написано-то это было в допотопный мезозой, в 1925 году! И уже тогда в Европе и Америке была вполне приличная жизнь. Всякие там рестораны, яхты, радиоприемники, хромированные лимузины.
А в Советском Союзе до сих пор ничего такого и в помине нет. Нет, оно, конечно, в помине-то есть, но вот именно что в помине. Рестораны, конечно, в Советском Союзе есть. Радиоприемников — тех просто завались, хотя и не особенно хороших. Хотя есть и ничего, например, та же «Рига-104-стерео». И, кстати, эта самая «Рига-104-стерео» отчасти уже напоминает компьютер, потому что там всякие такие мерцают огонечки.
Огонечки Стива любил! Они волновали его глубоко и до мистической, сказал бы Киря, дрожи.
«Рига-104-стерео» стояла в комнате у Инки, и Инка слушала по этой байде свою долбаную классику. Из-за классики все и произошло. Это мамаша откуда-то узнала, что есть хороший и относительно компактный радиоприемник, хотя и недешевый, «Рига-104-стерео». А Инночке нужно слушать классическую музыку в качественном исполнении, с хорошим стереофоническим звуком. А то, что у них дома стереомагниторадиола, то это пофигу? Это батюшка спросил. То есть он, понятно, не в таких выражениях спросил, но даже еще с большим чувством. И пластинок куча. И из филармонии она не вылазит.
Да, приблизительно так, сказала матушка. Но ей ведь нужно быть в курсе всех музыкальных новинок. Концертных там, что ли, фестивальных. А то ведь в Свердловск на гастроли не больно спешат мировые звезды современной классической музыки. А что касается пластинок, то этот долбаный (ну, конечно, не такое слово она сказала, но в том самом смысле) Апрелевский завод грампластинок пока что-то выпустит, то уже сто лет пройдет. Да и заграничные не лучше. Вот, конечно, хорошая фирма «Балкантон», но тоже так себе оперативность, да и то они больше печатают на виниле всякую западную поп-музыку.
В общем, купили Инке «Ригу-104-стерео». Но эта дура действительно слушала только классику.
Так вот, рестораны и радиоприемники в Советском Союзе есть. Хотя рестораны без стриптиза, а западные радиопередачи бессовестно глушатся. То есть получается, что рестораны и радиоприемники хотя и есть, но плохие.
А яхты? А хромированные лимузины? Есть они? Да ни фига! Их нет.
Например, хромированные лимузины. Стива не очень понимает, что такое значит «хромированные», но всяко у папашки лимузина нет. У Черненко лимузин, конечно, есть, и даже наверняка хромированный и бронированный, и даже, вероятно, их штук пятьдесят. Но у папашки — нет. У папашки всего лишь «Волга». Хотя и не обычная «двадцать четвертая», а совершенно новейшая модель, там вместо двух стало четыре цифры, ГАЗ-???? хрен его знает, не помнит Стива, черная, с персональным шофером, с номером, начинающимся с нуля, и буквами СФЗ, но всего лишь «Волга». Даже не заслужил папаша простой машинки ГАЗ-14. (Это так официально именуется новая «Чайка».) А также у папашки есть «Нива», но это вообще к делу не относится. А ведь папашка далеко не последний человек в области! Все-таки, как-никак, секретарь обкома партии! Не первый, да. Но и далеко не последний. Примерно сказать, этак четвертый-пятый. По промышленности все-таки, как-никак!
Вот так. А яхты у батюшки нет даже никакой. А вот у Роллинга из «Гиперболоида инженера Гарина» все было! И это в допотопном палеозойском 1925 году! Страшно даже вообразить, что было у западных богатеев в 1935-м! А в 1945-м?!