Девочка ойкнула и поспешила спрятаться за мать. Но время от времени ее любопытный глаз выглядывал из-за материнского передника.
— Мам? А ты меня не отдашь?
— Что ты, Мэри? Конечно, нет! Ни за что за свете!
Дженнет вздохнула, окинув себя взглядом. Конечно, в этом наряде, с распущенными волосами, без шляпки, ее издалека можно было принять за друида. Но чтобы за фейри?
Овец загнали, быстро доделав все дела, фермер, его семья и работники ушли в дом. Дженнет осталась одна. Тихо-тихо, крадучись, она решила покинуть свое укрытие под кустом боярышника и направилась к воротам. Крупный кудлатый пес поднял голову. Глаза его сверкнули недобрым огнем, но он даже не пошевелился. Зато когда на пороге показалась фермерша, тут же вскочил и глухо заворчал.
— Цыц ты! — прикрикнула на него женщина. Отыскала глазами замершую на полпути Дженнет. — Вот, маленькая сестра! Я кое-что для тебя приготовила! Можешь немного поесть. Мы ведь станем добрыми соседями, разве нет? Я оставлю это вот тут. Не бойся, тебя здесь никто не тронет. Ты ведь с добром пришла? Ну, так и мы к тебе с добром будем…
Продолжая бормотать таким образом, фермерша дошла до забора, выбралась за пределы фермы и осторожно поставила на камень миску с молоком, положив рядом кусок хлеба и синюю ленточку. Потом, пятясь и продолжая бормотать что-то успокоительное, вроде того, что тут никто никому не желает зла, она вернулась за забор и так быстро юркнула в дом, словно безобидная на вид девушка внезапно превратилась в огнедышащего дракона.
Угощение пришлось как нельзя кстати, и голодная Дженнет отбросила осторожность. Не обращая внимания на собаку, она кинулась к камню, жадно схватила хлеб, вонзив в него зубы. Потом в два глотка выпила все молоко из миски и только тут почувствовала взгляд.
Дети фермера, все трое, таращились на нее из окна. За их макушками маячили лица взрослых. На всех было написано благоговение пополам с суеверным страхом — еще бы, настоящая фейри пришла к ним и приняла людское угощение.
— Спасибо, — сказала девушка. — Только я не фейри. Этот наряд мне дали в волшебной стране, а сама я…
— Что она говорит? — старшая девочка покосилась на мать.
— Откуда я знаю?
— Надеюсь, не проклинает нас за то, что мы поселились в этих холмах? — прозвучал мужской голос. — Хотя, говорят, тут до сих пор было тихо…
— Наверное, фейри ненадолго уходили, а сейчас вернулись, — добавил второй мужчина. — У них это в порядке вещей.
— И что теперь с нами будет?
— Посмотрим. Если они будут безобразничать, позовем преподобного отца Джеймса, он их живо отвадит!
— Я не фейри, — снова попробовала объяснить Дженнет. — И хотела попросить…
— Опять колдует! Опять!
— Мам, я боюсь, — захныкала младшая девочка.
— Хантер, быстро закрой окно! — распорядилась фермерша, утаскивая детей в комнату.
Хлопнула ставня. Дженнет осталась одна. Несколько минут она еще смотрела на фермерский дом, а потом повернулась и побрела прочь. Ей было грустно. Хотелось плакать. Люди не понимали, что она говорит. Они не принимали ее за человека, гнали и пугали ею детей. А она так устала! Сколько еще миль ей предстоит пройти? От долгой ходьбы болели ноги и спина. Один башмак протерся, и она задевала ступней траву.
Внезапно нога дрогнула, провалившись в кроличью ямку. Короткая резкая боль пронзила щиколотку. Дженнет упала на колени, и, не выдержав, расплакалась от усталости, боли, отчаяния и тоски. Уткнувшись лицом в траву, она рыдала до тех пор, пока не задремала, свернувшись калачиком на вершине одного из холмов.
А проснулась от топота и тяжкого дыхания.
Встрепенувшись спросонья, Дженнет выпрямилась и вскрикнула от испуга — к ней, вывалив языки, подлетели существа, которых она не видела даже в кошмарных снах. Напоминавшие чудовищных собак, они были словно закованы в броню — она покрывала их макушки между торчащих ушей, спины до самого хвоста, плечи и бока. Там же, где брони не имелось, шерсть была такой короткой, что казалось, будто псы лишены ее вовсе. Огромные уши, выпученные глаза, ошейники с шипами, клыки невероятных размеров — все это наводило ужас. Вскрикнув, Дженнет упала обратно на траву, обхватив голову руками и ожидая, что вот-вот в ее тело вопьются эти жуткие зубы.
Но ждала она напрасно. Псы, подбежав, не стали рвать ее на части — их остановил властный голос. Языка она не поняла, угадала только повелительные интонации. Но псы их послушались. Яростное ворчание сменилось тихим поскуливанием, а топот копыт приблизился. Всадники. Несколько человек. Мужчины и женщины, если судить по негромким голосам. Но на каком наречии они разговаривают? Дженнет знала французский язык, немного латынь — в основном, молитвы — могла при случае произнести две-три фразы по-немецки, но ничего подобного никогда не слышала. Впрочем, нет, слышала! На старый валлийский диалект, вот на что это было похоже! Это открытие так поразило девушку, что она осмелилась выпрямиться и открыть глаза.
Удивительное зрелище поразило ее больше, чем незнакомый язык. Всадников было семеро — две женщины и пять мужчин. Одна женщина, в светло-зеленом платье, струящемся, как волны, остановила коня как раз над нею. На вид ей было около тридцати лет, и она выглядела бы, как настоящая леди, если бы не странные, заостренные черты лица и смуглая кожа. У англичан не бывает кожи такого оттенка. У них не раскосые глаза и не такие скулы. А такие странные одежды, струящиеся и ниспадающие складками, она вообще никогда не видела. Куда же она попала?
Склонив голову набок, незнакомка улыбнулась и что-то спросила.
— Простите, но я не понимаю вашего языка, — ответила Дженнет, качая головой.
Всадники заговорили. Вернее, больше говорила та женщина, остальные либо кивали, либо качали головами, выслушивая ее приказы. Собак отогнали, и они с ворчанием бегали у подножия холма.
Кивнув женщине, один из всадников подъехал ближе и наклонился к Дженнет, протягивая руки и улыбаясь девушке. Одной рукой он придерживал повод своего тонконогого коня, а другой манил ее к себе. Он был молод, на вид не старше восемнадцати-двадцати лет, светлокожий, с темными вьющимися волосами, которые делали его кожу еще белее, и так хорош собой, что девушка отбросила колебания и потянулась ему навстречу.
Дженнет поднялась, и ее тут же подхватили под мышки. Она успела только взвизгнуть — и оказалась на спине коня впереди обнимавшего ее всадника. Его улыбка, светлая и немного горделивая, сияла совсем близко. От его бархатного камзола пахло цветами и травами.
Остальные мужчины заговорили все разом, улыбаясь и, судя по выражению лиц своих спутниц, беззлобно подшучивая. Обе женщины слушали их перепалку благосклонно, но потом та, что постарше, в светло-зеленом платье, отдала приказ — и все семеро сорвались с места, поднимая коней в галоп. Дженнет от неожиданности взвизгнула, хватаясь рукой за конскую гриву, но всадник крепко обнял ее, укрывая полой своего плаща, и что-то тихо зашептал на ухо. Старо-валлийский диалект Дженнет практически не знала — помнила только, что старая служанка частенько бормотала себе под нос что-то похожее — но по интонациям догадалась, что ее уговаривают не бояться. В самом деле, глупо и наивно было думать, что ее посадили в седло только для того, чтобы свалить на землю на полном скаку!
Всадники скакали через холмы. Нет, «скакали» тут явно неуместно. Они летели. Кони едва касались копытами травы, легко, словно птицы, взмывали над кустами, проносились, не замечая, через небольшие овраги. То один, то другой всадник играючи вырывался вперед, и лишь одно было неизменно — впереди всегда скакала та, старшая всадница в светло-зеленом платье, шлейф которого теперь развевался на ветру. Никто не смел обогнать ее, но все по очереди оказывались бок о бок с ее конем. Когда же настал черед юноши, который вез Дженнет, женщина улыбнулась ей и что-то крикнула на своем языке. Что же до собак, то они, сбившись в плотную стаю, бежали чуть поодаль.
Скачка продолжалась так долго, что у Дженнет было время немного подумать. Незнакомый язык, смуглая кожа, заостренные черты лиц, странная одежда — все говорило о том, что либо эти всадники нездешние, либо она каким-то образом оказалась далеко от Англии. Но где? Впрочем, сейчас задаваться этим вопросом не хотелось. Девушке было хорошо, тепло, уютно. Она почти пригрелась, почти задремала в крепких сильных объятиях и очнулась только после того, как всадники резко сбавили ход.
Вересковые поля и холмы кончились, уступив место редколесью. Вернее, огромному саду, где каждое дерево было ухоженным, на каждой ветке зрели плоды — в основном, яблоки, хотя попадался терн, слива, вишня. Тут и там среди них виднелись усыпанные цветущими розами кусты и куртины садовых ирисов. Даже сухие, мертвые деревья были оформлены, как опора для вьющихся растений — соединение живого с мертвым.
Широкая аллея вела через этот роскошный сад ко дворцу за высокой стеной. Несколько всадников встретили их, окружили почетным конвоем. Дженнет немного испугалась, увидев, что все они вооружены и одеты в доспехи, как средневековые рыцари. Но, судя по светлым улыбкам и веселым крикам, это были встречающие. Где-то заиграла торжественная музыка, и увеличившаяся почти втрое кавалькада, миновав надвратную башню и подъемный мост, вступила во внутренний двор.
Не останавливаясь, они проехали прямиком к крыльцу, где рыцари, спешившиеся первыми, помогли сойти наземь женщинам. Из дверей выбежали несколько девушек, стали жестами приглашать всех войти. Леди в светло-зеленом платье поднялась на несколько ступенек широкой лестницы и, обернувшись, протянула Дженнет руку.
Тот юноша, который привез ее, уже ссадил девушку с седла, и она стояла, как потерянная, озираясь по сторонам и чувствуя себя нищенкой в своем балахоне друидессы, выкрашенном травяным соком. Кругом были разряженные в пух и прах лорды и леди, и девушке хотелось от стыда забиться в какой-нибудь уголок. Но на нее обратили внимание, и прятаться было поздно.
Темноволосый юноша, в седле которого она приехала в замок, что-то сказал и подал ей руку. Дженнет коснулась пальцами его ладони, невольно отметив, что у нее под ногтями грязь, а на запястье — не до конца зажившая ссадина. Да и сами руки… когда она последний раз умывалась? Но юноша лишь улыбнулся ей и повел ее вслед за леди в светло-зеленом платье.
Впрочем, в замке их пути разошлись. Леди пошла прямо, а Дженнет юноша увел куда-то в другую сторону, по боковой лестнице. Он проводил гостью в просторную комнату и оставил одну.
Ненадолго. Не успела девушка оглядеться, как из забранных портьерами дверей выскользнули три девушки в легких цветных платьицах. Улыбаясь и что-то щебеча, они в шесть рук проворно раздели гостью и проводили ее в соседнюю комнату, где в полу была устроена просторная купальня. Она была до краев заполнена ароматной водой, на поверхности плавали хлопья пены. Девушки знаками показали Дженнет, что она должна окунуться в воду.
Гостья заколебалась. Дома ей не приходилось ни разу пользоваться такими ваннами. Они мылись в большом деревянном чане, по очереди. А тут вся эта роскошь явно предназначалась для нее одной. И, судя по всему, ей предлагали раздеться. Но окружившие ее девушки были настойчивы. Дженнет не успела опомниться, как с нее сорвали балахон и буквально затолкали в воду.
Сначала девушка хотела выбраться наружу, но потом передумала, прислушиваясь к своим ощущениям. Было удивительно приятно нежиться в теплой ванне. Пока она отдыхала, опершись на бортик, ловкие руки служанок вымыли ей голову, помассировали усталые плечи, обработали ногти на руках. Но, как бы не было хорошо, девушка не стала расслабляться и покинула ванну при первой же возможности. Служанки тотчас завернули ее в теплую простыню, тщательно растерли до самых пяток, а потом принесли платье из тончайшего белого муслина, переливающегося искорками, как январский снег морозным утром. Волосы только расчесали, заколов на висках и над ушами серебряными булавками. Последним штрихом была помада, легшая на губы, и Дженнет бережно, под руки, провели куда-то. Ошеломленная, девушка послушно шла, куда велели.
Просторная комната, в которую ее привели, была залита светом из огромного, во всю стену, окна. На небольшом возвышении стояло пышное кресло, вокруг в живописном беспорядке разбросаны подушки и небрежно скомканные парчовые покрывала. Несколько девушек и юношей сидели или лежали на подушках, а на кресле восседала та самая женщина. Теперь на ней было золотистое платье, расшитое цветами. Опершись на подлокотник, она слушала, как, аккомпанируя себе на арфе, одна из девушек что-то поет высоким детским голоском. Три пажа бесшумно сновали между слушателями, по очереди поднося им напитки, пирожные и фрукты. Служанки, которые привели сюда Дженнет, остановились вместе с нею на пороге, ожидая, пока закончится песня.
Мелодия затихла, но ни похвалы, ни замечаний исполнительница не дождалась. В ту же минуту служанки под руки подвели Дженнет поближе. Заметив ее, хозяйка встала. Длинное платье с легким шелестом словно потекло по ее телу. Она была так прекрасна, что гостья засмущалась. Чтобы справиться с волнением, она сделала книксен и пролепетала:
— Благодарю вас за оказанное гостеприимство… — но вот как к ней обратиться?
Хозяйка подошла ближе, двигаясь с грацией танцовщицы. Взяла двумя пальцами за подбородок, заставив взглянуть в глаза. Дженнет похолодела — только сейчас она с пугающей ясностью поняла и поверила, что находится у тех, кого в мире людей принято называть фейри или эльфами.
Стало страшно. Так страшно, что девушка невольно попятилась. Женщина что-то спросила. Все тот же язык, чем-то неуловимо похожий на старый валлийский диалект.
— Простите, миледи, но я не понимаю, — промолвила Дженнет.
Хозяйка обернулась к остальным, сказала несколько слов. В ответ раздался целый хор голосов. Юноши и девушки принялись бурно обсуждать услышанное. Потом одна из девушек со вздохом встала, кивнула головой и вышла из комнаты.
Гостью усадили на ее место, на расшитую подушку. Рядом оказалась та самая арфистка. Заметив интерес Дженнет к ее инструменту, она с улыбкой придвинула его ближе и даже позволила коснуться пальцами струн. Звуки, правда, получились не слишком-то красивыми. Дженнет смутилась. Она умела играть на фортепиано, но не знала, как подступиться к арфе. А вот Сьюзен Хемптон умела…
При упоминании этого имени что-то кольнуло в сердце. Сьюзен Хемптон… Что-то такое было связано с этой девушкой.
Заметив, что гостья нахмурилась, девушка ласково что-то спросила. Наверное, поинтересовалась ее самочувствием. Дженнет покачала головой.
— Бранвен, — девушка показала на себя. — Морвен, — ткнула она пальцем в свою соседку. — Ролло, — указала на сидевшего с другой стороны юношу. — Росмерту, — последовал жест в сторону хозяйки дома. Дженнет догадалась, что они называют свои имена.
— Дженнет, — сказала она.
— Джиннин, — немного на свой лад повторила та, кого только что назвали Росмерту, и встала, протягивая руки, приглашая подойти поближе.
«Росмерту». Странно, но это имя было смутно знакомо. Где и когда она могла его слышать? Это было так давно…
Девушка с именем Бранвен помогла подняться, что-то шепча, подвела гостью к Росмерту. Та, как маленькую, взяла гостью за руку и повела прочь.
Покинув залу, они через анфиладу комнат и галерею вышли на широкую лестницу, которая вывела их в сад. Невысокие, в два человеческих роста, деревья ломились от спелых плодов. На одном дереве были маленькие зеленые яблочки. На втором — крупные полосатые. На третьем — малиновые. На четвертом — солнечно-желтые и так далее. Яблоки на каждом дереве были похожи друг на друга, как близнецы, одинаковой формы и цвета. Пахло медом, цветами, яблочным соком, нагретой землей и травой, и еще чем-то особенным. Дженнет остановилась на пороге сада, дыша полной грудью. С каждым вздохом куда-то отступала тупая боль в груди от тоски и потери памяти. Она дома. Среди друзей. Тут ей нечего бояться. Тут ей помогут, защитят, приютят…
Вдвоем с Росмерту они пошли по саду, и ветки яблонь почти касались их лиц. Выбрав одно яблоко, крупное, полосатое, женщина легко сорвала его и протянула гостье. Понимая по твердому взгляду, что отказываться не стоит, девушка приняла дар и, поколебавшись, надкусила. Сладкий сок наполнил рот, потек по подбородку. Когда она доела его до огрызка, откуда-то выступил мальчик-паж, принял на ладонь то, что осталось от яблока, поклонился и скрылся за деревьями.