А потом небо потемнело, а пейзаж внизу изменился так резко, что, когда Роланд заметил свершившиеся перемены, он чуть не свалился с седла.
— Что случилось? И… где мы?
— Мы сократили путь! Не бойся, мой король!
Впереди полыхал закат, слепя глаза. С высоты солнце еще не коснулось горизонта, но там, внизу, уже начало темнеть. Внизу промелькнула ферма. Другая… третья… Вот показался и через миг исчез небольшой городок. Роланд успел заметить церквушку, и сердце его дрогнуло:
— Где мы?
— Скоро будем у границы! — прокричала в ответ Мэбилон.
— Я не о том! Там, внизу… Англия?
— Что, правда? — королева бросил взгляд вниз. — Ну и что? Сейчас проскачем! Не обращай внимания! Забудь!
Роланд задохнулся. Не обращать внимания? На его родину? Забыть? Англию? Свою страну! Тех, кого оставил? Но солнце опять возникло над головами, а пейзаж изменился.
Теперь внизу были холмы, больше похожие на Шотландские предгорья. Склоны их поросли редким ельником. Где-то шумело море. Кавалькада резко пошла на снижение. Кони мягко приземлились и помчались легким галопом. Зазвучали голоса. До мужчины дошло, что практически все, кроме него, молчали во время всего полета.
Вперед опять вырвался трубач. Пронзительный сигнал прокатился над горами, затерялся в ельнике — и через несколько минут пришел ответ. Два или три горна, перебивая друг друга, заиграли сложную мелодию.
— Они его загнали! Фирболг найден! — закричала Мэбилон. — Охота будет славной! Он там не один!
Остальные разразились приветственными выкриками. Кричали не только мужчины, но и женщины. Многие потрясали оружием — короткими копьями, мечами, луками. Послышался пронзительный визг — это орала Саттах Грозная, едва ли не впервые прикрывшая грудь простой рубашкой. Она правила конем с помощью колен, в двух руках держа по мечу.
Из-за деревьев вырвался всадник. Кавалькада едва успела замедлить бешеный бег.
— Моя королева! Они там. На шейлах, — он указал рукой направление. — Фарон, две файрра и четыре простых фара. Одного мы ранили. Еще два фарона ушли на восток. Увы, моя королева, нам пришлось их убить…
— Не извиняйтесь, мой рыцарь, — кивнула Мэбилон. — Фирболги звери. Бешеные звери. Их надо истреблять… Отлично! — она повернулась к Роланду, который, уловив в речи всадника незнакомые слова, мысленно повторял их так и эдак, чтобы запомнить и сообразить по смыслу, что они значат. — Целая стая! Мечи и копья обагрятся кровью. И будет пир и праздник этой ночью! Веди нас, рыцарь!
Всадники сорвались с места.
Шейлы оказались каменистыми холмами, довольно резко спускающимися к морю. Растительности почти не было — только кое-где в трещинах росла трава, да цеплялись за камни вьюнки. Всюду был либо камень, либо серая, потрескавшаяся земля. Серое небо нависало над головой, от края до края закрытое пухлыми, лохматыми облаками. Дул ветер, несущий запах вовсе не моря, а чего-то затхлого. Так тянет из ямы, куда сваливают отбросы.
На вершине одного холма в окружении остовов деревьев, виднелись развалины каменного строения, похожего на готический собор. Две стены с провалами высоких стрельчатых окон и груда камней и полусгнивших бревен перекрытий вместо всего остального на добротном фундаменте.
— Они там, — ловчий указал плетью. — Смотрите!
Во всех сторон раздались крики — восторга, ярости, азарта. Роланд впился взглядом в развалины, но заметил только неясную тень, скользнувшую в проеме окна.
— Они в укрытии. Мы должны их выманить!
В ответ от кавалькады отделилась всадница. Женщина в изумрудно-зеленом платье-балахоне, скрывавшая нижнюю часть лица под покрывалом, легко соскользнула наземь, взмахнула руками — все послушно попятились. Даже собаки отступили, поджимая хвосты.
— Кто это? — шепнул Роланд.
— Не мешай, — ответила Мэбилон. — Всем приготовиться!
Женщина полезла в складки своего одеяния, достала небольшой мешочек и, крутанувшись, рассыпала его содержимое вокруг себя. Роланду показалось, что это соль. Оказавшись в центре круга, женщина опустилась на колени, воздевая руки к небу, и запела. Человек уже неплохо знал язык фейри, во всяком случае, различал много знакомых слов, но в ее песне не узнавал ни одного.
«Волшебница!» — осенило его.
И в этот миг они вышли.
Глава 11.
Три тени одновременно отделились от каменных стен, просачиваясь сквозь провалы окон. Три сгустка сумрака, три пятна, постепенно обретающих форму существ, странным образом похожих на обезьян и быков. Обезьяньи головы увенчаны рогами, передние конечности почти «человеческие», разве что покрыты чем-то, вроде щетины, а вот задние похожи на ноги обычных быков. Ростом все три были с молодых бычков, фута четыре в холке. Хвосты Роланд рассмотреть не успел — едва тени обрели подобие материальных тел, как все три сорвались с места и ринулись на всадников.
Громкие крики, лай собак, ржание лошадей слились в одно. Несколько стрел и копий улетели навстречу. Копья прошили тела насквозь, не причинив особенного вреда, а вот более легкие стрелы застряли в плечах и передних конечностях. Только один выстрел был удачным — стрела вонзилась между глаз одного из чудовищ, и оно, взревев, встало на дыбы. Роланд однажды видел привезенную из Африки огромную обезьяну-гориллу — эта тварь походила сейчас на нее, когда в неистовой ярости, почти ничего не чувствуя от боли, заметалась по склону. За ним устремились все собаки, повисая на боках и кусая за задние ноги. Пытаясь стряхнуть повисших на нем псов, «бык» с разгону врезался лбом в скалу и упал, судорожно дергая конечностями. Какой-то рыцарь, подскочивший к нему, замахнулся копьем и коротко, сильно ударив, всадил его в бок.
Вначале все три чудовища промчались мимо стоявшей на коленях волшебницы, которая не прекратила петь заклинание. Но, допев последнюю ноту, она вскочила сильным упругим движением, взмахнула руками — и два тонких золотистых жгута, извивающихся, как змеи, ринулись к двум чудовищам, захлестнув им шеи. Твари, ринувшиеся было в разные стороны, были остановлены на бегу и оба рухнули, колотя ногами по воздуху. В тот же миг нити погасли, а волшебница с коротким криком боли упала наземь. Но дело было сделано — не успели они вскочить на ноги, как их окружили со всех сторон. Саттах Грозная, привстав на стременах, выпустили в одного из них стрелу, после чего спешилась одним прыжком и, в полете взмахнув своим копьем, рубанула поверженного врага по горлу. Плеснула густая, темно-синего цвета, кровь.
Третье существо оказалось немного проворнее или более живучим, чем два остальных. Оно ухитрилось ударом задней лапы сбить с ног коня вместе со всадником и, пользуясь замешательством остальных, вскочило на ноги. Коротко взревело и, пригнув рогатую голову, атаковало фейри.
Закричали женщины. Мужчины встретили его копьями и стрелами, но тварь ворвалась в гущу всадников, расшвыривая их во все стороны.
— Взять его! Убить! — кричала Мэбилон.
— Ар-ра-рра!
Низкий рев вырвался у Саттах. Неистовая женщина опять вскочила в седло, кидаясь на врага. Взмахнув копьем, она отсекла чудовищу хвост, оказавшийся коротким и толстым, вместе с лоскутом кожи и куском филейной части. «Бык» споткнулся, и это довершило дело. Через минуту он, истыканный копьями и стрелами, рухнул в лужу крови и задергался, до последнего пытаясь встать.
Все это заняло от силы три-четыре минуты. Роланд еле успел перевести дух, озираясь на три туши. Жизнь еще теплилась в них, они еще вздрагивали — кроме одного, которому Саттах отсекла голову — но она покидала их с каждым ударом могучих сердец.
— Кто это? — прошептал мужчина.
— Фирболги. Одна из рас. Иные из них похожи на людей, есть среди них и фейри. Но попадаются и звери, — шепотом ответила Мэбилон. — Но это не конец охоты.
Вопрос, почему она так считала, повис в воздухе — волшебница кое-как поднялась на ноги и, морщась от боли, снова начала что-то напевать. Но и без ее пения в нескольких шагах от развалин уже клубились тени. Одна была там с самого начала, но при первых звуках песни стала проявляться и другая.
— То были лишь детеныши, — шепнула королева. — Они безвольны и легко поддались нашим чарам. Их выманить труда не стоило, но это уже взрослые…
Детеныши? Роланд со свистом втянул воздух сквозь зубы. Ну, да, существа, которые постепенно проявлялись, напоминали тех обезьяно-быков, только рога у них на лбу образовывали нечто вроде костяного нароста, на плечах из шерсти топорщились шипы, а размерами они, кажется, даже превосходили рыцарских лошадей. Одно из них вдруг стало на задние ноги, выпрямившись во весь рост, и в шерсти на груди мелькнули отвисшие сосцы.
— Самка? — изумился Роланд.
— Файрра! — уточнила Мэбилон.
— Бей! Рази!
Чудовищная самка и несколько охотников устремились друг на друга одновременно. Ломая ритм заклинания, уже не запела, а закричала волшебница, взмахнув руками, словно отталкивая что-то от себя. Сноп золотых искр, сорвавшись с ее пальцев, ударил в самку, упал на ее шерсть и мигом превратился в язычки пламени. Запахло паленым волосом. Файрра взревела, замахала передними конечностями, а охотники, словно только того и ждали, принялись метать в нее копья и расстреливать из луков. Из ран потекла кровь, не столь темная, как у детенышей, но столь же едко пахнущая. Самка заметалась.
Громкие крики и лай собак отвлекли внимание Роланда. Второй фирболг — еще одна файрра — тем временем метнулся в сторону, пытаясь прорваться из кольца загонщиков вдоль обрыва. Когда же ее маневр разгадали, она ловко, по-обезьяньи, подхватила огромный камень и швырнула его в собак. Сразу двух из них смело — они успели только взвизгнуть. Файрра выворотила второй камень, кинула и его — тот врезался в самую гущу собачьей стаи. Псы ринулись врассыпную, кроме того, которого придавило обломком. Третий камень полетел уже в одного из всадников. Лошадь встала на дыбы, глыба врезалась ей в брюхо, и она с коротким визгливым ржанием упала навзничь. Послышался хруст. Ободренная победой, самка устремилась в образовавшуюся брешь. Походя отпихнула еще одного всадника — тот взлетел в воздух вместе с конем и рухнул с обрыва.
— Нет!
Отчаянный крик одной из фрейлин смешался с ревом чудовища. Не обращая внимания на крики, фейри ринулась прямо на файрру. Откуда-то в ее руке возникла длинная светящаяся то ли огромная игла, то ли тонкая шпага. Привстав на стременах, женщина занесла ее над головой и в тот миг, когда столкновение казалось неизбежным, резко метнула, почти всадила это сверкающее острие в бок самки.
Та взревела. Одним ударом она свалила на камни и коня, и всадницу и ринулась прочь, но вдруг остановилась, хватаясь передними лапами за живот. Ее яростный рев захлебнулся, сменившись отчаянным воем, когда она упала и принялась кататься по камням, когтями разрывая свой живот. Она даже не почувствовала нескольких вонзившихся ей в бока стрел — боль, причиненная иглой-шпагой, были слишком сильна. В стремлении уйти от нее, файрра вскочила на ноги и, пригнув голову, бросилась вниз с обрыва.
Тем временем истыканную стрелами и копьями вторую самку вынудили прижаться к обрыву, и волшебница, встав перед нею, начала читать новое заклинание. Самка долго сопротивлялась, ревела, мотала головой, делала ложные выпады, но в конце концов магия взяла над нею верх, и она растянулась на камнях.
— Твой черед, мой повелитель, — негромкий голос Мэбилон вернул Роланда к действительности.
— Что?
— Прими сей меч и тварь срази, как и достойно короля, — королева протягивала ему на ладонях длинный узкий меч. Слегка изогнутая рукоять напоминала побег дерева, лезвие чем-то походило на лист — даже разводы на металле были точь-в-точь как прожилки.
— Я?
— Только ты. Тебе достойно удар последней нанести! Бей в шею. Или между глаз.
Собственно, в этом не было ничего удивительного или невероятного. Ему и раньше приходилось участвовать в охоте на крупного зверя — оленей, кабанов. И всегда последний удар доставался самому знатному из собравшихся. А в прежние времена это вовсе была привилегия королей. Роланд спешился, взял меч.
Все смотрели на него. Даже скованная чарами самка. Выпуклый глаз, с мутно-зеленой радужкой, чем-то напоминающий глаз змеи, смотрел в упор. Она не скалила зубы, как дикий зверь, лишь выдвигала нижнюю челюсть. Было жутко терпеть этот взгляд. Он пригибал к земле, будил странные чувства и желания. Убить… заколоть… тех, кто стоит рядом… Ведь это они во всем виноваты!.. Это из-за них его жизнь сложилась именно так… Ему же не хочется быть тут. Его место в другом мире. И главной виновницей была она — та женщина, что взглядом толкает вперед. Убить ее — и он будет свободен! Убить… заколоть… Освободиться. Не об этом ли он думал, когда пускался в путь? Вот отличный повод взять, наконец, судьбу в свои руки…
Пальцы вспотели на рукояти, которая внезапно так нагрелась, что желание бросить стало нестерпимым. Шанс был только один. Роланд медленно оглянулся, прищурив глаза, оценивая расстояние до замершей в седле королевы — успеет ли добросить или лучше подбежать…
Их взгляды встретились.
Нет!
И Роланд очнулся.
Его словно ударили по лицу, плеснули холодной водой. Откуда эти мысли про убийство? От кого они пришли? Ведь не от…
Мужчина оглянулся на самку фирболга — и его снова повело куда-то. Снова разум затопила ярость — он упустил свой шанс, поддался слабости, дрогнул, и теперь обречен на смерть…
Ты умрешь!
Чары! Ну, конечно! Она управляет им. Эти существа… разумны?
Файрра смотрела ему в лицо взором уставшей измученной женщины. В ее глубоко посаженных глазах действительно светился разум, но этот разум был разумом врага. Роланд поудобнее перехватил меч. Задержал дыхание. Зажмурился.
Пожалеешь!
Чужой голос сорвался в сознание, ломая преграды. Мужчина покачнулся, чувствуя, что его захлестывает, словно волной, чьей-то посторонней волей. Он был бессилен против колдовства, послушное орудие в чужих руках. И избавиться можно было лишь одним способом — сделать то, на что он сейчас не был способен.
«Но ты можешь!»
А это кто? Еще одна женщина. Голос знаком, но где он слышал его раньше?
«Ты это сможешь! Я верю в тебя! Роланд! Роланд! Роланд!»
Отчаянный крик издалека, из тумана чужого сна. Вопль души, рвущейся откуда-то из мрака. Больно. Ужасно больно в груди. Есть только один выход — вскрыть грудь, вынуть сердце, разбить…
И он ударил.
Меч встретил сопротивление кости, рука от неожиданности дрогнула, и он пошел вбок, проникая внутрь, разрезая кожу, мышцы, доставая до внутренностей. Слитный вопль-рев-крик десятков глоток обрушился, как волна, буквально отмел его на несколько шагов назад. Он с трудом устоял на ногах, переводя дух и обеими руками хватаясь за пробитую грудь, откуда хлестала кровь…
То есть, должна была хлестать кровь. Решившись открыть глаза, Роланд с некоторым изумлением уставился на свои ладони. Слегка вспотевшие от напряжения, но чистые. А кровь…
Она хлестала из глазницы файрры, в которой, уйдя до половины, торчал меч. Острие, наверное, пронзило мозг, и чудовищная самка была мертва, а с ее смертью стих и тот голос в его мозгу.
К нему подлетела Мэбилон, повисла на шее, радостно целуя:
— Ты это сделал, мой король! Убил! Я верила в тебя! Как я молилась! Как желала… Ты прекрасен! Ты великолепен!
Руки машинально обняли стан королевы, но от ее близости боль в груди не стала слабее. А это могло означать лишь одно — его звала другая женщина. Но разве такое возможно? Есть только одна, чей голос мог прозвучать в душе, но как это могло случиться? Ведь королева утверждала, что ее больше нет?
Вокруг все ликовали. Цепляя крючьями, оттаскивали туши поверженных фирболгов в сторону, где несколько рыцарей во главе с Саттах Грозной уже начали их разделывать. Чуть пошатываясь, к королю и королеве подошла волшебница. Она была бледна, глаза на лице казались огромными, а зрачки расширились так, что не было видно радужки.