Еще один город догорал на закате. Кутаясь в дым, умирали дома, догорали дотла, оставляя после себя только обгоревшие остовы и обуглившиеся каменные столбы. Давлат смотрел на закат и думал о том, что каждый новый день приближает его войско к заветной цели.
Сколько лет вынашивал он планы мести. Сколько лет надеялся, что вернут своему народу былое величие и славу, что снова затрепещут перед силой его враги, что земля оросится кровью и дадут всходы алые ростки смерти.
Глядя на пылающее солнце, тонувшее в мареве из дыма и дара, на вздрагивавший красный шар, цвета свежей крови, мудрец улыбался. За его спиной раздавались такие привычные слуху звуки: крики боли и стенания, женский плач и дикий смех тех, чем разум не вынес ужасов произошедшего.
«Пусть кричат и плачут, — подумал старик, — пусть выльют свои слезы и боль, пусть напитают ими моих людей. Уже скоро мы двинемся дальше и город за городом будем оставлять Вазира без поддержки его союзников, а затем нападем на его столицу, сметем ее с лица земли, и я создам новый народ, который будет таким, как раньше. Бесстрашный и безжалостный. Нам покорится весь мир!»
Далеко идущие планы Давлата и его размышления были прерваны появлением Инара. В руках у воина была крепкая клетка с ястребами. Почуявшие дым и кровь птицы бились в стены клетки, истошно кричали, напуганные и возбужденные запахами страха и ужаса, витавшими в воздухе.
— Что прикажете делать, повелитель? — спросил Инар, опустившись на одно колено и поставив у ног старика клетку. Огромный змей, дремавший у ног мудреца, заинтересованно приоткрыл один глаз и посмотрел на испуганных птиц.
— Это те птицы, которые приносили вести Вазиру в Хайрат? — спросил мудрец.
— Да, повелитель. Ловчий, до того, как я отрубил ему голову, признался в этом и указал нужных нам ястребов. Я посадил их в одну клетку и принес вам.
Давлат кивнул.
— Сделай то же самое, что и в прошлый раз! — приказал он. — Окропи кровью крылья и намочи их лапы на рассвете и отпусти. Пусть принесут вести повелителю Вазиру. Пусть знает, что я иду, что я близко. Пусть страх и отчаяние родится в его сердце!
— Да, повелитель! — кивнул воин.
— И впредь, — остановил Инара Давлат, когда тот уже поднялся на ноги и стал было пятиться назад.
— Что, мой господин?
— Отныне, всех птиц, которые являются источником сообщения с Хайратом, будешь отпускать подобным образом, — приказал старик.
Инар поклонился и ушел, унося с собой клетку.
Кровавое солнце упало за горизонт.
На ужине я старалась казаться веселой, хотя получалось прескверно. Это замечали все, но в глазах Шаккара я видела признательность, а во взгляде Сарнай злую насмешку. Я смотрела в ответ на рыжую воительницу и думала о том, что страшно завидую ей, жалея о том, что не я, а она, отправится вместе с принцем на войну, что не я, а она будет все время рядом, будет заботится о нем, оберегать в силу своих возможностей. а я? Буду сидеть на своих подушках и терпеливо ждать, как положено хорошей жене. Ждать и учиться, чтобы хоть как-то занять свой досуг, а ночами плакать в подушку и думать о Шаккаре, надеясь, что с мужем все хорошо, что он не ранен, что сыт и рядом есть дружественное плечо.
Пир получился печальным. Танцовщицы не радовали глаз, вино не пьянило, музыка не вызывала эмоций в сердце. Чем ближе становилось страшное завтра, тем сильнее я понимала, что скоро Шаккар уедет. И уедет не на простую прогулку или за данью!
Как же было страшно.
Мои руки покрылись холодным потом, и я прятала их в складках платья, безуспешно пытаясь согреть. Шаккар сидел рядом с отцом, и я видела, что старый повелитель едва сдерживает свои чувства, так похожие на мои собственные. Он, как и я, боялся потерять сына и наследника.
Но вот пир окончен. Шаккар протягивает ко мне руку, и я принимаю ее, глядя в его темные глаза и понимая, что это наша последняя ночь перед долгим расставанием. И все, что я могу ему дать, это свое тепло, свое тело и свою любовь….
Мое сердце он получил уже давно.
Мы впервые идем в покои принца. В комнатах горит свет. Здесь просто и уютно на мой взгляд. На полах ковры, по углам вазы с цветами, а ложе — широкое, словно поле, усыпано лепестками роз.
Шаккар подвел меня к своей постели, но прежде чем он успел что-то сделать, я решила взять в свои руки инициативу. Потянулась в его поясу и стала медленно, стараясь смотреть в глаза мужчине, распутывать широкий узел. Снять халат оказалось легче, чем я думала. Под ним к принца оказалась дорогая расшитая рубашка с завязками на груди.
— Продолжай! — шепнул муж и посмотрел на меня сверху вниз да так откровенно, что щеки покрылись румянцем, но мою запоздалую стеснительность скрыл полумрак, царивший в покоях.
Развязала рубашку на груди и запустила руки под тонкую ткань. Скользнула по крепким мышцам, зацепила плоские соски и почувствовала, как они начали твердеть под моими пальцами. Но моим рукам оказалось мало этой победы. Они обрели свою волю и бесстрашно выбрались наружу с одной только целью, чтобы тут же спуститься вниз, проделав медленный путь по твердому животу и еще ниже, туда, где ощутимо выпирал из ткани шаровар мужской детородный орган.
Сама не знаю отчего, едва провела пальцами по скрытому от глаз члену, как перед взором все поплыло, будто в дурманящей дымке. Мой повелитель тихо застонал, и я осмелела настолько, что буквально сорвала с его плеч рубашку. Руки взлетели птицами вверх и потянули одежду…Тонкая ткань поддалась моему порыву… я без жалости отшвырнула ее прочь, а затем сделала шаг назад, к ложу и сняла украшения.
Дорогая диадема легла на столик, рядом с ней опустилось ожерелье и серьги. Руки снова вспорхнули, но только для того, чтобы обнажить плечи, открывая взору мужчины мою грудь.
Шаккар шумно втянул воздух через стиснутые зубы, но не пошевелился, позволяя мне продолжать эту странную пытку. Пытку для нас обоих, поскольку я понимала, что уже готова, что уже хочу его. Тело молило о прикосновениях любимого, лоно сжималось, мечтая ощутить его глубоко внутри.
Платье легким облачком упало к ногам, оставив меня в первозданном виде. Обнаженная, с длинными волосами, обтекающими спину, словно черное покрывало…
Шаккар не сводил с меня горящего взгляда и ждал, когда я первая протяну к нему руку. Мне хотелось сделать это до безумия, но сдержалась, вспомнив о том, что сегодня наша последняя ночь перед разлукой. Мне оставалось только молится, чтобы она была недолгой, и чтобы боги вернули мне моего мужа живым и невредимым.
Забравшись на ложе, встала на колени и поманила к себе повелителя. Принц не заставил себя просить дважды. Короткий шаг и вот он уже возвышается надо мной, полный желания и страсти.
Я ухватилась за пояс его штанов и потянула вниз, открывая своему взору темную дорожку коротких волос, уходившую вниз. Потянула дальше, пока шаровары не оказались на полу. Шаккар переступил через них и ногой откинул назад, я же сосредоточилась на его члене. Обхватила рукой и провела вниз-вверх, ощущая под пальцами бархатную твердость, а после подняла взгляд на мужа.
Шаккар смотрел выжидающе, и я видела просьбу в его глазах. Улыбнулась маняще, продлевая пытку и придвинула лицо к мужским бедрам.
Муж дернул бедрами мне на встречу, стоило лишь прикоснуться губами к его плоти. Обвела язычком головку, а затем лизнула ствол.
— Майрам! — прохрипел Шаккар и осмелев, обхватила губами горячий член… Сколько длилась ласка не знаю…не помню, но впервые мужчина дрожал и стонал в моих руках, от моих губ, от моих прикосновений. Когда я оторвалась от вожделенного тела, принц опустился ко мне, толкнул бережно ладонями в плечи, опрокинул назад. Я не успела даже охнуть, когда он вошел в меня, дико, безудержно начал двигаться, едва не рыча, обхватив бедра широкими ладонями и прикрыв глаза от поистине звериной страсти. Стараясь двигаться с ним в ритм, обхватила руками мужские ягодицы, закрыла глаза, позволяя сладости растекаться по телу, пронзая каждую клеточку тонкими иглами острого наслаждения.
Еще один толчок и еще…и вот мы оба, пьяные от любви, кричим, разрывая ночь и ломая тишину.
…Еще никогда мне не было так хорошо, как в ту ночь. Шаккар снова и снова брал меня и оставалось только удивляться, откуда мой муж и повелитель брал такое силы. Казалось, сама мысль о предстоящей разлуке, эта боль, которая еще пряталась внутри нас, сейчас вылилась вместе с недосказанными словами, что рвались из груди стонами и криками наслаждения.
Войско вышли провожать все, кто жил в Хайрате, от мала до велика, от самого первого богача до последнего раба. Длинная процессия, казавшаяся мне страшной.
В этот день как и всегда светило солнце, но мою душу и на мое сердце, затянули темные облака. Ни просвета, ни лучика, сплошная тьма, грозившая пролиться горькими слезами.
Я сдерживалась только ради Шаккара, понимая, как ему неприятно будет видеть меня в слезах. И я не плакала, даже старательно улыбалась, чувствуя, как болят глаза, как разрывается сердце, молившее о крике, который позволил бы мне вздохнуть легче. Боль всегда тяжело держать в себе.
Но вот впереди показались скалы. Величественный каменный Змей, охранявший долину, смотрел на своих детей безучастно, что и следовало ожидать. Кто мы для него — простые букашки под ногами не достойные внимания? Но может быть, я и сомневалась и в действительности Великий Змей сейчас взирал на своих детей и желал им победы в нелегкой борьбе против опасного врага. Я не знала. Слишком ничтожна была моя вера в чужого бога. Пока еще чужого для меня.
Войско двинулось дальше, оставив за спиной город. Несмотря на то, что еще было раннее утро, никто не спал в Χайрате. Все провожали своих защитников, призывая им удачу и успех в сражении. Матери молились за сыновей, жены — за своих любимых. Оставшиеся женщины были не менее сильны, чем их мужья. Глядя по сторонам я замечала, что многие из них вооружены и имеют весьма опасный вид. Такие же, как Сарнай и только я одна слаба и ничтожна… Но это пока. Вот вернется Шаккар, а я буду достойной воительницей, тем более, что аббас остается со мной.
Не знаю, как удалось моему мужу уговорить брата, но аббас сдался его просьбе или внял приказу. Он ехал рядом со мной, хмурый и недовольный, из чего я сделала определенные для себя выводы, но никто не посмел спорить с принцем и будущим повелителем варваров. Его слово — закон.
Последний завтрак после ночи любви мы провели с Шаккаром в его покоях. Не знаю, было ли это правильным, но так решил сам принц. Я только сходила переодеться в свои комнаты, где верная Наима уже приготовила мне свежие одежды и свой отвар.
— Это придаст вам сил, госпожа, пережить расставание с вашим мужем и повелителем! — сказала она, потупив взор.
Отвар сегодня был немного иного свойства. Чуть горчил, но я не придала этому особого значения. Слишком мои мысли занимало предстоящее расставание.
Поспешно выпив зелье и переодевшись, поспешила на двор. Там уже были приготовлены лошади.
Вазир взгромоздился на скакуна и сидя в седле, посматривал на меня потухшим взором. Он, как и я, сдерживал печаль. Мы не могли высказать свои чувства, но поняли друг друга с одного взгляда.
— Принцесса! — аббас оказался рядом и подвел для меня пегую кобылку, а затем опустился на одно колено, подставляя спину. Я уронила взгляд на своего учителя и брата мужа, а затем, не произнеся ни слова, проворно взобралась на лошадь, используя спину мужчины и ухватилась за поводья.
Менсувар мужа распрямил спину и встал, схватившись за стремя.
— Я остаюсь, — бросил он коротко и шагнул в сторону, туда, где рабы держали его жеребца под уздцы. Только теперь я поняла, какую честь мне сейчас оказал этот махариб, позволив потоптаться по своей спине. Таким образом он признал во мне свою повелительницу и сестру. На сердце стало тепло. Я не ожидала, что аббас останется, но мне было спокойнее от одной мысли, что он рядом, как бы эгоистично это не звучало даже в мыслях. Правда, если бы у меня был шанс выбирать, я без колебаний отдала бы тысячу аббасов за одного Шаккара.
Солнце начало припекать, когда мы добрались до начала гряды. Здесь нам предстояло проститься. Я видела Сарнай с ее улыбкой, говорившей мне: «Все правильно. Ты остаешься, а я отправляюсь дальше…с ним!», — и Вазира, что сейчас просто смотрел на своего сына.
Я подъехала проститься последней, даже после аббаса, с которым муж обнялся напоследок, выделив таким образом мужчину из свиты.
— Майрам! — позвал меня муж.
Застыв каменным изваянием, сидела на лошади просто глядя в его темные глаза. Руки задрожали, ноги отказывались повиноваться мне, но я знала, что должна проститься с мужем и отпустить его, выказав должные почести. Я не могла позволить себе выказать слабость. Муж должен отправится с легким сердцем и мне стоит сделать все, чтобы он знал — его ждут, его любят.
Аббас помог мне спешиться, и я проделала расстояние, что отделало меня от мужа, пешком.
Под ногами шуршали камни. Я дрожала всем телом, пока шагала к нему и остановилась у его ног, медленно подняв голову и посмотрев в черные глаза.
— Майрам! — повторил Шаккар и весь мир просто исчез. На какие-то короткие сладостные мгновения мы остались вдвоем. Только он и я.
Ухватившись за его сапог, приподнялась на цыпочках, потянувшись всем телом к мужу. Он наклонился ко мне. Сильные руки подхватили и с легкостью подняли вверх, усадили рядом, прижали в широкой твердой груди.
Он поцеловал меня так, как не целовал еще никогда. Столько нежности и любви было в этом прикосновении горячих губ, в этом ждущем взоре, что я не удержалась и прильнула к нему, обхватив руками за шею, словно боялась отпустить.
— Люблю тебя! — шепнула в ухо мужчине, и он замер, а затем отодвинул меня от себя, чтобы посмотреть в лицо. Жадный взгляд скользнул впился в мои глаза. Что-то вспыхнуло в его темной глубине, и я повторила чуть слышно.
— Я люблю тебя! — и больше ни единого слова. Ни о том, как я боюсь за него, ни о том, что мое сердце уже плачет кровью от предстоящей разлуки, что мне уже не хватает его.
— Майрам! — снова повторил мужчина мое имя и медленно опустил на землю, но я успела почувствовать, с какой неохотой разжимаются его пальцы, отрываясь от моего тела.
Если бы я посмотрела на Сарнай, то смогла бы увидеть, как помрачнела воительница. Какими темными стали ее голубые глаза, полными гнева и ярости.
Но я не видела этого. Все моим мысли занимал только он. Мой принц, мой повелитель, моя любовь.
Я ещё долго смотрела на удаляющиеся спины воинов. Словно темная река, вытекали всадники из ущелья, исчезали, один за одни и скоро только клубы взвившейся в воздух пыли говорили о том, что здесь когда-то было целое войско. Несколько тысяч человек…
— Майрам! — аббас снова оказался рядом. Его рука легла на мое плечо.
— Шаккар сказал, чтобы я присматривал за тобой! — добавил он.
Я кивнула и заставила себя отвернутся. Как позже оказалось, наш отряд, включавший в себя стражу Повелителя Вазира, пробыл здесь достаточно долго. Но для меня все слилось в один короткий миг. Я все ещё не могла принять саму мысль о том, что Шаккар скоро будет далеко от меня!
Последняя телега с припасами и рабами, скрылась за грядой скал и Вазир скомандовал возвращаться назад. аббас помог мне взобраться на лошадь и пристроился позади, глядя мне в спину задумчивым взглядом.
Город встретил нас молчанием. Жители спрятались по домам, разошлись, словно перед бурей. Вот мы миновали храм, и я невольно бросила взгляд на это строение. Заметила своего недавнего знакомого.
Жрец сидел на ступенях храма и провожал меня взглядом. Молчал и лишь поприветствовал Вазира, кивнув ему, словно старому знакомому. Совсем не так ведут себя с повелителем, но я догадывалась, что Вазира и этого странного человека связывало нечто большее. Только сейчас мне было не до тайн Исхана. Все мои мысли занимал Шаккар.
«Только бы уцелел!» — молилась я, глядя вперед.
Дворец вырастал просто на глазах. Огромные высокие стены, красивые круглые башни…