— Она едва дышит, не приходит в себя, ее сердце замедляется… — констатировала волчица, продолжая терзать грудную клетку женщины.
— И поэтому вы решили добить ее, чтобы уж наверняка отчалила? Так уж определись удавить ее или раздавить?
Первым остановился оборотень, у которого уже, по всей видимости, круги были перед глазами, так усердно он раздувал Эллиане щеки.
— Что это значит?
— Уходя отсюда вчера вечером, я погрузила ее в глубокий, я бы сказала, очень глубокий сон. Мне, грешной, и в голову не могло прийти, что два студента целительского факультета попрутся кормить ее кашей! Мать вашу, кашей с орехами и сухофруктами! — бросила я взгляд на тарелку, что сиротливо стояла на полу. — Женщину, которая нормально не питалась несколько месяцев, уж точно! Вы, что совсем полоумные?! Она спит, идиоты! Прекрати давить ей на грудь, у нее от тебя сердце встанет! — еле сдерживаясь, чтобы не перейти на банальный крик, шипела я. — Откуда вы такие взялись? Вы что людей только на картинках видели? Чем вы занимались три года в вашей богадельне, — раздражено смахнув прядь волос с глаз, поинтересовалась я, когда Лил наконец соизволила слезть с больной.
— Мы только в этом году начали изучать людей, — промямлила она, — у нас должен был быть спецкурс по ним…
— Что? — поинтересовалась я. — Спецкурс? — кажется, меня опять начинало трясти, потому, я решила просто закрыть эту тему. Не хочу. Сейчас опять расстроюсь, расклеюсь, потеряю время, а как результат — головная боль. — По фиг, — решительно отчеканила я. — Потом. Лучше идите и соберите свои вещи, скоро уходим.
Как только за оборотнями закрылась дверь, мы с Китом остались наедине с Терезой.
— Зачем ты усыпила ее? — прямо спросил парень.
На мгновение я задумалась, почему обыкновенный мальчик, которого никто и ничему толком не учил, задает вопрос, который начисто проигнорировали те, кто избрал для себя путь целителя?
— Она не вспомнит о том, что была здесь, — просто сказала я, заворачивая тело женщины в простыню, на которой та лежала. — Завтра придет в себя в имперском госпитале, откуда мы ее и забрали, — продолжая упаковывать женщину в своеобразный сверток, говорила я.
— Каким образом она там окажется?
За что мне нравился этот парень, так это за его способность говорить по существу. Закончив с «Терезой» я подошла к Киту, достав из кармана невзрачную цепочку, на которой висело три таких же непримечательных колечка.
— Ты, поможешь мне, — расстегивая цепочку, продолжила я — первое колечко это щит; второе — тень, которая скроет тебя, когда тебе будет это необходимо; третье — не позволит замутить разум. Я прошу тебя всегда и везде носить это на себе. Никогда не снимай это, не меняй, не дари, не продавай и отдай только тогда, когда не сможешь сам стоять на ногах. Когда старость придет к тебе. Слово рода, Кит, — потребовала я.
Некоторое время он смотрел на меня своими необыкновенными зелеными глазами, точно пытаясь отыскать ответы на свои вопросы, увидев их на самом дне моих глаз.
— Это означает, что ты не прогонишь меня?
— Зависит от тебя, — посмотрела я на цепочку в своих руках.
— Слова рода… — кажется, он хотел сказать что-то еще, но почему-то передумал, вместо этого наклонился так, чтобы я смогла застегнуть на нем связь амулетов, что когда-то досталась мне, как свадебный подарок. На мне самой сейчас была такая же связка, только третьим колечком был медальон перехода.
— Почему мы не взяли твоих студентов с собой? — ворчал Кит, потому как тащить женщину в импровизированном гамаке, приходилось нам двоим.
— Они идиоты, — пыхтела я в ответ.
В Аланис царила ночь. В центральном госпитале и того хуже, тут старались экономить и просто так свет не жгли, а в отделении для лежачих больных еще и шторы задернули.
— Зато сильные, — раздалось сдавленное пыхтение в ответ.
— Да, в ней весу-то… — фыркнула я, имея в виду больную.
— Да, и в нас тоже, — донеслось мне в ответ. Тут и не поспоришь.
— Ищи лучше пустую кровать, — посоветовала я.
— Не вижу я ничего, может, на полу положим? Утром все равно найдут, — предложил пацан, а я невольно прониклась предложением.
— Нет, — неохотно помотала я головой, — она может простыть…
Не успела я договорить, как ноги «Терезы», которые были со стороны Кита, шлепнулись на пол. Малявка отпустил простыню.
— Чего творишь? — возмутилась я.
— А, как же я? — яростно зашептал пацан.
— Чего ты? — поинтересовалась я, когда тело «Терезы» начало заваливаться на бок и съезжать на пол.
— Меня, значит, можно на пол, да еще и под кровать, а ее — нет? — возмутился парень.
С трудом припомнив, когда такое было, и невольно покраснев, вспомнив детали происшествия, я осторожно отпустила кончики простыни, пока ко всем бедам женщины не прибавился еще и разбитый нос.
— Ну, не то, чтобы можно, просто так получилось, — попыталась оправдаться я. — И, потом, я же тебя не одного положила, тебе тепло было, — попыталась показать положительный момент в случившемся, сказала я.
Улыбка, которая появилась на лице Кита, в царившем полумраке показалась зловещей.
— Либо кладем ее тут, — указал он пальцем на пол, либо тут, — ткнул он явно на несвободную койку, только вот, кто там лежал, в темноте было не разобрать совершенно. — Бегать по всему отделению в поисках свободной койки для тела, когда тебя ищет главный Ариен, не самая лучшая идея, — привел свой главный аргумент Кит.
ГЛАВА 6
Дневник Кирана, случайные выдержки.
"Бывают моменты, когда ты просто жив. Бывают, когда мертв. Это моменты бытия. Жизнь кружится, словно колесо, раскрученное в вечности. Верх, низ, верх, низ…Создание, рождение, взросление, угасание. Этапы, которые подвластны всем. Или почти всем. Мне — нет. Раньше нас было больше. Когда ты не один вечность не кажется таким уж невыносимым бременем. Когда твое сердце наполнено любовью, интересом, радостью, то и вечность твоего бытия становится удивительным путешествием, у которого не предвидится конца. Мое счастливое путешествие закончилось ни одно столетие назад. К чему же я пришел в итоге? Что досталось мне от прожитых лет? Пепел, тлен, ненависть. Хотя нет, я все еще пытаюсь внушить себе, что ненавижу. Это чувство, как говорят, заставляет находить смысл жизни даже, когда его нет. Но вместо любви ко мне пришла пустота. Всепоглощающая, холодная и точно похожая на ледяной кристалл, обдирающий своими острыми гранями все, что осталось у меня внутри. Я научился не замечать боль. Она стала ничем. Я научился не смотреть по сторонам, с интересом вглядываясь в каждый новый день. Мой дар перевернулся, а вместе с ним что-то изменилось и внутри. Раньше я часто просыпался от того, что мне казалось, я замерзну во сне. Не мог согреться часами, пытаясь урвать крохи тепла у мира вокруг. Я научился с этим жить.
Не сразу мои глаза открылись на то, что произошло с нами. Как далеко не сразу я смог начать двигаться вперед. Мой мир рухнул. Мой дар, то единственное, что могло бы удержать меня наплаву, превратился в то, что еще больше тянуло ко дну. Всю свою сознательную жизнь я боролся со смертью, чтобы в итоге стать ее предвестником. Какая ирония? Ни один год прошел прежде, чем я узнал наверняка, для чего все это было. Но мне так холодно внутри, что кажется, я даже не был особенно удивлен в тот момент. Одно я знаю точно теперь, порой, чтобы что-то изменить, стоит начать с чистого листа… мой Бог знает, о чем я. Стоит лишь найти того, чья жадность будет столь же ненасытной, как и того, кто все это начал, и они сами все сделают. Как забавно, что даже сейчас, я ограничен собственным даром. Даже сейчас…"
— Скажи мне, — голос верховного ритара, казался немного хриплым, — почему ты не хочешь официально занять должность моего советника? — тонкие губы мужчины искривились в немного хищной, но все же добродушной улыбке.
— Не лучшая идея в свете предстоящих событий, — холодно ответил Киран, — задумчиво разглядывая доску для игры в лус. Казалось, разноцветные камушки просто хаотично разбросаны на поле, вот только, двое игроков были в самом разгаре сражения.
— От чего же? — игра в слова, как танец на лезвии ножа. Киран достаточно знал об этих существах, чтобы продолжать играть. Пока ты ходишь по краю, танец продолжается, пока ты интересен, тобой интересуются.
— Во мне грязная кровь, — просто сказал он, украдкой бросив взгляд на собеседника.
Если бы мужчина, сидящий перед ним был человеком, то он не дал бы ему больше тридцати. Но верховный омэн Самирен человеком не был. Высокий, как и большинство ритаров в своем человекоподобном обличии, худощавый, с немного вытянутым узким лицом, тонкими губами и раскосыми ядовито-желтыми глазами. Длинные черные волосы убраны в высокую сложную косу, украшенную родовым гребнем на затылке. Вместо столь модных у аланитов туник, ритары предпочитали сложную одежду, с использованием кожи и метала. Выглядело это странно для любого жителя империи. Сейчас на верховном омэне была, казалось бы, обычная куртка и брюки из темной материи, но все это было так искусно отделано сопутствующими украшениями, что Киран даже боялся представить себе, сколько времени нужно, чтобы пошить нечто подобное.
— Полукровка, ну и что? — пожал плечами мужчина, с достоинством, скинув черную косу с плеча за спину.
— Вашим советникам такой расклад точно не понравится, — сказал Киран, двигая по доске один из цветных шариков.
Мужчина напротив усмехнулся, обнажая удлиненные кончики клыков.
— Когда подданные омэна проявляют недовольство — это повод подтвердить право на власть.
— Это так, — пожал плечами Киран.
— Что произошло? — внимательно изучая ход противника, как бы между делом, поинтересовался Самирен.
— Что именно? — точно так же спросил Киран.
— С твоими волосами? Твоя коса стала короче, почему? — вопрос не был риторическим. Ритары остригали волосы только тогда, когда чувствовали себя опозоренными и обесчещенными. Как не старался Киран задействовать все свои возможности, чтобы вернуть волосам прежнюю длину, но у него это, похоже, не очень-то получилось. Слишком мало времени было.
— Я полукровка, — еще раз повторил мужчина, прямо взглянув в глаза собеседнику. Взгляд, который достался ему вместе с изменившимся даром, мало кто мог выносить. И даже верховному омэну ритаров это удавалось с трудом.
— Хм, — еще одна скользкая хищная полуулыбка на гране оскала, как и игра в лус, лишь кружение вокруг противника, чтобы загнать его в угол, — И, правда, неважно. Лучше поговорим о том, для чего я пришел к тебе в эту прекрасную ночь, — именно «ночь» была тем временем, когда пробуждались ото сна жители этой страны. — Пора, как считаешь?
На этот раз улыбался уже Киран, хотя улыбаться ему совсем не хотелось. Не сейчас. Сейчас, как никогда остро он ощущал, что его жизнь — это совокупность правил и условий, и стоит лишь выбрать то, что желает он сам, а не его проклятый дар, как он становится их заложником. Раньше ему казалось, что быть жрецом, несущим жизнь — тяжело. Он не знал тогда, каково это быть жрецом, который несет смерть. Он вдруг вспомнил, кем был прежде. Перевернутый дар не сделал из него маньяка, который желал бы смерти всему живому. Вовсе нет. Сейчас он чувствовал этот этап жизни, как естественный шаг. Он мог ускорить его для кого-то, мог и не делать этого. Как и всегда, забирая жизнь одного, он давал возможность жить другим. Точно отражение себя прошлого, когда жизнь одного означала диаметрально противоположное для другого. Его целью не был один единственный аланит, и вовсе он не желал смерти всему этому роду, он хотел, чтобы то, что создал Элтрайс Дриэлл исчезло вместе с этим конкретным аланитом. А вместе с ним и он сам. Кем бы он ни был теперь, но и у него были свои лимиты, не позволявшие ему справиться со всем самому. Военный конфликт, на границе империи, как отвлекающий маневр, почему бы и нет, если две змеи сожрут друг друга в итоге. Ему всего лишь нужно попасть туда, куда провести его сможет лишь магия, что течет в крови верховного омэна ритаров.
— Я последую за вами, — скупо сказал мужчина, а улыбка его стала шире.
* * *
За окном моей спальни зарождался рассвет. Интересно, но всякий раз, когда мне приходилось покидать стены этого странного жилища, дворец точно старался превзойти сам себя. За окном всегда открывался невероятный вид, в комнатах витали знакомые мне и любимые мной запахи. Сама атмосфера вокруг менялась. Точно, я и правда уходила из родного дома, по которому непременно буду скучать, и где меня всегда будут ждать. Удивительное ощущение.
Стоя перед зеркалом, я с интересом разглядывала собственное отражение. Годы отшельничества сделали мое тело сухим и жилистым. Не было больше ни аппетитных форм или каких-то изящных линий в изгибах фигуры. Это тело могло принадлежать, как девочке, так и мальчику. Мои волосы выдавали во мне женщину. Как и черты моего лица. Тяжело вздохнув, я осторожно взяла в руки ножницы. Я старалась не думать о том, что для меня значили эти самые волосы последние столетия. Точно нить, которая все еще связывала меня с моим прошлым. Просто невероятно, каким порой глупым и до странности сентиментальным, может быть женское сердце, цепляясь за подобные мелочи, точно они и впрямь что-то значат.
— Ну, ничего, — покивала я самой себе, — потом отрастут еще или сама отращу, если приспичит, — ободряюще улыбнувшись самой себе, я взяла одну из прядей, отвела в сторону, и хорошенько примерившись, отрезала. Так и не сумев обкромсать под корень, сделала стрижку наподобие той, что носил Кит.
Уже через полчаса я лицезрела в зеркале непонятного пола идиота. На тощей шее расположилась не голова, а какая-то «головища» с неимоверно пышными кудрями черного цвета.
— Мама дорогая, — поворачиваясь то одной, то другой стороной к зеркалу, констатировала я. — Надо на лысо, наверное, остричь? Хотя, если подумать, выглядеть как придурок лучше, чем выглядеть, как плешивый? Определенно, — покивала я самой себе, доставая из недр собственного гардероба рубаху чуть выше колена, пояс и сандалии. — Бог ты мой, ну что за страна, мужики в ночнушках бродят, как само собой, — продолжала я ворчать, наряжаясь в найденные тряпки. Уже после я надела цепочку со своими амулетами, активируя один из них. Я никогда не любила все эти магические штучки. Казалось, они превращают меня в раба своих возможностей. Я любила все делать сама. Но, как это ни странно, мне совсем не хотелось менять форму собственного скелета, чтобы другие могли опознать во мне мальчика. Эйлирцы в совершенстве владели магией иллюзий, замыкая потоки на амулетах так, что, во-первых, они не фонили магически, а во-вторых, могли лишь немного искажать то, что было изначально. Жаль только никто из моих спутников, не обладал достаточными навыками, чтобы суметь самостоятельно настроить их, а соответственно, и воспользоваться. Уже через несколько секунд в зеркале отражался определенно пацан с огромными голубыми глазищами и пышной шевелюрой. Улыбнулась самой себе. В отражении улыбка была щербатой, почему так вышло, я и сама не поняла, но одно поняла точно: во время серьезных разговоров лучше не улыбаться лишний раз. Выглядела я в образе мальчонки несолидно, скажем прямо. Больше была похожа на этакого восторженного жизнью лопуха. Ну, оно-то и к лучшему. На всякий случай, сняв с шеи амулет и вернув мой настоящий облик, подхватив с кровати приготовленный рюкзак, я решила, что пора заново представиться своим спутникам.
Первым мне встретился Кит. Кто бы сомневался, что пацан не станет ждать, пока я сама приду к ним, а решит дождаться меня в холе перед крылом прислуги, там, где магия дворца была относительно безопасной. Кит просто расположился на полу и с интересом рассматривал звенья цепочки, что я подарила ему. Выглядел мальчик задумчивым, потому не сразу заметил моего приближения. Но стоило ему поднять взор, как глаза его округлились, а рот неприлично открылся в немом «о». Замешательство длилось недолго. Он тут же вскочил на ноги, как-то нелепо задрыгался, и начал тыкать в меня пальцем издавая нечленораздельные звуки.