– Так, – осмотрел нашу гостиную внимательнее его высочество, словно только что обратив внимание на людей, там находящихся. – Велг, забирайте вашего неумного подчиненного – и оба – под арест.
– Ваше высочество?
– Срыв операции, жертвы среди гражданского населения. К тому же ваш подчиненный чуть не убил целительницу.
– Да не убивал я ее! Она сама переноситься вздумала, – раздался тихий, но возмущенный голос.
– Артефакт среагировал на опасность, – ответил Ирвин. – А с учетом того, что она была опустошена магически, и вас потащило вслед за ней… Ваше счастье, что ее супруг перенесся – и смог подпитать энергией, до моего прибытия.
– Почему не доложили мне или барону Гилмору о том, что происходит возле университета? – тихо спросил Ричард Тигверд.
Молодой офицер потупился.
– Выслужиться решили? – проскрипел принц. – Свободны.
– Я, пожалуй, тоже пойду, – отошел от меня учитель Ирвин. – В госпитале слишком много раненых. Миледи Бартон позвала на помощь всех свободных целителей.
– Сколько погибших? – у меня во рту пересохло.
– Семнадцать человек, – ответил Ирвин. – И если бы вы не подняли тревогу – было бы намного больше.
На этом он откланялся – и ушел. Военные удалились под арест. В гостиной остались я, Раймон – и принц Тигверд.
– Докладывайте, – устало кивнул сын императора.
– Следим, отрабатываем связи, – ответил герцог Моран. – Выслеживаем заказчика. Исполнители у нас под наблюдением.
– Кто?
– Нейро, как мы и думали. Инквизиторы. Их подобрали в одном из крайне неприветливых миров и завербовали. Против империи Тигвердов они всегда работать рады. Но…
– Что?
– У них изменилась магия. Она стала другой. Нейро стали сильнее. Есть еще кто-то. Кукловод. Его мы пока не обнаружили.
– Выясняйте.
– Слушаюсь.
– Удачи, – поднялся принц Тигверд. – Герцогиня Моран – еще раз примите мои извинения за действия военных. А также благодарность за оперативность и своевременные меры. Мы обязаны вам. Уже не в первый раз…
Я кивнула – и его высочество ушел через портал.
– Как ты? – синие глаза сверкнули нежностью.
– Счастлива, – взяла его руки – и прижала к своему лицу. – Ты рядом.
– Рене… Я скучал.
– Я тоже.
– Мне надо уходить…
– Иди.
– Просто поцелую тебя – и все.
– Хорошо…
Он исчез то ли очень поздней ночью, то ли ранним утром – я так и не поняла…
Когда проснулась, обнаружила, что спала почти сутки – был уже вечер субботы.
Энергия бурлила внутри – магический резерв был полон. Чувствовала я себя неплохо. По крайней мере, липкой, противной слабости не было. А еще – дико хотелось есть.
Собралась. Погладила Чуфи. Забежала в университетскую столовую. Хорошо, что она работает в выходные, потому что в доме еды не было. Совсем. Надо менять привычки. Раймон вернется – и что? Мужа надо кормить. Позорище, а не жена…
Решила, что завтра – прямо с утра – отправлюсь по магазинам. Закажу у магов-бытовиков шкаф с заклинанием стазиса. Вещь дорогая, но она того стоит. Можно помещать любые продукты – в том числе и приготовленные – на неограниченный срок. Всегда о таком мечтала, но не могла себе позволить. Сейчас же все изменилось.
Отправлюсь к Ани, закажу ей приготовить еды – сразу порций сто – а потом все это помещу в шкаф. И у меня все будет готово!
А пока – доесть. И в госпиталь!
Однако из госпиталя меня выпроводили. Миледи Бартон осмотрела меня и отправила домой. Даже к моему пострадавшему, которого я вытаскивала последним – не пустила. Спорить с начальницей бесполезно. Уж это я за годы совместного сотрудничества выучила.
Обиделась – и ушла в гости к магам-бытовикам. Угостила преподавателей наливкой из вареники. Сама пить не стала – после магических истощений алкоголь опасен. Заказала шкаф.
Вернулась домой, поднялась наверх. И – как ни странно – заснула.
В воскресенье прошлась по магазинам. Зашла в ресторан, заказала домой готовой еды. Очень устала. И что хорошего находят большинство женщин в таком времяпрепровождении?
Из госпиталя меня выгнал милорд Ирвин. А когда я пришла в лабораторию, то обнаружила, что дверь заблокирована.
Ну – все! Это уже форменный произвол! Я разозлилась – и отправилась скандалить. Только не очень представляла – с кем. Начать решила со своего учителя.
– Рене! – устало посмотрел на меня целитель самого императора. – Голову включи!
Я даже рот открыла от возмущения.
– Не хочешь поберечь себя ради себя самой – побереги хотя бы ради мужа.
– Я – целительница, – попыталась возразить. – И вообще – кто приказал заблокировать дверь в мою лабораторию?
– Ректор Гилмор по моей просьбе, – потер он глаза. – Рене, иди отдыхай, а?
– Да как же так!
– А тебе никто профессиональной деятельностью не запрещает заниматься! – разгневался милорд Ирвин Лидс, – Но если ты себя пережжешь – потеряешь дар!
Я замолчала. Подумала. Представила. И склонила голову:
– Простите, учитель.
– И это еще не все, Рене. Если не начнешь себя беречь… Будут проблемы с зачатием.
– Что? – я застыла.
– Посмотри статистику по сильным целительницам.
– Но… совсем уж бездетных я не помню.
– Чаще всего – для того, чтобы зачать и выносить ребенка, требовался отказ от практики. Потому что – вместе с целительской магией – мы выплескиваем и часть жизненных сил. Мы привыкаем к этому, в горячке спасения человека можем даже этого и не замечать, но… Так и есть. Вчера тебе было плохо не потому, что ты исчерпала магический резерв. Ты залезла в жизненный.
– Получается, что я…
– Именно. Чтобы вытащить того молодого человека, ты стала делиться с ним своей собственной жизнью.
Я молчала, ошарашенная… Почему-то такого видения картины у меня в голове до этого разговора не было. И тут я сообразила:
– А… миледи Бартон?
– А что она? – хмыкнул учитель. – Захочет ребенка – возьмет на год отпуск за свой счет. Я так понимаю, все к тому идет. Что касается тебя, Рене. Неделю – лучше две. Ничего, кроме лекций. Желательно – умеренно. Следи, чтобы не уставала.
– У меня и так часов мало!
– Возись со студентами, гуляй. Придумай, чем заняться. Но! Никакой практики. Никакой магии. Миледи Веронику эти две недели я осматриваю сам. Лично.
– А порталы – можно?
Мне пришла в голову идея съездить в гости в Северную провинцию. А то я со своей скоропалительной свадьбы никого не видела. И потом, земли в окрестностях городка – мои владения. Хоть посмотрю…
– Денька через три загляни, – изрек целитель Ирвин. – Я тебя посмотрю, скажу. Пока же – ни-че-го!
Я вздохнула, и отправилась заниматься обустройством дома. Сортировала свои банки – и думала, что еще докупить по лекарственным травам. Составляла списки. Кстати, мед, обещанный Мелани, мне так и не доставили.
Так прошло воскресенье. Я старательно набиралась сил, как и было приказано. В результате к вечеру я не устала, спать не хотелось.
Чуфи пришла поздно. Закат мы пропусти. Решили пойти посмотреть на звезды. Вот только звезд было не видно из-за облаков. Крышу занесло сухими листьями, лисица бегала за ними по крыше. И вдруг со мной произошло то, чего не было никогда! Я спустилась. Нашла блокнот. Уселась перед камином. И написала…стихи! Побочный эффект от потери жизненных сил, не иначе…
Горечь опавших листьев
Духов восставших сон
Винная ягода киснет
В погребе золотом.
Ягода винная зреет
Медом, янтарной слезой.
Вспомнит, кто захмелеет
Осени шепот злой…
Вспомнит, как сердце стыло
Переходя на бег
Горечь опавших листьев
Духов восставших смех…
32
Свои две пары в понедельник я ждала – как праздника. Студенты были взбудоражены. Переговаривались, но не слушали меня.
– Так… – нахмурилась я, спустя несколько минут после начала занятия. – И что это значит, позвольте полюбопытствовать?
– Почему жизнь в империи такая несправедливая? – спросила та самая дерзкая девчонка, что уже пыталась спорить со мной раньше. – Почему хороших людей арестовывают и волокут к палачам?
– Каких хороших людей? Конкретно.
– Студентов, – выкрикнула разом вся аудитория.
– Это вы про происшествие в пятницу? – поинтересовалась я.
– Да, – прогромыхали первокурсники.
– А кто из вас был на площади? – стала я задавать вопросы.
Галдеж не прекратился, но никто не сказал о том, что был на площади Цветов в тот злополучный день.
– Почему побежали люди? – продолжила я.
– На них напали военные, – тут же ответила девочка.
– Назовите правила посещения госпиталя.
Аудитория удивленно замолкла.
– Я задала вопрос, студенты.
Из-за первой парты поднялся молодой нескладный парень:
– Тихо, по парам, заходим. По десять человек на палату.
– И? – подбодрила я.
– Вопросы задает кто-то один, – вспомнил он.
– Отлично, стройтесь.
– Зачем? – раздался настороженный голос с задней парты.
– Пойдем к тем, кто был на площади Цветов. К тем, кто лежит у нас в госпитале. У них и спросите.
Мы дошли до госпиталя быстро. Я поймала на себе лишь крайне изумленный взгляд дежурного администратора, но отрицательно покачала головой – и измученная женщина – после пятницы госпиталь был переполнен – спрашивать не стала.
– Быстро и тихо, – приказала я. – Опрашиваем потерпевших. Эмоции держим при себе. Ничего, что могло бы обеспокоить больных. Жду вас. У вас пятнадцать минут. Время пошло.
Опрашивали студенты больных как положено. Шума, по крайней мере, было не много.
– Что происходит? – спросила у меня миледи Бартон.
– Педагогика в чистом виде, – проворчала я. – Студенты почему-то убеждены, что их сотоварищи пострадали напрасно. И их, безвинных, бросили за решетку. А чем доказывать им – так лучше пусть поговорят с очевидцами.
– Очень правильное решение, – задумчиво проговорил у меня за спиной барон Гилмор.
Мы с миледи Бартон резко развернулись – и поклонились.
– Доброе утро, дамы, – поприветствовал нас исполняющий обязанности ректора университета. – Миледи Бартон, а вы разрешите прислать после обеда опрашивающих? Мы запишем на кристаллы – и будем показывать всем. Объяснять – кто напал, кто кидал камни. Пока не достучимся.
– Да, милорд. Присылайте.
– А можно прислать студентов с факультета журналистики? – вдруг спросила я. – Ну, чтобы нельзя потом было сказать, что все подстроено.
– Шумно от них будет, – поморщилась миледи Бартон.
– Но эффект…
Не думала, что барон Гилмор умеет смотреть умоляюще.
– Давайте попробуем, – недовольно согласилась миледи Бартон. – Только после инструктажа.
– Договорились, – обрадовался барон. – Дамы. Я вас оставлю.
Он поклонился, сделал несколько шагов прочь – потом развернулся и сказал:
– Миледи Моран, у вас занятия во сколько заканчиваются?
– Две пары. Следовательно, в половину первого дня.
– Зайдите ко мне. В час.
– Хорошо.
Сказать, что студенты после посещения госпиталя были ошарашены – это не сказать ничего. Тихие. Бледные. Раздавленные той информацией, которую узнали.
– Теперь займемся лекцией, – одобрительно кивнула я. И мы вернулись в аудиторию. Слушали меня очень внимательно.
После занятий я успела сбегать домой – надо было кое-что захватить. И – как бы ни удивлялась тому, зачем я могла понадобиться барону Гилмору – в час дня была у него в приемной.
Из-за закрытой двери слышался чей-то громкий негодующий голос.
– Родители потянулись, – тихо, но злорадно сообщила мне секретарша. – Теперь сам наслаждается.
Я кивнула.
– Сколько мы с бедным милордом Мораном натерпелись… Сколько он нам крови выпил? Да вы и сами знаете. Теперь вот – пусть тоже удовольствие получит! Так ему.
– В общем – да здравствует император! – тихонько поддержала ее я.
И мы хором, с огромным энтузиазмом – но шепотом провозгласили:
– Бра-бра-бра!!!
Внезапно дверь распахнулась.
– Нет, вот от тебя, Гилмор, я такого не ожидал! – проревел огромный мужчина в военной форме. – Ты же тоже солдат, а не эти крысы тыловые!
– Послушай, Клар, – голос военного был печален, но решителен. – Твой сын замечен в компании тех, кто вызвал неудовольствие его величества. Только по счастливому стечению обстоятельств мальчишки не было в пятницу на площади Цветов – а там, как ты понимаешь, пойдут реальные приговоры. Поражение в правах и рудники.
– Он младший. И он не хотел быть солдатом. Жена умолила меня…
– И твой сын, и мой – плохо воспользовались теми возможностями и привилегиями, которые мы зарабатывали кровью. Увы.
– Почему, Гилмор? – военный вдруг поник. – Что не так с нашими детьми?
Барон вздохнул:
– Я долго думал об этом, когда мой сын…
Он некоторое время помолчал, стараясь взять себя в руки. Потом продолжил:
– К сожалению, они оказались ведомыми. Попали в компанию тех, кто много и не по делу говорит. Мутит воду среди студентов. Я разберусь, даю слово. Но все, кто входил в группы, которые его величество охарактеризовал как «группы противников Империи» – будут отчислены. Нам повезло, что твоего я могу определить к Ричарду в Академию. Я лично просил позволения у императора и договаривался с командующим. Большинство будут отчислены с поражением в правах. А ты знаешь, что это значит.
– Они не смогут работать в госструктурах.
– И не будут иметь возможности получить образование. И – по большому счету – смогут заниматься только хозяйством в поместье.
Оба военных тяжело вздохнули.
– Я постараюсь сделать для детей военных все, что смогу, – еще тише сказал Гилмор. – Конечно, если они сами не зачинщики. Но наказать я обязан. С другой стороны – пусть твой лучше сейчас посидит на хлебе и воде в замке Олден – я договорился с комендантом – чем получит реальный срок.
– Что же мы сделали не так? Почему они такие? – с отчаянием спросил военный.
– Думаю, им вольница в голову ударила. Плюс, кто-то ведет в университете подрывную работу. Другое дело, что наши сыновья оказались подвержены чужому влиянию. А мы для них больше авторитетом увы, не являемся…
На этом мужчины распрощались.
– Миледи Моран, прошу! – пригласил меня барон Гилмом в кабинет.
Первое, что я сделала, когда вошла – протянула барону два длинных узких бумажный пакета, с приятно булькающим содержимым.
– Что это? – настороженно посмотрели на меня.
– В одном – успокоительное зелье.
– Да, – потер виски барон Гилмор, – пригодится. Спасибо. А в другом?
– Вот.
Я достала бутыль с деревенским самогоном.
– А это что? – с любопытством спросил барон.
– Самогон, – честно ответила я.
– Гномий?
– Нет, – покраснела я. – Деревенский. Лесники его настаивают на листьях красного орешника и крепчай-траве. Раймон… герцог Моран говорил, что гномьему он не уступает.
– И за что мне такая милость?
– Мы много говорили с мужем о том, что только ваша жалоба на меня свела нас вместе. И мы вам… очень благодарны…
Гилмор расхохотался.
– Простите, миледи, – смог проговорить он, наконец. – Присаживайтесь.
Барон вытер глаза. Потом сказал:
– Никогда не думал, что у моего позора будет такой положительный результат.
– Простите.
– Ничего. Ведь вы спасли мне жизнь.
И мы оба погрузились в воспоминания.
– А почему Моран решил сначала вас уволить? – вдруг спросил военный.
– Хотел перевезти меня в свое поместье, чтобы старательно утешать, – усмехнулась я.
– Интересный способ ухаживания, – снова рассмеялся барон. – Я рад, что вы нашли друг друга. Искренне. Будем считать, что с моей помощью.
Он снова тяжело вздохнул.
– Может, успокоительного? – предложила я.
Гилмор выглядел измученным и не выспавшимся.
– Лучше бы самогон, но не могу. У меня еще поток родителей. Помимо тех двадцати трех человек, что были арестованы в пятницу после волнений на площади перед университетом, задержано девяносто восемь студентов. Уже почти сотня. К тому же, командующий Тигверд прислал специалистов – мы допрашиваем всех, кто контактировал с этой сотней. По сути – надо допросить всех студентов – за исключением первого курса.