Он замолчал, отвернулся к окну, то ли выдерживая паузу, то ли давая мне время подумать. Берег океана вдруг сменился заснеженным лесом, и в стекло начали биться крупные хлопья снега. Видимо эта картинка нравилась ему самому.
— А что ее ждет в случае согласия?
И тогда он расхохотался раскатисто, так громко, что у меня заболело в ушах, и в то же время жутко. В эту секунду я подумала, что он и есть сама смерть. Шторму не нужно было далеко за ней ходить — она живет в его отце.
— Например, она останется в живых и будет иметь покровительство самого Морта.
Он, видно, хотел сказать самого Дьявола. Что ж это одна из самых лучших сделок за всю мою жизнь. Оказаться настолько близкой к их семье и иметь возможность отомстить. Значит часть моих мыслей и воспоминаний все же скрыта от всех. Они не знают, кто я и, кто моя мать. Они не знают моих намерений. Иначе я бы не получила этого предложения никогда, а валялась бы сейчас на каменном полу подземных ям нейтралитета, где мне разрывали бы внутренности самыми омерзительными и грязными способами.
— Я согласна.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ. ШАЙ.СЭМ
Находиться в этом здании было страшно и в то же время…мне было интересно. Да, не каждый попадал в каменные стены Нейтралитета, чтобы не пережить здесь самые последние и жуткие часы в своей жизни. Мне повезло…а может быть и не повезло. Может быть, именно моя агония растянется на долгие месяцы. Пока нужна, буду жива, а потом меня просто умертвят. Я не доверяла Морту. Как бы он ни хвалился своими новыми законами, он же может их и поменять, едва они станут ему не угодны. В его руках больше, чем власть. В его руках все мы вместе взятые. Кроме того, мой мозг прекрасно помнил все до единой пытки, которым меня подверг Шторм. Каратель Нейтралитета. Потом, спустя время, я пойму, что это действительно не было пытками. Он игрался. Забавлялся. А возможно, и сделал ставки, насколько быстро я сломаюсь. На каком из образов меня вывернет так, что я открою все свои карты. Какую грань боли я не смогу выдержать ни физически, ни морально. В казематах Нейтралитета есть только одно развлечение — чья-то боль и смерть. Только антураж всегда разный, чтоб даже это не наскучило. И я тогда не имела ни малейшего представления насколько это правда и что происходит за стенами, где по идее живут те, кто полностью отреклись от мирской жизни. На самом деле здесь царило намного больше грязи и разврата, чем в самом отвратительном и зачуханном борделе Асфентуса.
После моего согласия меня переселили в другую комнату. Она находилась на верхних этажах и уже походила на жилое помещение, но с минимумом мебели, а вместо окна голографическая картинка. Я могла выбрать один из предложенных видов…Именно здесь я поняла, что те картинки, которые показывал мне Морт не были запрограммированным изображением. Своей мощной энергией он проецировал для меня самый разный фон, создавая нужную для него атмосферу. Давил на меня даже этим.
В шкафу, встроенном в стену и открывавшемся, едва я подносила к нему ладонь, висело четыре одинаковых костюма. Такая же черная форма как у всех нейтралов, но с серыми вставками по бокам прилегающего жакета и эластичных штанов. Мягкие ботинки сверкают как зеркало, и я вижу в них свое отражение.
Над чистым столом без крупинки пыли экран. Точнее табло. На нем идет обратный отчет и написано «до начала тренировки осталось». Меня уже посвятили, что тренировки проходят три раза в день. После каждой тренировки обязательный душ и перерыв на еду. Отбой в одно и то же время, если руководитель группы не решит иначе. Остальное я узнаю, когда познакомлюсь с другими членами отряда. Все это напоминало пансионат, где держали агар, и совершенно не испугало, скорее, вернуло внутрь системы, к которой я привыкла.
Молниеносно переоделась, собрала волосы в высокий хвост, закрутила в тугой узел. Несколько раз сменила цвет, когда появился рыжий, непроизвольно зашипела, и тут же волосы засияли белизной. Мой родной оттенок будил во мне лютый приступ ненависти. Как жаль, что я не могу вернуться в прошлое и выпустить кишки своему отцу еще до того, как он причинил боль моей маме.
«— Ты мое сокровище, Шай, моя маленькая королева, моя жизнь и мое счастье. Я бы никогда от тебя не отказалась. Ты самое лучшее, что у меня есть»
Голос матери звучит в голове, и я даже ощущаю прикосновение ее губ к своим щекам, чувствую ее запах. Она любила меня. Я знаю. Конечно, дети склонны идеализировать своих родителей, особенно тех, кто рано ушел из жизни, но я действительно знала, что Миена любила меня вопреки всему. И я любила ее и чтила ее память. Я верну твое доброе имя, мама. Обязательно верну. Ты будешь мною гордиться. Если мне нужно будет для этого пасть в саму Преисподнюю, я упаду. Когда на циферблате засветились нули, женский голос сообщил, что время вышло, двери в мою комнату автоматически открылись. За ними стоял нейтрал в черной форме с двойными погонами на плаще. Я пока что не разбиралась в чинах и званиях. Но я собиралась выучить о них все. Врага нужно знать не только в лицо, его нужно чувствовать, как себя самого. Я вышла из комнаты и последовала за нейтралом. Проклятое место скучно, идти даже по коридору. Хоть бы картинки какие-то повесили или щитки с рекламой. Идешь как по операционной: вверху ослепительные лампы, по бокам зеркальные стены, и ни одного запаха. От слова совсем.
Когда мы приблизились к закрытому отсеку и нас отсканировали два охранника странными палками с неоновыми лучами, я все же занервничала. А вдруг Морт передумал? И меня сейчас казнят где-то по-тихому и прикопают в дремучем лесочке за стенами замка? Потому что мы покидали основное здание и двигались ко второму. Темно-серому корпусу с плоской крышей. Похоже на крематорий. Эльфы в таких зданиях пачками сжигали тела смертных. Я содрогнулась от ужаса и нейтрал, который все это время меня сопровождал, посмотрел мне в лицо. Быстрый взгляд, с легким недоумением в серых глазах.
— Это закрытый полигон, — пояснил он, — здесь тренируются внештатные сотрудники нейтралитета и карательные отряды.
Паника тут же стихла, но накатила другая. Он, что, прочел мои мысли? Или от меня завоняло страхом? Скорее, второе, и это очень паршиво. Я, кажется, разучилась держать себя в руках. И снова длинный коридор. Чертовое место состоит из сплошных лабиринтов, но у меня фотографическая память я запоминала все, включая каждый микрогвоздик в обшивке и точки в мраморе на полу. Я бы нарисовала хаотичный узор каждого квадрата. Это была моя особенность — запоминать все.
Коридор закончился, и снова пропускной пункт, где меня опять сканируют и записывают датчиком овал моего лица, рисунок губ и сетчатки глаз, каждую родинку. Монитор выдает мое голографическое изображение и выписывает особые приметы. Я усмехаюсь про себя — наивные. Они думают, что я не смогу обратится в любого из них в считанные секунды. Им ни один датчик не поможет. Я сменю и рисунок сетчатки, и отпечатки пальцев на чьи угодно.
Дальше мы пошли по открытой местности. Ни одного дерева, все выложено темно-серой плиткой, дорога размечена пунктиром. Мы идем к еще одному зданию, уже внутри полигона. Строение, оказывается, в точности повторяет кольцо. Кольцо в кольце. Как потом мне объяснят — это уровни. Я попала на средний с доступом для Вершителей и Карателей. Низшему рангу сюда входа не было.
Сквозь стеклянные стены я видела, как тренируются нейтралы. Пушечное мясо-молодняк учат продержаться как можно дольше и не сдохнуть? Даже так? У них здесь ничем не лучше, чем в пансионате для шлюх?
Мы вошли в просторную залу, освещенную ярким дневным светом со всех сторон.
Едва переступили порог, как я замерла…потому что увидела его. Шторма. Того, кто всего лишь сутки назад заставил меня ползать на коленях и чуть ли не блевать своими ошпаренными мозгами. Мой сопровождающий вел меня прямо к нему, и я внутренне сгребала всю свою силу воли, чтобы не побледнеть от ярости и от страха. Потому что мозг выдавал мне цепочку взаимодействий, он заставлял меня вспомнить, что этот ублюдок с мертвыми глазами заставил меня испытать. Но он так же воспроизводил и то, как я корчилась от наслаждения в его руках. Одна картинка сменяла другую. Просвечивала через нее, отражалась в стеклянных стенах. Медленно повернулся, и я задохнулась, потому что в черных глазах засверкала вся ярость вселенной. Черные густые брови слегка и лишь на мгновение сошлись на переносице. Мой сопровождающий подошел к Шторму и склонил голову. Он, видимо, ожидал разрешения заговорить, но мой палач и не думал его давать, он смотрел на меня так, словно я была отвратительным слизняком, посмевшим упасть ему в тарелку супа. Ни меньше, ни больше. Наверное, я должна была сдохнуть, и мое появление его явно не то, что разочаровало, а взбесило. Но эту эмоцию выдавали только глаза. Выражение лица оставалось бесстрастным.
— Говори.
Не спуская с меня глаз, пригвоздив к полу и заставляя чувствовать это давление всем существом. Словно уменьшая меня в размерах. И я по-настоящему чувствую себя маленькой, смотрящей на него снизу-вверх. Кажется, он поднимет ногу в сапоге с железной подошвой и размажет меня по асфальту.
— Глава приказал агенту Молния начать тренировки с отрядом. Задание «хх2хх1хх05».
— Кто приказал?
— Глава.
Не сводит с меня взгляда теперь этот взгляд медленно, как острие кинжала, проникает мне в мозги. Но в отличии от его отца этот взгляд жжет мне внутренности, кажется, я чувствую, как воняет паленой плотью и возбухают волдыри на коже изнутри.
«Как интересно! Молодец! Талантливая сучка, умеющая договариваться с самим Главой Нейтралитета это вам не игрушки. И что ты ему предложила?
Если бы он мог меня сейчас убить на месте, он бы убил. Мне кажется, едва ему сказали о Морте, он начал источать затхлый запах мрака, от него буквально завоняло жаждой смерти. Моей смерти.
— Я ничего не предлагала. Предложили мне.
Выражение глаз не меняется. И я не пойму в чем именно меня подозревают. Чего я вас не знаю, проклятая вы семейка? Какие скелеты вы храните в шкафу? Кого ты сейчас ненавидишь? Его или меня? И за что?
— Реально считаешь, что сможешь?
Кинжал проворачивается в голове, и у меня от нарастающей болезненной пульсации выступают капельки пота над верхней губой. И я понимаю, что он это не контролирует. Его настолько что-то разъярило, что он просто раздирает мне мозги не в силах совладать с этой яростью. И мне кажется…кажется, я должна выстоять, иначе меня точно ожидает смерть.
— Что смогу?
— Не сломаться. Это тебе не ноги перед клиентами раздвигать? Или тебя наняли именно для этого? И перед кем их надо будет раздвинуть за столь роскошный подарок, как жизнь?
И снова мне в мозг впивается лезвие, режет его, кромсает. Кажется, он еле сдерживается, чтобы не взорвать меня изнутри и не заляпать моими мозгами пол.
— Ты мне скажешь, для чего. Я пока не знаю. У меня не оставалось выбора. Мне предложили или сдохнуть, или работать на вас.
— Чего не выбрала первое?
— Я еще немного поживу с позволения самого Морта. Или вы не единогласны в его решениях? Я ведь так или иначе сдохну. Сейчас или потом. Я выбрала потом.
— Зря. Скорей всего, ты сдохнешь намного быстрее».
Вскинул голову и посмотрел на нейтрала, который меня привел.
— Отвести в сектор «321». Ожидать моих распоряжений. Форму изъять.
— Это был приказ самого Морта…
— На этом задании приказы отдаю я! Я не одобряю кандидатуру агента. Убрать вон!
Меня схватили под руку и потащили из залы, а я смотрела на Шторма и не могла понять за что он сейчас меня так люто возненавидел. И какого черта происходит между ним и Мортом? Он ненавидит своего отца?
* * *
— Блондин хорош.
Зорич затянулся, глядя на своеобразную арену, на которой неподвижно стояли два бойца.
Скосил глаза в его сторону, на зажжённую в длинных пальцах сигару.
— Что это у тебя на мизинце?
Кто общался с сербом так долго, как я, тот знал, что он никогда не носил колец или перстней. При этом у мужчины была целая коллекция дорогостоящих наручных часов, по которым он просто сходил с ума, скупая самые лучшие экземпляры в разных уголках света, стоило только появиться первым сообщениям об их выпуске. Иногда Серафим надевал на запястья браслеты. Массивные или же, наоборот, тонкие, плоские…обязательно из драгоценных металлов. Но, что касается браслетов, это была не дань любви к украшениям. Здесь причина была до боли логична и подходила сфере деятельности серба. Очень часто ублюдок прятал в них порошки, таблетки, яды и прочие необходимые для того или иного задания вещи. Все остальные украшения Зорич упорно игнорировал, считая, что они больше подходят всё же женщинам.
А тут он посмотрел на меня долгим взглядом и произнёс, снова поворачиваясь к экрану.
— Ты заставляешь меня переживать за свои аналитические способности, мальчик мой.
Мы сидели одни в кабинке, в которую на большом мониторе транслировалось сражение.
— Полюбил цацки, Сер? Хочешь соблазнить всех женщин в округе?
Он как-то усмехнулся, и мне даже показалось на мгновение, что его взгляд вспыхнул как-то странно, когда он коснулся указательным пальцем тонкого кольца на мизинце из какого-то тёмного материала. Возможно, даже из проволоки.
— Покорять женские сердца — это прерогатива семейства Мокан. Куда уж мне, не так ли?
— Не пугай меня, Зорич. Не говори, что переключился на мальчиков.
Ещё одна усмешка, по-прежнему глядя строго на монитор, а я понимаю, что ни разу и никогда не видел его с женщиной. Нет, в контексте деловых встреч, при выполнении заданий — сотни раз. Но никогда ни с кем в качестве его любовницы. Откровенно говоря, меня это никогда и не заботило, в конце концов для нас единственное, что имело значение, это отношение серба к нашей семье, его безграничная преданность и готовность всегда защищать наши интересы.
— А ты решил переквалифицироваться из нейтралов в сексологи? Или это уничтожение твоего любимого борделя так влияет? Либидо играет?
— Не думал, что ты так сентиментален.
Я также обратил всё своё внимание на арену, на которой блондин поднял правую руку перед собой и сейчас что-то быстро шептал, сосредоточенно глядя в лицо своего противника. На его лбу от напряжения вздулись вены, верхняя губа нервно дёргалась кверху, обнажая клыки.
А на второй части разделенного надвое монитора мы видели, как скручиваются внутренности невысокого брюнета, в прошлом ликана. Он рычит, сцепив зубы, и пытаясь отбросить потоки смертельной энергии соперника, которыми тот проникает в его плоть, но безнадёжно уступает в силе.
— Что такое, Зорич, — Лизард вошёл в нашу кабину и встал позади Серафима, так как больше кресел здесь не было, — огорчен? Нет настроения?
Тот лишь недовольно зыркнул на нейтрала и приник к экрану, прищурившись и внимательно наблюдая за боем. Понятно. Эти двое периодически ставили на результаты спаррингов во время тренировок. Причем, готов биться об заклад, призом выступали далеко не деньги. Что? Я понятия не имел, потому что никогда не интересовался этим.
Лизард плотоядно ухмыльнулся, когда светловолосый зашевелил пальцами, и его оппонент рухнул на землю, вцепившись в лицо когтями. А мы на мониторе смотрели изображения, которые проецировал будущий победитель прямо в мозг противника. Видели, как омерзительные ползучие твари вгрызаются в его лицо, пожирая плоть, и тот корчится на полу, испытывая самую настоящую и в то же время абсолютно фантомную боль. Игры с сознанием. Основное оружие нейтрала. Самое главное оружие спецподразделения разведки, которым я руковожу. И одна из любимейших моих разновидностей пытки.
Закрыл глаза под громкие вопли проигравшего, вспоминая, как ещё вчера точно так же извивалась она. Моя агара. Так же кричала, сопротивляясь и всё же находя силы, чтобы поднимать свое залитое слезами бледное лицо и смотреть в мои глаза. Не знаю почему. Не отвернуться, не спрятаться от моего взгляда, как полагают многие, наивно считая, что, прервав зрительный контакт, освободятся от давления на свой мозг. Нет…у меня на короткий миг появилась абсурдная, просто невероятная мысль, что она, наоборот, боится сломаться, если не будет смотреть на меня. Именно ненависть и злость на меня позволяли ей держаться с достоинством. Мне было с чем сравнивать. И да, она ползала в моих ногах, клянясь, что не знает того, кто поставил заслоны на её мозг…а до этого она кричала, выгибаясь на цепях так, что, казалось, переломится пополам позвоночник, кричала о том, что никому не слила информацию с флэшки. К тому моменту я уже забрал её по наводке самой агары и отдал на проверку в техотдел. Но тем не менее она выглядела достойнее всех, кого я опрашивал до неё когда-либо. В её глазах сверкала то агония, то ненависть, то обещание прикончить любыми способами, что не могло не вызывать невольного восхищения девчонкой.