— У вас тоже есть фратернити? — Спрашивает он безрадостно.
— Ты про студенческие братства, в которых у вас обычно напиваются до беспамятства на вечеринках?
— Да.
Щурюсь, глядя, как из-за тучки выглядывает солнышко. Его лучи уже не греют, но все равно приятно.
— У нас нет фратернити. — Улыбаюсь. — Мы сами себе фратернити. У нас в каждой группе по пять таких братств. Неофициальных. Мы просто дружим и отрываемся вместе по выходным. Парни и девчонки — вместе. Никаких разделений, взносов, клятв, испытаний и правил. Но зато с русским размахом.
Джастин притормаживает и смотрит на меня в упор.
— Кроме того, что мне нужно будет учить русский, придется заняться и основными предметами. Я этого у себя дома толком не делал, Зоя. Понимаешь?
— Я уже поняла, что ты… — Не могу подобрать ничего похожего на «разгильдяй». — Не важно. — Останавливаюсь и смотрю на него снизу вверх. — У нас все проще. Вот, смотри.
Отворачиваюсь, и мы снова идем вдоль улицы. Впереди уже маячат высотки. Тот район города более оживленный, и парню будет на что поглазеть. И, вообще, неплохо было бы организовать ему настоящую экскурсию на днях.
— У вас меньше лекций, больше самостоятельной работы. — Продолжаю. — У нас — наоборот. Много лекций, но после них мы отдыхаем дома. Задания для самостоятельной работы у вас присылают по почте, у нас редко — и обычно прямо в руки. Групповые работы, презентации — тоже не так часто, как у вас.
— Но учиться все равно надо.
— Конечно. — Беру за локоть и тяну его в сторону пешеходного перехода. — Но тебе будет интересно, как наша система обучения отличается от вашей. Сравнишь, есть плюсы и минусы. — Когда загорается зеленый, мы переходим на другую сторону улицы. Показываю рукой направление, вдали уже виднеется университетская площадь. — Предметы и дисциплины, которые хотим изучать, в отличие от вас, мы не выбираем. У нас есть учебники, мы их изучаем, но все экзамены сдаем в основном по материалу, который дают на лекциях. Поэтому тебе придется много писать.
Изо рта Джастина вылетает ругательство, которое мне доводилось слышать разве что в кино.
— Не переживай, тебе помогут. — Успокаиваю. — Преподаватели, ребята. Я, наконец. — Замираю, когда наши локти случайно соприкасаются. — С утра ты будешь ходить с нами на лекции, в одиннадцать у тебя изучение русского языка, далее иностранный курс — там вы с другими студентами будете изучать профильные предметы на английском.
— Много у вас студентов из других стран?
— Да. Но все в основном русско-говорящие: из Казахстана, Узбекистана, Беларуси и стран ближнего Зарубежья. Даже среди тех, кто имеет российское гражданство, много студентов разных национальностей. У нас многонациональная страна.
— Да в Сан-Диего также.
— Оценки у нас не от F до А, от 1 до 5. Что еще? — Перебираю в уме информацию, решая, что могло бы быть полезным для иностранца. — В наших университетах тоже есть библиотеки, кафе, спортзал, но они не круглосуточные, и мало напоминают ваши кампусы — маленькие городки. Здесь все гораздо скромнее.
Мы останавливаемся возле главного корпуса. Джастин оглядывается вокруг, и его взгляд падает на стоящий в отдалении большой университетский стадион.
— О, — Глаза парня загораются. — Кажется, здесь я и играл в футбол. Надо же.
Ничего себе. Значит, он все это время вчера кружил поблизости.
Смотрю на часы.
— Ты готов?
Но он застывает на месте. Выглядит удрученным, ссутуленным, смотрит в одну точку и дышит тяжело, точно приговоренный к смерти.
— Нет. — Уголки его губ опускаются. И повторяет уже по-русски: — Нет.
— Эй, — подбадриваю я, вставая на цыпочки, чтобы поймать его взгляд. — Ты чего?
Джастин вздыхает. Смотрит на меня. Синие глаза полны обреченности.
— Может, не надо? — Спрашивает после недолгой паузы.
— Надо, Джастин, надо! — Смеюсь я.
[1] — ягодица
Глава 5
Зоя
Мы оформили нужные документы, и теперь идем в аудиторию.
— Помещения для лекций бывают большими, — говорю я, — там преподавателя слушает сразу несколько групп одного потока. Либо маленькими, как это, где сегодня заниматься будем только мы. — Поправляюсь. — Только наша группа.
Указываю на кабинет. Направляемся к нему, и чем мы ближе, тем медленнее Джастин передвигает ноги.
— Ну, вот, пришли.
Кто-то, очевидно, залил американцу бетон в толстовку, потому что он застыл и не достает рук из карманов. Даже не моргает, смотрит на меня сосредоточенно, отчего ярко-синие глаза кажутся огромными, почти безграничными. Как океан.
— Вау, — усмехаюсь. — Такой большой мальчишка, а струсил.
— Я?! — Наконец, оттаивает он, и его руки выбираются из плена кофты. — Это не страх. — Проводит ладонью по лицу. — Я просто в ужасе…
Его лицо так напряжено, что мне хочется взять его за руку и успокоить. Но не могу. Для меня это кажется очень опасным. И несправедливым по отношению к Славе. Ведь и так, (и нужно это признать), о Джастине я думаю слишком часто — гораздо больше, чем полагается для девушки, у которой есть парень.
— А где тот крутой спортсмен, который приехал к нам два дня назад, а? Который тушил сигареты в горшке с цветами и смотрел на меня… — Гляжу на него исподлобья, насколько это вообще возможно с позиции моего роста. — Вот так!
Его губы растягиваются в невольной улыбке.
— Вот. Вижу. — Кладу ладонь на ручку двери и тяну на себя. — Такой Джастин как раз подойдет.
Открываю дверь и заглядываю внутрь. Нам повезло — препода еще нет. Ребята оживленно болтают о своем.
— Нет, — громко говорит Вика, усаживаясь на подоконник, — я туда больше ни ногой. Что там делать? Комаров кормить? Или ногти ломать на канатном мосту? Пусть ботаники едут, им полезно: спорт, и все такое.
— Поддерживаю, — соглашается Диана. — Я на турслет в этом году ни ногой.
Открываю дверь шире, выдыхаю и делаю первый шаг внутрь. Оборачиваюсь и показываю жестом Джастину, чтобы входил. Он медлит. Вижу, как будто по мановению волшебной палочки, его лицо опять становится суровым — парень напускает на себя жесткий, неприступный вид. А мне-то казалось, сейчас он включит улыбчивого американца с их привычным «how are you», но не тут-то было.
— Всем привет! — Объявляю, взглянув на собравшихся одногруппников.
И мой подопечный делает первый, несмелый шаг в аудиторию.
— Знакомьтесь, это Джастин. Он из Сан-Диего, и будет учиться с нами ближайшие несколько месяцев.
Все взгляды устремляются на новичка.
Американец молча входит и окидывает группу взглядом. Не спешит пойти и занять свободное место, видимо, ждет от меня хоть каких-то инструкций. Ребята смотрят на него во все глаза, кто-то приглушенно охает.
— Привет, — вдруг бросает он самоуверенно.
По-английски.
— Привет. Привет. Привет! — Раздается в ответ хор голосов.
Все улыбаются. Девчонки начинают шептаться. Бьюсь об заклад — каждой из них кажется, что он поздоровался именно с ней.
— Джастин не понимает по-русски. — Обвожу взглядом в первую очередь парней. — Так что прошу проявить к нему понимание и помочь, кто чем может.
Аудитория взрывается гулом голосов. Первым к незнакомцу спешит Дима. Крепко жмет ему руку:
— Добро пожаловать! — Хлопает по плечу.
— Спасибо, — Джастин удостаивает его сдержанной улыбкой.
И тут Калинин начинает задавать ему вопросы с такой скоростью, что я почти перестаю понимать, о чем они ведут беседу. Три года в Нью-Йорке для него не прошли даром — он владеет английским в совершенстве, и по лицу американца становится заметно, как это его поражает.
— Совсем-совсем не понимает? — Интересуется Танька, подойдя ко мне ближе.
Довольно киваю, видя, как наши парни по очереди подтягиваются вперед, чтобы познакомиться с новичком.
— Совсем.
— Ни словечка? — Глаза девушки расширяются.
Ее подружки уже окружили меня кольцом.
— Привет, пока, спасибо. — Пожимаю плечами. — Это все, что мы успели вчера выучить.
А еще «задница», «зайка» и прочее, но об этом умолчим.
Диана, поправляя розовые локоны, не сдерживается — громко и радостно взвизгивает:
— Ой, а хорошенький какой! Губастенький!
— Высокий, — мечтательно подхватывает Танька.
— Слушай, Градова, — подходит ко мне Вика. Ощущение такое, что ко мне только что королевская кобра подползла. — Он что… у тебя дома живет?
Она неотрывно смотрит на американца.
— Да, — говорю я. — Джастин — брат Челси Реннер, приехал вместо нее.
Кобре больше не интересно, что я ей скажу. Она медленно двигается в сторону будущей жертвы. Мне на секунду даже кажется, что слышу ее шипение, и по спине пробегают мурашки.
— Привет, как дела? — Королева группы протягивает ему руку. Парни расступаются, и ее губ касается довольная улыбка. Она любит эффектные появления.
У них с Джастином не такая большая разница в росте. Хорошо смотрятся. К тому же, парень явно заинтересованно смотрит на нее. Жмет руку, и я вижу, как в его глазах автоматически включается режим «охмурителя».
— Привет, все прекрасно.
— Меня зовут Вика. — Она кокетливо поводит плечом, изображая смущение.
— Я — Джастин, очень приятно.
Их контакт глазами слишком затягивается.
— Ого, — шепчет Машка, подлетая ко мне сбоку.
— Угу, — соглашаюсь я.
Мне уже ясно видится, как змеюка вонзает свои острые зубы поближе к голове и умерщвляет свою жертву, впрыскивая под кожу сильнейший токсин. Не отпускает, удерживает и прикусывает снова и снова.
— Он… интересный, — качая головой, выдает Сурикова.
— А? Кто? — Спрашиваю я, с трудом оторвав взгляд от Джастина, окруженного толпой страждущих пообщаться.
— Кто-кто? Твой новый жилец.
— Я вот только одного понять не могу, — вклинивается Никита Медведев, который уже успел поздороваться с новичком и отошел подальше, чтобы не мешать остальным. — Почему в параллельной группе три тренажера, а нам только одного выделили.
— Это иностранный студент, болван, а не тренажер. — Злюсь я.
И пусть он имеет в виду английский, на ум мне сразу приходит вчерашнее приключение американца. Хорошо вчера на нем потренировались, на губе, вон, до сих пор след виден.
— Да я ж по-доброму, — смеется Никита, бросая сумку на стол.
Прислушиваюсь к разговору.
— Тебе у нас понравится, — уверяет Вика, строя глазки Джастину. — Вот увидишь. Здесь нет феминисток, харасмента и прочих вещей, к которым вы привыкли. Здесь можно свободно ухаживать за девушками, подавать им руку, чтобы помочь выйти из машины, оказывать знаки внимания и…
— Ты, правда, думаешь, это первое, что нужно знать иностранцу, который приезжает в Россию? — Насмешливо спрашивает ее Дима, переходя на русский.
Вика продолжается натужно улыбаться — этим ее не прошибешь. Даже бровью не повела. Смотрит на Джастина, как ни в чем не бывало:
— Мы все тебе поможем с учебой. Обращайся. Я вот могу заниматься с тобой русским языком после учебы.
«Языком она может. Ну, это не новость» — думаю я, сжимая зубы.
— Давай, мы сами как-нибудь разберемся, ладно? — Настойчиво отодвигает ее Дима. Парню нужно освоиться. — Переходит на английский. — Пойдем, подыщем тебе местечко, Джастин.
Тот радостно кивает и следует за ним.
— А через две недели у нас выезд на природу всей группой! — Не унимается Вика. Видимо, ей нравится орать им в спину. — Специальное мероприятие для иностранных и наших студентов под названием «Межкультурный диалог». — Растерянно оборачивается к подружкам. — Девочки, кто знает, как перевести на английский слово «турслёт»?
— Давай, потом? — Устало выдыхает Дима, оборачиваясь к ней.
Вика злобно прищуривается. Не привыкла, чтобы ее отшивали, тем более прилюдно. Поправляет светлые локоны, садится на свое место и разворачивается так, чтобы видеть новенького.
— Здесь тебе будет удобно. — Говорит Калинин, указывая иностранцу на парту в конце возле стены.
— А Зоя? — Оглядывается американец и, увидев меня, машет рукой, подзывая.
У меня внутри порхают бабочки. Надо же, вспомнил обо мне…
— Вспомнил про свои костыли, — ворчит Вика, — теперь пока русский не выучит, от Зойки не отстанет.
Теперь у меня все обрывается. А ведь так и есть: я просто помощница, без которой Джастину ни учителя понять, ни обед в столовке купить не получится. Только почему вдруг так обидно это осознавать?
— Так мы и поможем ему, — упирая подбородок в раскрытые ладони, усмехается Диана. — Позанимаемся…
Смотрю на них и качаю головой. «Курицы»
Вика улыбается, заметив мой взгляд:
— Поможем ему провести эти полгода весело и с пользой, чтоб не заскучал там, у Градовой в гостях.
— Ты бы прикусила уже свой язык, Старыгина. — Вмешивается Никита, поворачиваясь к ней. — Вон, и твои костыли уже прибыли. — Кивает на дверь, в которую заходят Игорь, ее бывший, и его приятель, обладатель шикарной кучерявой шевелюры, Макс Данилов по кличке Лысый.
— Привет, — сухо здоровается Вика и тут же напускает на себя скучающий, отстраненный вид.
Между этими двумя еще не все решено, это очевидно. До сих пор точат зуб друг на друга.
— Привет, Зой, — игнорируя бывшую, бросает мне Игорь и следует к своему месту. Останавливается. — Опа. А это у нас кто?
Удивленно вскидывает брови, глядя на американца, окруженного толпой ребят, пробующих себя в английском, общаясь с ним.
— А это у нас Джастин, иностранный студент.
— Круто. — Замечает он, и они с Максом идут знакомиться с новеньким.
Неторопливо иду к своему месту. Наблюдаю за ними. Мой подопечный выглядит довольным, улыбается, он рад, что все присутствующие здесь его понимают. Подхожу ближе, останавливаюсь и нерешительно топчусь на месте, слушая, как Дима обещает американцу провести завтра экскурсию по городу.
— Всем добрый день! — Раздается мужской голос.
Станислав Вячеславович пришел — наш преподаватель грамматики перевода.
Все тут же дружно подрываются и начинают занимать свои места. С облегчением наблюдаю, что рядом с Джастином стул пустует. Сажусь и чувствую, как он смотрит на меня, будто ждет, что я ему что-то скажу.
Достаю из сумки тетрадки, ручки, кладу на стол. Шум постепенно стихает. Поднимаю глаза и вижу, что Вика сидит вполоборота и смотрит на нас. Заметив мой взгляд, неохотно отворачивается.
— Ну, что? Как ты? — Спрашиваю шепотом у Джастина.
Медленно поворачиваюсь к нему.
Он глядит пристально, будто душу планирует у меня вытянуть одним взглядом. Между нами всего несколько десятков сантиметров, поэтому я непроизвольно съеживаюсь. Сердце начинает грохотать от волнения.
— Русские… доброжелательны. — Выдает он, наклонившись к моему уху.
Я перестаю дышать, а он, как ни в чем не бывало, сканирует взглядом аудиторию.
Все сидящие вокруг пялятся на него, как стадо баранов на новые ворота. И даже Маша с Димой, сидящие теперь перед нами, устроились вполоборота, чтобы удобней было смотреть на Джастина.
— О, я смотрю у нас новенький. — Замечает Станислав Вячеславович, складывая руки в замок.
— Да, — произношу еле слышно. — Это Дж… Джастин. Прошу любить… — «Любить. Любить. Любить. — Стучит в висках». Прочищаю горло. — И жаловать…
Вся покрываюсь краской. От ушей до кончиков пальцев ног.
Так начинается наше первое совместное занятие.
Джастин
Старался быть сильным и не паниковать. Днем, на занятиях. И после, когда мы с Зоей получали мои новые учебники и тащили их домой. И за ужином, когда меня по третьему разу спрашивали, нравится ли мне здесь.
Нравится? Да. Да так нравится, что с утра хочется петь, а к вечеру застрелиться.
Меня пугает буквально все, но я, конечно, никогда в этом не признаюсь открыто. Пугают их дома, улицы, люди, обычаи. С ума сводит их язык, который кажется просто изощренной пыткой — в нем все сложное, начиная от букв и заканчивая произношением слов. Любых. Потому что все они, кажется, созданы именно для того, чтобы вывернуть или завязать узлом мой язык.