Совершенно забываю о том, что на мне лишь коротенький топ на бретельках и шортики размером не больше носового платка. Не вспоминаю и о том, что, возможно, мое лицо после бессонной ночи выглядит, как основательно взбитая кулаками подушка.
— Да уж… — Набираю в легкие побольше воздуха и кричу: — Джа-а-астин!
Спохватываюсь, что могла своим криком разбудить папу, но взгляд на часы приносит спокойствие: ему тоже пора бы уже вставать. Через несколько секунд слышится топот на лестнице. Вероятно, американец встал рано, и теперь мой крик оторвал его от завтрака.
— Да? — Говорит он, появляясь в дверях ванной.
Его «yep», (то бишь «да»), звучит всегда по-разному и так оглушительно быстро, что я не успеваю разобрать, то ли он сказал «yep», то ли «yeah», «yes» или «eh». Хотя разницы, на самом деле, — никакой.
— Твое? — Оборачиваюсь.
— О, уже все? — Джастин радостно делает шаг и приседает рядом со мной.
— Ага. — Отзываюсь.
Парень выглядит свежим и бодрым. Волосы у него еще влажные и уложены на макушке послушной, гладкой черной волной, спадающей немного на лоб. Лицо гладко выбрито, и оно находится так близко, что можно разглядеть даже тени от пушистых ресниц на смуглых щеках.
— Что за… — Джастин вдруг прикладывает ладонь к губам.
Вот черт. Так тщательно отрепетированная мной вуаль из грубого холода, которую я планировала на себя нацепить, чтобы выстроить между нами преграду отчуждения, спадает и растворяется в тишине ванной комнаты без всякого следа. Невозможно быть с ним отстраненной, играть в равнодушие или пытаться держаться подальше, когда видишь его, такого, рядом с собой. Растерянного, потрясенного и забавного до колик в животе.
— Не-е-ет, — оседает он на пол, когда я начинаю тихо хихикать.
— Да-а-а, Джастин. — Теперь моя очередь закрывать лицо руками.
Правда, я смеюсь, а он выглядит так, будто сейчас расплачется.
Парень вылавливает из барабана стиральной машины серо-розовую тряпку и расправляет. С его губ слетает неприличное слово, за ним еще и еще одно. Он держит ее на вытянутой руке и рассматривает с огорчением. Бросив в пустую пластиковую корзину, достает следующую, но и она в том же состоянии — ткань всецело захватил грязно-розовый цвет с неприятным малиновым отливом.
Джастин с шумом выдыхает и отравляет ее следом за первой вещью.
— Все мои носки, — достает и швыряет в сторону корзины, — все футболки. Шорты!
— Ну, хотя бы шорты тебе не пригодятся зимой, — пытаюсь утешить я.
А сама пытаюсь отогнать подальше греховные мысли. Когда этот парень рядом, постоянно хочется прикоснуться к нему. Да что уж там, чего мелочиться — наброситься на него охота! И это желание вызывает почти физическую боль.
— Утешила! — Сердится он, вытряхивая из недр машины все новые и новые серо-буро-малиновые шмотки. — Нет, нет, нет! Как же так? О май гад!
— И еще плюс. — Хихикаю я. — Хорошо, что ты не постирал с ними свою футбольную форму, а то… — Но на этом слове запинаюсь и широко распахиваю глаза.
Следующим, что он выуживает из барабана, оказывается красный кружевной лифчик — мой любимый! «Какого, как говорится, хрена, товарищи?»
— Хм. — Джастин держит его на вытянутой руке и поднимает все выше и выше, чтобы внимательнее рассмотреть.
— Э… — мычу я, хватая ртом воздух. — Это…
— Твое? — Он резко убирает находку в сторону, пресекая мою попытку выхватить бюстгальтер из его цепких пальцев.
— Мое! — Чувствую, как щеки розовеют.
Делаю новую попытку дотянуться.
Кажется, его это только забавит. Джастин поднимает руку выше, сгибает в локте и закидывает мокрый лифчик себе за спину.
— Дай-ты-его-уже-сюда! — Ворчу я в попытке дотянуться. Встряхиваю головой.
И тут до меня доходит, что мы сидим на холодном кафеле, а я почти забралась ему на колени, чтобы отобрать злосчастный предмет одежды. Между нами минимум пространства, носы едва не соприкасаются, а жар его тела чувствуется даже через одежду. И происходит именно то, чего я боялась, чего обещала себе не делать вчера, вытирая слезы в тишине комнаты.
Я, черт возьми, его не игнорирую!
Хотя должна.
— Забери, попробуй. — Говорит Джастин, глядя мне прямо в глаза.
И еще сильнее заводит руку за спину.
Застываю, понимая, что, если потянусь, неизбежно придется коснуться его лица. Щекой, носом, губами — не важно. Все это приведет к одному — к поцелую. Тихонько сглатываю, чувствуя на своей коже его дыхание, и хочу отодвинуться назад, но не могу. Этот парень будто примагнитил меня. Не держит, но и не отпускает. А мое тело безмолвно просит: пусть положит ладонь на мою талию, пусть коснется моей спины.
Наш контакт глазами длится всего секунду, но, кажется, проходит несколько вечностей сразу. Он обжигает, слепит, бьет током и вызывает потерю памяти. Потому что я внезапно оказываюсь в полушаге от того, чтобы поцеловать не своего парня. Почти решаюсь на это, когда где-то в коридоре раздается кашель моего отца.
Отскакиваю от Джастина, словно ошпаренная, падаю на задницу и в ужасе оборачиваюсь. Папа подходит к двери, заглядывает в ванную комнату и сонно спрашивает:
— Что за шум? — Он зевает.
«Ох, папочка, это мое сердце отбивает дикий, безумный марш»
— Вот, сэр! — Говорит Джастин.
Мы все еще сидим с ним на полу на коленях. В немом ужасе поворачиваюсь к парню и вижу: американец указывает на корзину, в которой горой навалена мятая, влажная одежда грязно-розового цвета. Лифчика нет, он вовремя его спрятал.
— М-да… — Тянет отец, качая головой. — Не повезло тебе, сынок.
Чешет затылок, разворачивается и топает обратно в спальню.
— Дай сюда! — Шиплю на Джастина, едва шаги стихают. — Быстро!
Он ехидно усмехается:
— Из-за этой штуки я лишился почти всего своего гардероба.
— Давай! — Требую, вытянув ладонь.
Мысль, что он держал в руке мое нижнее белье, плавит мозги.
— Немножко вежливее, пожалуйста. Попроси, как следует. — Шаловливые чертики пляшут в его глазах.
— Давай сюда мой лифчик, быстро! — Пытаюсь заглянуть ему за спину. — Как он, вообще, оказался среди твоей одежды?
— Это тебя нужно спросить. — Играет бровями парень.
— Меня?! — Кричу шепотом. — Ты же не хочешь сказать, что я специально его подкинула?! Смотреть нужно было внимательнее, что толкаешь в… в… как ее там, по-английски?
— А ты не раскидывала бы свои вещи везде. — Он достает из-за спины ярко-красный бюстгальтер и, словно специально, чтобы лучше рассмотреть, крутит его в воздухе перед нашими глазами.
— Ох! — Выдергиваю лифчик из его руки. — Я не раскидывала. Он лежал… лежал… в корзине! В общем, не там, куда ты должен совать свой нос! — Комкаю белье в руке и спешно поднимаюсь с пола. — Сочувствую насчет твоих вещей, но я не виновата!
— Конечно же. — Усмехается он, вставая.
— Забирай все это. — Беру корзину и, ощущая, как лицо вспыхивает от смущения, кидаю в нее оставшуюся в барабане одежду. Чтобы сделать это, мне опять приходится наклониться. — И иди. Мне нужно принять душ.
Оборачиваюсь и шумно выдыхаю, поняв, куда он только что пялился. Но Джастин скрывать этого и не думает. Сложил руки на груди и медленно поднимает взгляд на мое лицо с видом: «Эй, ты только что что-что сказала? А то я немного увлекся»
— Держи. — Вручаю ему корзину, вынуждая расцепить руки. Подталкиваю к выходу. — Иди, а то в универ опоздаем.
— Злая… — В его голосе столько наигранной печали. — Злая, бессердечная Зоя… — Выходит наружу и оборачивается, чтобы бросить на меня задумчивый взгляд. — Ты ранила меня в самое сердце…
Отвечаю ему тем же — хитрым и наглым прищуром. Затем резко захлопываю дверь и закрываюсь.
«Мамочки! Что это сейчас было? А? Да он же… Да мы же… заигрывали друг с другом! Флиртовали! Бессовестно и открыто… И мне это жутко понравилось… Все, мне конец…»
Машу ладонями себе в лицо в попытке охладить его. Поворачиваюсь к зеркалу над раковиной и вижу, что щеки стали густого помидорного оттенка. Включаю холодную воду, наклоняюсь и, зачерпывая полные пригоршни, умываюсь. Не помогает. Не помогает!
«Вот, дурочка, а ведь ты вчера обещала себе прекратить даже думать о нем!»
Глава 15
Джастин
Мне нравится видеть, как она улыбается. Приятно осознавать, что все чаще это происходит благодаря мне. И если для того, чтобы ее лицо светилось улыбкой, нужно прикладывать усилия, я готов делать это хоть двадцать четыре часа в сутки.
— Зачем ты взял с собой эту штуку? — Удивляется Зоя, вышагивая по бортику в сторону университета.
Лихо подпрыгиваю, делая «кикфлип». Скейт вращается на триста шестьдесят градусов в воздухе, а затем я приземляюсь на него снова.
— Упадешь, переломаешь руки и ноги. — Она все еще пытается казаться серьезной и безразличной, но получается у нее плохо.
Вздрагивает, когда я пытаюсь сохранить равновесие на неровной дороге. Смотрит на меня лишь искоса, старательно делая вид, что увлечена своей обувью. Насупилась вся, руки в карманах — ну, чистый образец неприступности.
— Это невозможно, — отвечаю.
И тут же, присмотрев симпатичную щель в асфальте, ставлю правую ногу в центр доски, левую к носу скейта. Немного приседаю, скольжу — щелчок! Поднимаюсь в воздух, выполняя «нолли» и плавно опускаюсь обратно на землю.
Смеюсь, замечая, как Зоя морщится — переживает за меня. Это хорошо: меньше будет смотреть себе под ноги, воображая себя Красной Шапочкой перед волком.
— Хочешь попробовать? — Делаю толчок и подъезжаю к ней.
— Кто? Я? — Она отшатывается и чуть не падает в траву, оступившись.
— Да, ты. — Успеваю ухватить ее за руку.
Скейт врезается в бортик, заставляя меня переступить на асфальт.
— Ни за что! — Зоя мотает головой.
— Не бойся! — Тяну ее за собой. — Будет весело. Вставай!
Она в нерешительности переставляет ноги, оглядывается по сторонам, словно ища защиты у кого-то невидимого, но от меня так просто не отделаешься. Ее ступни осторожно касаются по очереди доски. Руки взлетают вверх в поисках поддержки и тут же находят ее — я перехватываю их на лету.
— Держу, держу, — заверяю, видя, как напрягаются ее плечи при каждом покачивании скейта.
— Ой, — восклицает она, когда доска приходит в движение.
— Вот так. — Тяну ее за руки за собой. — Тихонько.
— Мама! — Зоя переходит на русский. — Ой, мама!
А я качу ее по краю дороги, рассекая кроссовками ворох из желтых листьев.
— Нравится? — Спрашиваю, крепко обхватывая крохотные ладони.
Тяну одновременно за обе руки, осторожно двигаясь вперед спиной и постоянно оглядываясь.
— Нет, — пищит она.
Но на лице уже сияет робкая улыбка. В глазах — детский восторг от происходящего.
— Кого ты пытаешься обмануть, Зайка? — Усмехаюсь, продолжая подтягивать ее к себе за руки. — Тебе нравится!
— Нет, — смеется она, наклоняясь вперед, чтобы не упасть.
Ветер раскидывает по плечам ее светлые волосы.
— Не ври. — Усмехаюсь, ускоряя шаг. — От меня ничего не скроешь. Ничего!
— А-а-а! — Кричит она от страха и сильнее вцепляется ногтями в мои ладони. — Нравится, да! Да!
— То ли еще будет, — обещаю.
Но тут же замедляю шаг, чтобы не пугать ее еще сильнее.
Так мы добираемся до проезжей части, переходим ее пешком, а потом продолжаем катание. Дорога до университета пролетает будто в минуту.
Холод между нами тает окончательно. На глазах — слезы от смеха у обоих, руки разжимать теперь не хочется совершенно. Даже когда Зоя спрыгивает с доски у лесенок на крыльце, даже когда ей больше не требуется моя помощь, мы не отпускаем друг друга. Смотрим в лицо, тщетно пытаемся отдышаться и перестать хохотать.
— Привет! — Разрушает идиллию знакомый голос.
Оборачиваюсь. На верхней ступени стоит Вика. Ладони Зои мгновенно, словно по команде, выскальзывают из моих рук. Хватаю скейт, и мы поднимаемся.
— Привет, — бросаю Вике на ходу. — Как дела?
— Отлично. — Как только мы поравнялись, она начинает движение с нами. — Сегодня нас официально наградят за первое место на турслете! Здорово, да?
— Угу. — Кивает Зоя, ускоряя шаг. Она прижимает сумку к груди, ее лицо снова приобретает безразличный вид. — Здорово.
— Так что не расходитесь сегодня после занятий. — Вика старательно улыбается, заглядывая мне в глаза.
— Хорошо, — говорю.
— И вот еще. — Она протягивает мне какой-то флайер. — В пятницу будет концерт. — Девушка явно нервничает из-за присутствия Зайки, смущается. — Я подумала, может… — Ловит мой взгляд и прикусывает губу. — Ты… — Отбрасывает волосы назад, замешкавшись возле двери в аудиторию. — Ладно, потом. — Отмахивается. — Спишемся.
— Э… О’кей. — Бормочу я, убирая листок в карман.
— Она хотела, чтобы ты пригласил ее с собой. — Шепчет Зоя, когда мы занимаемся свои места.
— И? — Бросаю скейт под стол. Достаю тетрадь. — А если я не хочу?
Зайка устраивается удобнее и упирает подбородок в ладонь:
— Вика — красивая. А ты… парень свободный. Думаю, вы бы подошли друг другу. Тебе, — она пожимает плечами, — стоит к ней присмотреться.
Она не смотрит на меня. Смотрит на преподавателя, который только что вошел и поставил свой портфель на стул. Вот же вредина эта девчонка!
В кабинет на цыпочках входит Маша, за ней расслабленно и почти вальяжно — Дима. Мы коротко машем им в знак приветствия и вместе со всеми затихаем — лекция (на которой я ни черта без Зои не пойму) уже начинается.
Поворачиваю голову налево и замечаю, что взгляд Вики устремлен на меня. Девушка обернулась и сжала губы в подобие печальной улыбки.
— А ты знаешь… — Прочищаю я горло и задумчиво барабаню пальцами по столу. — Пожалуй, я прислушаюсь к твоим словам, Зоя.
— Вот и правильно, — едва слышно бормочет она.
Зоя
— И я сама предложила ему приударить за нашей пиявкой, — наконец, сознаюсь я.
— Не-е-ет, — протягивает Маша.
Мы сидим на стадионе, заняли несколько сидений в самом верхнем ряду. Она вытирает с лица капли воды и громко кашляет. Только собралась попить водички, а тут я на нее эту новость вываливаю.
— Это будет справедливо, Маш. — Кутаюсь в ветровку. После обеда становится прохладно и зябко. — Он — свободный парень, нас с ним ничего не связывает. Да, может, есть какая-то симпатия, но я не уверена. Джастин очень общительный, люди к нему тянутся, и он со всеми так общается, как со мной. Так что…
— Не-е-ет, — опять выдает подруга. — Со всеми? Честно? Тогда я должна сообщить, что ты слепа!
На секунду зависаю, выхватив глазами его силуэт из десятка игроков на поле. В футбольной форме он выглядит жилистым, подтянутым и крепким. А как двигается: будто всегда точно знает, куда полетит мяч, и оказывается там в самый нужный момент. Принимает подачи ловко, передает их быстро и четко, в то время, как от его партнеров по команде мяч, кажется, отскакивает, как от дерева.
Похоже, я его идеализирую.
— И ты отдаешь такого парня в лапы этой хищницы? И еще думаешь, что это будет правильным решением? — Машка застегивает кожаную куртку под самое горло и трет замерзшие руки друг о друга. — А что ты будешь чувствовать, когда будешь видеть их вместе?
— Привыкну.
— Не знаю. — Она качает головой. — Такой красивый парень, необычный. На вид разгильдяй и наглец, а в общении душка! Девчонки наши часами готовы его слушать. От акцента балдеют. Знаешь, им ведь плевать, сколько бабла у его родителей, гораздо важнее, что он — красавчик и обаяшка. А вот Вике нет. Она хоть и предлагает ему себя открыто, но все ходы просчитывает наперед. Если вцепится — ни за что потом не отдаст. Я думала, ты будешь бороться…
— Маш, господи, ты чего? — Складываю ладони вместе. — У меня же есть Слава! Ты все время про него забываешь.
— А ты сама тоже давно про него забыла, — ворчит подруга, — только боишься себе в этом признаться. Просто сравни их, Зой. Их сравни между собой. И ответ будет очевиден. И явно не в пользу Славы.