И пошел я. К кардиналу, завтракать.
— Вы довольны, Жан, ходом расследования? — Де Бургонь аккуратно очищал вареное яйцо в специальной подставочке.
— Доволен, ваше высокопреосвященство, но…
— Но хотели бы сами участвовать в нем, не так ли?
— Вы, как всегда, проницательны, ваше высокопреосвященство.
— Вы излишне горячитесь, Жан, — кардинал удрученно вздохнул, — пусть все идет своим чередом. Результаты вы увидите уже в ближайшее время. Кстати, мы не отпустим вас в Швейцарию. Договариваться с кантонцами поедут другие люди. И да, немного поразмыслив, мы решили, что будет целесообразно нанять валлийцев. Это создаст впечатление, что кинг стал на нашу сторону. Вы говорили, что у вас есть кандидат на эту миссию?
— Да, ваше высокопреосвященство. — Я вежливо склонил голову.
— Небось ваш вассал, Уильям ван Брескенс? — небрежно поинтересовался кардинал и, не дожидаясь моего ответа, быстро добавил: — Нет-нет, мы не против, пусть будет он. Ну а мы, в свою очередь…
— Ваше высокопреосвященство, — в кабинете неслышно возник служка, невольно перебив священника, — в обитель изволили пожаловать вдовствующая герцогиня Бургундская, ее высочество Мергерит.
Кардинал повел бровью, служка так же неслышно исчез.
— Ну а мы, в свою очередь, — как ни в чем не бывало продолжил он, — все вместе, обговорим наши дальнейшие действия. Ибо сложившаяся ситуация не терпит промедления…
Мегги примчалась в обитель со скромным эскортом и с минимумом свиты — видимо, хотела, чтобы ее визит остался в тайне. Интересно, она знала, что я уже здесь, или визит планировался заранее?
Сразу уединиться с ней не получилось — сначала мы отстояли обедню, потом чинно обедали, и только потом меня пригласили в ее покои — герцогиня заняла целый флигель.
— Ваше высочество… — несмотря на раны, мой поклон был безупречным.
— Ваше сиятельство… — Мергерит слегка кивнула мне и легким движением кисти дала знак удалиться дамам из свиты.
— Ваше…
— Жан!!! — Герцогиня слетела с кресла и, поджав ножку в бархатной туфельке, повисла у меня на шее. — Я считала минуты…
— Мегг… — Я прижал ее, крутнул вокруг себя и, ощутив острую боль в боку, едва удержался от стона.
— Жан… вам нездоровится? Вы бледны… — Мергерит осторожно отстранилась и внимательно посмотрела на меня.
— Совершеннейшие пустяки, моя госпожа…
— Матерь Божья! — всплеснула руками герцогиня. — Вы, мужчины, совершенно как дети! Всё, решено, я вас больше никуда не отпущу! — И по слогам повторила: — Ни-ку-да. Вы поняли, Жан? Ну это надо же…
«М-да… и как это понимать? Эта курица считает, что может приказать мне спрятаться у нее под юбками? — Во мне неожиданно вспыхнула злость. — Да будь ты хоть королева…»
— Ваше высочество… — Скрипнув зубами, я совершил еще один поклон — на этот раз совершенно официальный, даже без намека на куртуазность. — Мое сердце принадлежит вам. Мой меч принадлежит Бургундии. Ваша красота несравненна. Ваша мудрость соответствует вашей красоте. И я искренне верю в то, что вы не будете противопоставлять мое сердце моему мечу…
— Жан, я… — Мергерит запнулась, прикусила губу и, осторожно обняв меня, положила голову мне на плечо. — Я просто боюсь потерять вас… Если… если это случится, то я не смогу дальше жить…
— Мегг… — я тоже приобнял ее и притянул к себе, — моя роза… ваша любовь делает меня бессмертным… — Рука скользнула в лиф платья и нащупала горячее упругое полушарие груди с напряженным соском. — Мегги, я скучал…
— Жа-ан… — неуверенно протянула герцогиня и показала глазами на стены. — В святой обители?! Это грех…
— Я возьму его на себя…
— Нет… — она попыталась вырваться, — не подвергайте меня искушению…
Спас герцогиню от грехопадения кардинал де Бургонь. А вернее, его посланник, пригласивший нас в кабинет ординария. Ну что же, пошли совещаться. Я не против…
Совещались долго. Ужин нам сервировали прямо в кабинете. Честно признаюсь, я испытывал немного двойственные чувства. Одно дело своей рукой и клинком помогать государям в битвах и совсем другое — окунуться с головой в реальные политические государственные дела, весьма далекие от подвигов на поле боя. Впрочем, в данном случае я не претендую на истину. Я рубака, солдат до мозга костей, весьма далекий от политической казуистики, так что… Стоп… стоп… хватит прибедняться. Я гасконец — а значит, такое понятие, как скромность, изначально мне чуждо. Так что отринем его без сожаления навсегда. И вообще, в битве шансов уцелеть гораздо больше, чем на политическом поприще. Особенно на тайном политическом поприще. Это уж точно.
И да — все это время я не переставал удивляться уму и хватке герцогини. И коварству.
— Хватит!.. — Мергерит фыркнула, как разъяренная кошка, и отбросила от себя письмо Паука. — Пора взбаламутить это болото. Итак, решено. В Швейцарию поедет де Равенштайн, зятек по-прежнему будет без особого успеха рубиться в Артуа и Франш-Конте, дочь присмотрит за Фландрией, а я отправляюсь в Англию. Инкогнито, конечно. Вы, конт, будете меня сопровождать со своими людьми.
— Я ваш покорный слуга, ваша светлость.
— Желательно уведомить его величество Эдуарда о ваших намерениях… — со смиренной улыбкой напомнил кардинал. — Ваше письмо через десять дней уже будет в Лондоне. Как раз столько же времени займет подготовка к отъезду.
— Несомненно, — уверенно заявила герцогиня. — И не только ему. Позовите моего секретаря.
Секретаря пришлось ждать долго. А точнее, Мергерит его не дождалась совсем. Первая статс-дама уведомила, что мэтр Паганини внезапно занемог горячкой и не в силах подняться с постели.
— Как? — удивилась герцогиня. — Еще два часа назад я имела с ним беседу, и он выглядел совершенно здоровым…
— Погода нынче скверная, ваша светлость. В дороге продуло. Бывает… — поспешил успокоить ее кардинал. — Ничего страшного, я приставлю к нему своего лекаря. А вы пока можете воспользоваться услугами моего секретаря.
— Пожалуй…
Ну что могу сказать… похоже, Мергерит задумала совершить переворот в Британии, выдвинув на первые роли при кинге партию Йорков, к которой как раз и принадлежала. Уже не знаю, как там в реальной истории было, но уж точно не так. И даже не могу сказать, к чему это приведет. И плевать. Главное, чтобы Эдик обозначил хоть какие-то телодвижения, показывая, что он на стороне свой сестры и Максимилиана, а что там случится с бриттами в долгосрочной перспективе, мне как-то без разницы. Недолюбливаю я их. Но интересно будет глянуть на Лондон. Впрочем, чего на него глядеть, помойная яма и есть помойная яма. По-другому сейчас не бывает.
И да… в постели мы все-таки оказались. Не знаю, что повлияло на Мегги, может, де Бургонь отпустил ей все грехи скопом, но ближе к полуночи первая статс-дама отвела на случку конта де Граве, сеньора де Молен, барона ван Гуттена и по совместительству фаворита Мергерит Йоркской, вдовой герцогини Бургундской.
Все случилось бурно, со слезами при виде моих ран, клятвами в вечной любви, шикарным перстнем в подарок… Ну… в общем, все как всегда… Фаворит, ёптыть… Что-то меня от себя самого воротить начинает… Ну да ладно…
— Мегг…
— Да, мой герой…
— Я не говорил, что у меня есть приемная дочь?
— Нет, Жан… — Мергерит слегка зевнула и провела пальцем по шраму у меня на плече. — Я знаю, что у вас есть две крошки от… как там ее?
— Ее уже нет…
— Как нет? — Удивление герцогини было совершенно искренним. — Вы прогнали ее?
— Нет, ее отравили.
— Отравили?! — Герцогиня резко села на постели. — Кто? Зачем?
Честно говоря, я не ожидал такой бурной реакции.
— Отравитель в застенке, здесь, в обители. Надеюсь, мы скоро выйдем на заказчика…
— Это хорошо… — также быстро успокоилась Мегги. — Костер послужит ему лучшей наградой. Если понадобится мое участие — считайте, что вы его уже получили, Жан. А эта… ну-у… ваша наложница, сарацинка?
— Тоже убита. Несчастный случай. Мегг, неужели вы ревнуете?
— Ревную, конечно… — спокойно призналась Мергерит, сразу развеяв все мои сомнения. — Неужто вы думали, что я потерплю соперниц? Порой мне хочется дать приказ отправить на эшафот всех тех высокородных шлюх при дворе, которых вы успели покрыть. Ну… что вы там говорили о приемной дочери?
— Это длинная история…
ГЛАВА 20
А утром похоронили секретаря Мергерит. Не знаю, как насчет «продуло», но помер он в рекордные сроки. Довольно неприятный тип был, как внешне, так и в остальном. Удивительный урод, с огромным горбатым носом и скошенным подбородком, верный как пес своей хозяйке, очень умный и приторно угодливый. Стоп… да какое мне до него дело? Помер да помер. Все там будем.
— Держите. — Я положил в ладонь Луиджи небольшой замшевый мешочек. — Денег не жалейте, сроку вам на все дела ровно восемь дней. И не светитесь.
— Сир… — Пьетро обозначил шутовской поклон. — Вы же нас знаете. Ничего тайного для нас в Мехелене не останется. Все выведаем.
— Абсолютно все, — серьезно добавил Луиджи.
— Надеюсь. — Я оглянулся и заметил, как за угол конюшни шмыгнул неприметный монашек. — Ежели на воротах спросят куда, скажете — со срочным письмом к шевалье ван Брескенсу.
— И покажем, если что… — Пьетро подбросил футляр для писем в ладони.
— Вперед, — кивнул я близнецам и вышел из конюшни.
Да, вот так, приходится таиться. Неужто вы думали, что я поверил кардиналу? Ага, сейчас… До отбытия в Лондон еще минимум две недели, так что близнецы за это время сами все разнюхают в Мехелене по поводу заказчика отравления, а я потом сравню с тем, что узнает на допросах инквизиция. Ну а сам я? Да, и у меня есть дела. Для начала — обеспечить визит Мергерит в Англию, да еще инкогнито… это вам не на променад съездить. Так что принимаюсь за работу.
— Ваше высочество…
— Как вы вовремя, граф!.. — Мергерит одарила меня улыбкой. Сразу же за ней, как по команде, разулыбались фрейлины, сопровождавшие герцогиню в прогулке по саду архиепископства.
— Всегда к вашим услугам, ваше высочество.
— Жан… — Мергерит лукаво потупилась, — а на вашей… как там ее…
— Шебеке.
— Да… на ней… в вашей комнате, большая кровать?
Первая статс-дама Анна де Стутевилл не сдержалась, прыснула смешком и в желании скрыть улыбку — отвернулась. Мергерит шутливо погрозила ей пальчиком и сжала мне запястье.
— Ну так как? Отвечайте, мы требуем…
— В моей каюте есть большая и удобная кровать, — невозмутимо ответил я. — Но, увы, она одна на всем судне. И если кто-то, ослепительно красивый, но удивительно жестокосердечный, ее займет, я буду ютиться на коврике у двери.
— Займет, обязательно займет… — дружно закивали головами статс-дама с герцогиней и засыпали меня вопросами: — А сколько можно будет взять с собой сундуков с нарядами? Будете ли вы нас заставлять переодеваться в мужчин? Ну а как, инкогнито же… А если на нас нападут пираты?! А если…
Пришлось отвечать, да еще не просто отвечать, а блистать куртуазностью, черт бы ее побрал. Так что перейти к делу получилось только через пару часов.
Выяснилось, что Мергерит собирается взять с собой едва ли не всю свою дамскую свиту. Путем героических усилий с моей стороны число оных сократилось до трех человек, собственно Анны де Стутевилл, ей была уготовлена особая роль, и двух камеристок. Ффух… вроде бы умная девочка Мергерит, даже мудрая, а элементарных вещей не понимает. Впрочем, тут ее вины нет, Мегги всю жизнь прожила по правилам этикета, каковой регламентирует едва ли не каждый шаг, и вне его просто себя не мыслит.
С количеством охраны, как гранд-камергер ее высочества, я решил сам, ни с кем не советуясь. Все просто: почетную миссию возьмут на себя мои архаровцы. Более чем хватит, ну а по качеству они любым гвардейцам фору дадут. С методом перемещения на остров тоже все ясно: а шебека на что? Но тут есть варианты…
Сложнее пришлось с гадским понятием «инкогнито». В Бургундской Фландрии шпион на шпионе сидит и шпионом погоняет, и что характерно, все они работают на Паука. Опять же народец здесь особо пакостный, того и гляди устроят бучу, воспользовавшись любым мало-мальски подходящим поводом. Поэтому пришлось подумать над операцией прикрытия. Даже над несколькими операциями. Тем более что о предстоящем путешествии вообще никто не должен знать — даже Машка с Максом, то бишь Мария Бургундская и Максимилиан, пока еще Австрийский. Но тут Мегги и Анна, проявив присущую женщинам хитрость, мне очень помогли. Но об этом — немного позже…
Вот в таких хлопотах прошел весь день. Извел стопку бумаги, послал с десяток писем, полностью исчерпав в качестве гонцов личный состав своих сопровождающих, и в результате заработал жесточайшую мигрень от усиленных раздумий. И только собрался немного помахать клинками для разминки перед ужином, как люди кардинала сообщили мне, что в Антверпене, в гостинице «Гусь и Гусыня», остановился некий дворянин Антонио де Формильяно, как две капли воды похожий на Винченцо Гримальди, ломбардского дворянина, в свое время подвизавшегося в кондотьерах. Моего старого знакомца и почти друга, кстати. На оного, по моей просьбе, инквизицией уже был выписан гончий лист. И вот — сработало…
Пришлось сломя голову на ночь глядя мчаться в Антверпен. В качестве эскорта кардинал выделил мне десяток латников церковной стражи: мордатых, отлично экипированных здоровяков, почтивших бы своим присутствием любую гвардию. Можно, конечно, особо не суетиться, а доверить дело инквизиторской братии, но тут дело деликатное, поэтому лучше я сам. К тому же мне надо в город по своим делам.
К рассвету мы уже были в Антверпене. Едва дождавшись, когда откроют городские ворота, рванули прямо к гостинице: захудалому заведению между первым и вторым кольцом стен. М-да… совсем, что ли, обнищал братец Винченцо?
Злой от недосыпания, как собака, я пнул ногой дверь и ухватил сонного слугу за ворот грязной камизы:
— У вас квартирует некий де Формильяно? Живо говори, смерд, а то голову откручу.
— Угум… — Прыщавый юнец с жирной бородавкой на носу от страха только мычал и усиленно кивал головой.
— Где он? — Я слегка припечатал его к стене. — Говори, смерд!
— Наверху он, по коридору прямо… ваша… ваше… — Прибежавший хозяин заведения, сутулый мужик с изможденным сухим лицом, замялся, боясь накосячить с титулом. — Вот только… только…
— Что? — Я отпустил слугу и сделал шаг к трактирщику.
— Вот только едва ли он дожил до сегодняшнего утра… — не сводя с меня испуганных глаз, нерешительно сообщил хозяин. — Надо бы сходить проверить. Тут такое дело… Прибыли-то они вдвоем. Ентот и еще один… такой же чернявый на обличье. Вчера вечером слышно было, как они сильно лаялись в комнате. А потом тот, что второй… ушел и не вернулся… Я послал, чтобы узнать, как там первый, а он проткнутый у грудях… но пока живой… Ну… как водится, я известил бальи и вызвал лекаря. Бальи еще не являлся, а вот лекарь перевязал проткнутого и ушел, поскольку тому платить было нечем… Ну а я что? Комната до завтрашнего оплачена, пусть лежит, болезный. Ну а коник его — у нас в конюшне…
— В сторону… — Я его оттолкнул, взбежал по лестнице и выбил дверь в комнатушку.
В сумраке на полу чернела большая запекшаяся лужа крови, повсюду валялись обломки немудрящей мебели и битая посуда. У стены на топчане, скрючившись в позе эмбриона, лежал мужчина в заляпанной пятнами крови камизе.
— Винченцо… — Я присел рядом, осторожно развернул его к себе лицом и увидел, что у него грудь, прямо поверх рубахи, замотана грязными бинтами.
— А-а-а… это ты… — Ломбардец пришел в себя, при виде меня попытался улыбнуться, закашлялся и опять потерял сознание. С уголка губ по небритому подбородку потекла алая струйка.
Судя по грязной обтрепанной одежде, да и по окружающей обстановке, Винченцо Гримальди давно уже бедствовал. Я невольно поморщился — ломбардец оставался в моей памяти жизнерадостным богатым кутилой, никогда не считавшим монеты. Ну как тут не вспомнить притчу про предателей? М-да…