– Или заберут все денежки себе и оставят город самостоятельно разбираться со своими проблемами.
– Максимилиан, – неуверенно произнесла Аннет, – я сейчас предложу одну глупую, неправильную вещь… Что, если пока никому не рассказывать об открытии? Давайте попробуем найти мастерскую самостоятельно! Не подумайте, деньги меня не интересуют! Понимаете, это… это приключение. Когда мы будем возвращаться – вы сказали, через два дня? – мы отдадим схему Ангренажу и его кузенам. Но в эти два дня попробуем разгадать загадку сами! У вас же есть опыт поиска утраченных сокровищ? В конторе болтают, вы сопровождали археологические экспедиции, удирали от дикарей, бродили по джунглям и развалинам древних храмов, искали священные статуэтки, которые потом продали клиенту за баснословную сумму...
– Согласен, предложение глупое и неправильное. Как вам такое в голову пришло? Здесь цивилизованная страна, а не джунгли. Придется нам соблюдать осторожность. С чего думаете начать поиск? Предлагаю расспросить наследников. Завтра будет как раз подходящий случай – мы идем на прием и спектакль в театре «Мимезис». Только чур, самодеятельностью не заниматься и во всем слушать меня. И еще: если вдруг нам повезет найти мастерскую, мы не будем претендовать на долю сокровищ. Проявим благородство.
Слушаться во всем! Сложное условие. В другое время Аннет принялась бы спорить, но сейчас это было неразумно: во-первых, ей нужно было его умаслить, а во-вторых, с опытом Максимилиана по части приключений стоило считаться.
Аннет улыбнулась и торжественно заявила:
– Клянусь, господин Молинаро, буду слушать вас во всем.
– Отлично. Как бы вам только потом не пришлось пожалеть, что дали такую клятву. Я ведь могу потребовать весьма неудобные для вас вещи. Вот, приказываю: там, на столе – очередная склянка со скисшими сливками. Заберите ее. Это для вас. Намажьте на ночь лицо и вылечите уже наконец ожог.
Глава 10 Беглая дочь
Ночью Аннет долго не могла заснуть. За окном было тихо и темно. Городок, в котором происходили удивительные и таинственные вещи, замер до утра. Ночная тишина казалось зловещей. Поначалу Аннет прислушивалась: не раздадутся ли крадущиеся шаги или скрип открываемой балконной двери?
Ничего не происходило, лишь отбивали время уличные часы — приглушенно, не тревожа жителей, то синхронно, то вразнобой, то музыкально, то отрывисто. Пробило час, потом два, Аннет ворочалась с боку на бок и перебирала события дня, пока не загудела голова. Утомившись, от отчаяния собралась достать подарок предусмотрительной Ванессы и проверить, справится ли с бессонницей книга сладких сновидений сочинения почтенного морфеоманта Дормируса. Выбираться из-под теплого одеяла не хотелось, и пока Аннет мешкала, ее, наконец, сморило. Вопреки всему, спала она крепко и сны ей снились яркие. В них не было места ни механическому купидону со смертельной стрелой, ни зловещему фарфоровому поэту с бульварными стишками.
Под мелодию уличных часов она уснула, и под нее же проснулась. Аннет показалось, что молоточки выбивают задорную польку не снаружи, а внутри комнаты, прямо у нее под ухом. Вскочила, сладко потянулась, в два счета оделась и умылась. Ее снедала жажда деятельности. День обещал приключения.
Интересно, Максимилиан еще спит? Вряд ли: уже девять! Как можно валяться в кровати, когда на носу поиск сокровищ? Нужно выяснить планы босса на день, и какое место в них отведено его ассистентке.
Аннет надела яркую шляпку, залихватски сдвинула на один глаз, подхватила сумочку, вышла в коридор и громко заколотила в соседнюю дверь.
В номере со вкусом чертыхнулись, раздались торопливые шаги, дверь распахнулась. Аннет взвизгнула и присела от неожиданности. Перед ее близорукими глазами предстал голый незнакомец с седой бородой. В одной руке он сжимал опасную бритву, в другой – окрашенное кровью полотенце.
– Что случилось?! – рявкнул незнакомец голосом Максимилиана, вытирая полотенцем мыльную пену с подбородка. – Почему вы стучите как ненормальная, а потом визжите? На вас опять напали?
Аннет мысленно отругала себя, нацепила пенсне и пояснила:
— Вы голый, окровавленный и в пене. Я вас не узнала.
— Я одет достаточно, — отрезал Максимилиан, подтягивая полосатые пижамные штаны с веселой алой ленточкой у пояса. – А вы не трепетная монашка, которая обязана упасть в обморок при виде обнаженного мужского торса.
Затем он ушел вглубь комнаты и продолжил возмущаться уже оттуда:
– Я брился, когда вы принялись ломиться в дверь. Решил, опять что-то стряслось. Может, вам подбросили отравленный букет, или очередной предмет мебели решил проткнуть вас стрелой. От испуга чуть не отхватил себе бритвой ухо. Мало того что я девятипалый, так был бы еще и одноухий. Кто такого полюбит?! Заходите. Я уже в приличном виде.
Пройти не получилось, потому что босс вышел сам. Он был полностью одет, в летнем светло-сером костюме и белоснежной рубашке, но Аннет отчего-то смутилась. Перед глазами все еще маячила широкая обнаженная грудь, покрытая золотистыми волосками. Торс у Максимилиана был что надо: поджарый, загорелый, с хорошо развитыми мышцами. Аннет невольно сравнила босса с Бастианом. Сравнение было не в пользу скульптора. Ценитель идеальных тел стеснялся своего начинающего округляться животика и прыщавых плеч и всегда гасил свет, перед тем как раздеться и торопливо увлечь Аннет на кушетку в мастерской. Некстати подумалось, что на этой же самой кушетке Бастиан развлекал своих богатых покровительниц и разбитных натурщиц. Настроение испортилось.
— Какие у нас планы на день? – кисло поинтересовалась она у Максимилиана.
— Идем завтракать в город, — решил тот, запирая дверь. – Знаю прекрасное место, где подают лучший в мире омлет с розмарином.
Аннет открыла было рот, чтобы протестовать, но передумала. Завтракать так завтракать. В городе так в городе. И чем ему не угодил ресторан при гостинице?
– Прекрасное утро, -- объявил Максимилиан, вышагивая по мозаичной мостовой в такт бою бесчисленных городских часов.
И он был прав. Утро выдалось действительно прекрасное.
На бирюзовом небе лениво плыли облачка, похожие на сахарную вату. Солнце окрашивало их в оттенок свежей карамели. Владельцы магазинов лениво драили тротуар мохнатыми швабрами и делились сплетнями. Чисто вымытая мозаика, изображающая сцены из жизни основателя города, переливалась, как глазурь на торте, а цветы на клумбах притворялись кремовыми украшениями. Из булочных доносился умопомрачительный аромат свежей выпечки.
Аннет не выдержала и купила хрустящий багет, тут же впилась в него зубами и застонала от удовольствия. Босс сердито приказал не перебивать аппетит, забрал багет, отломил добрую половину и расправился с ней в два счета.
Аппетит Аннет ни капли не пострадал, завтрак оказался выше всех похвал. Колбаски восхитительно хрустели поджаристой корочкой и при укусе брызгались горячим соком. Яичный желток растекался, как жидкое золото. Хлеб – только из печи! – обжигал пальцы.
Завтрак им накрыли на столике на террасе с видом на озеро. Аннет сняла шляпку, подставила лицо мягким утренним лучам и от души наслаждалась жизнью. Максимилиан смаковал свой омлет с розмарином и жмурился от удовольствия. Аннет смотрела на него и удивлялась.
Вчера между ними состоялся непростой разговор, но теперь она чувствовала себя в его компании куда увереннее, чем раньше. Максимилиан понимал ее лучше остальных и не постеснялся вытащить наружу ее секрет. Был неделикатен, но не осуждал, и его жалость не обижала. Рядом с ним она могла оставаться собой. А еще она привыкла к их перепалкам. Они держали ее в тонусе и настраивали на боевой лад.
– Вам понравилось, Аннет? Повар в «Механическом купидоне» начисто лишен кулинарного вдохновения, поэтому я решил вас сегодня побаловать. Вот что, когда вернемся в столицу, приглашаю в гости. На приватный ужин. Приготовлю такой сырный пирог – пальчики оближете. А наутро еще и завтраком угощу. Сделаю ваши любимые блинчики со взбитыми сливками и малиновым вареньем.
– Сырный пирог? Блинчики? – поразилась Аннет, решив проигнорировать двусмысленность предложения. – Неужели вы умеете готовить?
– Еще как, – подтвердил Максимилиан, смеясь глазами – Недаром в армии я кашеварил на полевой кухне.
У Аннет от удивления вытянулось лицо.
– Вы что, были этим… военным поваром? Не участвовали в сражениях, а варили солонину и раздавали галеты?
Максимилиан расхохотался.
– Ага, я вас разочаровал. Сплетники в конторе сильно приукрасили мою биографию. Верно, я служил в армии, но за дуэль меня разжаловали в рядовые и сослали на кухню. А потом забрал к себе в личные повара генерал. Так что я не только перловую кашу умею сварганить, не сомневайтесь. У старичка были весьма изысканные вкусы.
– По какому поводу вы ввязались в дуэль?
– Юношеская глупость, – махнул рукой Максимилиан. – Принял за чистую монету нежные улыбки сестрички милосердия, которая предпочла лейтенанта. Никто не пострадал. Мой соперник принес извинения, когда его зазноба уехала с полковым капельмейстером. На кухне я неплохо устроился. Сытно, тепло.
– Ну вы и герой половника и сковородки! – съехидничала Аннет.
– И даже был ранен на кухонном поле боя. Вы, поди, думали, что я лишился мизинца в рукопашной схватке с врагом? – продолжал веселиться Максимилиан. – Ничего подобного. Мне его случайно отрубил тесаком для мяса второй кашевар. Нервный был парнишка, страдал после контузии.
– А нос вам сломали скалкой, когда вы не сошлись с поваром во мнении по поводу раскатки теста для пирожков?
– Нет, нет. Нос – другая история. Когда удерживаешь титул полкового чемпиона по боксу, будь готов распрощаться со смазливой физиономией.
– Никогда раньше не встречала повара-боксера.
– С дипломом искусствоведа, заметьте. Получил его, когда ушел в отставку и решил вернуться в семейный бизнес.
– Вас нужно поместить в кунсткамеру. Что же, вы так и прошли всю Бирскийскую войну, отсиживаясь на полевой кухне?
Максимилиан посерьезнел.
– Труса я не праздновал. Через год меня восстановили в звании, забрали поварешку и всучили винтовку. Но любовь к ремеслу повара осталась, и я надеюсь поразить вас своими кулинарными талантами.
– Кстати, о талантах: у вас есть другие сенситивные дары?
– Есть, но я к ним редко прибегаю. Больше полагаюсь на другие свои качества. Однако умение внушать людям уверенность и активизировать подсознание оказалось крайне полезным в бизнесе. Поэтому дядя и любит поручать мне вытаскивать из ямы прогорающие отделения вроде вашего.
– Ладно, не хотите говорить о своих талантах, и не надо. Вам уже удалось произвести на меня впечатление. Ведь это было целью вашей откровенности, не так ли?
– Просто хотел, чтобы вы узнали меня получше и начали относиться с большей симпатией. Вы уверены, что не желаете десерт? Тогда идем гулять. Хочу показать Часовую башню и «Корабль-в-бутылке». По пути обсудим планы поиска мастерской Жакемара.
Они двинулись вниз по улице к озеру. Тротуары заполнили прохожие. Сегодня кроме туристов попадалось немало жителей долин, и Аннет то и дело вздрагивала, когда замечала плотных чернявых мужчин в егерских шапках, брюках-гольф и клетчатых пиджаках. Ей хотелось поймать Швица и побеседовать с ним в присутствии Максимилиана, но пока никого похожего на своего таинственного преследователя она не встретила.
Ее внимание занимала еще одна группа людей, совершенно не похожих на праздных туристов. Неряшливые мужчины в рабочих комбинезонах и картузах сновали туда-сюда, держа в руках мерные рейки и странные приборы на треножниках. Они курили вонючие папиросы, сплевывали на мозаичную плитку, по-хозяйски рассматривали нарядные улицы Механисбурга и делали замеры.
– Рабочие золотодобывающей компании Форса, – объяснил Максимилиан. – Помните, у города скоро истекает право аренды земель? Форс фактически купит этот городок вместе с его жителями. Боюсь, тогда Механисбургу придет конец. Форс намерен изрыть его вдоль и поперек, чтобы найти залежи ископаемых.
Эти сведения встревожили Аннет. Ей нравился Механисбург. Здесь она чувствовала себя как в детской фантазии, полной диковин. Даже опасности, с которыми ей пришлось столкнуться, не уменьшали его очарования. В конце концов, какая хорошая сказка обходится без страшных приключений?
Часовая башня стояла на берегу озера. У подножия застыли немногочисленные туристы, задрав головы. Солнце слепило, люди прикладывали к глазам ладони, буклеты и веера. Ветер трепал ленты, шарфы и юбки.
Это было самое высокое сооружение в городе. Башня уходила в синеву неба. Ее двойник отражался в гладком зеркале озера. В стенах из красного кирпича в шахматном порядке разместились прямоугольные окошки. За тонкими, почти невидимыми стеклами сотни кукол разыгрывали сценки городской жизни: жестяные торговцы размахивали пучками моркови, цирюльники орудовали ножницами, пастухи гнали стада деревянных овец, на специальных подставках выезжали парусные лодки, ярко раскрашенные музыканты водили смычками по струнам.
Колокольчики вызванивали сказочную мелодию.
Самое длинное окно располагалось в центре стены. Оно поднималось к гигантским позолоченным курантам и показывало часть устройства. Неустанно крутились шестеренки – каждая размером с обеденный стол. В сердце башни раскачивался маятник. Он был огромен. На нем красовалось изображение солнца, как его рисовали на старинных иллюстрациях: пухлые щеки, круглые глаза и строгий взгляд. Маятник то пропадал, то появлялся в узкой щели проема, и тогда от нарисованного лика на туристов прыгали солнечные зайчики. Из глубины башни доносилось мерное уханье, давая понять: там, внутри, скрывается мощный и сложный механизм.
И дети, и взрослые восторженно перешептывались, наблюдая за представлением, которое шло от рассвета до заката. Аннет надела пенсне, задрала голову и так увлеклась, что не замечала, когда ее случайно толкали другие зрители; впрочем, Максимилиан стоял рядом и незаметно оттеснял самых небрежных зевак от своей спутницы.
– Угораздило же меня потерять фотографический аппарат! – посетовала Аннет вслух. – Думаю, он выпал в окно во время того досадного происшествия на дирижабле…
– Досадного?! – поразился Максимилиан. – Чудное слово вы подобрали. Вы тогда чуть не погибли, помните?
– Забудешь такое… но аппарата все равно жаль.
– Куплю вам новый, – неожиданно заявил босс. – Помнится, вы хотели сделать мой портрет. Хочу его получить.
Аннет собралась вежливо отказаться от обещанного подарка и подбирала подходящие слова, но в этот момент ее нежно похлопали по плечу и чей-то голосок с придыханием произнес:
– Вы, должно быть, та девушка-хронолог! Отец рассказывал о вас. Добрый день! И вам добрый день, господин Молинаро!
Ошарашенная Аннет чуть не уронила шляпку и повернулась. Перед ней стояла белокурая девица в воздушном голубом платье. Лицо у девицы было красивое, пухлогубое, в форме сердечка, и выражало оно в этот момент умеренное дружелюбие и неумеренное любопытство. Пшеничные бровки смешно приподнялись над круглыми глазами цвета олова. Вчера Аннет видела похожие глаза, и владелец их, помнится, смотрел на Аннет с острым неодобрением.
– Белинда Гильоше, дочь бургомистра этого городка, – представилась девица, подтвердив предположение Аннет.
– Приятно познакомиться, госпожа Гильоше.
– Зовите меня Линда. Давайте станем подругами! – девица ловко продела руку под локоть Аннет и увлекла ее прочь из толпы, не забывая метать кокетливые взгляды в сторону Максимилиана.
А тот и рад! Разулыбался, склонил почтительно голову. Аннет отвернулась и с усилием скорчила дружелюбную гримасу.
Девица тарахтела как швейная машинка. Через десять минут Аннет знала все о мечтах и пристрастиях бургомистровой дочери. Всю жизнь она провела в Механисбурге. Городишко этот надоел ей до тошноты. Она мечтает уехать в столицу – не правда ли, Аннет, жизнь там восхитительна?! А сколько интересных кавалеров! И синематографы на каждом углу. А вот в Механисбурге нет ни одного. Приходится ездить в соседний Фрибур. О, она обожает синематографические романы! Особенно с участием актера Дугласа Бербенкса.