Белинда упорхнула, не забыв кокетливо улыбнуться, а к Максимилиану и Аннет подошел господин Ангренаж. С любимым опереточным плащом он, наконец, расстался. Теперь ничто не прятало его искривленную спину и плечи разной высоты. Впрочем, костюм-тройка сидел на хромом механике весьма элегантно. Разве что часовой карман оттопыривался – там Карл прятал удивительные часы. Со своими зализанными черными волосами и белоснежным накрахмаленным воротничком Карл как никогда раньше походил на вампира, которому вздумалось выбраться в свет в поисках свеженькой жертвы. Вот только выражение лица у него было отнюдь не кровожадным. Оно выражало робость и радостное волнение.
– Вы пришли! – порадовался он, преданно глядя на Аннет. – Я утром заходил в гостиницу, надеялся, что вы согласитесь отправиться со мной на прогулку. Жаль, не застал. Боялся, что и вечером вас не увижу. Не терпится услышать ваши впечатления о представлении. Оно вот-вот начнется. Уверен, ничего подобного вы раньше не видели. Хочу похвастаться: я, можно сказать, его режиссер, а также осветитель, декоратор и прочее, прочее, прочее.
– Как так? – изумилась Аннет.
– Демонстрация спектаклей входит в обязанности главного механика города.
– Ах да, театр ведь кукольный! – вспомнила Аннет. – Значит, вы будете нам показывать марионеток? Механических?
– Скоро сами увидите! – Карл продолжал подогревать интерес.
Аннет поморщилась. Кукольные спектакли она не жаловала. Во-первых, это развлечение для детей. Во-вторых, марионетки казались ей ужасно уродливыми. В детстве, помнится, она в слезах сбежала из зала во время спектакля. Сестра потом над ней смеялась, а отец с матерью негодовали.
Беседу пришлось прервать, потому что прозвучал гонг. Звук был гулкий и жуткий. Он нарастал, становился громче, и вскоре зрители прекратили болтовню. Завибрировали стены, хрустальные подвески на люстрах жалобно затренькали. Сразу стало понятно, кто из зрителей – туристы, а кто – жители города. Первые в панике озирались, втянули головы в плечи и даже немного присели. Вторые лишь привычно морщились и затыкали уши.
Наконец, гул затих, пол перестал сотрясаться под ногами.
– Вам пора идти в зал, а мне – за кулисы! – возбужденно объявил Ангренаж. – Увидимся после спектакля.
Максимилиан подхватил Аннет под локоть. Они влились в толпу зрителей, спешащих занять места.
На первый взгляд зал не представлял собой ничего выдающегося. Традиционный бархатный занавес, ободранные стены, вытертые красные дорожки и потрепанные кресла. На потолке лепнина, вот только была она какой-то странной. Аннет надела пенсне и запрокинула голову: так и есть, никаких амуров и виноградных лоз. Гипсовые скелеты, нетопыри и черти с вилами в руках.
Когда проходили к креслам почетных гостей в первом ряду, Аннет с любопытством заглянула в оркестровую яму. Вместо рядов стульев с нотными станами там стоял агрегат, походивший на гигантскую шарманку. В боках виднелись многочисленные валики, а сверху торчали латунные раструбы. На колченогом табурете у агрегата примостился Петр. Он заботливо выставил на пол батарею пивных бутылок, тут же раскупорил одну и хорошенько приложился. Затем довольно крякнул, потер руки, обхватил рычаг агрегата и приготовился.
Снедало любопытство. Спектакль и впрямь им собирались показывать необычный.
Заняли места; свет в зале погас. Зрители затихли, представление началось.
Бархатный занавес с шорохом распался на две части, открывая сцену. Из оркестровой ямы зазвучала мелодия – тоскливая, напоминающая стенания горной волынки. Она будила невольную тревогу. Аннет поерзала на месте, но тут открылась сцена и она забыла обо всем.
Декорации представляли убогое помещение, похожее на тюрьму: грубо сколоченный стол и табурет, с каменных стен свисает паутина. По паутине, жужжа, медленно ползали механические пауки размером с комнатную собачку. Их стеклянные глаза горели, как красные фонарики. Механические нетопыри со скрипом махали крыльями, а в прорезанное в заднике окошко заглядывал месяц с нарисованным лицом, и лицо это было зловещим.
Чуднее всего оказалась сцена: там и сям по ней проходили рельсы, канаты, стальные балки, как в заводском цехе.
Музыка ускорилась, в ней зазвучали угрожающие нотки. Это произвело сильное впечатление на Аннет. По спине побежали мурашки. Стало ясно: вот-вот появятся герои спектакля.
По стальным рельсам, дребезжа и грохоча, выехали автоматоны. Кукла высотой с мужчину среднего роста изображала старика в отрепьях. Она походила на огородное пугало, но двигалась, как человек, страдающий от падучей: вздымала шарнирные руки, крутила головой, открывала зубастый рот. Лицо куклы вызывало трепет. Это была искусно сделанная маска, в точности похожая на настоящее человеческое лицо. Мясистый нос, страдальчески сложенные брови и пустые провалы глаз.
Вскоре на сцену выехали и другие «актеры» – девушка в белом платье, дьявол в черном камзоле и парике, из-под которого торчали коровьи рога, священник в длинной сутане и какие-то непонятные персонажи. Куклы принялись слаженно разыгрывать пантомиму. Одни носились по сцене на колесиках, другие спускались на канатах, третьи болтались на балках; куклы гремели, жужжали, грохотали так, что почти заглушали стенания огромной шарманки Петра.
Вскоре Аннет поняла, что сюжет пантомимы повторяет старинную легенду о докторе Сабелликусе, алхимике и некроманте, который продал душу дьяволу, чтобы вернуть молодость и получить любовь прекрасной Маргариты. Зрелище было в высшей степени странным. Автоматоны передвигались с тягучей медлительностью, что придавало всему зрелищу оттенок ночного кошмара, а когда они совершали резкие движения, зрители вздрагивали от неожиданности.
Декорации сменяли одна другую, как картинки в волшебном фонаре: келья Сабелликуса. Праздник на городской площади. Ночной сад. Шабаш ведьм. Императорский дворец.
Кукла доктора сливалась в объятиях с куклой девушки, дьявол плясал вокруг, грохоча по рельсам, похожие на ожившие кошмары танцоры поднимали ноги-палки и клацали зубами, ведьмы парили на веревках над сценой.
Наконец, доктор Сабелликус попал в расставленную дьяволом ловушку и провалился в ад. Картина стала еще страшнее. Сцена осветилась красным. Из щелей в полу выдвинулись языки пламени, вырезанные из листов жести, и принялись двигаться туда-сюда. Проскакали злобные духи с гривами волос из пакли и пружинами вместо ног. Шарманка загудела низким басом, и тут же разразилась визгливой трелью.
От мельтешения и грохота Аннет замутило. Она сняла пенсне и помотала головой, чувствуя себя семилетней девочкой, которая очень боится темноты и оживших кукол.
– Эй, вы в порядке? – прошептал ей на ухо Максимилиан. – У вас перепуганное лицо. Зрелище и впрямь не для слабонервных. Верите, мне самому не по себе. Смотрите, у меня даже руки дрожат. Скажите что-нибудь ободряющее, чтобы я успокоился. Например: господин Молинаро, я от вас без ума, и готова пойти с вами хоть на край света.
Он накрыл ее руку ладонью и сжал пальцы. Чувство было немного странным, потому что именно на этой руке у него не хватало мизинца. Максимилиан продолжал шептать:
– Спектакль вот-вот закончится. Я бы не отказался потом промочить горло. Выпью, пожалуй, вина: у меня отключатся мозги, я буду вытворять всякие безумные номера, болтать глупости, плясать вприсядку, а вы будете потешаться надо мной. Идет?
– Тихо! – шикнули на них сзади. Аннет узнала резкий голос Луизы Соннери. – Смотрите: сейчас появится Пильщик.
Аннет освободила руку, вернула пенсне на нос и неохотно перевела взгляд на сцену. Пока Максимилиан пытался развеселить ее, она мельком увидела, что куклы показывали крайне неаппетитное зрелище – приключение доктора в аду. Черти вздергивали его на дыбе и окунали в котлы с кипящей лавой.
В этот момент музыкальный агрегат замолчал. Наступила зловещая тишина, предвещая что-то особенно жуткое. Повалил дым, низко загудело, и из теней выкатился еще один автоматон. Кукольник придал ему облик высокого, очень худого мужчины в цилиндре и черном фраке, какие носят фокусники. Железное лицо было худым, с провалившимися щеками, сдавленными висками и близко посаженными глазами, как у серийного убийцы и дегенерата. В руке автоматон сжимал огромную пилу.
Механические черти споро уложили куклу доктора в длинный ящик. Заскрипели шкивы, тело автоматона поднялось на канатах и плавно опустилось внутрь. Щелкнули зажимы, Пильщик хищно наклонился и приступил к делу. Пила равномерно ходила туда-сюда. Шарнирные ноги доктора, торчащие из ящика и заканчивающиеся стальными колесиками, весьма натуралистично дергались; мерзкую картину довершали прыскающие из-под лезвия пилы капли красной краски, которые долетали даже до первого ряда. Аннет почувствовала, как что-то влажное коснулось ее щеки, и поморщилась.
Дама на заднем ряду взвизгнула и упала в обморок; ее спутник засуетился, зрители принялись оборачиваться. Те, у кого нервы были покрепче, засмеялись, другие сочувственно молчали. Аннет отвела глаза от сцены и уткнулась в плечо Максимилиана. Это всего лишь куклы, твердила себе она, но все же ее охватила дрожь отвращения.
Задудели фанфары, куклы застыли, а затем их медленно утянуло со сцены. Спектакль закончился. Зрители ошарашенно молчали, затем разразились жиденькими аплодисментами. Кто-то неуверенно крикнул: «Браво!»
На сцену перед кулисами выскочил Ангренаж, хромая сильнее обычного, и раскланялся, торопливо пряча масленку в карман. Его набриолиненные волосы растрепались, на лбу блестел пот: видимо, за сценой он трудился не покладая рук, налаживая и подготавливая автоматоны к выходу на сцену.
Зажегся свет, зрители потекли на выход.
– Это театр ужасов какой-то! – возмутилась Аннет, цепляясь за локоть Максимилиана.
– Говорю вам, Жакемар не был добрым волшебником, – жизнерадостно сообщил босс. – С психикой у него явно были нелады. Вы еще самого интересного не знаете. Разглядели маски на куклах?
– Они очень похожи на лица людей.
– Именно. Лица мертвых людей. Это посмертные маски, которые Жакемар снимал с жителей города. Таким образом он почтил их память. Интереснее всего маска последнего автоматона – Пильщика. Ее сняли с преступника после казни. Он был фокусником, и расправился со своей женой во время трюка с распиливанием. Жена ему ассистировала на сцене, а когда он уличил ее в неверности, решил довести фокус до конца.
– Хватит! – Аннет не удержалась и шлепнула его по руке. – Вы специально меня пугаете. Не может такого быть.
– Может. Спросите своего поклонника Ангренажа. Он с удовольствием похвастается проделками предка, у которого было странное хобби – коллекционировать посмертные маски всякого сброда. Идем в вестибюль: там сейчас состоится прием. Хороший случай побеседовать с наследниками Жакемара и расспросить кое-о-чем. Например, о том, где наследники находились во время того, как кто-то снял предохранитель с купидона в вашем номере и подкинул розу. А еще о знаках, которые нам вчера любезно нарисовал Лазурный поэт. Давайте сочиним легенду: будем говорить, что рисунки мы нашли в старинной книге о Жакемаре. Пока не хочу делиться с наследниками правдой об автоматоне. Как знать, к каким последствиям это приведет. Слишком много странных совпадений. Вдруг преступник – если он существует – решится на отчаянный шаг? Вы согласны, Аннет?
– Полностью и абсолютно. В свою очередь, предлагаю разделить работу. Вы будете расспрашивать бургомистра, библиотекаршу и шарманщика, а я займусь Карлом и полицейским. И Линдой. Бургомистерская дочка может что-то знать.
– Так и знал, что Ангренажа вы оставите себе. Ладно, пускай. Поболтаю с градоправителем. В молодости он служил снабженцем в том же полку, что и я. А вот библиотекаршей лучше все же заняться вам. Две девочки быстрее найдут общий язык. И еще, Аннет… помните – не отходите от меня. Вы дважды избежали гибели. Хватит с вас приключений как в синематографической ленте «Тысяча и одна ночь кошмаров». Уверен, вы ее очень любите, но жить по такому сценарию вредно для нервов.
В вестибюле зажглись дополнительные светильники, на столах появились чаши с пуншем и пирамиды бокалов. Приглашенные разбились на группы и вели беседы. Зрители, которые видели спектакль впервые, еще не пришли в себя после кровавой кукольной сцены. Они натянуто улыбались и чувствовали себя неуютно.
Слегка покачиваясь, вдоль стены прокрался мастер превращений Петр. Уселся на табурет в углу, достал из-под табурета смычок и расстроенную скрипку и принялся развлекать гостей плаксивой мелодией. Гости морщились, как от зубной боли. Время от времени стенаниям скрипки гулко вторил бой часов на башне театра.
Максимилиан подошел к бургомистру, который рассказывал паре пожилых туристов о том, как отчаянно город нуждается в инвестициях. Туристы – судя по виду, богатые путешествующие аристократы – кисло улыбались и уделяли больше внимания фужерам с игристым вином, чем речам градоправителя.
Но бургомистр не сдавался. Он прекрасно владел искусством добиваться желаемого грубым наскоком. Он знал, как оглушить собеседника напористой болтовней, обвести вокруг толстого пальца и заставить плясать под свою дудку – точнее, маршировать в нужном направлении под громкий военный горн. Пожилая пара обменивалась неуверенными взглядами, и было ясно, что они вот-вот раскошелятся. Сделают все что угодно, лишь бы бургомистр замолчал.
Хорошо, что градоправителя Максимилиан взял на себя! Однако пора и ей браться за дело. Аннет придала лицу дружелюбное и бесхитростное выражение (так делала сыщица Шейла Фукс из фильма «Ищейка с улицы Пекарей», отправляясь разнюхивать важные сведения) и приблизилась к небольшой группе возле стола с пуншем. Пендельфедер размахивал короткими ручками и увлеченно разглагольствовал. Два незнакомых Аннет горожанина внимательно слушали. Рядом со скептическим видом стояла госпожа Соннери и время от времени встряхивала полураспущенной черной гривой, как будто отгоняла надоедливых мошек.
Немного послушав, Аннет заскучала. Полицейский рассказывал о новой системе автоматического полива рассады, которую он соорудил сам и очень этим гордился. Горожане ахали, восхищались и звучно хлопали полицейского по плечу так, что у того дрожали пухлые щеки. Время от времени краткие, но дельные примечания вставляла Луиза. При этом она небрежно сыпала специфическими словами типа «обратный клапан», «компенсирующая петля» и «роторный выдвижной дождеватель».
– Вы разбираетесь в механике? – поинтересовалась озадаченная Аннет. Луиза глянула искоса и отрубила:
– Конечно, я разбираюсь в механике. Я же библиотекарь.
У Аннет брови поползли вверх, а Луиза решила снизойти до беседы.
– Ах да, вы же новенькая в этом городе. В библиотеке еще не бывали. Зайдите как-нибудь. В моем хозяйстве есть на что посмотреть.
– Спасибо, обязательно зайду, – ухватилась за возможность Аннет и решила сразу перейти к делу:
– У вас есть книги о мастере Жакемаре?
– Шутите? – поразилась Луиза. – Две трети книг в библиотеке посвящены Жакемару. Еще одну треть книг создал он сам и его ученики. Я, конечно, держу кое-какую дребедень типа любовных романчиков, но немного. Есть в городе любители почитать эту дрянь… вы, поди, тоже из таких романтичных особ? Так и быть, подберу вам что-нибудь. Недавно получила последнее издание «Приключений маркизы демонов».
– Нет-нет, – испуганно замахала руками Аннет. – Меня интересует история мастера Жакемара. Видите ли, в столице я читала кое-что о нем… и видела некоторые его рисунки. Не подскажете, что они могут означать? Например, изображение пчелы…
Луиза задрала голову и разразилась гулким смехом. На ее жилистой шее прыгали бусы, похожие на шарики для пинг-понга.
– Ну конечно, пчела! А еще циферблат и колокол, так? Эти символы известны каждому младенцу в Механисбурге. Изображения на брелоках, которые мастер оставил наследникам.
– А орел и цифра пять? – осторожно спросила Аннет. – И изображение механического сердца?
Луиза нахмурила брови.
– Про орла не припомню. Механическое сердце Жакемар часто рисовал – мечтал создать такое. Ладно, приходите завтра, вместе поищем в книгах. Если не найдем, можно расспросить Карла. Он с ума сходит по дедуле Жакемару. Весь дом заставил его бюстами. Даже в сортире один стоит.