Надо признать, Белому Скаю чувство меры не изменяло – детали обстановки прекрасно сочетались друг с другом, только усиливая впечатление.
Никогда раньше я не видел ничего подобного – я ведь не часто бывал во дворцах!
Но похоже, не только на меня произвело впечатление все это великолепие. Винд то и дело застывал на месте, переваривая увиденное – переливы тканей, игру света на гранях камней, изгибы статуй, форму… я льстил себе, что уже наловчился улавливать едва заметные знаки его настроения, и мне казалось, что его поразила не столько цена всего, сколько красота.
Я слышал, что драконы могут с простодушием дикаря обменять неграненый алмаз с кулак величиной на головную повязку с понравившимся рисунком, – об этом рассказывал наш полусотник, – человек, который на вранье пойман не был. И разумеется, дело было не в простодушии. Драконы привыкли брать лучшее, – по их мнению, весьма отличному от человеческого. Странно, – они понимают и высоко ценят прекрасное, но создавать его не умеют… все-таки они звери… хоть и разумные…
Но когда Винд несколько часов провел созерцая шелковое панно, изображающее осыпающийся под дождем яблоневый сад – я забеспокоился. Не думал, что он такой эстет!
– Разве ты не видишь, Тайрен? – зачарованно спросил он.
– Красиво, – я пожал плечами.
Винд терпеливо улыбнулся – как всегда, одними уголками губ, как будто имел дело с недоумком:
– Ты не видишь! Это – остановленное время…
Я посмотрел еще раз – картина, как картина, очень искусная. Что он в ней нашел?
А если нам удастся убить Ская – он все может оставить себе, заняв его место.
Меня эта обстановка только разозлила. Любой безделушки отсюда хватило бы помочь умирающему от голода крестьянину, или заплатить долг нашей семьи, из-за которого и случилась вся эта история! Не любой, конечно, – пары, тройки, – но здесь, передо мной были не десять лет службы в государевой армии младшим командиром, а сотни, если не тысячи… К чему это змее-перевертышу, которая даже не пользуется всем этим великолепием: Скай лишь изредка появлялся в миссии, толи имея где-то другое логово, толи занятый своими драконьими делами… От слуг добиться ничего не удалось, хоть пытай их…
Слуги. Они жили тут же, только в несравнимо более скромных, если не сказать аскетических условиях. Их здесь было около десятка – мужчины и женщины с пустыми глазами фанатиков, почитавшие за счастье служить дракону и живущие лишь ожиданием его прихоти. Они даже не спросили, зачем мы ищем их господина, поскольку считали его не существом из плоти и крови, а духом-хранителем гор. Их смирение и неожиданная отсрочка вывели меня из равновесия окончательно, и я с трудом заставил себя хоть немного поспать.
На рассвете мы двинулись к логову, поднимаясь по едва намеченной крутой тропе.
Она была такая узкая, что идти можно было только по одному, – скорее расщелина, чем тропа. Ни разу в жизни не видел места более угнетающего!
А идти пришлось долго. Мы поднимались высоко, и становилось все холоднее. Я уже начал прикидывать что-нибудь на счет привала, потому что в миссию возвращаться не имело смысла, когда горы наконец явили свое сокровище: ниспадающие со скал ручьи собирались каскадом в водопад над небольшим озерцом. Это была такая изумительная чистая красота, что не только я не обратил внимания на пещеру…
Один, может быть я и промедлил бы, но драконам это не свойственно, и мне оставалось только идти следом. С первого шага внутрь – нахлынуло разочарование: увиденное ничем не напоминало уютное гнездовье Бури или Храм. Обычная пещера.
Как показалось сначала абсолютно пустая… Если бы не странное чувство, что на тебя смотрят и видят, – тяжело, как идти против течения.
Драконы, остановившись, молчали. Глаза немного привыкли к полумраку, и я огляделся…
В глубине на одном из натеков, образующим нечто вроде скамьи, был небрежно брошен меховой плащ, на котором сидела молодая женщина в нежно сиреневом шелковом платье с тончайшей вышивкой по рукавам и вороту. Золотистые волосы волнами стекали на плечи… Мы не виделись десять лет, и для меня она все еще оставалась девочкой. Только сейчас увидев перед собой умопомрачительную красавицу с загадочной улыбкой, я осознал, что моя сестра уже женщина. И ничего удивительного, что ею заинтересовался даже дракон!
Дракон…
Рядом в небрежной расслабленной позе возлежал мужчина. Он дремал, откинув тяжелую красивую голову на чресла женщины, и ее пальцы рассеяно перебирали длинные густые бесцветные пряди, рассыпавшиеся по подолу.
Белый Скай.
Дракон спал, словно нарочно подставляя открытое горло под украшенное топазами кансаси Стилет длинной до 20 см, выполненный в виде женской заколки для волос. в прическе женщины…
Она подняла глаза – глаза нашей матери – и с тихой улыбкой приложила палец к губам…
***
Я спросил себя, как долго мне осталось ждать… Нет, не потому, что ожидание тяготило: я с трудом вспоминал, что можно испытывать неудобство и нетерпение…
Время давно утратило для меня привычный смысл…
Что есть время?
Наше время заключено в нас, и все же… у каждого следствия есть своя причина.
Пока еще ни то, ни другое не известно мне полностью, но это уже есть…
Любопытно сознавать, что в мире все-таки есть что-то невозможное.
Даже приятно…
Раньше ей даже нравились истории про девиц, похищенных драконом. Но между ними и правдой – была большая разница: она не принцесса. Она – рабыня, которую он купил по случаю! Ее никто не похищал, ее самым гнусным и прозаичным способом продали…
Никто не придет спасать ее.
И самое страшное, что теперь – она совсем не жаждала спасения!
Наир было стыдно и странно признаваться в этом, но она затосковала. Затосковала по синей бездне, которая иногда почему-то считала возможным замечать ее. Зачем он купил ее, зачем… Все было так просто и понятно… А теперь…
Прав был дракон, не запирая и не охраняя ее! Как может она уйти, ведь больше в мире ничего подобного нет! Возможно, судьба дала ей шанс – ей просто нужно понять какой!
Но почему же он больше не приходит? Почему после ее дурной бесстыдной выходки он исчез… Это было горько и обидно – сознавать, что она разочаровала его, что ей больше нечего предложить кроме своего тела, которое совсем ему не нужно…
Дни тянулись за днями, унылые и однообразные…
– Адда, а Скай… лорд дракон… он часто отлучается так надолго? – в голосе было куда больше тоски, чем ей самой хотелось бы…
А ведь прошло всего несколько дней!
Служанка ответила, не глядя на нее, со снисходительной улыбкой в голосе:
– Хранитель не живет здесь – это Храм! Сюда приходят те, кто на столько смелы, что бы просить ответа на свои вопросы. В пещеру поднимаются только самые отчаянные. Как видишь некоторые потом остаются… А некоторые до… – она посмотрела на девушку и все же пояснила, – Он может не приходить годами! А может вернуться через четверть часа…
Годами?!! Наир ужаснулась… Нет, не может быть!
Но дракона все не было…
Наир не выдержала первой. Стоя на тропе, она смотрела в высь на ее робкое едва намеченное продолжение. Те, кто приходили к дракону – они не ждали годами…
– Шепе, – обратилась она к немому юноше, упорно пытающемуся вырастить у входа розовые кусты, – Там, на верху есть пещера…
Тот отвлекся от своей ежедневной возни и кивнул.
– И… дракон бывает там чаще?
Шепе пожал плечами.
– Ты видел его там?
Кивок.
– Ты долго ждал?
Юноша задумался. Потом, указав вверх, продемонстрировал три пальца. Очертив рукой круг, пять раз махнул растопыренными ладонями.
– Понятно…
Наир вздохнула и сообщила с деланной веселостью:
– Значит, пришла моя очередь задать вопрос дракону. А их у меня полный подол! – и она решительно направилась по тропе, не видя, как юноша сокрушенно качает ей вслед головой.
Это место не возможно было не узнать просто потому, что дальше тропы не было.
Справа горная речка низвергалась небольшим водопадом в озерцо, по форме похожее на подкову. Зев пещеры, широкий и низкий, напоминавший оскалившийся в ухмылке рот, обозначился темным провалом слева. Между ними была небольшая каменистая площадка, устланная снегом.
Наир долго соскребала в кучку всю свою храбрость, прежде чем войти, но это оказалось напрасным: все, что она обнаружила – это кострище, остывшее и застарелое, как шрам…
Она прождала его до вечера, так что вернулась в Храм уже ночью. Ее поведение ни у кого тревоги не вызвало, – все в когтях дракона, читалось в лицах слуг. Скай так и не появлялся.
Метаясь в одиночестве по огромному ложу, Наир думала о том, – что если он исчез действительно на годы… Почему это не радует ее? Нет! Скай вернется! Должен вернуться! А если нет – она будет ждать его в пещере…
И она ждала. Ждала долго. Уже безнадежно. Просто ждала, потому что больше ничего не оставалось – только ждать его… Она знала наизусть каждый выступ на стенах пещеры. Пила из этого озера. Бродила, пытаясь отыскать в скалах подобие новой тропы…
Неужели все проходили сквозь эту бездну безысходности, ища путь дальше?..
Нет, поняла Наир. К дракону приходят не самые отчаянные и не самые отчаявшиеся, – но те, кто уже знают, что смысл есть всегда, но еще не могут постичь его сами…
Я – ничего не знаю уже… Я – открыта… Приди же ко мне! – звала Наир, застывая во тьме и холоде, – Теперь я знаю, о чем спрошу тебя…
Она начала исследовать скалы – и обнаружила место, вполне пригодное для подъема.
Она карабкалась вверх, цепляясь за равнодушный камень, не будучи уверенной, что у нее получится спуститься. И – поднявшись на очередной выступ, обнаружила еще более крохотный уступ. Там опять начиналась тропа…
В тот раз Наир вернулась. Вернулась в Храм. Привела себя в порядок, оделась подходящим по ее мнению способом, захватила припасы и поднялась снова…
Можно ли потерять то, чего не имеешь?
И долговечнейший, и тот, кому умирать еще рано – теряют одинаково…
Ведь настоящее – единственно. И только его они и могут лишиться.
Потому что только его и имеют… …Дракон полулежал на камнях, как будто вообще не замечая холода, и уютно устроив подбородок на переплетенные руки. Он смотрел на закат…
Смотрел ли?
Наир не была уверена, что он что-либо видит.
– Подходи, не бойся. Ты не обеспокоила меня, – внезапно обратился дракон к замершей в нерешительности девушке, не отрываясь от созерцания пылающего неба.
Как будто они прервали беседу минуту назад. Как будто он знал, что она придет…
– О чем ты думаешь сейчас? – вдруг вырвалось у Наир.
– Хм… – дракон прикрыл веки и неожиданно признался, – Я думаю о том, как прекрасен мир… И этот закат… Какой изумительный цвет приобрело небо, как причудливо переплелись, таящиеся в скалах тени…
Наир изумленно смотрела на дракона: она не знала, чего ждала от него, но вряд ли чего-то подобного!
– Я думаю о том, что делает этот миг – прекрасным…- продолжал между тем Скай,
– Красота абсолютна: она существует, как мир – не зависимо от нас… Независимо, смотрят ли на нее чьи-то глаза, способны ли они осознать то, что видят… И все же, глаза – это призма: если некому увидеть, то и красота – не познана. А значит – не существует. Но что значит познание? Мы чувствуем прекрасное сердцем – именно оно отзывается на зов… Она невыразима, необъяснима, непередаваема – ее можно лишь ощутить… Но вместе с тем, это лишь понятие, которым оперируют в рассуждениях: а значит, оно – логично… И значит красота – это разум: ведь удается же вам вписать ее в некие каноны и сечения.
Я думаю о том, как мимолетна истинная красота. Она угасает уже сейчас, пока мы еще видим ее… Каждое безмерно малое мгновение – отлично от других. И то, что придет на смену существующему – будет иным, но не менее прекрасным… Все меняется: что-то уходит безвозвратно, а что-то появляется, что бы уйти в свой черед… Ни одно мгновение из ушедших – не вернется назад. И за то время, что ты здесь – облака перешли дальше, солнце опустилось, небо сменило оттенок… И даже через множество лет – это не повторится. И так и должно быть – нет ничего вечного, неизменного. Даже звезды гаснут… Но ведь что-то всегда рождается в замен. И я думаю, что красота вечна: ведь каждое из этих новых мгновений, как и каждый из лучей солнца – прекрасен. По-своему… Это движение и есть – Вечность.