— Они догадистые, — ухмыльнулся Фил, который к этому времени уже изрядно окосел. — Этот, — указал он на Кабанчика, — музыку пишет, а этот — фантастику. Знают, где искать, особенно когда напьются.
— Фантасты-педерасты, — с грубоватой нежностью выругался майор и откинулся на спинку стула. — В армию бы вас. Я б из вас там мигом человеков сделал.
— Мы служили в армии, — счёл нужным вставить я. — Оба.
— Да? Ну всё равно. У меня племянник тоже всякую фантастику почитывать повадился, оболтус. А я недоглядел, — задумчиво проговорил он. — Ага. Фантастика! Лазеры-фазеры, бароны-драконы… М-мать… — Он зажевал кружок колбаски и расстегнул воротник рубашки. — А? Вот она — фантастика, перед глазами, нате, ешьте её с кашей… Вы зачем мне, думаете, здесь нужны? Мне, чёрт возьми, вы как свидетели нужны. А то ведь, что? Санкцию выдали, а комиссия-то только послезавтра будет. А мы — уже. Мы оповестили их, конечно, — пакуются, летят. Моих на детекторе прозвонят, да всё равно не поверят — мои ребята любой детектор обманут на хрен. А вы не сможете. На безрыбье дозволяется… Эй, как тебя… Денисыч? Хороший ты человек, Денисыч. Наливай.
Помню, как мы ещё что-то обсуждали, я с кем-то спорил о природе инопланетян; Фил становился всё злее и пьянее, где-то раздобыл гитару и спел «Всё идёт по плану». Потом гитарой завладел Кабан и спел «Лёд под ногами майора», чем вызвал шумное неодобрение Сан Саныча. Потом всё затянула дымка, и я отключился. Не хуже робота из гастронома.
Очнулся я уже под утро. Подо мной была кушетка, на мне — какая-то шинель с лейтенантскими погонами. В окошках золотилось солнце поздней осени. Дождя не было. Часы у меня на руке показывали семь. Вокруг бегали и суетились люди — как оказалось, прибыли эксперты из Москвы. Кабан ещё дрыхнул, левое запястье его было забинтовано. Столик перед нами был усыпан крошками и шкурками от колбасы и сыра. Бутылок, однако, не было. Я встал и, держась за стены, выбрался из комнаты.
Денисыч обнаружился в углу, у раковины, где он скоблил физиономию одноразовой бритвой и морщился. Майор Холодков с сердитым видом сидел за столом, прижимая к уху трубку сотового телефона, и что-то выслушивал. Несмотря на выпитое вчера, оба выглядели трезвыми и собранными. Мне стало немного стыдно за себя, но, поглядевшись в зеркало, я чуть приободрился — морда у меня была припухшая и красная, но явного подозрения не вызывала.
Зазвонила ещё одна трубка. Майор бросил первую и торопливо схватил эту.
— Да! — крикнул он. — Докладывайте! Что значит «переполнена»? Сто семьдесят процентов? Это сколько? Проверьте пассажиропоток, по выходным всегда много народу…
Трубка вновь о чём-то приглушённо завякала. Майор нахмурился ещё сильнее.
— Что, и Кордонская тоже? — спросил он. — Ну и что, что старухи! Они всегда по выходным… Что? А, понял… Понял…
Он нажал «отбой», положил трубу на стол и подхватил со стула портупею с пистолетом.
— По коням, ребятки! — скомандовал он и кивнул на Кабанчика: — Будите этого. Через пять минут выезжаем. Чтоб были готовы.
— А в чём дело?
— После объясню, — отмахнулся майор и быстрым шагом вышел в коридор. — Коняев! Коняев?! Чёрт, где он?..
Мы с Филом торопливо оделись, зажевали заныканные вчера остатки колбасы, загрузили ничего спросонья не соображающего Кабана в штабную «Газель», втиснулись следом и закрыли дверь. Машина рванула с места.
— Расклад такой, — объявил майор, когда многоэтажные дома остались позади и вдоль дороги потянулась полоса зелёных насаждений. — Только что мне доложили, что утренние электрички на восточное направление сегодня ушли с перегрузом. И в основном там едут всяческие бабушки. Аналитики сказали: с вероятностью семьдесят процентов — наши подопечные. Куда они направляются и зачем, я не знаю. Их основная база в гастрономе блокирована, если и была другая, нам она не известна. Поступила директива из Москвы. До прибытия комиссии мне дали зелёный свет, я распорядился пока ехать за ними. Ну, фантасты-фантомасты, на вас теперь вся надежда. Давайте думайте, куда они сейчас могут так рваться всей толпой. Чего у вас там в книжках по этому поводу пишут?
— А если это не они? — спросил Кабанчик. — Если они не уехали?
— Резервная группа осталась в городе, — успокоил нас майор. — Дороги перекрыты, народу объявили, будто ловят сбежавшего солдата. Так что не отвлекайтесь — здесь всё схвачено. У вас задача другая.
Я задумался.
— В электричках есть ваши люди? — спросил я.
— Нет. Не успели. Шалинская уже ушла, когда наш наблюдатель что-то заподозрил. Кордонскую мы тоже упустили.
— Погодите, погодите… А Кунгурская?
— Кунгурская? Кунгурская нормально ушла, обычным порядком. Без особых бабушек.
— Значит, они едут дальше, за Кунгур! — сделал вывод я. Похмельная дымка помаленьку стала рассеиваться. — У них где-то должна быть резервная база или пункт сбора. Где-то в пригороде, чтобы не привлекать внимания. Возможно, даже в лесу. Если это действительно пришельцы, то вряд ли их корабли садятся в городе…
Я осёкся. Мы с Кабанчиком переглянулись и вдруг одновременно воскликнули:
— Молёбка!
Майор побарабанил пальцами по откидному столику и вздохнул.
— Коняев, карту! — потребовал он, развернул протянутый планшет и погрузился в изучение. — Так, где тут у нас Молёбка? Гипсы… Шумково… Спасо-Барда… Ага, вот она: Молёбка. Так это что, деревня, что ли?
— Там через реку есть такая зона, — пояснил я. — Аномальная. За речкой, возле старых выселок. Лет пять назад о ней вся область говорила, вы слышали, наверное. Не слышали? Ну, шуму же много было, должны были слышать!
— Что-то такое припоминаю… — нахмурился майор. — А, ну да! Тарелки-фонарики… Туда в то время всякой шушеры понаехало, этих, как их… уфологов, туристов, экстрасенсов. Одних бомжей штук пятьдесят на этих дураках кормились, байки им рассказывали. Потом заглохло всё… М-мать, неужели и вправду Молёбка? Вот же угораздило. — Он посмотрел мне в глаза. — Кто-нибудь из вас там был?
— Я был…
— Там переправа есть? Сориентируешься на местности?
Я пожал плечами:
— Попробую.
Майор тем временем вытащил сотовый и вызвал город.
— Дунаев! — крикнул он. — Дунаев? Дунаева мне! Третий на связи. Да, срочно. Дунаев, ты? Узнай, есть ли сегодня автобус до Молёбки… Да, от Шумково. Ага… Ага… Автобус есть, — сообщил он нам, захлопнул планшет и обернулся к водителю: — Глеб! Передай по всем машинам: жать на полную, идём в Молёбку, за Осинцево. Знаешь, где это?
— Осинцево? — полуобернулся Глеб. — Это где дом престарелых? Разберёмся, не впервой.
— Как — дом престарелых? Блин, так там ещё и дом престарелых? — Холодков воззрился на меня, будто впервые увидел. — Что же ты молчал?
— Так я же думал, вы знаете! И потом, при чём тут… А-а…
— Ага-а! — передразнил меня майор и схватился за микрофон. — Он ещё спрашивает! Аппаратчики! — крикнул он («Первый на связи», «Второй на связи», — нестройно дважды отозвалась рация). — Готовьте начинку. Разворачиваться будем с ходу, ориентируйтесь по километровке. Вариант «Дэ-прим». Ориентир…
Он посмотрел на меня.
— Поляна Бачурина, — подсказал я.
— Ориентир: так называемая «Поляна Бачурина». Всё, отбой. До прибытия на место соблюдать радиомолчание.
Почему я выбрал именно эту поляну, до сих пор ума не приложу. Перечень странных мест в этой всем оскомину набившей «аномальной зоне» занял бы целую страницу. Но не в лесу же они посадят свой корабль! Хотя… есть там некий «лесоповал», даже два. Может, это как раз и есть следы неудачных посадок? И всё-таки поляна мне в тот миг казалась предпочтительнее «Пирамидок», «Чёртовых Выселок» и тех же, старого и нового, лесоповалов.
— А если они раньше сбегут? До Молёбки? — счёл нужным вмешаться молчавший доселе Денисов.
— Куда убежишь-то? — с пьяным простодушием возразил ему Кабанчик. — Это ж не машина, это ж электричка. Внизу — колёса, наверху — провода…
— А на станциях?
— Патрули оповещены, — сказал Холодков. — Если что, нам сообщат.
Некоторое время мы ехали молча. Лишь иногда в щитке приборов оживала рация и чей-нибудь голос (всякий раз новый) докладывал: «Кукуштан — чисто», «Юг — никого». «Тысяча сто пятьдесят третий — без происшествий», «Гипсы — всё чисто», «Кунгур — по норме».
Все в машине облегчённо вздохнули: бабки ехали дальше.
— Дави на газ, — скомандовал Сан Саныч.
Машина заскакала на ухабах.
— Слышь, майор, — Кабанчик сморщился и помассировал кадык, — у тебя там часом выпить ничего не осталось? Трубы горят.
Он помотал головой.
Мысль эта, однако, всем запала в голову. В Кишерти, возле переезда, на секунду тормознули, взяли в придорожном магазине пива и рванули дальше в гору. Электричку мы так и так не догоняли, да и ехать оставалось всего ничего. Притом что автобус на Молёбку всё равно ушёл раньше, чем наш авангард подоспел на станцию. Пара-тройка праздношатающихся бездельников на скамейке охотно поделилась информацией сегодняшнего дня. Автобус уехал совершенно переполненный — зловредные старушки ухитрились в него почти никого не пустить. По счастью, большинство приезжающих давно и прочно заручились помощью друзей, а остальные укатили на попутках. После нескольких безуспешных попыток разыскать хоть кого-нибудь в старом деревянном здании вокзала мы загрузились обратно в машины и двинулись вдогон. Дорога оказалась асфальтированной, и четыре «Соболя» с «Газелью» шустро продвигались вперёд вдоль лесов и сжатых полей. Всех преизрядно укачало. Старенький, страдающий метеоризмом «пазик» мы повстречали, когда он уже шёл обратно, и останавливать его не стали; и так было ясно, что старушки высадились на конечной.
Было полчетвёртого, когда мы миновали крутой спуск в деревню, потом — такой же крутой подъём, и через несколько минут оказались на берегу реки. Осенняя Сылва медленно, как бы нехотя несла свои холодные воды. У берега скучали лодки. Ни одного человека поблизости не наблюдалось.
— И где же бабки? — сам себя спросил майор, выбираясь из кабины. — А?
— На том берегу, не иначе, — пожав плечами, высказался я. — Здесь нет моста, всех перевозят местные. Я так думаю, что мост давно б уже построили, но деревенские имеют с перевоза такой стабильный доход, что всякий раз саботируют это дело.
Лезть в воду не хотелось. Помимо купания в холодной речке нам в этом случае предстоял ещё многокилометровый марш-бросок в мокрой одежде.
— Надо местных попросить, — рассудил майор.
— Без толку, — отмахнулся я. — Вы что, майор, никогда в деревне не были? Они же сразу напились, как только бабки с ними расплатились. Такая орава! Протрезвеют только к вечеру, когда обратно надо будет их перевозить. Уж лучше самовольно лодки взять. Ваши ребята могут сломать эти замки?
Майор минуту поразмыслил, затем с присущей военным прямолинейностью распорядился выполнять и то и это.
Как выяснилось, я был прав. К тому времени, когда отосланный в деревню человек вернулся и доложил, что никого дееспособного не нашёл, три помятые «казанки» уже были спущены на воду. Мы заняли места и в два приёма перебрались на ту сторону. Эксперты задержались, разгружая оборудование, и пообещали нас догнать, как только смогут, а мы растянулись цепочкой и зарысили по просеке. Бежать было тяжело, путь всё время шёл вверх. Мои кроссовки промокли, тяжёлая глина налипла на подошвы. Несмотря на годы и седину, майор со своими ребятами быстро усвистал вперёд, выделив нам на всякий случай одного спецназовца, и мы с Кабанчиком и Филом таким образом составили арьергард. В таком составе мы и добрались до злосчастной поляны.
Я не ошибся. Бабки кучковались там. Кто-то сидел, кто-то ходил от группы к группе, большинство же просто стояли неподвижно и ничего не делали. На одних были рюкзаки, другие взяли корзинки и теперь бродили вдоль опушки. Многие не взяли ничего. Всё это выглядело как какая-то диковинная тусовка, только вместо неформалов или там ролевиков на поляне толклись разномастные старушки. Этакий дом престарелых на выезде. Стариков, кстати говоря, средь них по-прежнему не наблюдалось.
На поляну нас, естественно, не пустили: люди Холодкова уже успели оцепить всю подозрительную территорию, не показываясь, впрочем, бабкам на глаза. В лесу спецназовцы слегка подрастерялись: если в городе они действовали слаженно и быстро, то здесь каждый раз запрашивали подтверждение. Городской камуфляж на них смотрелся теперь несколько нелепо. Кто поумнее, присыпался листьями, остальные остались так.
Минут через двадцать подоспел «научный корпус» и бесшумно и быстро начал разворачивать свою аппаратуру. Пока мы приходили в себя, ребята в оцеплении уже успели выловить в лесу с десяток местных жителей и с дюжину каких-то типов, сказавшихся уфологами. И те и другие были одинаково бородаты и поддаты, только уфологи ещё вдобавок были с девками и с гитарами. Всех их, без сортировки, вежливо спровадили подальше и в сопровождении троих спецназовцев изолировали где-то за рекой.
Приборы тихо пискали, мерцали экранчиками и показывали циферки. Научники восторженно переговаривались, поправляли очки, рассуждали о полях и информационных потоках и вводили результаты наблюдения в ноутбук. Майор, оборудовавший себе штабное лежбище в овражке, наблюдал за событиями на поляне в огромный бинокль.
— Плохо дело, — мрачно сообщил он нам, когда мы трое подползли ближе. — Не иначе, они там что-то затевают.
— Так они же ничего не делают! — резонно возразил Кабанчик.
— То-то и оно! Чего они могут ждать?
— Корабль, чего ж ещё? — предположил я. — Поставьте себя на их место: явка провалена, объявлена эвакуация. Если они не хотят уничтожать развед-модули, единственный выход — перепрофилировать их.
— А у тебя голова варит, — с уважением признал майор. — Надо будет хоть одну захватить живьём, чтобы в ней ребята покопались. Те, из магазина — так, болванки. Куклы. Что-то вроде калькулятора. Вот этих бы зацапать… Эх, спугнём.
— Так накройте всю малину скопом, пока они здесь! — кровожадно зашептал Денисыч.
— Не имею права. Окажись среди этих, — майор кивнул на поляну, — хоть одна настоящая бабка, с меня голову снимут.
Мы переглянулись и поскребли затылки. Майор был прав: наверняка среди андроидов затесались несколько вполне нормальных бабушек, привлечённых всеобщим исходом. Такова уж женская натура с ее неистребимым любопытством.
Между тем потихоньку смеркалось. Лежать становилось холодно. Все уже привыкли к тишине, как вдруг ребята-аналитики заволновались. Сразу с трёх сторон к майору поползли гонцы и что-то зашептали ему на ухо. Сан Саныч вздрогнул, вытаращился в небо, потом достал из кобуры пистолет и передёрнул затвор.
— Амба, парни, — сказал он. — Похоже, что-то надвигается: у ребят на приборах какая-то галиматья. Рассредоточьтесь по кустам и не отсвечивайте. Ваше дело — смотреть в оба, чтобы вас не увидели. Ну, с Богом! — Он размашисто перекрестился и обернулся к лежащему рядом сержанту: — Коняев! Объявить всем постам: план «Икс три ноля», готовность номер один.
«Старушки» на поляне медленно выстраивались в круг и замирали с задранными к небу головами. Немногие сновавшие между ними (видимо, настоящие) бабушки тоже стали беспокоиться, передвижения их по поляне сделались совсем уж беспорядочными.
Как только что-то сдвинулось, Денисыч сразу ответвился, плюхнулся в пожухлую траву и, извиваясь словно уж, исчез в зарослях. Мы с Кабанчиком, оставшись вдвоём, вооружились штурмовым биноклем с фотоумножителем и залегли в кустах.
— Зараза, — пожаловался мне Серёга и отложил бинокль, — аж трясёт всего. Ни черта не разглядеть.
Он расстегнул молнию на куртке, залез во внутренний карман и вытащил чекушку пермской «Ласковой» с рысёнком на зелёной этикетке. Среди продвинутого молодняка такие бутылочки иронически зовутся «демоверсия».
— Где взял? — поражённо спросил я.
— Пока в Кишерти пиво брали, затарился. — Кабанчик присосался к горлышку, сделал пару добрых глотков и протянул бутылку мне: — Хочешь?
— Не надо, может? — Я покосился в медленно темнеющее небо.