Затем я обратился к Гурию:
— Как с анестезией?
Он сказал:
— Я сделал внутривенный интубационный наркоз. Она готова для оперирования.
В сознании мелькнуло удивление: «Она?»
Надев стерильные перчатки и повязку, я подошел к операционному столу, и только сейчас заметил, что со стола свисали прекрасные золотистые волосы девочки…
Я замер в изумлении. Гурий спросил:
— Что с тобой?
— Это же девочка! — ответил я.
— Конечно, девочка, десять лет.
Какая жалость… Такая прелесть и…
Я внимательно разглядел правильные и очаровательные формы ее спокойного личика. Казалось, она просто спит, скоро проснется, побежит, будет радоваться жизни, играть с подружками и шалить. Тревоги на ее лице не было… Были лишь прекрасные ямочки на щечках.
Я покачал головой, отбросил лишние мысли и, настроившись на работу, сказал всем в операционной:
— Мы обязаны поставить этого ребенка на ноги! От нас потребуется самоотверженность и самоотдача! Но мы ее спасем!
Медсестры ответили:
— Да! Сделаем все…
Я подошел к операционному столу и приступил:
— Начинаем с фиксации головы… Слава богу, у нас есть детская скоба.
Эту чудо-скобу шведского производства Нана выписала год назад. И вот, она пригодилась в первый раз…
Гурий сказал:
— Скоба готова.
Я прикоснулся к золотистым волосам девочки и даже через резиновые перчатки почувствовал их мягкую шелковистость.
Совсем как у ее мамы…
— Скажи мне, Гурий, как ее зовут?
— Анита.
— Интересно, что означает это имя?
Одна из красавиц предложила:
— Хотите, посмотрю в словаре?
— Нет, ты лучше смотри на датчики…
Слово «датчики» молниеносно вызвало цепь быстрых ассоциаций и, продолжая работать со скобами, я мыслями унесся в далекое прошлое.
Картины ярко предстали в памяти, оживляя малейшие детали.
*
Происходило это за неделю до нашей свадьбы с Марией, на выставке медицинского оборудования, в курортном городке на берегу моря, куда меня пригласили японские коллеги. Сначала мы хотели поехать вместе, но потом Мария передумала, решив спокойно завершить важные хлопоты со свадебным платьем и пригласительными карточками для гостей.
Я полетел один, отсидел все презентации по новому оборудованию, пообщался с коллегами, а к вечеру решил погулять по берегу моря и полюбоваться закатом. Стояла ранняя весна, до курортного сезона было далеко, так что пляж был пустым. Дул прохладный ветер. Солнце, вода и небо устроили мне мистическое представление, которым я наслаждался, покуривая.
Не хотелось идти в скучный номер гостиницы. Сама собой проснулась потребность неожиданной романтики и, полюбовавшись на стройный ряд красивых фонарей ночного освещения, я начал фантазировать.
Сейчас загорятся эти волшебные фонари, и произойдет настоящее чудо: появится прекрасная незнакомка, воздушной походкой приблизится ко мне и скажет:
«Привет, Николай! Давай пообщаемся поближе…»
Не успело солнце утонуть в море, как вдали появился силуэт приближающейся девушки.
Я пошел навстречу.
Морские волны шелестели мелодию типа «Истории любви», а сцена полностью соответствовала бы романтической музыкальной мелодраме «Встреча одиноких сердец в лучах весеннего заката».
Согласно жанру, невидимый режиссер приказал нам замедлить шаг, и сближение растянулось во времени, усиливая удовольствие от приятного, неопределенного предвкушения.
Она олицетворяла тонкое изящество морской стихии. Голубое платье и воздушный шарф… Девушка улыбнулась мне самой приветливой улыбкой и сказала:
— Привет, Николай…
Это был шок!
Не хватало окончания фразы: «Давай пообщаемся поближе».
Я промямлил:
— Привет… Мы знакомы?
Она с грустью спросила:
— А ты меня не узнал?
Тут моя находчивость очнулась от оцепенения, и, закурив следующую сигарету, я сказал:
— Давай угадаю с трех раз… Ты моя пациентка?
Она рассмеялась:
— Нет, слава Богу!
— Однокурсница?
— Я не училась на медицинском, я художница.
Я поднял руки вверх и сдался с юмором:
— Точно! Мы родились в одном роддоме, и нас уложили в общую кроватку!
Она рассмеялась звонким и мелодичным смехом, повязала шарф вокруг шеи и ответила:
— Ты проиграл.
— Взываю к помощи.
Девушка скромно наклонила голову и сказала:
— Ты не виноват, что не узнал, я сильно изменилась. Мы пять лет сидели за одной партой в школе.
Тут я вспомнил:
— Ия!!! Это ты?! Какой сюрприз…
Я машинально обнял ее и расцеловал. Конечно, я никак не смог бы признать в этой прекрасной, изящной женщине мою неуклюжую, неопрятную и рассеянную одноклассницу. Ходили даже шутки про ее забывчивость.
— Что ты здесь делаешь? — спросил я ее.
— Решила посмотреть на закат, но опоздала…
— Ну, конечно… Закат… Но что ты, вообще, делаешь в этом городе?
— Я здесь работаю художником в театре. Мы поставили новый спектакль. Завтра премьера…
— Наша встреча чудо! Надо отметить!
Тут мои волшебные фонари зажглись вдоль всего побережья, и она сказала:
— Давай отметим и пообщаемся поближе… Настоящая фантасмагория волшебного фонаря…
*
Тем временем я надежно зажал голову девочки в тисках, с помощью Гурия закрепил скобы на конструкцию, зафиксировал зажимы и перепроверил стойкость держателей. Очень важно, чтобы голова была в тесных крепежах и в полной неподвижности.
Теперь можно начинать. Гурий спросил:
— Волосы брить будем?
Я ответил:
— Стричь такую прелесть? Ни в коем случае! Эти волосы мне не помешают. Вот если были бы колючие, короткие… Однако не будем терять время. Надо спасать малютку.
Еще раз изучив снимок поврежденной части мозга, я аккуратно обозначил площадь надреза, и, мысленно пожелав себе удачи, уверенной рукой приложил к коже скальпель.
Чтобы не допустить потери крови, надо все делать быстро и точно. Знаю, что Гурий поможет с зажимами и клипсами…
Вот так…
Еще один надрез здесь…
Потом открываем апоневроз…
Все хорошо!
Обнажив вдавленный перелом, я начал изучать поврежденную область под микроскопом.
И что у нас здесь?
Ничего хорошего…
Для более точной диагностики нужно снимать скальп. Интересно, что с ней произошло?
Как бы отвечая на мой мысленный вопрос, Гурий сказал:
— Мама девочки сказала, что она бежала и упала с лестницы.
Я произнес задумчиво:
— Куда ты бежала, маленькая принцесса? И почему вы такие непоседы?…
Не оглядываясь, я приказал красавицам:
— Приготовьте копьевидную фрезу, начинаю делать трепанационное отверстие…
Фреза как бы сама оказалась в руке. Я нажал кнопку, и она послушно зажужжала. Ну, вот! Приступаю к сверлению. Я всем телом прочувствовал твердость в руке и начал…
Кость девочки издала знакомый хруст, и запахло горелым…
— Держись, принцесса, я тебя вытащу!
Первичное отверстие почти готово! Отлично.
Я приказал:
— Подайте шаровидную фрезу…
Скоро с первой дырочкой все было закончено. Я бросил взгляд на снимок, сверился с микроскопом и определился:
— Пробую поднять вдавленный перелом леватором. Если получится, отпадет необходимость снимать скальп.
Очень медленным и осторожным движением я просунул леватор в просверленное отверстие, начал поднимать сломанную кость одновременно говоря:
— Косточка, милая, не подведи. Я лишь хочу тебя вправить на место… И не смей ломаться! Красавицы, как там с параметрами?
— Все в норме…
Пальцами почувствовал, что косточка поддается.
И тут следующая вспышка воспоминания осветила далекое прошлое…
*
Мы сидели в прибрежном безлюдном кафе. Свечка на столике, морской пейзаж за окном, звезды и тоненькая ленточка молодого месяца.
Я заказываю сладости и коктейль.
Она говорит:
— Ты думаешь, это хорошая мысль, расслабляться джином? Завтра у меня премьера. Ответственный день! Кроме того, после алкоголя я начинаю говорить глупости.
Я отвечаю:
— Сейчас вечер, до завтра далеко, а нам надо выпить за встречу. Буду рад послушать твои глупости. Расскажи, как ты очутилась на пляже, прямо передо мной в этот вечер?
Она улыбается, отвечает стихами:
Над холмами, над долами,
Сквозь терновник, по кустам,
Над водами, через пламя
Я блуждаю тут и там!
Я лечу луны быстрей,
Я служу царице фей,
Круг в траве кроплю росой,
Буквицы — ее канвой…
Я смотрю на нее заворожено. В моей памяти пробуждается Шекспир, которого я учил в театральном кружке медицинского.
И я отвечаю ей теми же стихами:
Ну да, я — добрый малый Робин,
Веселый дух, ночной бродяга шалый,
В шутах у Оберона я служу…
Теперь Ия смотрит на меня восхищенно:
— Ты знаешь это наизусть? Не могу поверить…
А я продолжаю:
Все умирают, лопаясь от смеха,
И за бока держась, твердит весь хор,
Что не смеялись так до этих пор…
Она восклицает:
— Браво! Ты играл в театре?
— Нет, конечно. Я люблю Шекспира.
— К этой волшебной сказке я нарисовала декорации, оформила сцену и костюмы. Какое прекрасное название: «Сон в летнюю ночь»… Приходи завтра на премьеру, оценишь мое искусство. Придешь?
Девушка несет коктейли, но мне, каким-то странным образом совсем расхотелось пить. Стаканы так и остались нетронутыми.
В кафе шумно заходит веселая компания из трех актеров. Впереди бородач, за ним красавица с парнем. Они смеются. Увидев нас, бородач медленно подходит, отвешивает поклон и произносит нараспев, обращаясь к Ие:
— О! Прекраснейшая из ваятельниц! Где кисть твоя? Наш дивный мир нарисовать пора! А кто твой друг, прекрасная виртуозка цвета?
Ия смеется:
— Это мой одноклассник Николай.
Артист поклонился:
— А я Оберон! Женщина же со мной, жена моя, надменная Титания, и с нами Деметрий, наш любовник пылкий.
Титания приседает в реверансе, а Деметрий прикладывает руки к сердцу.
Оберон смотрит в потолок и вопрошает:
— К добру ли наша встреча при луне?
Титания ему отвечает:
— Нам лучше будет удалиться, идиллия при нас здесь не родится.
Оберон взмахивает правой рукой, и в его пальцах возникает цветок. Он прыгает, крутится, подносит цветок к моим глазам и произносит тихим голосом:
Ты, цветок пурпурный мой,
Ранен Эроса стрелой,
Сок в глаза ему пролей,
Пусть, проснувшись рядом с ней,
Он найдет ее прекрасной,
Как Венеру, в тверди ясной,
Пробудясь, моли ее,
Сердце вылечить твое.
Кафе аплодирует.
Титания говорит:
— Простите нас, мы в образах!
Оберон повернувшись к ней:
— Дай же руку, улетим молча с сумраком ночным и мгновенно опояшем шар земной в полете нашем.
Титания с очаровательной улыбкой отвечает ему:
Да, летим, о мой супруг,
Ты расскажешь, как случилось,
Что заснула я, и вдруг
Между смертных очутилась.
Артисты исчезают, Ия говорит мне:
— Ну, как? Ты придешь на нашу премьеру?
Я отвечаю:
— Честно, не знаю. Завтра мне уже нужно уезжать…
Неожиданно она смотрит мне прямо в глаза и говорит:
— Все школьные годы, которые мы провели за одной партой, я была в тебя влюблена, но держала чувства в секрете. Доверяла только своему дневнику…
Я удивлен, и она ошарашена своим признанием. Тут же, за столиком крепко ее целую и удивляюсь: я не прикасался к коктейлю. Подействовал цветок Оберона.
Несколько минут спустя мы уже обнимаемся в моем номере роскошной гостиницы с видом на ночное море. Потом заказываем фрукты, вспоминаем одноклассников, учителей, классную даму.
Потом я провалился в сон…
*
Тем временем я продолжал оперировать девочку. Мне удалось аккуратно вставить подъемник точно под травму, и я начал выдавливать треснувшую кость, но при малейшем напряжении перелом начинал расходиться. Вместо того, чтобы вернуться на место, мелкие косточки грозили рассыпаться… В отчаянии я сверился с микроскопом и сделал еще одну попытку, но…
— Не получается, — сказал я — подъемник не справляется… Боюсь, не разломать все изнутри…
— Что будем делать? — отозвался Гурий.
— Пойдем сложным путем, буду снимать лоскуток, — ответил я и начал озвучивать свой действия, — первым делом извлекаю леватор и начинаю делать еще четыре отверстия для выкраивания пораженного лоскутка… Давайте сюда фрезу… Ну, принцесса, придется тебя помучить еще немного. Потерпи, прекрасная, потерпи… Как же ты так сильно ударилась?
Я начал бурить второе отверстие…
Минут через пятнадцать все было готово, и Гурий сказал:
— Молодец, отличная работа.
Я ответил:
— К сожалению, главная трудность впереди… Подайте металлический проводник, красавицы…
Пластинка сразу оказалась в моей руке. Сейчас надо осторожно продеть этот проводник через правое отверстие и достать его из левого. Главное, все сделать так, чтобы не повредить твердую мозговую оболочку и с первого же раза попасть в маленькую дырочку изнутри…
Я сконцентрировался, начал и…
Попал!
Ну, вот!
Когда серебристый проводник вылез из головы девочки, Гурий меня похвалил:
— Отлично!
Я ответил:
— Подайте мне проволочную пилу…
Так, так… Проделываем то же самое пилой. Но сейчас не так страшно задеть мягкую оболочку мозга. На то и нужен был проводник…
Я нацелился, легко протолкнул пилу и почувствовал, как она заскользила по металлическому проводнику под черепом. Вот она вылезла из другой дырочки…
Хорошо. Можно пилить череп принцессы изнутри…
Это, наверное, самый ответственный момент…
А волосы! Какие прекрасные, золотистые, шелковистые!
Как у мамы…
И опять последовала новая вспышка воспоминаний…
*
Я приласкал ее длинные, мягкие волосы, которые нежной волной рассыпались по всей подушке, потом тихо встал и всмотрелся в неподвижную гладь спокойного моря.
Отпало желание закурить. Вместо этого вдруг захотелось сделать что-нибудь особенное. Я набросил халат, покинул номер, спустился на лифте и вышел на гостиничный пляж, голыми ступнями ощущая мокрый песок. Было холодно, я задрожал, но не отступил, сбросил халат и, не раздумывая, с разбега прыгнул в ледяную воду. Сердце замерло, съежилось, но я нырнул с головой, и море забулькало в ушах. Вместе с холодом меня пронзило чувство вины. Я предатель! За несколько дней до свадьбы соблазнил одноклассницу.
Ну, что было, то было…
Я даже не прикасался к алкоголю.
Во всем виноват цветок Оберона или… Судьба.
Я чувствовал особенную близость с Ией. Не зря она встретилась мне здесь. Скоро я вернулся в теплую постель. Ия открыла заспанные глаза и с очаровательной улыбкой сказала:
— Ты пахнешь как море… Ты — море?
Я ответил:
— Да, я море…
Мы блаженствовали на фоне художественного шедевра за окном: бескрайняя водная гладь в лучах восходящего солнца.
*
Воспоминания даже помогали мне с операцией. Я и раньше улетал мыслями куда-то, а руки сами продолжали свое дело.
Работа с проводником и пилой закончена благополучно. Все идет хорошо. Сломанный костный лоскут выкроен, и я его легко поднял…