«В одном ауле жили три брата джигита. У них был общий бык, и они втроем пасли его. Один брат пас голову, другой — брюхо, а третий — задние ноги.
Однажды младшему брату, который пас задние ноги, показалось, что бык болен. Рано утром он отправился к среднему брату, который пас брюхо быка. К вечеру младший брат едва успел дойти до среднего. Пришел он и поделился своей тревогой с братом. А тот говорит:
— По брюху не поймешь, болен бык или нет. Пойдем к старшему брату. Уж он-то, верно, знает, болен бык или здоров.
На следующее утро чуть свет вышли они в путь. Целый день они были в дороге и лишь к вечеру пришли к старшему брату.
— Не заболел ли наш бык? — спрашивают они.
— Бык пасется и жует траву, — отвечает он. — Значит, он здоров. — Верно, он хочет пить. Я давно не водил его на водопой.
И вот повели они быка на водопой к морю, видневшемуся невдалеке. Море такое большое, что не видно берегов. Бык одним глотком осушил море, но не напился и стал лизать песок и ил на дне. Посреди моря был остров, поросший густой сочной травой. Братья решили, что сочная трава утолит жажду быка, и погнали его на остров. Когда они подошли поближе, то увидели, что это вовсе не остров, а огромная рыба. В тот же миг рыба открыла рот и целиком проглотила быка, словно маленькую букашку. Братья не успели опомниться, как с неба спустился орел, схватил рыбу и унес ее.
Орел хотел полакомиться рыбой один и поэтому полетел туда, где не было больше таких птиц, как он. В той стороне старик нас своих овец и коз. Старик сидел в тени от бороды козла. Орел опустился на рога этого козла и принялся за рыбу. Покончив с рыбой, он принялся за быка. Тут одна лопатка быка упала вниз. Сидевший в тени старик почесал глаз и говорит;
— Что это попало мне в глаз?
Вечером старик погнал стадо в аул. Загнав овец и коз, он вошел в дом и говорит дочери:
— Сегодня, когда я отдыхал в тени от бороды нашего козла, мне в глаз попала соринка.
Девушка взяла весла, села в лодку, поплавала по отцовскому глазу, нашла лопатку быка, подцепила ее ногтем и одним щелчком выбросила за дверь. Лопатка упала у колодца.
Вскоре к колодцу подъехал караван в девяносто ароб. Караванщики распрягли верблюдов, разожгли костер и поставили на огонь казаны с чаем. Вдруг земля под караванщиками затряслась. Они побросали казаны, наспех запрягли верблюдов и уехали подальше от этого места. Когда они остановились, то увидели, что земля у колодца больше не дрожит. Тогда караванщики вновь распрягли верблюдов и устроились на ночлег.
Оказывается, первый раз, когда караван остановился у колодца, караванщики устроились на той самой лопатке быка, которую дочь старика одним щелчком выбросила за дверь. А затряслась эта лопатка потому, что ее край стала грызть лиса.
На рассвете к колодцу пришла женщина. Она увидела лису, которая грызла кость. Женщина ударила лису коромыслом и убила ее. Потом она хотела содрать с нее шкуру, но было еще темно, и она решила, что придет сюда попозже, когда будет совсем светло. Затем женщина набрала воды и вернулась в аул.
Рано утром караванщики привели своих верблюдов к колодцу на водопой. Они увидели мертвую лису, навалились на нее все вместе — а их было девяносто человек — и содрали шкуру с лисьего бока. Но повернуть лису на другой бок у них не хватило силы, и второй лисий бок так и остался неободранным. Из лисьей шкуры караванщики сшили для себя девяносто шуб.
Когда караван ушел, к колодцу вернулась женщина, убившая лису. Она увидела, что один лисий бок уже ободран, пихнула тушу носком чувяка, перевернула на другой бок и задумалась: хватит ли полшкуры на шапочку для новорожденного сына?»
Этими словами закончилась сказка, а затем последовал вопрос:
— Скажи, сын Болата Батырбек, кто же больше всех — бык, одним глотком осушивший море, но так и не напившийся, или рыба, проглотившая быка, или орел, схвативший рыбу и унесший ее в небо, или козел, сидя на рогах которого орел съел рыбу, или старик, засоривший глаз лопаткой быка, или его дочь, избороздившая в лодке с веслами глаз отца и еле отыскавшая в нем лопатку быка, а потом одним щелчком выбросившая ее за дверь, или лиса, полшкуры которой хватило на шубу для девяноста караванщиков, или новорожденный, мать которого сомневалась, выйдет ли детская шапочка из клочка лисьей шкуры шириной в два пальца?
Батырбек ответил:
— Больше всех орел.
Тут дочь хана Ольмеса Сойлемес не стерпела и заговорила:
— Сын Болата Батырбек, ты рассудил неправильно. Если одной половины шкуры хватило на шубы для девяноста караванщиков, а другой половины было мало даже для шапочки новорожденного, то каким же великаном станет ребенок, когда вырастет и будет джигитом? Самый большой — ребенок.
Тут Батырбек воскликнул:
— Если звание великана присуждается новорожденному, то ты, Сойлемес, присуждаешься мне!
С этими словами Батырбек поспешил к хану Ольмесу.
— О хан, твоя дочь Сойлемес заговорила во второй раз, — говорит Батырбек.
Хан спрашивает вазиров, но те опять все отрицают, а ханша говорит:
— Это правда, Сойлемес заговорила.
Между вазирами и ханшей разгорелся спор, и тогда Батырбек сказал:
— О хан, я могу заставить Сойлемес заговорить и в третий раз.
И вот хан с ханшей и двумя вазирами остались подслушивать у дверей, а Батырбек в третий раз вошел в покои Сойлемес. Он дотронулся палочкой до золотой чаши и приказал:
— Дочь хана Ольмеса Сойлемес, говори!
— Что тебе рассказать, сын Болата Батырбек, то, что слышала, или то, что видела?
— Слышанному я не верю, рассказывай-ка лучше то, что видела.
И золотая чаша стала рассказывать:
«Жила в ауле бедная вдова со своими девятью сыновьями. Вот пошли братья играть в альчики и проиграли. Тогда они послали самого младшего домой, чтобы принес еще альчиков. Мальчик пришел домой и видит: его мать шьет тюбетейку.
— Анай, для кого ты шьешь эту тюбетейку? — спрашивает мальчик.
— Для тебя, душа моя, — отвечает мать.
Мальчик обрадовался, взял альчики и побежал к братьям. Он отдал альчики самому старшему, а восьмому сказал:
— А мне анай шьет тюбетейку.
Тут восьмой брат побежал к матери и спрашивает:
— Анай, для кого ты шьешь тюбетейку?
— Для тебя, счастье мое, — отвечает мать.
Мальчик обрадовался, побежал на улицу и говорит седьмому брату:
— Мне и самому младшему анай шьет тюбетейку.
Тогда седьмой брат бросил игру и побежал к матери.
— Анай, для кого ты шьешь тюбетейку? — спрашивает он.
— Для тебя, свет очей моих.
Седьмой брат побежал на улицу и сказал шестому, что ему и двум младшим братьям мать шьет тюбетейку. Так все братья по одному спросили у матери, для кого она шьет тюбетейку, и каждому мать ответила, что ему.
Братья наигрались и пришли домой поесть. Мать поставила перед ними на стол огромную чашу чая, положила хлеб и девять ложек. И вот все они хлебают чай из одной чашки и едят хлеб, а заодно спрашивают, когда будет готова тюбетейка.
— Вот поедите, и тюбетейка будет готова, — отвечает мать, а сама думает: „Как же мне быть? Сыновей — девять, а тюбетейка всего одна!“
Когда братья поели, мать положила тюбетейку на стол и говорит:
— Вот вам тюбетейка. Пусть берет, кто хочет.
Тут поднялся шум, разгорелась драка. Каждый из братьев старался схватить тюбетейку, и все сразу кричали: „Моя! Моя!“
Тогда мать сказала:
— Перестаньте драться. Идите к хану, он вас рассудит.
И вот братья отправились к хану. У дворцовых ворот юноши сказали страже, кто они и зачем идут к хану. Стражники доложили, кому следует, и через некоторое время юноши предстали перед ханом. Хан пригласил их в комнату для гостей и говорит:
— Прежде чем разрешить ваш спор, мне бы хотелось знать, что вы умеете делать.
Самый старший брат сказал:
— Я по следам отыщу все, что у тебя пропало.
Второй брат сказал:
— Я увижу все, что происходит в самом дальнем уголке земли.
Третий брат сказал:
— Я попаду в птицу, как бы высоко она ни летела.
Четвертый брат сказал:
— Я из пяди сосновой щепки сделаю стрелу и лук в сорок локтей.
Пятый брат сказал:
— Я из пяди сосновой щепки смастерю лодку, где поместится все твое ханство.
Шестой брат сказал:
— Я из одного кирпича выстрою дом для всего твоего народа.
Седьмой брат сказал:
— В один раз за одним столом я накормлю весь твой народ разными яствами.
Восьмой брат сказал:
— Если понадобится, я выкопаю подземный ход на любой глубине и спасу твой народ.
А самый младший, девятый брат сказал:
— О хан! Я не обладаю такими способностями, но зато самый осторожный человек не успеет моргнуть, как я стащу у него все, что тебе захочется.
Хан выслушал всех братьев и говорит:
— Вы ответили на мой вопрос без утайки. Спасибо вам за это. Мне кажется, вы сумеете помочь моей беде. Аксакалы говорят: „Смелый две трудности одолеет, умелый — три“ [14]. Пока я буду думать, как разрешить ваш спор, подумайте, сумеете ли вы помочь мне. А беда у меня вот какая. Была у меня единственная дочь. Однажды она исчезла из своей спальни. Вот уже скоро год, как это случилось. Где только не искали ее мои люди! Дали знать и в соседние ханства, но все напрасно! Так и не отыскали ее по сей день. Если бы вы сумели найти мою дочь, я ничего бы для вас не пожалел!
Старший брат сказал:
— Если ты, хан, проведешь меня в спальню твоей дочери, я скажу, куда ведут ее следы.
Хан привел джигита в спальню девушки, тот осмотрел все и пошел по следу. След вел на запад. Тогда второй брат сказал:
— Я посмотрю на запад и, если твоя дочь жива, увижу ее.
Он долго вглядывался в западную сторону, а потом говорит:
— Я вижу твою дочь. Возле горы Кап [15] она лежит в объятиях спящего аздаа с одним глазом.
У хана в душе смешались испуг и радость, и он заплакал.
— Не плачь, мой хан, — сказал тут младший брат, — я мигом освобожу девушку из объятий аздаа, и не успеет он моргнуть, как твоя дочь окажется здесь.
Как он сказал, так и сделал: мигом доставил девушку к отцу с матерью. Хан и ханша заплакали от радости, стали обнимать и целовать свою дочь. В это время джигит, который видел дальше всех, говорит им:
— Аздаа открыл свой единственный глаз и смотрит по сторонам. Его надо убить, пока не поздно. Готовьте лук и стрелу.
Хан так испугался, что не знал, как быть. Тем временем пятый брат быстро сделал из пяди сосновой щепки лук в сорок локтей и стрелу.
Тут брат, что видел дальше всех, говорит:
— Аздаа протирает глаз и озирается.
Хан от страха забыл про любимую дочь и не знает, что делать. Тогда стрелок обращается к нему:
— Хая, сейчас я пущу стрелу в аздаа. Скажи, в какое место мне целиться.
Тут ханская дочь говорит:
— Нет, братья мои. Так далеко никто не сможет пустить стрелу. А если можно было бы попасть в глаз аздаа, он бы ослеп и взвыл от боли. Тогда он не сразу понял бы, как нас догнать.
Выслушав девушку, стрелок взял в руки лук в сорок локтей, натянул тетиву и послал стрелу прямо в глаз аздаа. Брат, что дальше всех видел, все время следил за аздаа и рассказывал, что происходит:
— Стрела вонзилась очень глубоко, только кончик торчит снаружи. Аздаа покачнулся, а теперь упал на спину.
Между тем дочь хана говорит:
— У аздаа очень хороший нюх. Если мы сейчас же не покинем ханство вместе со всем народом, он через некоторое время настигнет нас. Вот если бы мы смогли переплыть море, аздаа, наверное, не догнал бы нас.
Хан созвал всех своих подданных, рассказал им о грозящей беде и привел к морю. Тут пятый брат из пяди сосновой щепки смастерил лодку, где поместились все жители ханства. Сорок дней и сорок ночей плыли они по морю и наконец высадились на другом берегу. Здесь шестой брат мигом выстроил дом из одного кирпича для всего народа. Только они собрались поесть и отдохнуть, как тот брат, что видел дальше всех, говорит:
— Аздаа спешит сюда.
Хан очень испугался и стал просить братьев спасти всех и от этой беды. Тогда восьмой брат вырыл глубокий подземный ход. Все вошли туда и завалили вход. Девяносто дней и девяносто ночей шли они по подземному ходу и наконец пришли в страну, где не ступала нога ни зверя, ни человека. Шестой брат снова построил здесь дом из одного кирпича, где хватило места всем — и хану, и ханше, и ханской дочери, и братьям, и всему народу.
Хан на радостях, что его дочь наконец в безопасности, велел устроить той. Седьмой брат усадил всех за стол, стукнул по его краю, и сейчас же на столе появились яства, которых глаз человека еще не видывал, а язык не пробовал. Три дня продолжался той. Каждый раз, когда джигит ударял по краю стола, появлялись новые блюда и напитки. Так люди отпраздновали свою победу над аздаа».
На этом кончилась сказка, и золотая чаша задала вопрос Батырбеку:
— Скажи, сын Болата Батырбек, кто из братьев достоин тюбетейки, сшитой матерью?
— Восьмой брат, — ответил Батырбек. — Он вырыл подземный ход и спас всех от аздаа.
Тут дочь хана Ольмеса Сойлемес не выдержала и говорит:
— Сын Болата Батырбек, ты дал неверный ответ. Я уже говорила тебе в первый раз: по нашим обычаям, младший не должен ничего получать раньше старшего. Кроме того, если бы старший брат по следам не указал, в какой стороне девушка, ее бы не нашли. Поэтому тюбетейки достоин старший брат.
— Ну что ж, — говорит Батырбек, — если старший брат достоин тюбетейки, то я достоин тебя.
С этими словами Батырбек в третий раз побежал в покои хана.
Хан спрашивает у своих вазиров:
— Вы слышали, как моя дочь сказала: «Я уже говорила тебе в первый раз»? Она, оказывается, сразу заговорила, но вы скрыли это от меня! А во второй раз вы тоже не слышали, как она заговорила, хотя ханша слышала ее речь? Почему вы утаили это от меня?
Тут вазиры упали на колени и взмолились:
— Помилуй нас, хан! Мы думали, ты не отдашь свою дочь этому юноше.
Хан простил их и приказал глашатаям созвать народ на той. Три дня и три ночи длился шумный той. Били в барабаны, трубили в трубы. Молодые джигиты боролись, дураки дрались, слепцы проливали сорпу и бросали кости собакам. Батырбек и Сойлемес стали мужем и женой и счастливо зажили вместе с отцом и матерью Батырбека.
19. Бозакбай и Кызанбай
В давние времена жили два друга: Бозакбай и Кызанбай. Однажды они пошли в лес на охоту. Вдруг дорогу им пересекла зайчиха.
— Стреляй! — кричит Бозакбай.
— Нет, ты стреляй, — говорит Кызанбай.
Пока они спорили, зайчиха убежала.
— Почему ты не выстрелил? — спрашивает Бозакбай.
— У меня жена ждет ребенка, а эта зайчиха тоже ждет зайчат. Поэтому я не смог выстрелить, — отвечает Кызанбай. — А ты почему не стрелял?
— Моя жена тоже скоро должна родить, — говорит Бозакбай.
Тут друзья решили:
— Хорошо, в таком случае, если родятся девочки, они станут неразлучными подругами, если родятся мальчики; будут верными друзьями, если же у одной родится девочка, а у другой мальчик — поженятся.
Когда Бозакбай и Кызанбай с пустыми руками возвращались с охоты, они увидели всадника. Тот скакал чтобы сообщить Кызанбаю о рождении дочери. Вслед за ним скакал другой всадник. Он сказал Бозакбаю, что у того родился сын.
Вернувшись домой, друзья отпраздновали рождение детей и отныне стали считать себя сватами. Дочь Кызанбая назвали Кыйвасекер, а сына Бозакбая — Бозтоклы. Кызанбай заказал золотых дел мастеру золотое кольцо с именем дочери и подарил своему будущему зятю, а Бозакбай заказал кольцо с именем сына и подарил своей будущей невестке.
Прошли годы, и Бозакбай, отец Бозтоклы, умер. Семья Кызанбая перекочевала в далекие степи Калмыкии. Бозтоклы вырос и возмужал без отца.