Тогда юноша попросил аздаа, чтобы он помог ему жениться на дочери хана.
— Хорошо, — согласился аздаа. — Сделаем вот как: я напугаю людей хана и сделаю вид, что хочу съесть его. Ты же придешь и спасешь хана. Тогда благодарный хан отдаст тебе дочь в жены.
Как сказано, так и сделано. Юноша победил аздаа и женился на дочери хана. Зажили они в счастье и довольстве.
В один из дней дошла до хана весть, что аздаа губит его скот. Хан призвал своего зятя и попросил прогнать аздаа.
Юноша поднялся на холм и увидел, что аздаа разоряет ханские стада. Он стал гнать аздаа, но тот злобно крикнул:
— Не подходи, не то и тебе будет плохо! Одну твою просьбу я выполнил, а теперь не жди от меня добра!
Тогда юноша пустился на хитрость и говорит аздаа:
— Конечно, ты можешь погубить меня, только я пришел к тебе совсем по другому делу. Помнишь мою жену, которая, сидя в яме, лишила тебя покоя? Так вот, она выбралась из ямы и теперь ищет меня и тебя. Чем попасть к ней в руки, я лучше приму смерть от тебя.
Услышав эти слова, страшный и злобный аздаа пустился бежать прочь из тех мест, а сердце его чуть не лопнуло от страха.
40. Албаслы и девочка
Как-то одна женщина ехала в соседний аул в гости к сестре. Вдруг ее лошадь стала. Сколько женщина ни понукала лошадь, та не двигалась с места. Тогда женщина слезла с арбы и пошла посмотреть, в чем дело. Смотрит: поперек дороги лежит и спит албаслы. Женщина от испуга так закричала, что албаслы проснулась.
Она встала и не спеша ушла в полуразрушенный дом возле дороги.
Женщина поехала дальше. Когда она наконец приехала, то рассказала обо всем, что с ней случилось, сестре и зятю. Вечером она собралась обратно домой и зять поехал проводить ее, а заодно посмотреть на албаслы.
На дороге албаслы не было. Тогда мужчина зашел в заброшенный домик. Видит: албаслы расчесывает волосы своему маленькому сыну. Мужчина схватил албаслы и вместе с ее ребенком привез к себе домой. Чтобы она не убежала, он выдернул из ее головы несколько волосинок и спрятал их в Коране [22].
Так албаслы стала жить в доме своего хозяина. Она делала все, что он говорил, а сама только и думала, как бы сбежать. Но сбежать она не могла: ведь ее волосы были спрятаны в Коране.
Однажды хозяин с женой отправился в гости в соседний аул. Дома остались маленькая дочь хозяина и албаслы. Албаслы сделала всю работу по дому и стала играть с хозяйской дочкой. За игрой албаслы все время просила дать ей Коран, но девочка помнила наказ отца и не давала албаслы Коран. Тогда албаслы припугнула девочку.
— Я брошу тебя в огонь, если не дашь мне Коран! — сказала она.
Девочка испугалась и дала Коран албаслы. Албаслы открыла Коран и забрала свои волосы. Девочку она бросила в огонь, а сама убежала в лес, прихватив своего сына.
41. Хитрый мельник и старик ногаец
Жил когда-то хитрый мельник. Каждому, кто приходил на его мельницу молоть зерно, он предлагал:
— Давай расскажем друг другу сказку. Чья сказка окажется интереснее, тому проигравший даст пуд муки..
Хитрый мельник всегда выигрывал, получал свой пуд муки и с каждым днем становился все богаче.
Однажды на мельницу пришел молоть муку бедный старик ногаец. Хитрый мельник, как всегда, предлагает ему:
— Давай расскажем друг другу сказку. Чья сказка окажется интереснее, тому проигравший даст пуд муки.
— Хорошо, — согласился старик ногаец.
Первым начал рассказывать мельник:
«Когда-то была у меня курица. Что ни день она несла несколько яиц. Однажды мне пришлось уехать по делам, и я запер курицу в доме. Когда я вернулся, то увидел, что дом до потолка завален яйцами, а курица через печь вылезла в трубу и уже несет яйца у самого верха трубы».
— То ли еще бывает! — перебил мельника старик ногаец. — Лучше послушай мою скаку.
И он стал рассказывать:
«Был у меня когда-то улей. Среди всех пчел одна выделялась своей величиной. Она сторожила улей. Если приходил медведь, она жалила его, и он погибал. Однажды эта пчела исчезла. День ее нет, два нет. На третий день я взял посох и отправился искать пчелу. Вдруг смотрю: на другом берегу реки великан ногаец пашет землю огромным плугом. Подошел я поближе, присмотрелся и вижу: в плуг запряжены бык-великан и моя пчела! Я подбежал и высвободил ее из-под хомута. Шея у бедной пчелы от хомута до крови натерта! Я принес пчелу домой, взял орехового масла, приготовил целебную мазь и приложил к шее пчелы. Утром смотрю: на шее пчелы выросло огромное ореховое дерево. Листья у того дерева такие большие, что на каждом может свободно уместиться целый аул! Дерево гнулось под тяжестью орехов. Захотел я сбить один орех, взял комок глины и запустил в дерево. Как только глина коснулась одного из листьев, на нем тотчас раскинулось огромное поле. Три дня пахал я это поле и еле управился.
На том поле посадил я тыкву, и скоро пришло время собирать урожай. Но тыквы были такие большие, что даже самую маленькую из них я не мог сдвинуть с места. Взял я топор и разрубил одну тыкву. Тут из тыквы вдруг выскочил заяц. Прежде чем удрать, он выплюнул комок бумаги. Я подобрал тот комок, разгладил и прочел: „Мельник, сын собаки, обманывает бедняков. Пусть все его богатство выскочит через нос, а сам он отправится на тот свет!“»
Так старик ногаец закончил свою сказку и тут же обратился к мельнику:
— А теперь давай пуд зерна, ведь я выиграл!
Мельнику ничего не оставалось, как отдать старику пуд зерна.
42. Сорок небылиц
Жил когда-то хан. У него была дочь. Если скажем «луна», то луноликая, если скажем «солнце», то солнцу подобная, если на свете есть две красавицы, то она — одна из них, если есть только одна красавица, то вот она и есть. Так прекрасна была девушка.
Пришла пора выдавать девушку замуж.
— Кто расскажет сорок небылиц, тот и получит мою дочь в жены, — объявил хан. — Но чтоб небылицы были одна другой лучше и чтоб никто не мог в них поверить.
Прослышали об этом джигиты и устремились во дворец хана. Уж такие небылицы рассказывают, стараются перещеголять друг друга! А хан слушает и всем говорит:
— Какая же это небылица?! Вполне могло быть такое.
Недостойным женихам по приказу хана отрубали головы, и это отбило у джигитов охоту заполучить в жены ханскую дочь. А хан уж потерял надежду услышать сорок небылиц.
Однажды, когда хан в золотом дворце лежал на шелковых подушках, пришел к нему юноша. Увидев его, хан нахмурил брови и спрашивает:
— Чего тебе, несчастный, надо?
— Я, хан-атай, табунщик. Пришел рассказать тебе сорок небылиц, — отвечает юноша.
— Окаменей на месте, и чтоб мои глаза тебя не видели! Джигиты знатнее тебя и старше не сумели рассказать мне сорок небылиц. Ты, верно, без головы хочешь остаться?! — накинулся на юношу хан.
— Нет, хан-атай. Голова останется при мне. А тебе, хочешь или нет, придется отдать за меня дочь.
Хан помолчал и сказал:
— Ну, раз уж ты сам лезешь под топор, говори.
И юноша начал так:
«Родился я раньше отца и пас табун деда. Большой был табун. Когда табун лежал, я по ушам считал; когда стоял, я по ногам пересчитывал. Однажды встал я рано утром, смотрю: табун лежит. Сосчитал по ушам — одной жеребой кобылицы не хватает. Поднял табун, по ногам пересчитал — жеребой кобылицы снова не хватает. Позади был большой холм. Поднялся я на его вершину, посмотрел по сторонам, но ничего не увидел. Взял я тогда свой курук, оперся на его толстый конец и хотел взобраться на его тонкий конец, да не сумел. Тогда я оперся на тонкий конец и на толстый взобрался. Приставил ладонь к глазам, но опять ничего не увидел.
Что делать?! Если кобылица ожеребилась и в степи осталась, то как бы жеребенка волк не съел. Опечалился я, глаза слезами наполнились, и пошел я от своего коса на север.
Прошел я по той дороге уже большой путь, смотрю: впереди половинка высохшего лошадиного навоза. И так и эдак, и потея и вздыхая, как будто день собаки настал [23], кое-как изловчившись, я на нее взобрался.
Посмотрел я на все четыре стороны, вижу, как моя кобылица на другом берегу Эдиля по ветру бежит, на ходу жеребится.
Обрадовался я, спрыгнул с половинки сухого навоза и быстро к Эдилю побежал. Перебросил свой курук через Эдиль и, как по мосту, перешел на другой берег.
Поймал я кобылицу, оседлал ее, жеребенка на колени взял и в Эдиль ступил. Доплыли мы до середины реки, смотрю: кобылица тонуть стала, и я вместе с ней. Быстро сообразил я, что делать, оседлал жеребенка, взобрался на него, а кобылицу на колени взял и поплыл дальше.
Вышел на берег, иду, смотрю: из-под выросшего куста заяц юркнул в степь. Я стегнул курук жеребенком, догнал его и поймал…»
Хан видит, что табунщик действительно может рассказать сорок непохожих одна на другую небылиц, и решил сбить его.
— Крольчонка, наверное, за зайца принял? — говорит хан.
— Может и крольчонок то был, только берцовая кость его перекрытием для твоего дворца может послужить.
— Да не для дворца, а для юрты?!
— Может и для юрты. Только ту юрту сорок атанов должны были тащить.
— Ты, верно, хотел сказать «сорок тайлаков»?!
— Может и сорок тайлаков, только они верхушки сосен в сорок обхватов глодать могли.
— Верно, сорок муравьиных обхватов?!
— Может и сорок муравьиных обхватов, только когда на вершины сосен старики смотрели, с их голов папахи падали!
— Верно, эти старики карлики?!
— Может и карлики, только они со дна колодца воду пили.
— Верно, те колодцы канавами были?
— Может и канавами, только ведро, брошенное туда утром, доставало дна к вечеру.
— Верно, дни тогда коротки были?!
— Может и коротки, только утром трехгодовалая телка в долине телилась, а вечером ее теленок трехгодовалым волом становился. Его в арбу запрягали да в лес за дровами ездили.
Хан замолчал, понял, что не собьет табунщика, и решил до конца его слушать и верить всем его россказням.
А табунщик между тем продолжает:
«Ну вот, взял я того зайца, принес в кос, шкуру с него содрал, разделал, целый пуд жира вытопил. Мясо в казан бросил, а жиром решил сапоги смазать. Всего жира только на один сапог хватило, а другой остался несмазанным. Съел я мясо зайца и лег спать.
Через некоторое время проснулся я от шума. Смотрю: два сапога дерутся.
— Тебя жиром смазали, а меня — нет! — кричит один другому.
— Меня жиром смазали, а тебя — нет! — еще злее кричит второй.
Встал я и разбросал их в разные стороны: смазанный жиром под голову подложил, а несмазанный возле ног поставил.
Лег я снова спать. Утром просыпаюсь, смотрю: несмазанный сапог, обидевшись, что его не смазали да еще вдобавок разбранили и выставили у ног, а не положили под голову, убежал. Тогда я быстро обул обе ноги в один смазанный сапог и пустился за несмазанным сапогом.
Бежал-бежал, смотрю: мой сапог на большом тое у столов прислуживает, людям мясо разносит. Увидел он меня и в лице переменился. Бедный, верно, испугался, что я его побью за побег. Я ему весело глазом моргнул, он повеселел и тоже моргнул мне в ответ, а потом стал мне подносами мясо носить. Пятнадцать подносов я съел, от жажды все бочки с бозой опустошил, но все равно не напился. Обув один сапог на обе ноги, побежал я на Эдиль. Был очень жаркий день. Прибежал — смотрю: Эдиль замерз. На поясе моем большой топор висел. Я стал рубить им лед, но он не разбивается. Отбросил я топор, снял с головы папаху и головой пробил прорубь.
Только утолил жажду, смотрю: на бесспицовой арбе без мешков, просом наполненных, аульчане едут. Они на меня смотрят и кричат:
— Что видел, что видел?!
Я им в ответ:
— На бесспицовой арбе, без мешков, просом наполненных, вас видел.
А потом сам спрашиваю:
— А вы что видели?
Они мне:
— С половиной головы на плечах тебя видели.
Схватился я за голову: оказывается, на самом деле, когда я головой лед разбивал, половину там оставил».
— Врешь! — закричал хан.
— Не спеши, хан-атай, я обещал тебе сорок небылиц, — ответил табунщик и продолжал:
«Вернулся я к проруби, забрал свои полголовы, поставил обратно, и, услышав, что тому, кто расскажет сорок небылиц, хан свою дочь отдаст, пришел я к тебе, хан-атай».
— Врешь ты все! — сказал хан.
Так и пришлось хану отдать свою дочь за табунщика.
43. Молла и овца
Однажды зимой молла проезжал ночью через аул и решил заночевать там. Он слез с повозки, постучался в дверь ближайшего дома и попросился на ночлег.
— Заходи, заходи, — пригласил моллу старый хозяин дома.
Возничий стал распрягать лошадей, а молла вошел в дом.
— Раздевайся, молла, раздевайся, — говорит ему старик.
Молла снял свою волчью шубу. Тут овца, которая была в доме старика, почуяла волчий дух и забеспокоилась: трясется, стучит о земляной пол копытами.
— Что это с твоей овцой, чего она сердится? — спрашивает молла.
А хитрый старик отвечает:
— Да она волчий дух почуяла. В эту зиму моя овца задрала десять волков.
Удивился молла и говорит:
— Продай мне твою овцу. Я хорошо заплачу.
— Продать, конечно, можно, — отвечает старик, — да только тебе это дорого станет, ведь овца-то особенная!
— Как бы дорого ни стоила, а все не дороже денег. Продай, дам тебе тысячу рублей.
Старик не стал больше торговаться и отдал овцу.
Рано утром молла сел в повозку, захватил с собой овцу и отправился в путь. Вдруг впереди на дороге молла увидел трех волков. Почуяв волков, овца забеспокоилась и стала метаться в повозке. Тут молла говорит возничему:
— А ну, выпусти овцу на дорогу!
Возничий смеется:
— Пусть еще больше распалится!
Когда волки были уже совсем близко, овцу выпустили на дорогу. А она как припустится в лес! Волки конечно за ней. А молла кричит возничему:
— Беги за ними, иначе овца попортит волчьи шкуры!
Когда возничий прибежал в лес, он нашел там только овечьи кости. Возничий вернулся к молле и говорит с улыбкой:
— Э, хороша овца! Хоть и растерзали ее волки, она все же им не уступила!
— Я же говорил тебе, раньше надо было ее выпустить! — сердито отвечает молла. — А то она так распалилась, что сама себя растерзала.
44. Ум старика
Жил когда-то хан. Он был молодым и стариков не любил. Однажды хан приказал собрать всех стариков и отрубить им головы. Один джигит ослушался ханского приказа и спрятал своего престарелого отца в погребе.
Прошло немного времени, и соседний правитель объявил молодому хану войну. Хан стал собирать войско. Джигит, скрывший своего отца в погребе, решил рассказать ему о предстоящем походе и посоветоваться с ним.
Старик сказал сыну:
— В походе у вас кончатся запасы еды и питья. Тогда все станут колоть своих коней и есть их. Седла же и уздечки побросают. Но ты не бросай своего седла и уздечки, как бы туго тебе ни пришлось. По дороге домой вы встретите доброго коня, и он побежит к тому, у кого будут седло и уздечка. Ты оседлаешь коня и подведешь к предводителю своего войска. После этого он будет считать тебя своим лучшим другом.
В походе произошло все так, как предсказал старик. Сын послушался совета отца и сделал все, как он велел. Когда воины с голоду зарезали всех коней и съели их, они побросали уздечки и седла. А сын старика взял с собой седло и уздечку. Когда воины повернули с поля битвы, навстречу им выбежал добрый конь. Все бросились его ловить, но он побежал к джигиту, в руках которого были седло и уздечка. Сын старика оседлал коня и подвел к предводителю войска. С тех пор тот считал юношу своим лучшим другом.