– Понимаю… господин кадет, – вернула мне холод в голосе Ребекка, но сразу после ее взгляд потеплел, и она чуть кивнула в ожидании продолжения рассказа.
– С меня потребовали по тысяче в неделю в общак – тогда это было около тридцати долларов. У меня таких денег не было.
Я перестал ходить в школу, безвылазно сидел дома. Мне два раза стекла колотили – мы жили на втором этаже. Один раз избили, когда в магазин вышел. После старался утром ходить, когда все в школе – но опять подловили, дежурили у дома. В этот раз бензином облили и подожгли – я бешено вырывался, поэтому совсем немного окатили, да и сосед спас – вовремя к гаражам вышел. Даже не знаю, исчезли шрамы или нет, – пожал я плечами. Плетка ожогов после того случая осталась на спине – а после воскрешения в новых мирах я собственную спину пока не видел – но судя по тому, что зеленый цвет одного глаза сохранился, вполне возможно и старые ожоги остались.
Юлия вдруг едва слышно шмыгнула носом, по-прежнему не поворачиваясь. Я неожиданно понял, что девушка глубоко переживает мой рассказ – ведь она помнила все рассказываемое мною так, словно пережила подобное сама.
– Когда понял, что меня с очень большой долей вероятности или убьют, или изуродуют, если бездействовать дальше… придумал план. У меня было две гранаты – не у меня, вернее, а в схроне… нычке… тайнике, – нашел я наконец понятное графине слово, – в тайнике у того человека, который считался моим отцом.
Тайник был в Рабочем – и как я туда-обратно добирался за одну ночь, еле сохраняя сознания от боли в обожженной спине, отдельная грустная история – содрогнулся я мысленно, а сам продолжил рассказ:
– Компания, банда – собиралась в домике у теплотрассы по вечерам. Старшие парни девчонок там… периодически щупали, нас выгоняя, и просто всей кодлой… тусовкой, сидели в тепле, когда на улице холодно.
Поэтому для меня не было проблемы собрать их вместе. И после того как трое подростков серьезно пострадали, а четверо трагически погибли от неосторожного обращения с гранатой – сразу с двумя, – я в этот же вечер уговорил бабушку на переезд в Таежный Маяк.
– Уговорил? – невесело хмыкнула Ребекка.
– У нее были отложены деньги на похороны. На удивление хорошая сумма – я нашел, когда безвылазно дома сидел, не ходя в школу. Копить она неплохо умела – а мы ведь только макароны с луком и картошку ели.
Я как наяву вспомнил о том, как собирал чернику для того чтобы обменять его на сахар и радовался обычным леденцам – в то время как бабушка, будучи еще вполне дееспособной, складывала практически все деньги в кубышку – туда шло мое пособие по утере кормильца и ее пенсия, оказавшаяся не такой уж и минимальной.
– Да, уговорил. Я ей рассказал, что не хочу больше жить в Первомайском, потому что здесь нам угрожает смертельная опасность. Переезжать она не хотела – у старушки понемногу начиналась деменция, к тому же она по жизни очень неохотно расставалась с деньгами.
– Но ты ее все же уговорил, – кивнула графиня со странными чувствами.
– Мне пришлось быть убедительно-жестким, – кивнул я. – Может быть существовал другой вариант развития событий – но мне было всего одиннадцать, я к тому моменту уже успел убить шесть человек и отчетливо осознавал, что мне грозит, если останусь в Первомайском – поэтому решил вопрос так, как решил.
Ребекка как-то странно на меня глядела. Так, что Юлия вдруг невесело усмехнулась:
– Бабушку он не убивал, не волнуйся, – произнесла девушка, коротко глянув на графиню.
– А… – не сразу понял я смысл и только потом догадался, что Ребекка всерьез предполагала, что проблему с неходячей дальней родственницей я решил кардинально.
– Нет, нет, – покачал я головой, поднимая обращенные к графине открытые ладони. – Я просто перепрятал деньги – угрожал, что если не купим квартиру в Маяке, сбегу со всей суммой. Но на себя ни копейки не потратил, когда она согласилась.
И тогда смог совершить достаточно сложную многоходовую комбинацию по привлечению дальних родственников – которые прислали свою племянницу ухаживать за бабушкой в обмен на то, что она перепишет на них квартиру в Таежном Маяке. И эти родственники помогли нам квартиру купить – с неходячей старушкой мне одному это сделать было бы совсем непросто.
Покачав головой, я невольно поморщился – очень уж это была грязная и наполненная межчеловеческими дрязгами история. Хабалистая мадам, приехавшая вместе с племянницей ухаживать за неходячей бабушкой – она для них была родной, в отличие от меня, – попила моей крови не меньше, чем ауешные авторитеты Первомайского. И в результате после окончания одиннадцатого класса я остался на улице – без прошлого и без жилья, стоя на паромной пристани Таежного Маяка с двумя сумками еды, которую вез вместо карманных денег в Красноярск.
Впрочем, изначально заманивая дальних родственников легкодоступной квартирой, я на нее не рассчитывал – совершенно не представляя себя живущим в небольшом городе, а рассматривая как первичный этап покорения большого мира переезд в Красноярск.
– Все в порядке, Джесси, – произнесла вдруг Ребекка, оказавшись совсем рядом и обнимая меня. Пока я, задумавшись, смотрел в пространство, графиня оказывается подошла ближе: – То, что ты рассказал, в чем-то и грязно, но это жизнь. В отношениях с родственниками бывает и хуже. Напомни потом, я тебе и не такое расскажу, – прижавшись, зашептала она мне на ухо под сверкнувшим взглядом Юлии.
Про отношения с родственниками, значит, может она рассказать. И видимо, рассказать может не только про родственников – судя по эмоциям, информация о смерти от моей руки четверых подростков совершенно Ребекку не тронула, не заняв даже и капельки внимания, будучи пропущенной между ушей.
Легко соскользнув с подоконника, Юлия подошла и взяла меня за руку, заглядывая в глаза. Ребекка в этот момент немного отстранилась, но руку с моего плеча не убрала.
– Нож я в первое отражение вытащу и в дуб воткну. Но ты от темы не уходи, – произнесла Юлия, делая мягкий шаг и касаясь грудью моего плеча. – Ты решил, что будешь отвечать на наш вопрос?
– Я решил, что мне необходимо как можно быстрее пройти курс обучения портальным перемещениям, – сдержано произнес я. – И нож в первом отражении мне нужен как маяк – в сакральном для меня месте. Если это не сработает, тогда и буду отвечать. Хотя... – подумал я и вдруг рубанул: – Хотя ваш вопрос изначально неправильно поставлен. Юля, ты сама сказала, что вы обе прекрасно знаете о моих чувствах. Как я могу выбрать одну из вас?
Ребекка с Юлией переглянулись и одновременно немного отстранились, стоя теперь рядом, едва не плечом к плечу.
– То есть ты предлагаешь нам… – протянула графиня.
– Заняться любовью втроем? – вновь с подкупающей прямотой произнесла Юлия. Задумавшись, она подперла подбородок пальчиком и осторожно глянула на Ребекку. – Или, как раньше, только по очереди? – вновь озвучила предложение Юлия. – Как нам тебя – по дням недели – делить?
– Так, – после ее последней фразы я, закрывшись доспехом духа, добавил металла в голос: – Ты кого делить собралась как кусок торта? Малышка моя, давай это был последний раз, когда я от тебя слышу подобный тон. Договорились?
Юлия сверкнула глазами, не сразу сообразив, что и как ответить.
– Я же, в свою очередь, также обязуюсь не позволять себе подобных выражений в вашу, – быстро скользнул я взглядом по обеим, – сторону.
– Находясь все же в более выигрышной, надо сказать, ситуации, – мягко произнесла непривычно смущенная графиня, отводя глаза.
– Так уж получилось, – пожал я плечами. – Но кстати, в более проигрышной, а не выигрышной.
– Это с какой стороны надо посмотреть? – на миг подняла глаза Ребекка.
– Вы каждая теряете только одного… способного парня, а я – в случае вашего отказа, сразу двух молодых богинь, – легко улыбнулся я. – Так что? – вновь посмотрел я на Орлову.
– Я не очень уверена, что согласна на полное гендерное равноправие в условиях ограниченных рамок возведенного в абсолют патриархата, – подняла ладони Юлия, нахмурившись. – Но вообще, думаю разок попробовать стоит, – неожиданно добавила она.
Графиня переглянулась с Орловой и, коротко посмотрев на меня, с некоторой неуверенностью во взгляде отвернулась, отходя к столу.
– Мы подумаем над твоим предложением, – вновь переглянувшись с графиней, кивнула Юлия, возвращаясь на место магистра.
– Твоя форма, – немного потерянная Ребекка вдруг выложила на стол белый комплект униформы французской цитадели. Подойдя ближе, я увидел, что китель свернут так, что на нем заметна черно-золотая эмблема с вороном и именем снизу: «Jesse Сorbeau».
– Зачем это? Мне в Диамант надо?
– Да. И лучше прямо сейчас, – Ребекка говорила нахмурившись, избегая моего взгляда: – Так что курс обучения портальным перемещениям отложим до послезавтрашнего дня. Или завтрашней ночи – не забудь, Клеопатра уже готова штурмовать Мемфис, где сидит твой друг Тарасов.
– А прямо сейчас в Диамант мне зачем? – нахмурился я, пытаясь вспомнить – что-то крутилось на периферии сознания, но воспоминание постоянно ускользало.
– Завтра в десять утра начинается Королевская Битва пяти цитаделей. Ты про это забыл? – едва склонила голову Ребекка.
– Нет, не забыл. Просто не помнил, – покачал я головой устало, выразительно посмотрев на девушек.
Глава
24.
Новый
Вашингтон
— Ohh N'Golo Kante, la-la-la la la-la!
– Оhh N'Golo Kante, la-la-la la la-la… il est petit, il est gentil, il a stoppe Leo Messi, mais nous savons tous qu'il est un tricheur, N'Golo Kanté!
— Ohh N'Golo Kante, la-la-la la la-la!
Два чернокожих кадета Диаманта с широкими улыбками продолжали распевать песню, не обращая внимания на мое приближение. Слова у напева на знакомый мотив были французские, но о чем поется, я знал – о том, что Н’Голо Канте — маленький и симпатичный читер, который остановил самого Лео Месси.
Видимо – прикинул я по дате, недавно состоялись матчи плей-офф Лиги Чемпионов, – и команда, в которой сейчас играл низкорослый и удивительно скромный француз малийского происхождения, победила Барселону с Лионелем Месси в составе. Или просто этим двум габаритным парням, озаряющим неугасаемым позитивом внутренний дворик французской цитадели было весело, и они коротали время с песней.
– Господа, прошу внимания, — произнес Радагаст, делая шаг вперед, выходя из-за моего плеча и привлекая внимание кадетов. Оба чернокожих парня, увидев, кто именно к ним обращается, моментально убрали улыбки с лиц и вытянулись по струнке.
— Это кадет Джесси Корбу, недавний победитель турнира новичков на Кубок Иванова. Кадет Джесс будет командиром вашей партии в завтрашней Королевской Битве.
Радагаст говорил по-французски – и несмотря на то, что я практически ничего не понимал, общий смысл легко угадывался. То и дело я скользил по нему глазами — по-прежнему непривычно было видеть неуловимо знакомые черты изуродованного жизнью карлика в облике высокого осанистого блондина, выглядящего лет на двадцать, не больше. На двадцать лет -- это если не присматриваться, не сталкиваться взглядом и не слышать его спокойную размеренную речь, конечно же.
– И еще важный момент, господа. Кадет Джесс не говорит по-французски.
После этих слов Радагаста оба высокорослых кадета посмотрели на меня с явным недоумением – французы достаточно щепетильны в языковом вопросе.
– Фредерик Мабала, – представил мне Радагаст первого – широкоплечего парня на две головы выше меня. Рукопожатие было сухим и крепким – моя ладонь утонула в его огромной лапе.
Смотрел Фредерик с долей отстраненного интереса: идея поставить в командиры не говорящего по-французски русского не понравилась ни ему, ни второму кадету, звали которого Принс-Габриэль Койта. Был он не таким рослым – всего на голову выше меня, – и заметно светлее. Если Фредерик внешностью стопроцентно походил на африканца, вплоть до эбонитово-черного цвета кожи, то Принс чертами лица больше напоминал европейца, и его кожа была много светлее.
– Через час кадет Джесс будет ждать вас у главного фонтана для брифинга по поводу завтрашнего состязания, – произнес Радагаст сначала на французском, а после повторил на английском – для меня.
Кивнув, оба моих новых бойца дисциплинированно развернулись и сделали вид, что ведут себя так, словно нас уже рядом нет.
– OhN'Golo Kante, la-la-la la la-la… – донеслось негромко вслед, когда мы выходили из сквера.
Миновав колонны, поддерживающие крышу перистиля – точь-в-точь повторяющего сооружение, соединяющее крылья дворца Большого Трианона из Версальского парка первого отражения, мы с Радагастом прошли насквозь обширный парк цитадели и через несколько минут оказались в его покоях.
Француз периодически сверялся с часами внутреннего интерфейса. Я тоже посмотрел – до полуночи оставалось совсем немного. Оказавшись в пустых покоях старшего мастера цитадели – Радагаст, как и Ребекка, уже занимал должность сенешаля, – мы подошли к столу. Здесь француз приглашающим жестом позвал меня к столу, на поверхности которого вывел изображение одного из островов Атлантиды.
– Что-то очень знакомое, – прокомментировал я, вглядываясь в объемную голограмму парящего в воздухе крупного острова, очертаниями отчетливо напоминавшего североамериканский материк. По южной стороне текла широкая река, чьи воды падая с отвесно обрывающегося берега распылялись в облако, в котором скрывалось скальное основание.
– Первоначально Королевскую Битву было предложено проводить на острове-копии города Рим времен античности, – пояснил Радагаст. – Но, к счастью, нам удалось прийти к более значимому и интересному варианту, аллегории которого будут более красочны и понятны.
– Вашингтон? – вдруг пронзила меня догадка, когда я зацепился взглядом за знакомые очертания купола Капитолия.
– Именно. Вашингтон – город на семи холмах, названый поначалу Римом – Новым Римом, а река Потомак, на которой он стоит, – Тибром. И далеко не сразу он был именован Вашингтоном, а река вновь стала Потомаком.
– Я об этом не слышал, – удивленно покачал я головой, пораженный полученной информацией.
– Ты хорошо знаешь античность, – утвердительно произнес Радагаст.
– Да, но не с этой стороны.
– Тогда тебе также следует знать, что в восемнадцатом веке отцы-основатели – как их называют в Соединенных Штатах – строили город, возводя храмы и пантеоны старым римским и греческим богам, а в центре прежде всего был возведен египетский обелиск, который лишь позже стал монументом Вашингтону.
В Капитолии раньше находился Храм богини Весты – и в нем горел вечный огонь. Сейчас он погас, но прямо над ним – на куполе Капитолия – по-прежнему находится картина, где Джордж Вашингтон в императорском пурпуре в окружении двух богинь – Ники и Либертас, Свободы – сам становится богом, а Минерва, Нептун, Меркурий, Церера и Вулкан даруют американцам свои знания.
– Мне необходимо это знать в контексте Королевской Битвы? – поинтересовался я у француза.
– Жан-Жак сказал: «Мы на пороге великой битвы…» – легко усмехнулся Радагаст. И знаешь, что? Битва уже началась. Да, тебе необходимо это знать, но не для завтрашнего состязания, а для понимания общей картины схватки, в которую мы все – вольно или невольно – оказались втянуты.
– Жан-Жак? – приподнял я бровь, удивившись странному именованию старины Жака.
– В первом отражение его зовут Жан. Здесь, в Новых Мирах, его имя Жак. Жак де Моле, – губы француза вновь тронула легкая улыбка, когда он увидел, как я не смог скрыть удивления услышав фамилию последнего – сожженного на костре в четрнадцатом веке – магистра ордена Тамплиеров.
– Я весь внимание, – чуть склонил я голову, выказывая желание слушать и воспринимать информацию.
– Скажи сначала… в чем отличие солдат от убийц?
– Солдаты убивают гораздо больше, – пожал я плечами, озвучивая то, что говорил мне когда-то давно – в прошлой жизни – Сергей Иванович.
– Хм… Ты прав, думаю, – с интересом блеснул глазами Радагаст, – с этой стороны я не смотрел. Но можно попробовать и так. Значит, смотри: убийца или солдат могут лишить жизни десятки, сотни и даже тысячи людей. Но система правосудия, допустим, французская, может перемолоть любого солдата или убийцу. Чтобы разрушить систему французского правосудия – перестройкой ли, уничтожением – нужна более внушительная сила – государство. А что нужно, чтобы справиться с государством? Во второй мировой войне, чтобы победить Германию и Гитлера, разрушившего французскую правовую систему, потребовалась Россия со Сталиным, Британия с Черчиллем и Америка с Рузвельтом.