***
Утром Джек провожает меня домой. С тех пор, как мы узнали новость, она что-то все время молчит. Когда мы останавливаемся у нашего дома, я спрашиваю:
— Все в порядке?
Джек кивает. Замирает. Потом мотает головой и мрачно произносит:
— Папа в последнее время плохо себя чувствует.
Я ожидала совсем не этого.
— Что случилось?
— Он начал жаловаться на самочувствие пару дней назад, то есть, наверно, все длится уже несколько недель. Говорит, у него начались страшные приступы мигрени.
— Ты думаешь, это?..
Не хочу лишний раз произносить вслух слово на букву «р». Мне все время кажется, что, говоря его, я отдаю ему частичку своей силы. Что я виновата в том, что оно пришло в дом моих друзей.
— Не знаю, — отвечает Джек. — Он говорит, что это наследственное и в юности у него тоже постоянно болела голова. Может быть, дело только в этом. Но он отказывается сходить к врачу и узнать наверняка. Мама страшно злится, но он повторяет, что просто дождется следующего планового осмотра, а до него еще несколько недель.
— Он с ума сошел!
— Мы говорим ему то же самое. Но это же папа. Его не переубедишь.
— Джек, это просто ужас какой-то! Почему ты раньше не сказала?
— Не знаю… я просто не хочу, чтобы это оказалось правдой. Да и Пол будет злиться, если узнает, что я тебе сказала. Он мне запретил.
— Зачем?
У меня в груди что-то дергается.
— Не знаю. Наверно, не хочет, чтобы ты волновалась, тем более что мы еще ничего не знаем наверняка. Головные боли могут значить что угодно: что у тебя был тяжелый день, что тебе надо попить или что у тебя опухоль в мозгу и ты скоро умрешь. Поди узнай, в чем дело.
— Но когда-нибудь он сходит на осмотр.
— Ага.
В повисшей тишине я посылаю Джек безмолвную просьбу. Она отвечает мне тяжелым взглядом и ворчит:
— Ладно уж.
Я крепко обнимаю ее, стараясь не задушить, и отпускаю прежде, чем она успевает с воплями оттолкнуть меня.
— Обещай, что будешь держать меня в курсе, — прошу я. — Что бы там ни говорил Пол.
В моей грудной клетке снова что-то обрывается.
— Тебе тоже интересно, чего я должна была натворить, чтобы заслужить такую карму? — спрашивает Джек.
— В смысле?
— Ну, сначала у папы нашли рак, и теперь вот это. Я должна была в детстве натворить чего-то страшного. Может быть, я даже этого не помню. Я могла убить семью белок и задавить в себе это воспоминание.
— Это так не работает, — мягко отвечаю я. — Плохая карма появляется только за грехи прошлых жизней.
— Или дело не в карме, а всякая хрень просто любит случаться.
— Не хрень, а дуккха! — улыбаюсь я.
Не знаю, как мы дошли до того, что шутим буддистские шутки про рак мистера Харлоу, но у меня такое чувство, что иначе мы просто расплачемся.
— Казалось бы, — продолжает Джек, — какое-нибудь верховное божество должно было уже поставить верхнюю планку на число страданий в нашей жизни.
Я вспоминаю мамины слезы в мерцании телеэкрана:
— Да уж, было бы неплохо.
— Кстати, — меняет тему подруга, — когда ты всем расскажешь, что Клавдия уходит?
— Черт. Ну, Брукс уже в курсе, а остальных это касается в меньшей степени…
Джек смотрит на меня с укором:
— Думаю, мне надо написать им письмо.
— Нет, — отвечаю я. — Я сама.
— Сомневаюсь, что ты это сделаешь. Я напишу им.
— Джек…
— Ребята заслуживают нашей честности. И в любом случае надо сказать им про премию, так что я просто убью двух зайцев.
— Как скажешь, — сдаюсь я. — Только, пожалуйста, выражайся поаккуратнее.
— В каком смысле?
У Джек оскорбленный вид.
— Ты сама знаешь, что иногда… слишком язвишь.
— Ты хотела сказать, что я - стерва.
— Джек!
— Ладно, ладно! — машет руками подруга. — Буду деликатна. Небось, как только все услышат про «Золотую тубу», им все равно будет плевать на Клавдию.
Я киваю. Это действительно невероятные новости. «Несчастливым семьям» явно улыбнулась фортуна. Вот бы нашим семьям так повезло…
***
Я сообщила Фому новости сразу, как только Джек показала мне письмо. И вот наконец ответ.
«Таш, это КЛЕВО!! Поздравляю! Не знаю, видела ли ты список целиком, но “Голос из пробирки” выдвинули в номинации “Лучший влог”. Следовательно, я тоже там буду. И ты понимаешь, что это значит…»
Я моргаю.
Да, понимаю.
Стоп. Понимаю ли я?
Это значит, что мы с Фомом наконец-то встретимся, правда же?
Это значит, что я наконец-то услышу его голос, когда он будет обращаться ко мне.
Это значит, что мы можем… устроить свидание?
Это же будет свидание, правда?
Мои большие пальцы застыли над экраном, а я все не могу подобрать подходящего ответа.
Мне хочется написать: «Я осознаю, что это значит, но не понимаю, что ты имел в виду».
Или что если я возьму и отвечу: «Еще как! Можно я позвоню, и мы все обсудим?»
А я ведь могу. Девять слов, два знака препинания. И все изменится.
Вместо этого я набираю: «ДА! Надо будет встретиться и поговорить».
Мы уже столько переписывались, но ни разу не говорили о встрече. Почему я молчала, понятно - мне просто страшно. Что если Фом этого не хочет? Или хочет, и мы встретимся, но все получится натянуто, неловко и ужасно? Не знаю уж, почему не заговаривал об этом Фом, но хотелось бы надеяться, что у него более благородные мотивы, чем у меня.
Что-то внутри требует, чтобы я позвонила ему прямо сейчас. Я могу набрать его номер, он возьмет трубку, и мы поговорим друг с другом по-настоящему.
Пару минут сверлю взглядом нашу переписку, надеясь, что там вот-вот появится новое сообщение. Фом написал мне всего пятнадцать минут назад, так что я могу рассчитывать на хорошую беседу. Но проходит еще минута - без всяких признаков жизни с его стороны.
Наконец я не выдерживаю и зашвыриваю телефон в сторону скомканного флисового покрывала, брошенного в ногах кровати. Уже не в первый раз за эту неделю мне кажется, что жить в двадцать первом веке как-то фигово. Скажите на милость, как вообще можно так общаться? В стародавние времена людям приходилось дожидаться письма неделями и месяцами, и это, конечно, было ужасно. Но когда они просто общались друг с другом, никому не приходилось напряженно ждать, когда собеседник соблаговолит ответить. Если тот три минуты не реагирует, значит, его наверняка хватил удар и не надо гадать, почему он, услышав вопрос, решил не отвечать на него пару часов.
Но Фом даже вопроса не услышал. Возможно. Он парень занятой, и у него, наверно, просто возможности не было проверить входящие. Он не стал бы специально держать меня в напряжении. Ведь не стал бы?
Мой телефон звенит, я подпрыгиваю и судорожно тянусь к нему.
От сообщения Фома на меня накатывает волна чудесного облегчения. Он ответил: «КОНЕЧНО!» и просит сказать ему точные даты моего прибытия в Орландо, как только куплю билеты.
Я еще не обсуждала поездку с родителями. Они совершенно точно не одобрят, что их дочь собирается профукать все, что откладывала на колледж, и одна улететь в другой штат развлекаться. Но мне семнадцать, деньги я заработала сама, и это важно для меня. К тому же, мои родители никогда не сажали меня под замок. У меня разумный комендантский час, я много раз ездила куда-то на несколько дней с классом или друзьями. Просто надо правильно подать это и выбрать подходящее время. Тем временем я уже нашла самые дешевые билеты до Орландо. Потому что я - чертов гений планирования.
11
После поцелуев фанаты выползают из укрытий. Так уж работает фандом, и #ЧетвергКевина - прекрасное тому подтверждение. Поцелуй служит логическим завершением всего невысказанного, всех надежд, намеков и неизвестности на заре зарождения чувства. До него напряжение возрастает и падает, снова растет и падает снова. Взгляды, слова, жесты… Но поцелуй - это точка кипения. Его все ждут, о нем все молят.
Я все это понимаю, но, если честно, мне самой больше нравится то, что происходит до поцелуя: случайное касание плеча, мимолетная встреча взглядов, будто случайно брошенная фраза, которая на самом деле очень много значит… Вот что меня действительно увлекает, и вот что я действительно хорошо создаю.
Например, сегодня мы снимаем сцену Джорджа, Евы и Брукса. Действие происходит после поцелуя, но Китти и Левин не могут броситься друг другу в объятия, потому что с ними сидит их друг Стива. Он, как всегда, жизнерадостно мелет языком, а наши герои пытаются придумать, как бы сказать ему, что теперь они вдвоем. И пока Стива трещит про свой новый любимый ресторан, и какие там подают шикарные луковые кольца, Китти и Левин украдкой переглядываются и обмениваются еле заметными улыбками. За спиной у друга они медленно переплетают пальцы. Китти прикусывает губу и старательно смотрит куда-то вдаль, как будто вот-вот не выдержит и расхохочется над недогадливостью Стивы.
Мы снимаем уже пятый дубль, и это вторая попытка с тех пор, как я попросила Еву прикусить губу. Смотрится очень мило, хотя Джек за кадром и закатывает глаза. Когда я командую: «Снято», становится ясно, что остальным тоже понравилось.
Как только Джек опускает микрофон, Ева хихикает:
— Бру-у-у-укс! — стонет она. — Ну, хватит уже фантазировать, я от неожиданности чуть не засмеялась прямо в кадре!
Теперь они смеются уже вдвоем: Брукс каждый раз играл немного иначе, и с каждым разом это становилось все смешнее. Даже Джордж, кажется, в хорошем настроении - во всяком случае, для себя. Черт возьми, он правда улыбается! А еще ни разу не попросил «улучшить пару строчек» и не пожаловался, что остальные «плохо себя держат».
Джек была права: новости о «Золотой тубе» полностью затмили уход Клавдии. Брукс совершенно спокойно отнесся к тому, что приходится учить заново несколько последних сцен и играть немного меньше. «Это шоу-бизнес, в конце концов», — заметил он жизнерадостно и дружелюбно, как настоящий Стива.
— Ну, так что? — спрашивает он теперь. — Еще разок?
— Не, сейчас было просто идеально.
— О да, наконец-то! — Брукс поднимает вверх ладони, и Ева с Джорджем - ага, Джордж тоже! - дают ему пять.
— Фанаты с ума сойдут! — говорю я.
И правда - может, сцена соприкосновения губ и взорвала интернет посильнее, но эту часть аудитория скушает за милую душу. Для меня сегодняшняя сцена была вообще самой милой и романтичной на свете. Тепло и покой окутывают двоих, которые наконец убедились во взаимности своих чувств. И сейчас я тоже не про поцелуй, а про то, что было до него. В ролике со скрэбблом есть момент, когда в глазах Левина вспыхивает свет, и он осознает, что Китти понимает его, что они думают об одном и том же. Прекрасная игра Джорджа позволяет ясно увидеть, какое же это счастье - просто понимать дорогого человека. И сегодня в каждом взгляде и движении скользит радость быть понятым. Я сейчас скажу банальность, но я горда тем, что приложила к этому руку.
Джордж уходит сразу же, в его списке дел на сегодня еще немало пунктов, но Брукс и Ева остаются. Мы с ними и Джек сидим на моем заднем крыльце и съедаем на четверых коробку батончиков с помадкой.
— Я знаю, что это не «Оскар», — произносит Ева, прикусывая свой батончик и оставляя на нем следы зубов, — но теперь все как-то по-настоящему, понимаете? Целая церемония награждения! Как думаете, это можно поместить в резюме?
— Я точно помещу, — отвечает Брукс. — Хотя, конечно, могли бы назвать премию как-нибудь покруче.
— Вообще, если подумать, «Оскар» тоже не слишком круто звучит, — замечает Джек.
Брукс и Ева раздумывают над этим. Брукс пожимает плечами. Светлые волосы Евы развевает налетевший ветерок, и несколько прядей прилипают к ее липким от помадки губам. Это обыденная, глупая мелочь, но Ева наигранно судорожно хватает ртом воздух и подпрыгивает на стуле, и мы все помираем со смеху.
— Фу, гадость! — отплевывается Ева, пальцами выбирая грязь из своих мягких блестящих волос. Она умудряется даже это делать мило! Окажись на ее месте я, все бы со страху разбежались. Поэтому Китти играет она, а не я.
Наконец Джек и актеры уходят, а я остаюсь лежать, положив ноги на деревянные перила. Оказывается, в телефоне меня ждал приятный сюрприз - сообщение от Фома:
«Как жизнь? Снимали сегодня, да?»
Мой желудок привычно пускается в пляс, но я улыбаюсь и пишу в ответ:
«Знаешь это чувство, когда все идеально? Когда снимаешь точно так, как нужно? Вот, сегодня было так».
К моей радости, Фом начинает печатать. Кажется, я застала его в удачный момент, и мы можем поговорить.
«О да, лучшее чувство на свете! Когда снимаешь влог с первой попытки, твое лицо хорошо выглядит и почти никакой редактуры… Чудесно!»
«Хе-хе, а разве твое лицо может плохо выглядеть?!»
Упс, кажется, я флиртую. Но это же правда! Считается ли за флирт, если ты просто говоришь все, как есть?
Фом немедленно отвечает: «Твое-то уж точно лучше!»
О господи! Мышцы моей руки перестают работать, и телефон летит на крыльцо. Что вообще происходит? Я кое-как подбираю телефон. Фом написал еще одно сообщение: «…Я там тебя не напугал?»
Мои пальцы летают быстрее ветра: «Не, что ты! Это было мило».
Мое лицо сейчас, наверно, краснее свеклы, но пусть будет так. Если все идет так круто, почему бы не продолжить?
«Серьезно, Фом, заведи влог по уходу за собой! Всем интересно, как тебе удается так прекрасно выглядеть!»
«Я просто прекрасно сплю, вот и весь секрет. Восемь часов в день».
«Что ж, боги сна тебя явно любят».
Да, теперь я точно флиртую. Точка невозврата пройдена, но мне плевать. У меня такое ощущение, что я сейчас могу пробежать марафон и всю дорогу блевать радугой.
«Я дико за тебя рад! — пишет Фом. Переводит тему. Как я его понимаю, сама так делаю, когда меня слишком нахваливают. — Тебя выдвинули на премию, и ты просто круто выглядишь перед камерой. Весь мир у твоих ног, Таш!»
Я улыбаюсь до ушей, хотя Фом немножко и льстит. Мир еще не у моих ног. Я еще не съездила на церемонию. Мы с ним еще не встретились.
Но скоро все изменится.
***
За ужином собираются все четверо Зеленок - крайне редкое явление в последние несколько недель. Я вообще почти не вижу Клавдию. У нее началось волонтерство в «Объединении» - инженерном лагере дневного дня от Кентуккийского Университета, где подростки учатся проектировать роботов и макеты мостов. По вечерам она пропадает с Элли, Дженной и кучей подруг. Как правило, она возвращается очень поздно. Когда я засиживаюсь допоздна, копаясь в Тамблере, я иногда слышу, как она взбирается по ступенькам в час или два ночи.
Когда я ее вижу, она выглядит как-то по-другому. Потасканно, что ли. Сегодня, например, у нее покраснели и слезятся глаза. Она выглядит усталой. Что странно, учитывая, что она ушла из сериала специально, чтобы «насладиться летом». По мне, это значит, как минимум, хорошенько отоспаться. Я почти уверена, что они с друзьями выпивают, и не хочу знать, что еще они творят. Наверно, даже идеальным, умным людям вроде Клавдии надо иногда слетать с катушек. В конце концов, настало ее последнее лето перед колледжем, и это, кажется, оправдывает что угодно. По крайней мере, так можно заключить по поведению родителей. Они ложатся спать, не дожидаясь Клавдии, и я ни разу не слышала, чтобы ее ругали за нарушение комендантского часа, который у нее был в учебном году. Даже сейчас, сидя с ней за одним столом, они ничего не говорят о том, что она все время молчит, что у нее красные глаза и что она протыкает еду вилкой с таким видом, как будто ее вынудили поужинать с нами под дулом пистолета.
На ужин у нас запеканка из цуккини. Обычно, когда папа ее готовит, он шутит, что никогда не принимал всерьез запеканок без мяса, а потом встретил маму, и это изменило всю его жизнь и точку зрения тоже. Раньше мы с Клавдией на этих словах начинали ворковать, теперь - изображаем приступ тошноты.