— Алёна, а расскажите о своей маме. Эта история всех так тронула. Уверен, и мне, и каждому будет интересно узнать о ней побольше. Кто она, чем занималась, как они познакомились и вообще…
Вопрос был не по сценарию, но Руслан Глушко предусмотрел подобное и подготовил варианты ответов. Алёна и повторила:
— Мама была просто хорошим человеком. Не прошло и года, как она умерла, поэтому, простите, говорить на эту тему мне ещё очень больно.
Однако журналиста это не устроило. Несмотря на приветливый тон, взгляд его был цепким и холодным.
— Я всё понимаю и выражаю сочувствие, но… Разве не лучше ли будет в память о ней как-то раскрыть её образ?
Образ! Ведь он прекрасно знал и про то, что мать спилась (кто ж не знал?), и про то, что на человека уже еле походила, а всё равно настырно лез…
Алёна растерялась, не зная, что ответить. Заметила, как рядом напряглась Жанна Валерьевна, как помрачнел отец, недобро глянув на назойливого парня.
— Ну же? — не отставал он, скаля в улыбке мелкие зубы. — Разве вам нечего сказать о своей маме, ведь вроде такая история…
Но в этот самый миг дверь резко распахнулись, явив гостям Максима, весёлого, расхристанного, с лихорадочно горящими глазами и кривой улыбкой на губах. Русые вихры торчком. Белая школьная рубашка выправлена из брюк, ворот распахнут почти до неприличия.
— А вот и я! — провозгласил он во всеуслышание.
Скопище народу, в том числе и с камерами, его ничуть не смутило. Он развязно продефилировал прямиком к столу, потребовал потесниться и сел напротив Алёны. Специально, конечно. Прожёг взглядом, почему-то абсолютно чёрным и каким-то настолько бесшабашным, что это аж пугало.
— Ну, лисичка-сестричка, велкам ту хоум. — Максим взял рядом стоящий бокал с вином и по-гусарски испил до дна.
— Очень интересно, — хихикнул всё тот же репортёр. — Скажите, Максим, а вот вам лично как вся эта давняя история…? Ваша ведь мама…
Алёна внутри вся сжалась, Максим же явно нехотя оторвал от неё взгляд, лениво и даже с раздражением осмотрел журналиста.
— Ты кто? — спросил.
— Денис Яковлев, телеканал семь плюс тв. Новости сегодня, — затараторил парень. — Так как вы относитесь к этой…
— Отвали, лысый. Бесишь, — грубо оборвал его Максим и снова вперился взглядом, в котором дьявольски горела сплошная чернота. — Весь этот бал для тебя? Круто, чо… А оркестр где? Где фанфары? Ну, как же так? Не порядок.
Алёна видела, как смущённо притихли все гости. Даже наглый журналист не рисковал больше лезть с вопросами ни к Максиму, ни к ней, ни вообще к кому-либо.
Папа же сидел за столом неподвижно, и лицо его казалось белее мела.
Ну а Максим, совершенно не заморачиваясь по поводу приборов, прихватил канапе с двухэтажного блюда прямо руками, отправил в рот, а затем вздохнул:
— Надо исправлять ситуацию.
— Чт… что ты собираешься сделать? — зашипел, отмерев, папа.
— Сказал же — исправлять ситуацию, — с недоброй ухмылкой повторил Максим. — В конце концов, ты же сам вчера волновался, что я давно не занимался музыкой…
На этом он поднялся из-за стола и прошагал расхлябанной походкой в дальний конец гостиной, где белел огромный концертный рояль.
Алёна с самого начала поглядывала на инструмент с тайным восхищением, но думала почему-то, что стоит он здесь исключительно для красоты.
Однако Максим привычным движением откинул крышку, уселся на банкетку, небрежно пробежался по клавишам, а потом вдруг заиграл. К её изумлению, он не просто бряцал по клавишам, а именно играл. По-настоящему!
Музыка разорвала повисшую тишину, впечатляя своим стремительным напором, дерзостью, вызовом, даже агрессией. И всё же это была музыка, причём пробирающая до мурашек.
Потом он запел. А уж этого Алёна тем более никак не ожидала. И пел-то хорошо! Даже удивительно хорошо. Голос у него с хрипотцой, но сильный, и тембр красивый. Вот только песня его шокировала всех, конечно…
— Да, я буду пиратом, гадом.
Всех поставляю раком, задом.
Будет чёрным знамя, знамя.
Ты не жди меня мама, мама. [5]
Первым очнулся от ступора отец. Вскочил с перекошенным от гнева лицом, стремительно пересёк зал, вцепился в плечо Максиму и уволок прочь.
Алёна воспользовалась переполохом и тоже ускользнула из гостиной. Проходя по коридору к себе, услышала из комнаты Максима отцовский голос.
— Чёртов ублюдок! — орал папа. — Думаешь, я буду это терпеть? Думаешь, это сойдёт тебе с рук? Ты давно выпрашиваешь, чтобы тебя отослали. Так вот, считай, выпросил.
— Да плевать, — отвечал тот.
«Куда отослали?» — озадачилась Алёна.
Ну а «чёртов ублюдок» и вовсе никак не вязался с её папой. Он всегда такой сдержанный, культурный, а тут… И вообще, разве так сыну говорят?
— А ну-ка, посмотри на меня. Ты что принимал? Наркотики? Я же по зрачкам вижу.
— Угу.
— Я тебя не в колледж отправлю, я тебя в наркодиспансер закрою.
Затем Алёна услышала за дверью приближающиеся шаги и быстрее заскочила к себе.
После того, как уехали гости, она вновь спустилась вниз. Отца нашла в кабинете, тот сидел за столом, дымил сигарой и цедил из пузатого бокала янтарную жидкость.
На Алёну взглянул устало, но кивком разрешил войти.
— Тебе плохо, папа? Вечер прошёл не так, как надо? — робко спросила она.
— Определённо, — вздохнул он. — Не смотри так, твоей вины тут нет. Всё этот паршивец. Давно пора отправить его в какой-нибудь закрытый пансион, а то стал совершенно неуправляемым. Да эта сразу в слёзы… Вот что мне с ними со всеми делать?
Алёна догадалась, что под «этой» папа имел в виду Жанну Валерьевну.
Повисло молчание. Алёна силилась понять отца, но всё равно не понимала — как можно за выходку, пусть даже и скандальную, отсылать своего ребёнка? По сути, выгонять из дома, пусть даже не на улицу.
— Папа, — начала она, не зная, как выразить свою просьбу.
— Да, говори. — Он сделал глоток из бокала и вопросительно воззрился на Алёну.
— А можно я пойду учиться в обычную школу?
— С чего это? — удивился он. — Эта гимназия — лучшая в городе. После неё сможешь в универ… Та-а-ак. Это ведь он тебе внушил? Паршивец этот? Что он тебе сказал? Угрожал?
Алёна молча покачала головой, но не смогла выдавить из себя ни слова. Врать она не умела. Во всяком случае папе она не смогла бы солгать.
— Глупости всё это. Пойдёшь учиться в гимназию, а этот подонок пусть только попробует вякнуть. Ты, главное, мне сразу говори. А я уж с ним разберусь.
Настаивать Алёна не смела, но на душе стало совсем тягостно от гнетущего, недоброго предчувствия.
Глава 5
Эта идиотка так ничего и не поняла! А ведь он же прямым текстом сказал, что за жизнь её ждёт в гимназии. Ещё и отцу нажаловалась. Хотя чему тут удивляться после потока её откровений для прессы?
Отец в воскресенье целый час своего бесценного времени посвятил ему. Распинался, какой Максим гад, подонок и сволочь. Как опозорил семью в пятницу перед целым светом. Как посмел угрожать бедной девочке. И далее по списку.
Ну и ожидаемое резюме: ещё один проступок, даже нет, проступочек — и с вещами на выезд.
Этим закрытым пансионом он его пугал второй год. Или третий. Однако все угрозы Максим пропускал мимо ушей, а вот мать реагировала болезненно, рыдала горючими слезами, пока отец не сдавался: «Хорошо, но это был последний раз». Пятничный демарш вновь был строго объявлен «последним разом».
Но всё это мало волновало Максима. Гораздо хуже, что эта деревенская дура всё-таки пойдёт в его школу, в его класс.
«Ну что ж, — раздражённо выдохнул он, — сама напросилась. Пусть теперь пеняет на себя».
В понедельник он даже не поехал в гимназию с отцовским водителем, зная, что и она будет там же. Вместо этого с утра пораньше рванул к Ренату и до школы добирался в мансуровском Таурусе.
У школы их уже поджидала родная компания.
— Ну что? Где она? — спросили чуть ли не хором. В глазах каждого — знакомый злой азарт.
— Едет, — буркнул Максим, точно и не зная, что больше его тяготит: неизбежное и скорое появление этой дуры или уготованный ей приём.
Пока стояли на крыльце, он то и дело поглядывал за ворота, высматривая чёрный Кадиллак. Однако водитель, как ни странно, опаздывал. Они и в класс уже зашли, а её всё не было.
— Макс, зацени! — Кристина Фадеева, растопырив пальчики на правой руке, показала ему и заодно всем колечко из белого золота с крупным бриллиантом. — Мать свою вчера раскошелила.
— Шикарно, — одобрил Максим, взглянув лишь мельком.
Зато девчонки тотчас её облепили со всех сторон.
— Оу! Красота какая!
— Крис, кольцо офигенное!
— Мне бы мать такие подарки делала ни с того ни с сего, — мечтательно вздохнула Вика.
— А кто сказал, что ни с того ни с сего? — усмехнулась Кристина. — Я его, можно сказать, заработала.
— То есть? — хихикнули подружки. — Дома полы помыла вместо домработницы?
— Пфф. Короче, слушайте и учитесь, — заговорщически начала Кристина. — Викуля, помнишь, я говорила, что стала замечать, как мать повадилась пару раз в неделю куда-то ездить среди дня? Часа на три-четыре, иногда и дольше. Спросила её как-то в очередной раз, куда, мол, поехала. А она наплела что-то про салон. А я-то знаю, в какой она всегда ездит. Позвонила им — и точно, не было её там. Ну а вчера я просто взяла такси и проследила. И вуаля: мамочка-то, оказывается, шашни завела с каким-то типчиком. Сидели в кофейне на Карла Маркса, чирикали и так мило за ручки держались.
— Ну ты Шерлок Холмс! — восхищённо протянула Диана.
— Так вот, мать возвращается, а я её встречаю с улыбкой. Где была, спрашиваю. Она нагло врёт, что у своего стоматолога. А я ей с улыбкой: «А стоматолог твой случайно не в кофейне на Карла Маркса принимает?». Надо было видеть её лицо! Короче, чтоб я отцу ничего не рассказала, она отчехлила мне на вот это колечко.
— Так ты теперь за отцом проследи. Вдруг ещё что обломится, — хмыкнул Максим.
— Ну а что такого? — вскинулась Кристина, уязвлённая его насмешливым тоном. — Какого чёрта она с непонятным мужиком крутит, пока отец бабки зарабатывает? Вот что ты так смотришь? А если бы ты свою мать застукал с каким-то левым мужиком? Что бы ты сделал?
Максим не стал отвечать — о такой ерунде, да ещё в сослагательном наклонении, ему даже думать не хотелось.
Он взглянул на время — без десяти девять. А ведь водитель привозил их обычно чуть не за полчаса до начала занятий. Может, всё-таки в последний момент они переиграли и её не будет?
Но надежда, едва затеплившись, тут же погасла.
Дверь аудитории открылась, и в помещение вошла она. Алёна, чёрт бы её побрал! Сделала несколько несмелых шагов и остановилась в нерешительности. Глаза — в пол-лица, а в них сплошной страх.
Разговоры тут же смолкли, и в классе повисла звенящая тишина.
Максим переглянулся с Ренатом, посмотрел на девчонок, на Шилова, на остальных. Все до единого впились в неё хищным взглядом, ощупывая по сантиметру, оценивая и подмечая, куда лучше кусать. Подобрались, оскалились. Даже сам воздух в аудитории как будто стал другим, тугим, трескучим.
Дура, ещё и показывает всем, как ей страшно, с досадой подумал Максим. Теперь ей точно несдобровать.
— Никак сеструля Явницкого пожаловала, — первым подал голос Шилов, покосившись на Максима. Бэшки загоготали.
Кристина Фадеева тут же, не сводя с неё насмешливых глаз, подплыла к Максиму, взяла под руку.
— О, Макс, это и есть та самая доярка, про которую ты рассказывал?
— Угу, — буркнул он.
— Нууу, Макс, не такое она и страшилище, как ты говорил, — протянула Вика, обходя её кругом. — Мне вот не страшно, ничуть, противно — да, но не страшно…
— Эй, доярка, — крикнул Кирилл Ладейщиков с дальней парты, — повернись задом, заценим тебя со всех сторон.
— Ага, — поддакнул Ник, — покажи-ка нам ж**у, может, хоть она у тебя получше, чем табло.
Класс дружно грохнул в едином протяжном хохоте.
— Алё, колхоз, — выступила Кристина Фадеева, — ты оглохла или как? Давай, давай, крутись на месте, очень хочется тебя разглядеть как следует. — Потом повернулась к Максиму и спросила с усмешкой: — Она тупая? Или непослушная?
Затем Кристина обернулась к классу:
— Ну что, мальчики? Будем дрессировать собачку?
Все одобрительно загудели, зачмокали. Кирилл Ладейщиков встал из-за парты и подал знак Никите Лужину. Тот ухмыльнулся и тоже приподнялся.
Но Максим, угадав их намерения, опередил обоих — убрал руку Кристины и сам двинулся к доске.
Да что же ты за дура такая, думал. Какого чёрта дразнишь всех своим перепуганным видом?
Она, вцепившись в сумку и прижав её к груди, смотрела на него в ужасе и пятилась, пока не упёрлась спиной в доску.
Подойдя совсем близко, он остановился, буквально в шаге. Чувствовал, как за спиной все замерли в ожидании шоу.
— Я же тебя предупреждал, дура.
Она смотрела на него, словно затравленный зверёк.
— Пшла вон отсюда.
Она отлепилась от доски и вылетела из аудитории. Класс разочарованно простонал.
— Макс, зачем ты её прогнал? Надо было сперва преподать ей урок дрессировки, — скисла Кристина. — Или вот Ник с Киром бы…
— Явницкий такое шоу слил… Пожалел сестрёнку, да, Явницкий? — хмыкнул Шилов.
— Запомни Шило: она мне не сестра. Это раз. Я вообще никогда никого не жалею. Это два. А шоу сам себе устраивай. Или башляй. За просто так тебя никто здесь развлекать не обязан. Всёк?
— Как скажешь, — усмехнулся Шилов.
Спустя пару минут эта дура снова вернулась в класс, но уже в сопровождении Аллочки.
— Ребята, с сегодняшнего дня с вами будет учиться Алёна Рубцова, она…
— Да, знаем, знаем, — перебила её Кристина, — познакомились уже.
— А, ну хорошо, — улыбнулась Аллочка. — Проходи, Алёна, садись на любое свободное место.
Но она продолжала стоять у доски, как вросла.
Свободных мест в классе было предостаточно, но совсем пустых парт — ни одной. Многие просто предпочитали сидеть по одиночке. Лишь некоторые занимали парту вдвоём, вот как Максим с Кристиной.
— Алёна, ну что ты? Смелее, — подбодрила её Аллочка. — Садись вон к Никите.
— Даже не смей! — встрепенулся Ник.
— Лужин, — выкатила на него глаза классная. — Это что ещё за фокусы?
— Я не буду с ней сидеть. Не выношу запах навоза.
— Лужин! — вскричала Аллочка, но дальнейшие её слова потонули в дружном хохоте.
А потом вдруг подал голос Шилов:
— А пусть ко мне садится.
— Эй, Шило, смотри, запахи имеют свойство впитываться. Не провоняй там, — крикнул ему Ладейщиков.
Аллочка взглянула на Шилова с благодарностью.
— Садись, Алёна, к Стасу.
Та послушалась. Под улюлюканье и смешки прошла к парте Шилова и села рядом.
— А с тобой, Максим, я хочу поговорить после урока.
— Опять? — скривился Максим.
— Что-то вы, Алла Геннадьевна, слишком часто стали оставлять Макса после уроков для так называемых бесед, — подала голос Кристина. — Это навевает подозрения.
— Ты о чём, Фадеева? — вытаращилась на неё Аллочка. — Что за намёки?
Но Кристина молча смотрела на классную и ухмылялась, заставляя ту ещё больше нервничать.
Максим улыбнулся подруге и легонько сжал под партой её коленку.
После урока он всё же задержался. Хотя примерно представлял себе, о чём пойдёт речь.
— Максим, почему ты позволяешь своим одноклассникам обижать твою сестру?
— Нет у меня никакой сестры, ясно?
— Ну как же… Максим, как ты мог спокойно терпеть, когда твои друзья такое говорили о девушке? Ведь у тебя, я знаю, среди них авторитет… Стой… Я, кажется, поняла… Неужели… неужели они это делали по твоей просьбе?
— Да, — равнодушно ответил он.
Ему не нравилась Аллочка. Как женщина, как учитель, как человек. Ничего такого уж плохого, в принципе, она не делала, но отчего-то раздражала безмерно. Он считал её глупой и, что ещё хуже, назойливой и инициативной — жуткая смесь.